Глава 4
Наутро, придя в себя, она стала вспоминать о случившемся. Что-то ее цепляло, настораживало… Манекен Зелимхан увез, никаких следов от куклы в доме не осталось, но Софья нервничала и вздрагивала от каждого громкого звука.
Говорят, будто убийцу всегда тянет на место преступления. Уж не знаю, так ли это, но Соня, повинуясь непонятному чувству, села за руль и отправилась к оврагу. Встав на обочине, она посмотрела вниз. Сейчас на дне неглубокой канавки не было никакого тела, там валялась пара пустых бутылок, смятые пакеты, но перед Соней моментально возникла картина вчерашнего вечера. Сжав пальцы в кулаки, Адашева припомнила случившееся до мельчайших подробностей. Вот она на плохо слушающихся ногах доходит до столба, хватается за него и видит тело, облаченное в белое платье. Девочка неестественно вытянулась, белокурые волосы разметались по сухой глине, пара прядей зацепились за бутылки… И потом, эта просьба Зелимхана молчать о происшествии… Отец вроде боится, что узнают, кто сломал одному из мальчишек челюсть и побил другого. Странно.
Руки девушки снова, так же как вчера, схватились за бетонный столб. Белокурые волосы! Соня отлично запомнила их. А у манекена, которого принес Зелимхан, были каштановые. Соня спустилась на дно оврага и стала внимательно изучать то место, где видела сбитого, как ей показалось, человека. Никаких следов крови, обрывков одежды или потерянных мелочей она не обнаружила. От волнения у Сони началась мигрень. Схватившись руками за виски, Адашева попыталась сконцентрироваться.
Может, она ошиблась? Вдруг память подводит ее? Ну конечно, на дороге стоял манекен, в кустах, затаив дыхание, притаилась стайка школьников… Так и надо организатору забавы, пусть теперь пьет бульон через соломинку, а в милицию он пойти жаловаться побоится. Зря папа нервничает.
И тут Сонечка, на свое несчастье, словно повинуясь чьему-то приказу, наклонилась и внимательно посмотрела на пустую бутылку. Зеленое стекло показалось ей покрытым паутиной, но уже через секунду Соня поняла – это прядь тонких, длинных, очень светлых волос. Память ее не подвела, существо на дороге было блондинкой, каким же образом оно потом трансформировалось в шатенку, если, конечно, это был манекен?
Как снова оказалась дома, Соня не помнила. Она легла в кровать и, сообщив встревоженным домашним, что ее подкосил грипп, зарылась головой в подушку. Было лишь одно объяснение происходящему.
Зелимхан любил своих дочерей до беспамятства. Обычно мусульмане более радуются рождению сына, девочка на Востоке считается товаром третьего сорта. Но Адашев был счастлив, когда сначала родилась Зара, а потом Соня.
Ради жены и дочерей Зелимхан был готов на все. Для того чтобы Соня не жила дальше с огромной тяжестью на душе, отец придумал историю с манекеном. Раздобыл где-то куклу, нарядил ее, привез в дом.
Промаявшись сутки, Соня пошла к отцу и выложила ему свои соображения. Зелимхан даже не изменился в лице. Он обнял дочь и сказал:
– Я честный человек, более того, занимаю видное положение в обществе, мне никак нельзя шутить с законом. Сбей ты на самом деле ребенка, я сразу бы вызвал милицию. Более того, имей в виду, в том месте, где стоял манекен, никакого пешеходного перехода нет, дорога делает крутой поворот, видимость резко ограничена. Человек, перебегающий там трассу, сильно рискует. Подобное поведение запрещено правилами дорожного движения. В случае судебного разбирательства ты бы отделалась условным сроком или штрафом. Никто Соню Адашеву за решетку сажать бы не стал, нет причины, вина в данном случае лежит на пешеходе. Но в овраге валялась кукла!
– А как же белокурые волосы? – робко спросила Соня. – На бутылке?
– Деточка, – прищурился отец, – с чего ты взяла, что они принадлежат «девочке»? В канаве полно хлама, мало ли кто принес и бросил бутылку?
Соня повеселела, но решила прояснить ситуацию до конца.
– Я хорошо помню, как блестели в свете фонаря светлые волосы фигуры в белом.
Зелимхан кивнул:
– Верно. Дело именно в фонаре. В него вставлена неоновая лампа, она не похожа на обычный электроприбор, озаряет окрестности безжалостным «дневным» серо-голубым светом, искажая цвет окружающих вещей. Присмотрись как-нибудь к своим коллегам, если у вас в аудиториях используют для освещениия неоновые трубки, сразу поймешь, что на улице, в лучах солнца, волосы твоих знакомых приобретут другой цвет.
Соня ушла от отца совершенно успокоенная. Правда, некоторое время она вздрагивала, проезжая тот самый поворот, но затем, постепенно, из памяти дурацкое происшествие выветрилась.
Пролетели годы, Соня пережила смерть родных, стала умелой бизнесвумен, воспитывала Катю. Жила Сонечка уединенно, подруг не имела. Те, что были в свое время, исчезли в тот момент, когда Адашева превратилась в совладелицу сети супермаркетов.
– Богатство и успех – лакмусовые бумажки, – печально говорила мне сейчас Соня. – Абсолютное большинство людей готово сочувствовать вам в горе, а порадоваться чужому счастью умеют лишь единицы. Обретя полнейшее финансовое благополучие, я потеряла всех, кто называл себя моими друзьями. Впрочем, может, оно и к лучшему. Во всяком случае, я теперь знаю цену окружающим.
Жизнь Сони текла спокойно. Вернее, на работе постоянно случался форсмажор, но дома было тихо. Катюша отлично училась, называла Соню мамой, никаких проблем с девочкой не возникало. Может, кому-то это покажется странным, но, вспоминая о погибших родственниках, Соня перестала ощущать безнадежность. Не сочтите ее бездушной, но она начала улыбаться и радоваться жизни. Однако некоторое время тому назад случилось событие, сразу выбившее Адашеву из колеи.
В тот день, когда прошлое напомнило о себе, Соня ехала домой по хорошо знакомой дороге. Финансовое положение позволяет ей нанять шофера, но она очень любит управлять автомобилем, отдыхает за рулем, поэтому водителя у Адашевой нет.
Привычно повернув направо, Соня взглянула на дорогу и вскрикнула. На обочине стояла девочка-подросток в белом платье, с венком на голове. Оцепенев от ужаса, Адашева зажмурилась. Ровно через секунду ее роскошная машина влетела в столб. Хорошо, что Соня никогда не носится как угорелая, да и, поворачивая, она сбросила скорость. В результате автомобиль отделался помятым крылом, искореженным бампером и разбитой фарой.
Адашева, почти потеряв разум, боялась выйти на дорогу. Она сидела, уронив голову на руль. По счастью, спустя некоторое время после аварии по шоссе ехал один из соседей, который, увидав искореженный «шестисотый», начал активно действовать: вызвал ГАИ, врачей.
– Там девочка стояла, в белом платье, – бормотала Соня, – я ее сбила, снова! Боже!
Милиционеры, осматривавшие место аварии, с сочувствием слушали пострадавшую.
– Вам почудилось, – сказал один, – никого тут нет.
– Померещилось, – подхватил второй, – вон березка белеет, вы ее за ребенка и приняли.
Проведя неделю на успокоительных лекарствах, Соня наконец пришла в себя.
Спустя десять дней после происшествия Катя заболела гриппом. Соня осталась дома ухаживать за девочкой. У той поднялась высокая температура, и Катюша вдруг стала капризничать.
– Хочу батончик, шоколадный, с орехами, – заявила она.
– Вот, ангел мой, – засуетилась Соня, – выбирай любую конфетку из коробки.
– Нет, хочу батончик! – уперлась Катя.
– Зачем тебе низкосортная дрянь, – покачала головой Соня, – уж поверь мне, торговке продуктами, лучше российских конфет не найти.
– Батончик, – зарыдала Катя.
Поняв, что с ней спорить бесполезно, Соня крикнула домработнице:
– Сходи в магазин, ну тот, что при въезде в поселок стоит.
– Вот ты какая! – с невероятной обидой возвестила Катя. – Самой ради меня лень пробежаться, хороша мать!
Соня, великолепно понимая, что хамское поведение Кати вызвано болезнью, обняла девочку.
– Как хочешь, милая, сейчас сама пойду. Тебе какой купить?
– С фундуком, – ответила Катюша и опять разрыдалась.
Соня побежала к магазинчику. Когда она, купив шоколадку, вышла на улицу, сбоку послышалось тихое покашливание.
Адашева невольно повернула голову и выронила батончик. У забора стояла девочка в белом платье и с веночком на голове. Лицо ее почти полностью было скрыто волосами. Вдруг она убрала правой рукой прядь, Соня остолбнела. На нее смотрел желто-серый череп.
– Зачем ты убила меня? – донеслось из дыры, где раньше был рот. – А еще не похоронила, не отпела в церкви, вот теперь маюсь на земле неприкаянной. Плохо мне, ой плохо…
Призрак лепетал еще что-то, но Соня уже ничего не слышала, потому что свалилась в обморок.
Когда Адашева пришла в себя, она решила, что сошла с ума. Соня попыталась рассуждать логически. Хорошо, допустим, она и впрямь тогда сбила девочку, но ведь привидений не существует, следовательно, у нее начинается шизофрения.
Соня вдруг замолчала и уставилась в стену, я вздрогнула, проследила за ее взглядом, не увидела ничего особенного и спросила:
– Ты уверена, что девочка та же самая?
– Да, – прошелестела Соня, – белая одежда, веночек, длинные светлые волосы.
– Платье легко купить, – постаралась я достучаться до ее разума, – и веночек недолго приобрести, их в любом магазине полно, на выбор, из искусственных или натуральных цветов. Кстати, одежду ты хорошо рассмотрела?
– Белое платьице, – монотонно твердила Соня. – С оборочками и кружевами. Я в тот день, на шоссе, фасон точно не разглядела, белое, с воланчиками… белое, с кружевами, белое…
Я встряхнула Соню.
– Эй, приди в себя! Включи мозги. Убитый человек не станет ходить по улицам!
– Если не проводили покойника как следует, он трансформируется в привидение, – бесстрастным голосом отозвалась Соня, – я спрашивала у одного экстрасенса!
– Глупости! Враки! Никакие ожившие мертвецы не существуют в действительности.
– Мир полон непознанного, – бубнила Соня.
– Бред, – разозлилась я.
– У тебя есть мобильный? – неожиданно спросила она.
– Да, – удивленно ответила я, – позвонить хочешь? Ты же мне звонила, на мобильник.
– Нет. Скажи, как он работает?
– Кто?
– Сотовый.
Я подавила вздох. Может, звякнуть Оксане? Она как раз сейчас находится недалеко, в Ложкине, смотрит фильм, снятый Дегтяревым на выставке. Конечно, подруга не психиатр, только она лучше меня разберется, чем можно помочь несчастной Соне, у которой, похоже, капитально съехала крыша.
– Ты забыла, как пользоваться аппаратом? – участливо поинтересовалась я. – Право, это совсем просто. Вот кнопочки, на них цифры…
Соня сердито оборвала меня:
– Не о том речь! Спрашиваю снова! Проводов нет. Каким образом в трубку голос попадает?
Я растерялась.
– Понятия не имею, я не сильна в технике, умею только нажимать клавиши на всяких приборах. Но вроде бы имеется радиоволна, которую улавливает телефон.
– Можно ее пощупать руками?
– Волну? Конечно, нет, она нематериальна, как мысль.
– Вот, – кивнула Соня, – об этом и речь. Узрей человек девятнадцатого века мобильник или компьютер, подключенный к Интернету, он бы назвал их «происками дьявола». Но наука развивается стремительно, мы пользуемся плодами научно-технического прогресса. Вдруг лет через сто ученые докажут и существование привидений!
– Чушь!
– Именно это слово выкрикнул бы Наполеон, услыхав о самонаводящихся на цель ракетах! Вокруг слишком много непознанного, неизученного, – настаивала на своем Соня.
– Вера в привидения – полнейший идиотизм! – взвилась я. – Ясное дело, человеку трудно осознать, что он умирает навсегда, отсюда и сказки про тот свет.
– Мы, верующие люди, считаем иначе.
– Давай останемся каждая при своем мнении, – попросила я и, решив перевести разговор в иное русло, поинтересовалась: – А ты кем себя считаешь: мусульманкой или православной?
Соня улыбнулась:
– Я хожу в церковь, у меня есть некоторые претензии к мусульманству. Хотя, если разбираться по сути, особых различий-то между религиями нет, заповеди совпадают, самоубийство запрещено. Именно поэтому я и не полезла в петлю, когда мои погибли, побоялась божьей кары. А насчет привидений… Ты же видела девочку в толпе?
– Да.
– Это была она.
– Соня, ты просто устала!
Адашева поежилась.
– Работаю не больше обычного, особого утомления не ощущаю. Я очень боюсь.
– Чего?
– Кого. Девочку. Она задумала меня убить.
Я окинула взглядом комнату.
– А где Катя?
– Наверное, у себя, сидит в Интернете.
– Бери дочку, и поехали к нам. Дом большой, устроитесь с комфортом, переночуешь у нас, придешь в себя.
– Нет, – покачала головой Соня, – чему быть, того не миновать. Девочка была здесь совсем недавно.
– В доме?
– Нет, постучала снаружи, в окно.
Я разинула рот, а Соня совершенно спокойно описала случившееся.
Пару часов назад она заглянула в гостиную. Хозяйке показалось, что из комнаты доносится странный шум. Домработница давно отправилась домой, Соня и Катя находились дома одни. Адашева никогда не испытывала страха в родных стенах. Поселок отлично охранялся, на его территорию пропускали лишь тех, кто проживал в «Ниве» постоянно, гостям полагалось выписывать пропуска.
Естественно, в огромном помещении все оказалось на своих местах. Соня пошла было в коридор и тут услышала легкий стук в окно. Решив, что от дерева отломилась ветка и теперь бьется о стекло, Адашева пошла на звук, приблизилась к подоконнику и отшатнулась. С той стороны, из сада, на нее смотрела мертвая девочка. Вместо лица – череп, на серо-желтом лбу трепыхалась светлая челка, придавленная веночком.
Адашева вскрикнула и отпрянула от стекла. Внезапно ребенок поднял руки и дал понять, что просит Соню открыть окно. Вместо того чтобы бежать куда глаза глядят, хозяйка повиновалась и слегка приоткрыла стеклопакет. В узкую щель сначала ворвался свежий аромат фиалок, а потом просочился голосок:
– Я за тобой пришла! Скоро заберу с собой! Ты меня убила, бросила, и тебе самой не жить.