Банка сгущенки
Детство – это единственное время,
которое можно назвать раем,
ведь там самая большая проблема —
опоздать на мультики.
Чтобы быть счастливым,
надо верить в возможность счастья.
Многие наши заботы, как правило, начинаются со стремления к радости.
И вот моя уже десятилетняя лохматая белобрысая голова забежала вместе с остальным Корягиным в аптеку приобрести лакомые аскорбинки и неожиданно увидела расценки на сдаваемые лекарственные травы. Я замер, потом несмело подошел к фармацевту и уточнил, в каком виде надо сдавать сенаж и как его сушить. И не поверил своим ушам: оказывается, можно вот так, запросто, зарабатывать деньги, не будучи совершеннолетним. Знай, пощипывай себе былинки, как овца на выгоне…
Деньги, надо сказать, меня, как хлебогрыза со стажем, интересовали. Вообще финансы не пахнут только для тех, у кого заложен нос или потерян нюх! И с тем и с другим у меня пока все нормально! Внимательно ознакомившись с ассортиментом принимаемых целебных растений, решил сосредоточиться на особенно привлекательных и легко добываемых. Затем на чеке от аскорбинок написал: корни одуванчика – отличное слабительное, лепестки цветков василька – повышают аппетит, листья земляники – помогают при бессоннице.
Мы жили в микрорайоне рядом с лесом, и добыча лечебного злака могла проходить без затрат на транспорт. Заготовкой занимался я один, но к сортировке продукта иногда в добровольном порядке подключал родственников. Мне было интересно не только собирать травы, но и читать фитотерапевтические книжки о том, чем, что и как можно лечить. Поэтому в свои десять я уже смело давал рекомендации родственникам и соседям по подъезду, рассуждал о пользе и способах лечения травами, а в некоторых случаях и примочками из них. Угадайте, кто был любимец местных бабуль?
– Хороший хлопчик! Умный какой! Профессором будет! – восторгались они у подъезда, рассматривая врученные им кулечки беззащитной правды, самой нуждающейся в опеке и покровительстве, с надписями: «зверобой – от желудка», «подорожник – от ссадин», «пижма – от моли»… Честно сказать, меня, мальчугана особо не волновало то, что они предполагали. Данную позицию прекрасно выразила Коко Шанель: «Мне все равно, что вы обо мне думаете, потому что я о вас не думаю вообще». Мы привыкли зависеть от чужого мнения, но вокруг нас огромное множество людей, и у каждого своя точка зрения. Во что может превратиться наша жизнь, если мы будем стараться угодить каждому? Вы делаете то, что считаете нужным. Возможно ваши действия ошибочны, но это ваш опыт, и он бесценен! Вам нравятся уверенные в себе, независимые люди, имеющие четкую жизненную позицию? Станьте таким человеком и идите по жизни с достоинством, не оглядываясь всякий раз в поисках одобрения или осуждения окружающих!
Мне всегда хотелось естественным способом заставить отца бросить курить. Почитатель сей привычки наставлениям следовать упрямился и дымил всем, чем только мог: папиросами, сигаретами и даже трубкой. Думаю, если бы табачнику тогда посчастливилось достать кальян, он без дела не лежал бы. К слову, меня никогда не впечатляли курильщики трубки. Их глубокая задумчивость и благородная немногословность иногда не от большого ума, а от самой никотиновой палки и желания выпендриться – этакие капитаны без корабля! Но речь не о них, а о поклоннике сего, запихивающем в свою можжевеловую пыхальницу злой табак.
Я знал, что должен фанату помочь. А кто, если не я? Ведь и Минздрав предупреждал, и медицинский трехтомник безапелляционно утверждал, и женская половина семейства в журнале «Здоровье» делала закладки из сушеных маргариток…
Был составлен лекарственный сбор собственного сочинения, который иногда подсыпался расслабленному приверженцу в чаек, ведь добровольцем он быть почему-то отказывался. К десяти годам я уже точно знал, что лекарство – это вещество, которое, будучи введенным в крысу, дает научные результаты, затем описываемые в статье. Но в радостные экспериментаторские часы фиксировать на бумаге свои достижения мне было сложно из-за приступов раскатистого смеха. Да и память не подводила.
К сожалению, после приема травок наступал… обязательный перекур. Эта пятиминутка отцовской личной жизни делала все мои труды бессмысленными и напрасными. А аматеру позволяла верить, что он занят делом в то время, когда ничего не делает.
* * *
Но однажды все пошло не так, как обычно. Почтенный родитель опочивал после обеда, и мне отчаянно захотелось рискнуть еще раз, поставив опыт, поскольку верил, что в это время своими руками создаю шанс на что-то хорошее, но так, чтобы сбывшиеся ожидания грубо и бесцеремонно не разрушили прелесть неторопливого предвкушения. Бывало пылесошу и, подняв с ковра нитку, которую пылесос не мог всосать, бросаю ее обратно. Зачем? Чтобы дать агрегату еще один шанс…
Я всегда стремился принять достойное решение, да так, чтобы в случае несостыковки, тараканы в моей голове аплодировали стоя! Тогда уже знал: в жизни не важно, сколько будет машин в гараже и в каких странах побываешь. Важно сколько жизней ты изменишь, на скольких людей повлияешь и кому поможешь. Делай добро. Это приятно! Итак…
Небритая жертва лежала на диване, приоткрыв рот, и похрапывала. Храп больного – это и не храп вовсе в общепринятом смысле этого слова, а душераздирающая мольба о помощи затравленного никотином организма. Коварный сон обездвижил тело. Я, будто хирург перед операцией, радовался, что роскошный пациент находится в лучшем состоянии для эксперимента без анестезии. Была, конечно, мысль, что хорошо бы еще и тело зафиксировать. Но время не ждет! Трава-мурава была заготовлена заранее: накрошена и подсушена. Тихонько подкравшись, я подсыпал в его открытый рот немного доброго зелья, полагая, что понимающий организм испытуемого потихоньку сам рассосет препарат. Притихший продолжал издавать мирные звуки. Я переждал необходимый интервал времени и заглянул в зев: как там моя спасительная смесь? Аппетитная панацея не только не рассосалась – она прилипла к его хлебоприемничку и мирно ждала своего часа. Засек еще минут пять, зорко наблюдая динамику, но больной даже не думал пошевелиться. Тогда решено было потихоньку вывести его из состояния сна, и я кашлянул. Никакой реакции. Кхекнул еще разок, громче… Отец закрыл рот.
– Отлично! – воскликнул я шепотом. – Началось лечение – долечим! – и замер в ожидании продолжения… У азартных спецов (а таким я себя уже считал) все идет как по маслу, у середнячков, возможно, – как по маргарину, а у совсем плохеньких – как по вазелину!
Подопечный медленно перевернулся на бок, издал звук, напоминающий карканье молодого вороненка, причмокнул. Только этого я и ждал! Сейчас эликсир рассосется, и волшебная пилюля судьбы, проникнув в его организм, потечет по венам. Сын получит ролики за сэкономленные на некупленных сигаретах деньги! Мы также купим ролики энтузиасту и, взявшись за руки, весело поедем по асфальтированной дорожке здоровья. А через год экономии к нам присоединится и остальное семейство. Спортивные, здоровые, счастливые!.. И безумно наивные! Особенно сын!
Но вдруг счастливец судьбы вскочил, громко закашлял и внимательно осмотрелся, пребывая в полусонном, но чутком состоянии. Путем погружения в глубины подсознания ему, как волонтеру, удалось обнаружить богатейшие залежи оптимизма, оставалось только отыскать способ его транспортировки на поверхность. Как медбрат, я наблюдал: абонент ощутил привкус чудесного снадобья, и лицо его покрылось доброкачественной испариной, а энергия покоя вышла из берегов. В глазах стояли вечные вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?».
И тут я, как врачеватель, попался на глаза. Отец как-то сразу почуял, что виновник привкуса неизвестной доселе фитотерапии сидит рядом, поеживаясь от смеха и уже… раскаяния. Вообще, у контрагента был богатый опыт взаимодействия со мной, взаимодействующим с окружающей средой. Хомяки, которых я разводил, коты, которых иногда приносил домой «только покормить», а они, наглецы, оставались на годы… Говорят, у кого-то эти усатые звери бывают лечебные, а нам попадались с приметами. С последним, гладкошерстным, например, было связана такая «примета»: если кот загадочно себя ведет и прячет свои зеленые глаза – тапочки папе лучше не надевать. Этот опытный подход «постоянного покупателя» был оправдан и сейчас:
– Это ты подсыпал? – спросил, на мой взгляд, уже «бывший курильщик». Изо рта при этом у него вываливалась шелуха какого-то первоцвета.
– Да, пап…
– Зачем?
– Но… Это… Это все для твоего же блага, чтобы организм твой был здоров и ты не курил! – сказал юнец осторожно и почувствовал, что хоть момент победы и славы в борьбе с курением близок, но нежелательные побочные эффекты налицо.
– Чем чище помыслы, тем вид глупей. И как изысканны манеры у коварства: и облик благороден, и сладкозвучны речи! – заговорил отец в стиле Шекспира.
В какой-то момент мне даже показалось, что бальзам начал действовать, и он вот-вот скажет: «Все, баста. Я больше не курю! Ты победил…» Но на самом деле отец откашлялся и поискал на диване спички привычным движением руки. Потом потряс коробком в воздухе и сказал, аккомпанируя себе маленьким ударным инструментом:
– Так вот, сынок, красоты волшебной раболепный данник, ты заблуждаешься в своем опыте настолько глубоко, что заблуждаешься даже насчет глубины своего заблуждения! – и его вторая рука потянулась к ремню. «Драть будет!» – подсказала мне интуиция лекаря. По радио звучала песня известного барда. Но «надежды маленький оркестрик» не в состоянии был заглушить большой симфонический оркестр приближающихся неприятностей.
– Папуль, сейчас главное – не впадать в панику и не совершать опрометчивых поступков! – крикнул я и… сиганул за дверь.
Дамы и господа! Уже с детства ваш покорный слуга не терзал себя сожалениями. Упущенные возможности, несостоявшаяся первая любовь, коварство конкурентов, которым, по глупости были доверены некоторые тайны. Все мы склонны о чем-то сожалеть, но нет ничего более пустого и бесполезного. Сожаление не должно длиться более пяти минут, ведь погружаясь в самоедство, вы теряете не только время, но и огромное количество жизненной энергии. Упущенных возможностей не вернуть, а вот перестать размазывать слезы и проанализировать причину неудачи – отличный выбор!
Вернувшись домой через час, отца я, к счастью, не застал. «Фазер добр. Ну и что, что он странный какой-то был, взъерошенный, в глазах нездоровый блеск, кричал: „Где истина зарыта?“ В одной руке – ремень, в другой – трубка, – успокаивал я себя. – Он экспериментатора-новатора уже простил, хоть еще немного, наверное, сердится…» Дабы замять это недоразумение, я решил реабилитировать себя каким-нибудь практичным кулинарным поступком.
* * *
Ароматная сдоба, изюмные сладости и хрустящие деликатесы в ту пору не радовали разнообразием и изобилием. Иногда в семье баловали себя и родных, открывая баночку абрикосового варенья, присланную родственниками из Кишинева. Но хотелось чего-то необыкновенного, особенно вкусного.
Вспомнил, как бабуля учила невестку
– Если банку сгущенки поварить, то, дегустируя божественную смесь, пальчики оближешь!
Будучи достаточно практичным, дорожа каждой минутой, я оставил банку вариться в кастрюльке с водой, а сам отправился на близлежащую поляну собирать травы. Попалась отличная опушка с благоуханными цветочками, и я наслаждался, так как с каждым сорванным стебельком ощущал: мой карман тяжелеет не только от лишней копейки, но и очередной невыкуренной сигареты старшего. Оставлять опыты с отучением от курения табака в мои планы не входило. Прошел час. Я азартно увлекся сбором, поэтому решил: банка уже хорошо поварилась, пусть теперь потушится. Незаметно прошли час, полчасика, полчасочка, еще немного…
Было темновато, когда с полными пакетами плодов первозданной природы для исцеления недугов человечества я приблизился к подъезду. Бабушки, сидевшие во дворике, были чем-то напуганы, тихонько крестились и как-то тревожно на меня посмотрели. Мы тогда жили на первом этаже, и наши окна выходили во двор. Забегая в подъезд, я всегда смотрел в окошко нашей кухни. Вот и сейчас мельком взглянул… Окно выглядело так, будто какой-то хулиган забросал стекла грязью. Кому же я насолил? Неужели какой-нибудь ангельской старушке сделалось плохо от моих трав? Вбежав в квартиру, почуял едкий запах сожженного продукта – и все понял… Через пять минут входная дверь заскрипела, выпустив наружу остатки дыма, и зашел чэн-хуан…
– Сынок, ты что, опять эксперименты ставишь? – спросил батя, осторожно приближаясь к эпицентру взрыва банки со сгущенкой, надеясь, что все детонации и напасти уже позади.
– Папа, искусство требует жертв, а жертвы – искусства! – бодро ответил я, стоя на деревянной табуретке и оттирая сладкую грунтовку с потолка.
– Эх, ибн-бастард, в мире так много граблей, на которые еще не наступала нога человека. А если наломал дров, то сделай вид, что готовишься к зиме. И постарайся это сделать до прихода мамы!
Э-ге-гей! На тот момент я уже чувствовал, что вместо того чтобы считать свои беды, лучше считать радости! Ведь на переднем крае науки пули глупости нет-нет да и просвистят! И со всей ответственностью продолжил уборку.