Страсти по лекарствам
Главный Закон Изобретательства:
Нельзя, не перегнув палку, изобрести колесо.
Пытливый исследователь живет почти в каждом веселом одиннадцатилетнем мальчугане. Главное – это верить в свою счастливую звезду, и неважно, если на поверку она окажется всего лишь светлячком! Однажды я задумался: почему столько болезней? И к чему столько лекарств?.. И сразу ощущение необходимости скорейших великих открытий в области фармацевтики подтолкнуло меня, как перспективного медика, искать мифологическую панацею. Конечно, древние алхимики с этим не справились – на то они и древние. А мы – моложе, пытливее и торопливее в наш век ускорения прогресса. Так выслушай, читатель, еще одну любопытную историю. Как-то раз Саня, мой школьный френд, забежал поиграть в солдатики. В одиннадцатилетнем возрасте очень приятно открыть чувство дружбы и обрести другана. Детская ладошка в конце отрочества уже окончательно вырвана из твердой и цепкой, как клешня краба, родительской руки. И можно с корефанами запросто сходить на рыбалку, натягать пескарей или даже залезть в колхозный сад за золотыми яблоками. Конечно, при наличии сапог-скороходов, в смысле кед, для быстрого ретирования в случае атаки бдительного сторожа. В тот год весна выдалась теплая. Удильщик Саня после нашей последней рыбалки чихал: он естественным образом ухнул в воду. Непрочный сук под тяжестью человеческой плоти, которая только что сидела с удочкой, с замиранием сердца чувствуя клев, быстро вошел в воду. Зато, пролетая вниз и паря, как фанера над Парижем, он успел полюбоваться чудесными видами, открывающимися сверху. По дороге домой мы долго над этим хохотали, особенно давился раскатистым смехом Саня. Ирония – это воистину прекрасное качество. Ведь если человек может быть ироничен по отношению к самому себе, он неуязвим. Психологи считают, что самоирония является признаком развитого интеллекта. Способность смеяться над самим собой присуща только сильным духом и разумом людям, которые выше предрассудков, и напрямую связана с жизнерадостностью и оптимизмом. Мамуля, увидев моего мокрого друга, заахала: «Хороший чай и добрые люди согреют!» Потом быстро приготовила нам липового чаю с гречишным медом.
Не допив бесподобный взвар, я уже сгенерировал блестящую идею: создать суперлекарство от всех болезней и сразу применить его на практике, о чем горячо поведал другу. Опекаемый увлеченно выслушал и согласился, не предполагая еще своего непосредственного участия в эксперименте. Из комода я, как молодой фармацевт, извлек на свет специальный ящичек с лекарствами. Они лежали до поры в уютной темноте, пока кто-нибудь не заболеет: ими лечилась вся наша династия, включая бабушек и дедушек. Гипнотически пахнущие целительные копи дождались своего звездного часа! Тяга к медицинским изысканиям сложилась у меня еще в малограмотном детстве, скрашенном интересными картинками в трехтомной медицинской энциклопедии. Альманах хранился на верхних полках серванта и тоже ждал своего часа. Когда родители уходили и в замке поворачивался ключ, я подставлял стремянку к серванту. Не зная усталости, веселый ученик, движимый зовом сердца, сидел на ковре по-турецки с книгой и тщательно изучал строение организма, болезни людей и способы их лечения. Поэтому знаний о различных лекарствах и последствиях их приема через какое-то время у меня накопилось предостаточно.
Итак, руки тщательно вымыты, все три тома очерков раскрыты в местах с трудноизлечимыми болезнями, таблетки извлечены на свет из своих заветных коконов… Незаметно для друга я изучаю его мордаху. Она выражает глубокое уважение и готовность ради высокого результата к отчаянным шагам: зрачки расширены, дыхание учащенное, рот приоткрыт, язык блестит. Знаю, что Санек никогда не откажется от добавки и вспоминаю главу о слюноотделении. Там написано, что слюна помимо охлаждения организма говорит и о чувстве голода. Все подходит… Посему, неужели мне, щедрому, жаль дать ему откушать с десяточек разноцветных пилюль? Для начала. Но фармацевтика – дело тонкое. А пока подшефному, как молодому подмастерью, доверено истолочь в ступке до мельчайшего порошка каждую пилюлю, расфасовать по пакетикам и аккуратно подписать. Я же, как дирижер, как будущий профессор на защите докторской диссертации, упиваюсь идеями и руковожу процессом. Пред медбратьями выстроились в ряд солдатики: жаропонижающие, болеутоляющие, слабительные, витаминосодержащие и все остальные. Тщательно взбито в пыль тридцать твердых лечебных препаратов. И начинается алхимическое таинство – волшебное смешивание…
Читал, что древние лекари употребляли в своем действе заклинания. И я гипнотизирую порошки взглядом, четко формулирую и раскладываю умозаключения по логично расположенным полочкам. Чувствую, что это так похоже на магию:
– Вот если ты, Сашок, чихаешь – значит простыл. А если простыл, твое тело борется с микробами и нагревается. А если оно нагревается – аппетит ухудшается и вместе с ним пищеварение. А пропишем-ка прохвосту, причем совершенно безвозмездно, сразу три… нет, четыре пакетика. Не жалко! Но вначале смешаем их в небольшой пропорции с малым количеством теплой воды…
Санек, как завороженный, перетасовывает горочки. В какой-то момент, желая показать, что пациент здесь не просто так и тоже кое-что знает, советует:
– Для того чтобы манящая смесь сработала по-настоящему, ей надо настояться. У меня папа, когда самогонку делает и потом сиропы подливает, всегда ее выдерживает! – блистательно сдает с потрохами отца мой юный друг. Я как-то вечером заходил к ним в гости и его увлеченный папуля, видно, в прекрасном настроении, развивал гипотезу о том, что чертики зеленые, которые порой изрядно досаждают некоторым культурно выпивающим людям, на самом деле никакие не чертики, а зеленые человечки, прилетающие к нам на НЛО для того, чтобы проводить бесчеловечные эксперименты над людьми…
– Правильно, Саня, действуй, как профи, только настаивай недолго! А то невтерпеж! – поощрил друга. Затаив дыхание, я еле сдерживал раздирающее любопытство в предвкушении выздоровления кукундера. В то же время мне чрезвычайно хотелось не только подлечить друга, но и поставить один дерзкий эксперимент. Чувствовал интуитивно, что второго шанса не будет.
Всячески пытаясь расслабить и успокоить его нежные защитные рефлексы игрой в солдатики, машинки и кораблики, я ни на минуту не забывал о своей благородной цели, новых открытиях и прогрессе медицины… Во что бы то ни стало мне надо было подсыпать в чашку больного еще немного нежнейшего… слабительного (для оптимального прохождения эксперимента) и засечь время, через которое его подрастающий организм начнет реагировать. Но как это сделать, чтобы сохранить сфинксовую загадку для доверчивого друга? А если говорить точнее – остаться инкогнито. В тот день удача была на стороне любознательности: доверчивый пациент отлучился на пару минут, чего мне с лихвой хватило для воплощения в жизнь смелого проекта, задуманного исключительно во имя прогресса. Время уже поджимало, близился вечер. И вот мы торжественно возвратились к затвердевшей в чашке гипотетически целебной массе. При приближении столовой ложки с мутной жижей уголок рта у искусителя дрогнул… Жертва медлила. Изо всех сил я, как старший работник красного креста, принялся настраивать друга-естествоиспытателя на победу:
– Санек, ты же первооткрыватель, как славные челюскинцы! О тебе напишут в «Пионерской правде», а может, даже в «Знамени юности»!
Желание стать знаменитым не подвластно силам гравитации и штормовым порывам ветра! Клиент отведал нашего волнующего снадобья… Я увидел в его глазах попытку сберечь чувство новизны. Добившись чего-то, мы совсем недолго радуемся этому, а потом чувство необычности нас покидает. Но за него нужно уцепиться руками и ногами. Запоминайте и «якорите» моменты своего триумфа. Радостные события должны стать генератором ваших будущих побед, поэтому снова и снова вызывайте в памяти и заново переживайте все оттенки счастливых эмоциональных состояний. Ставить перед собой новые цели и добиваться их – это прекрасно! Но очень часто в погоне за тем, чего еще нет, мы не успеваем сполна насладиться тем, что уже есть!
* * *
В одиннадцать лет мне запомнились разные вдохновенные лица. Например, мальчика, смотревшего ввысь под пролетающей стаей птиц… Лазали мы как-то по тополям, наблюдали, как заботливые вороны выращивают своих птенцов. Один юный орнитолог несколько дольше других задержался на высоте, опрометчиво любуясь хитросплетениями веточек в жизнерадостном гнезде. И во имя искусства наблюдения в его первозданном виде принял на голову и плечи пулеметную очередь вороньего помета. Хоть и есть поверье, что это к счастью, обрадоваться наш счастливчик не успел. Только и умудрился выкрикнуть:
– Что ж они такое слопали? – и, потеряв равновесие, ломая хрупкие ветки, в мгновение ока переместился на прочный асфальт пятой точкой.
И только там, с запрокинутыми очами и перекошенной физиономией, наверно, осознал: «Благословен и день забот, благословен и тьмы приход»1…
Запомнился и образ энергичного подростка, неосторожно хлебнувшего горячего супа: слезящиеся глаза, высунутый, молящий о глотке холодной воды язык и подергивающиеся челюсти…
И незабываемое выражение родного лица, которое запечатлелось в связи с выращиванием мною на подоконнике стручкового красного перчика и последующим замаскировыванием его в пирожок с грибами. Папа, любитель острых приправ, откусив мою ватрушку, был потрясен новыми ощущениями счастья, как внезапно увиденной прекрасной картиной, написанной маслом. В пирожке было много пикантного, и поэтому счастья было тоже много. Горячим шепотом:
– Что ЭТО? – поинтересовался он. Его круглое лицо при этом неестественно вытянулось, а глаза округлились. Качество жизни, как известно, определяется количеством мгновений, которые нам хотелось бы остановить. Я объяснил:
– ЭТО – чтобы тебе вкусней было! Сюрприз, папуль!
Но взрослый представитель сильного пола со мной почему-то не согласился и от повторения предложенного «счастья с перчиком» напрочь отказался.
Хозяйка, заглянувшая в кухню, увидев недовольное лицо супруга и недоеденную кулебяку, импульсивно фыркнула: «Как аиста ни корми, а у пингвина все равно зад толще!»
* * *
Так вот, все эти изысканные гримасы просто меркнут в сравнении с той, которую состроил мой верный подопечный, моя боевая единица. (Надо сказать, уже тогда я начал понимать, что гораздо приятней в этой жизни наблюдать, нежели самому стать предметом наблюдения.) Видимо, чувство новизны было несусветное. Прошел час, Санек резко засобирался восвояси, а я старался удержать его до последнего. «Дозировочка маловата», – разочарованно подытожил я, как исследователь, провожая друга. Он пообещал перезвонить перед сном и сообщить о состоянии организма. Но в этот прекрасный творческий вечер канул в неизвестность.
На следующий день я наметил повторение процедуры со значительным увеличением дозы слабительного. Как говаривал старина Томас Эдисон: «Я не терпел поражения. Я просто нашел десять тысяч способов, которые не работают». В школе мой единомышленник вполне бодро сообщил, что лекарство действует отменно, он почти поправился и в связи с этим приглашает меня к себе домой отпраздновать победу. Сердце юного ученого обнимали волны радости теплом перспективы опять увидеть мимические изменения на Санином лице. Теперь, как проработчик, я мог более точно засечь время реагирования реактивов в его организме. Захватив в целях немедленного продолжения исследований вчерашнее уже усиленное «снадобье» в термосочке, якобы с чайком от заботливой мамы, я приближался к подъезду друга.
С порога сообщил приятелю, что мамуля просит его срочно долечиваться и передает напиток бодрости с лимоном. С этими словами, зайдя в кухню, налил в кружку с надписью «Александр» своего «доброго зелья». В ответ, по закону гор, как гостеприимный хозяин, Санька непринужденно предложил пропустить по окрыляющему стаканчику из уже открытой бутылки лимонада. Примечательно, что в современном русском языке «пропустить» означает выпить! От веселого возбуждения, да и в горле было сухо, за один присест я осушил содержимое бутылки, пока Санек лечился «чайком» из термоса. Я засек время. В этот момент я заметил радостный блеск и торжество в светящихся глазах друга. Ликование… в связи с чем? Может, придумал что-то новенькое? А-а-а, наверное, он хочет поблагодарить меня за чудодейственное исцеление. Интересно, как?
Не вдаваясь в объяснения, вчерашний пациент похлопал меня по плечу и пригласил поиграть в морской бой. Через полчаса до меня дошел смысл его усмешки. Добрался одновременно со звуками, исходящими из глубины моего живота. Когда аккорды стали раздаваться все громче, Санька не выдержал. Давясь от смеха, он сообщил, что испробовал на мне тройную порцию слабительного, которую подсыпал в сладкую газировку.
– Это же надо, такие жестокие эксперименты ставить над другом, – начал я дуться как мышь на крупу.
– Не волнуйся, все под контролем, – успокаивал служитель панацеи Санек. – Понимаешь, ты мне такой хороший пример показал, научил, как экспериментировать и исследовать! Да к тому же лимонад был просроченный, – сползая с дивана, выдавливал он из себя. Глядя на этот творческий шалман и слушая ералаш в животе, я сделал вывод из этого эксперимента: все-таки кровная месть не чужда славянскому менталитету… Но мысли прервал еле слышный трещоточный звук уже в координатах Санькиной периферии. Объятый трепетом перестал давиться со смеху. О чем мы тогда оба думали, о чем мечтали? Все мечты сбываются, просто на маленькие мечты нужно меньше времени, а на большие – чуть больше!
– А что за скромное китайское зелье ты мне принес? – прошептал мой дважды подопытный мечтатель…
Когда жизнь предлагает тебе тысячу причин, чтобы плакать, надо показать ей тысячу причин, чтобы улыбнуться! Теперь мы оба лежали на полу, поджав по-утиному лапки, и тихонечко покрякивали, потому что навзрыд хохотать было просто небезопасно!