Лестное предложение
После заседания ученого совета ко мне подходили люди, часто незнакомые, поздравляли и выражали поддержку. Один из них предсказал тоном пророка: «Вы, молодой человек, далеко пойдете!». Кондрашкина тоже подошла и уважительно изрекла: «А Вам, Никишин, оказывается, хребет не сломать!». «Майя Михайловна, а зачем – ломать?», – усмехнулся я и подумал, что если удав не сожрал кролика, это вовсе не из-за отсутствия аппетита, а просто пасть не сумел пошире раскрыть.
Из лаборатории Кондрашкиной мне пришлось, конечно, уйти. Надо сказать, справедливости ради, что Майя Михайловна вовсе не была удавом или монстром. Она была фанаткой: обожала митохондрии, яростно вступала в научные баталии, круто руководила кучей сотрудников и аспирантов, активно пропагандировала использование субстратов в медицине. При этом ходила в старой кофте и рваных чулках, не обращая внимания на имидж. Всё это внушало уважение. Но наука есть наука; в ней важны не уважение или неуважение, не симпатии или антипатии, а объективные истины. Кстати, спустя сколько-то лет Кондрашкина была вынуждена признать, что облучение митохондрий светом – занятие отнюдь не бессмысленное. Она заинтересовалась фотодинамической терапией рака и направила ко мне своих сотрудниц для консультации. В науке это типичнейшая ситуация: сначала ломают хребет, а потом, если не сломали, идут за помощью.
Через месяц после несостоявшегося сокращения меня вызвал к себе на беседу директор. Это было странно. Он был слишком крупной фигурой, чтобы тратить время на какого-то там младшего научного сотрудника. Когда я вошел в кабинет, Ицкий дружественно протянул руку, усадил меня в кресло напротив и озарился приветливой улыбкой: «Викентий Леонидович! Вы произвели на меня очень хорошее впечатление на заседании. Не подумайте, что я хотел Вам зла. Просто из Президиума пришла разнарядка. Кого-то нужно было сокращать. И я рад, что всё так счастливо обернулось. Теперь у меня к Вам есть деловое предложение». Я удивился: «Ко мне? Какое?». Ицкий выдержал паузу и веско заявил: «Нужно сделать биологический регенератор кислорода для подводных лодок. Дам Вам людей, закупим оборудование, сделаем макет и будем иметь финансовую поддержку от Минобороны». «Но ведь я никогда не занимался этим!», – изумился я. «Ну, так займитесь!», – широко улыбнулся Ицкий. «Но нужно сначала хотя бы ознакомиться с темой, почитать, подумать. И, кроме того, жалко бросать то, что уже наработано», – нерешительно возразил я. Директор встал, давая понять, что беседа окончена, и резюмировал: «Даю неделю. Ознакомьтесь. И напишите краткий проект».
Конечно, предложение от директора было не просто лестное, но сулило завидные перспективы. В случае успеха. Если же не справлюсь, у Ицкого появится повод от меня избавиться. При любом раскладе директор выигрывал. Отказаться от его предложения? Уклониться? Сделать вид, что согласен? Рискованно. С научным флибустьером такого ранга, как Ицкий, «сыграть в поддавки» не выйдет. Я начал «ковырять» предложенную тему. Литературы по теме было мало, причем, многое шло под грифом «секретно». Я читал, размышлял, делал прикидки. В итоге пришел к выводу, что биорегенератор будет слишком громоздким, энергоемким, непродуктивным и экономически не выгодным в сравнении с химическими регенераторами. Я почувствовал, что меня пытаются втянуть в авантюру, и написал отчет, в котором дал критический анализ проблемы, а в конце заключил, что в нашем Институте начинать работу по биорегенератору нецелесообразно. Решать проблемы можно двумя способами: преодолевать или пренебрегать. Первый способ – самый почетный, второй – самый эффективный.
Настучав текст на печатной машинке, я отнес его секретарше в приемную директора. Понимал, что отнес свой приговор. И мрачно ожидал, что Ицкий меня вызовет, устроит разнос и как-то накажет или даже уволит. Прошла неделя, но никакой реакции с его стороны не было. Оказалось, что как раз в эти дни его сняли с работы за административные нарушения. Это меня спасло.