Часть 2
Новая земля
Глава 7
Ростик оглядел собравшихся почти с тоской. Все были ребята технической направленности – Казаринов, Поликарп, который отпустил бороду с усами, вероятно, из нежелания бриться хилыми и очень ненадежными бритвами c его же завода. А может, у него было так много интересов, что вид собственной многомудрой головы его просто не заботил. Еще за столом сидел Сергей Дубровин, тот самый, которого Рост помнил еще по временам, когда обеспечивал алюминиевый завод торфом для выработки электроэнергии. Тогда он ему понравился, но на этот раз бросал на Роста чересчур внимательные взгляды, что несколько смазывало внешнюю дружественность их отношений. Последним был незнакомый паренек, очень юный, почти мальчишка, чуть старше, чем Ромка или Витек. Но у него на боку была довольно навороченная пушка пурпурных, и почему-то сразу становилось ясно, что обращаться с ней он умеет. Все называли его Серым, и лишь однажды Дубровин окликнул его по фамилии. Это оказался тот самый Изыльметьев, про которого Рост уже что-то слышал, только не хотел припоминать, от кого и по какому поводу.
Поликарп, по установленной в этой четверке табели о рангах, расстелил на столе свернутые трубочкой листы сероватого ватмана и придавил их с трех сторон, чтобы они не сворачивались. Для четвертого угла он не нашел достаточный груз и придерживал его пальцем.
Собрались в городском доме Кошеваровых. Сам Илья Самойлович был где-то на работе, по своим управленческо-мэрским делам, но чувствовалось, что он в этом кабинете больше не работает. Отдал его, видимо, Поликарпу в полное и окончательное распоряжение.
Рост приглядывался к Полику, если называть его прежним именем, с интересом. Помимо растительности на лице, он стал сутулым, оплывшим и выглядел гораздо более взрослым, чем Рост его помнил. Прямо даже неудобно было называть его Поликарпом, все время хотелось присоединить к имени отчество. Впрочем, Рост не помнил его, но не сомневался, что ребята подскажут. Так и оказалось. Сережа Дубровин, которого, чтобы избежать путаницы, называли по фамилии, спросил с заметной долей почтительности:
– Поликарп Осипович, это уже исправленный проект или старый?
Ответить Полик не успел, потому что в кабинет, толкнув дверь попой, вкатилась Раечка, улыбчивая и довольная жизнью, как Ростик уже давно ни у кого не видел. Она тащила поднос со стаканами темного чая, причем все стаканы были в подстаканниках и с ложечками. Еще на подносе стояла старая селедочница, доверху засыпанная домашним печеньем типа «хворост». Селедочницу Раечка использовала потому, что, вероятно, не нашла другой компактной посудины.
– Рай, я же просил не беспокоить.
– Ты просил, а ребята, может, чаю хотят. – Взгромоздив все принесенное на угол стола, где сидел Дубровин, она хлопнула Роста по руке и заговорщически улыбнулась. – Ты сразу не уходи, меня отыщи, поболтаем.
Поликарп тут же разгладил хмурые морщины на лбу и с интересом уставился на Роста, потом на жену. Что он при этом думал, Ростик не захотел угадывать.
– Конечно. – Он кивнул и улыбнулся Раечке, так умело управляющей мужем без его ведома.
– Старый, кажется, – отозвался неожиданно Казаринов, приглядываясь со своей стороны стола к чертежам. Ворчливость его подействовала на молодых, Дубровин и Серый, накинувшиеся на чай и печенье, тут же попробовали хрустеть потише.
Рост посмотрел на машину, которая была начерчена на бумаге. Это было что-то странное, такого он прежде не видел. И хотя он не очень умел читать чертежи, общий план выдавал в этой конструкции немалые размеры.
Поликарп вдруг улыбнулся и взял свой стакан, помешал лежащий на его дне мутным слоем мед, чтобы было послаще, отхлебнул, дернул губами. Чай был горячим. Передал еще один стакан Росту. Казаринов от чая отказался, сердито мотнув головой, по его мнению, они теряли время зря.
– Итак, – начал Поликарп уже спокойнее, – что мы тут имеем? Практически совмещенную с боевым крейсером платформу, сделанную как весьма здоровый экраноплан. Профилированный и собранный по всем законам аэродинамики, чтобы можно было лететь над водой, используя подъемную силу.
Машина действительно была невероятной. Широкое крыло, на котором сверху жесткими растяжками был пристегнут треугольный антиграв.
– Вот эти блины крейсера, как видно на проекции снизу, работают напрямую, в прорези в самом корпусе экраноплана. Помимо нормальной подъемной силы, они обеспечивают еще и раскрутку вот этих антигравитационных мельниц, – он посмотрел на Ростика, – как мы теперь их называем, которые посредством системы валов передают крутящий момент на два толкающих винта. Винты здоровые, на пределе прочности имеющихся у нас материалов.
– Да какой у нас материал, – буркнул Казаринов, – кованое дерево с окантовкой из алюминия. Самое главное, не прочность, а чтобы они были хорошо отбалансированы.
– Ну да, и это тоже, – добавил Дубровин.
Теперь и Ростик заметил, что под блинами крейсера в крыле были отверстия, а под задними еще чуть сбоку и сзади стояло два обычных маховичка с грузами, которые вследствие усиленной гравитации раскручивались, подобно тому, как водяные мельницы начинали крутиться под давлением воды. Система передач была довольно любовно прорисована еще на одном листе и включала в себя и какую-то пирамиду из храповиков, шестеренок, валов с роликоподшипниками и даже, как показалось Росту, что-то вроде системы смазки, которая гоняла масло между всеми трущимися деталями конструкции.
– Редукторы, разумеется, повышающие, чтобы добиться наибольшей скорости вращения винтов. Практически, – Поликарп снова отхлебнул чаю, почти решительно поставил стакан на край стола, наконец, как четвертый необходимый ему груз для чертежей, – мы можем идти с расчетной скоростью километров сорок или даже сорок пять в час.
– А крейсерская скорость? – спросил Изыльметьев.
– Крейсерская чуть больше тридцати. Но, – Полик поднял палец, – испытаний никто толком не проводил, это зависит помимо технических особенностей и от мастерства пилотов.
– Мало, – вздохнул Серый. – Нам бы километров шестьдесят, тогда бы викрамы точно не успели нас атаковать, мы бы оказались просто за пределами их скоростных возможностей.
– А зачем вообще вся эта конструкция? – холодновато, все-таки втайне боясь показаться олухом, спросил Рост.
– Очень просто, – отозвался Поликарп. – Обычный крейсер не способен поднимать груз, который был бы достаточным, чтобы смотаться на Новую Гвинею, как ее теперь все называют, и обратно, да еще полетать над самим соседним островом. Поэтому мы придумали эту машину, – он кивнул на расстеленные перед ним чертежи, – ради грузоподъемности. Сейчас, по расчетам, получается, что эта вот штука может тащить в режиме экраноплана груз раза в четыре больше. И это, соответственно, не позволит океанским викрамам атаковать его из-под воды. Кроме того, когда вы прибудете на место…
– Если прибудем… – чуть слышно отозвался Изыльметьев.
– Это крыло вы сможете использовать как базу, оставив ее на воде или даже на берегу, если сумеете на него выползти. Выставите охрану и… Да, облетите весь этот остров в целях разведки, или что там у вас получится… Помимо усиленного экипажа, вы сможете также принести назад какой-нибудь груз, который вам там удастся получить. Разумеется, уже за счет сожженного топлива и прочего использованного обеспечения.
И тут, вместо того чтобы слушать Поликарпа, мысли Роста вдруг слегка поплыли. Он и попытался было вернуться к пониманию этой лекции, но как-то не очень решительно, словно бы она была не слишком важна. Хотя, скорее всего, как раз для него как для командира все было очень серьезно.
Сообщив Дондику, что он готов взяться за предложенные ему проблемы, Рост подчеркнул, что существуют трудности со средствами путешествия на Новую Гвинею. Дондик объявил, что займется этим сам, и тогда… Возникло это совещание.
– Груз можно разместить в этих пазухах крыла, вернее, его лучше назвать трюмом. – Поликарп посмотрел на смутно слушающего его Ростика.
– Грузы оболочку не продавят? – спросил Изыльметьев. – Какая вообще обшивка в этой части крыла?
– Двухмиллиметровый дюраль, – вздохнул Казаринов. – Дерево мы пытались использовать, но… Не хватило жесткости.
– Для тебя должно быть важно, – поучительно повернулся Поликарп к мальчишке, – что грузы тут можно свалить почти любые. Но ходить все-таки желательно вот по этим стланям. Чтобы не продавить обшивку и не нарушить аэродинамику.
– И чтобы не перегружать его, что неизбежно скажется на маневренности, вообще на управлении, – добавил Казаринов.
Рост попробовал сосредоточиться. На столе теперь был расстелен лист, изображающий конструкцию в разрезе. Вдоль крыла, к его обеим оконечностям, по стрингерам, через какое-то подобие нервюр, создающих профиль крыла, действительно проходили стлани, как в обычной гребной лодке.
– Знаешь, – вдруг решил Поликарп, – там места очень много, и хотя придется ходить, согнувшись, все-таки… Пожалуй, я нарисую тебе эскиз, как следует располагать груз наиболее безопасным способом. А то вы наворотите чего-нибудь.
– Загружаться-то они будут у меня, в Одессе, – буркнул Казаринов. – Научатся, если захотят.
– Отлично, – почти безнадежным тоном признал Изыльметьев. – Тогда следующий вопрос: зачем нужны вот эти два киля, или как их там можно назвать?.. И почему ими нельзя управляться во время полета над водой.
По концам крыла действительно имелись два опускаемых киля, да еще вооруженные поплавковыми сигарами.
– Ты представляешь, какие силовые конструкции должны передавать управляющие движения, если бы мы вздумали устроить водяные рули? – спросил Полик. – Нет уж, чтобы все было проще и легче, мы выставили воздушные рули за каждым из винтов и, уверяю тебя, получили усилия намного меньше, а эффект почти такой же. Это проверено.
– А что, если антиграв собьют? – спокойно спросил кто-то, и лишь тогда Рост понял, что вопрос задал он сам. – Как экипаж этого… экраноплана сумеет вернуться?
Все, сидящие за столом, переглянулись.
– Тогда дело плохо, – признал Дубровин.
– Нет, теоретически, конечно, мы можем оснастить плавающую часть машины воздушными змеями, на которых ходят по морю местные купцы. Но… Тащить их туда – это лишний вес. К тому же постановка этих высоколетящих змеев не всегда получается даже у лучших пилотов с использованием малого антиграва. Если крейсер будет недействующим… – Полик нахмурился. – Если вы его потеряете, то возвращение станет невозможным.
– Вот и я о том же, – сказал Рост твердо. – Нам следует продумать хоть какую-нибудь связь с Одессой, чтобы вызвать в случае малейшей неудачи подкрепление. Например, еще один крейсер.
– Еще один крейсер переоборудовать для того, чтобы его можно было безопасно укрепить на крыле, довольно сложно, – сказал Казаринов. – Это же не обычная штатная машина. Это черный треугольник, в котором мы слегка изменили внутренний каркас, и теперь он имеет специальные приспособления для крепления растяжек, фиксаторы для блинов при полете в режиме экраноплана… Нет, второй такой мы быстро построить не сумеем.
К Росту мигом вернулся интерес.
– Так вы что же, не только в чертежах эту идею обсасываете? Что-то из этой конструкции уже исполнено?
Казаринов и Поликарп переглянулись. Ответил Полик:
– Крыло практически готово. Мы его лет пять назад для сверхдальних разведок стали строить, по заказу Дондика. Правда, ходовых испытаний не проводили, почему-то это все стало не слишком для него интересно… А крейсер, раз ты поднял, по своему обыкновению, очередную волну, мы, пожалуй, сумеем доделать на днях.
Рост посмотрел на обоих этих хитрецов, которые строили в ангарах Одессы такие замечательные штуки, по обыкновению, никому в этом не признаваясь.
– Тогда, если всем все понятно, – он мельком посмотрел на Изыльметьева, – последний вопрос. А нужны ли эти ходовые испытания? Или мы сможем испытать все, что вы тут… наваяли, в реальном походе?
– Сразу в поход? – с огромным сомнением спросил Казаринов. Ему определенно было жалко отдавать Росту такую замечательную машину, над которой, вероятно, он и размышлял все упомянутые Поликом пять лет. Хотя кто же знает, над чем в действительности размышляет Казаринов?
– Промедление нежелательно, – спокойно, даже лениво продолжил Рост. – Помимо прочего, не хотелось бы попасть в осенние шторма.
– Шторма тут не слишком страшные… – проговорил Дубровин и осекся под взглядом Роста.
– В заливе, – объяснил Ростик. Подумал. – Кроме того, хорошо бы поскорее выяснить проблему этих семян, чтобы марш на тот конец континента совершать зимой. Почему-то мне кажется, что поход при сниженной сезонной активности всякой живности в близости Водного мира пройдет спокойнее. Да и к весне хорошо бы уже подготовиться к севу… – И лишь тогда осознал, что присутствующие могут не знать ни цели этого похода, ни плана переселения губисков. – Но это пока избыточная для вас информация.
– То совсем ничего, забыли даже, то вдруг сразу – давай! – проворчал Казаринов.
– У Гринева всегда так, – без осуждения, просто принимая ситуацию как данность, отозвался Поликарп. Посмотрел на Роста круглыми глазами. – Без ходовых испытаний и доводок все-таки нельзя, конструкция новая, а ведь даже маленькие экранопланчики требуют доводки. Так что умерь свой пыл… хотя бы на пару недель.
Рост посчитал про себя так хорошо известное ему море, погоду и сроки.
– Двух недель давать вам не намерен, – вздохнул он. – Даю неделю, если нужно, требуйте у Дондика людей и работайте по ночам. – И уже про себя добавил: «И этого времени жалко… А когда мы там окажемся, за него вообще платить придется».
И все вдруг сразу поняли, что это не блажь, не перестраховка или командная нетерпеливость. Рост поднялся со стула и пошел к двери. Повернулся, обвел всех твердым взглядом, попрощался.
И лишь когда вышел из дома, вдруг вспомнил, что Раечка просила его заглянуть к ней. Но возвращаться не хотелось. К тому же это была дурная примета.
Глава 8
Ходить по корпусу крыла можно было только в кедах, к счастью, на складах каким-то чудом еще осталось несколько десятков пар, и из них удалось выбрать подходящие размеры почти для всего экипажа, разумеется, кроме бакумуров. Иначе тонкая обшивка проседала, и на белой поверхности оставались следы каблуков. А лучше всего было ходить босиком, что команда, набранная Ростом, быстро раскусила. Хотя по времени года было уже холодновато.
Без ходовых испытаний не обошлось. Главным образом потому, что необходимо было оттренировать экипаж огромного экраноплана. Рост этим и занялся. Почти неделю гонял людей, чтобы они умели быстро поставить на растяжки крейсер, а потом так же быстро его освободить и подготовить для полета. Старт с качающейся на воде платформы тоже представлял немалую трудность. Приходилось вертикально и довольно резво набирать высоту, чтобы не разрушить хрупкий экраноплан антигравитацией, которая у крейсера была существенно мощнее, чем у обычных лодок. А ведь и те иногда серьезно травмировали людей, оказавшихся слишком близко, или даже ломали на бреющем полете подвернувшиеся ветки деревьев.
Тренировки оказались полезными, тем более что уже на третий день, посмотрев на все это, Казаринов с задумчивым видом походил среди ребят и, отозвав Роста в сторонку, сдержанно объявил, что некоторые крепления и даже систему смазки редукторов придется усовершенствовать. И Рост едва не отказался, потому что бывший главинженер отделения консервации паровозов все время был недоволен машиной, все время что-то хотел в ней улучшить. Создавалось впечатление, что, дай ему волю, он вообще эту самоделку в поход не выпустит. Но пришлось согласиться, и уже через пару последующих тренировок он понял, это было правильное решение, управление упростилось, а скорость выросла. Да и ребята смогли отдохнуть за ту пару ночей, пока механики работали, что тоже было не лишним.
Ребята подобрались толковые, Рост даже внутренне поздравил себя с тем, что они достались ему для этого задания. Главным «приобретением» был, как оказалось, Игорь Изыльметьев. Этот русоволосый и сероглазый парень, по которому, несмотря на его относительную молодость, уже вздыхала половина девиц Одессы, оказался крепким орешком. Он влезал во все технические проблемы и, по утверждению Кима, был одним из лучших пилотов, какого только можно было сыскать в городе. За рычагами крейсера, а Рост полетал с ним немного, он вел себя на редкость уверенно. И не допускал ошибок, с первого же раза научившись правильно заводить летающую машину на неверную платформу, проседающую на волнах.
Вторым номером к Изыльметьеву Рост приставил Ладу. Она бы не простила ему, если бы он не взял ее в этот поход. И она была ему для чего-то нужна, это Рост уже привык чувствовать, как знаешь, что для некоторых действий нужно две руки или даже хорошо бы – три, а то двух не хватает.
На пятый день обкатки летающе-плавающей машины в Одессу неожиданно приехал на грузовике Катериничев, которого Ростик помнил по первым войнам с губисками. Тогда он был хлипким и не очень уверенным в себе пареньком, который даже не знал, как командовать отделением подчиненных ему солдат. Сейчас же он передал Росту привет от Квадратного, который, как всегда, пытался чрезвычайно малыми силами контролировать едва ли не всю территорию, где обитали фермеры, и у которого Катериничев служил заместителем. Это была рекомендация. Такого бойца, как старшина Квадратный, было поискать, в этом Рост убеждался не раз и даже не десять. Если Квадратный прислал этого молодца, значит, его следовало принять с благодарностью, и никак иначе.
Катериничев привел с собой еще несколько людей, весьма интересных, на взгляд Роста, но, конечно, их еще следовало проверить делом. Самым маленьким, но авторитетным в этой компании, как Рост быстро понял, был Игорь Израилев, который обожал оружие и про которого все говорили, что больше всего ему не хватает футбола. У него и кличка была – Футболист. Стрелял Израилев почти как Рост, даже получше многих проверенных стрелков, и потому безоговорочно должен был занять место главного пушкаря на крейсере.
Конечно, Рост и сам хотел бы занять это место, но Лада с Катериничевым и примкнувший к ним Изыльметьев, которые все оказались давними приятелями, дружно восстали против этого, когда Рост попробовал с ними обсудить расстановку людей. Поворчав, Рост вынужден был признать, что требование правильное, но заявил, что иногда все-таки будет с Футболистом меняться.
Еще в эту компанию входил Яша Якобсон, очень чернявый и темнокожий, чем-то смахивающий на юного Пушкина, если не считать роста. А был он такой длинный, что его дразнили не очень приятным прозвищем Складной. Яша обижался, совершенно по-еврейски замыкаясь в себе, и не поднимал глаз, поэтому когда его не хотели задеть, то величали Яхой. На это он реагировал благосклонно.
Еще Ростиково внимание привлекла девушка, которую притащила к нему буквально за руку Лада, звали ее Люба Просинечка. Она была очень худенькая, маленькая, но когда за полчаса вдруг разобрала левый редуктор крыла и, краснея, отчитала Казаринова за какую-то небрежность, которую Ростик не увидел бы, даже если бы провел всю жизнь с этими железками, он решил, что такой человек будет им полезен. Люба же осмотрела и весь крейсер, попутно что-то сотворив с двумя шинами, которые отходили от котлов к крайним блинам, и очень долго возилась с винтами, предложив со вздохом понимающего человека на всякий случай захватить с собой как минимум еще один запасной.
Последним в этой компании, прибывшей с Катериничевым, оказался Ромка. Он был хмур, вероятно, опасался, что Рост его выгонит, и поэтому привез с собой письмо от Любани, где она не столько подтверждала, что разрешила сыну пока не тратить время в университете, если он сам не хочет учиться, сколько умоляла Роста приглядеть за ним. Несмотря на то что Ромка добился своего, он был недоволен тем, что ему пришлось расстаться с Витьком. Но делать было нечего, если бы Ромка не поехал сейчас, он бы не сумел больше вырваться, как он признался за ужином Росту, и потому пришлось решаться. Как выяснилось, он тоже совсем неплохо стрелял, хотя до Израилева ему было далеко, но Рост все-таки поручил ему командовать кормовыми пушками, сразу повысив до сержантской ответственности. Ребята над этим пошутили, посмеялись и, в общем-то, приняли как должное. Рост с удивлением отметил, что сыграла свое фамилия Гриневых.
К концу недели экипаж крейсера как-то сам собой утвердился, и расстановка оказалась, по наблюдениям Ростика, совсем недурственной. Скорее наоборот – очень… ничего. Такими ребятами он даже немного загордился, хотя тщательно скрывал это от всех.
Чтобы убрать лишних людей, он несколько раз тщательно перетасовал экипаж крейсера и экипаж экраноплана. В основном это получилось, потому что именно из кресла главного пилота треугольника и приходилось управлять всей машиной, когда обе конструкции были в связке.
За всеми этими хлопотами, доводками, переделками и донастройками незаметно прошло дней десять. И сентябрь неожиданно обернулся октябрем, как Ростик этого ни опасался. Зато экипаж сработался, ребята выучились, и даже Ромка, к которому Рост присматривался особо и которому все было внове, больше не тыкался как слепой котенок, а действовал разумно и целеустремленно.
Наконец настал день, когда Рост объявил, что они обкатывают машину по заливу последний раз и на предельной скорости. Поэтому без торжества не обошлось. Построив экипаж, как старшая по званию Лада доложила Ростику, мол, экипаж к выполнению готов, и неожиданно все заметили, что посмотреть на это испытание вышло население чуть не всей Одессы, без малого две тысячи человек, а с бакумурами и пурпурными чуть не пять. Ребята занервничали, пожалуй, только Лада не выказала волнения.
Казаринов тоже пришел проводить, так сказать, свое детище на контрольную проверку. Он даже подошел к Росту и попросил, как всегда, хмуро:
– Ты только не сразу рви, дай железкам разогреться, что ли.
– Как раз сегодня собираюсь рвать, чтобы где-нибудь порвалось.
Казаринов сразу отошел, кажется, недовольный. А Ростик все равно считал себя правым, потому что лучше уж поломать что-нибудь здесь, в заливе, где можно вернуться в Одессу, а не там, где не будет никакой помощи и поддержки.
– Лада, – Рост посмотрел на лица ребят, выстроившихся перед ним, еще сонных и каких-то теплых даже на этом осеннем ветру с моря, – все загружено?
– Можно в поход пускаться, – Лада не удержалась, улыбнулась ему глазами, – а не проверку устраивать.
Ох, хлебну я еще с этой девицей, со сдержанным неудовольствием подумал Ростик, но делать нечего, женщины тоже служили в Боловске, без этого было не обойтись.
– Кто пойдет на котлах?.. Кто будет командовать гребцами?
– От людей главным будет Людочка, а от бакумуров Микрал. Ты его знаешь.
И это называется дисциплина, снова посочувствовал себе Рост. Пригляделся к рослым бакумурам позади людей, нависающим над ними даже не головами, а чуть не третью торса. Некоторые из них были в кожаных фартуках, которые почему-то в последнее время стали носить их женщины.
– Тогда все на машину. И командуй, как будто меня нет поблизости.
Лада принялась командовать, а Рост пошагал к сходням, переброшенным с причальной стенки на корпус крыла. Машина выглядела слишком большой и нечеткой, или над водой висел туман. Осенью такое бывало, вода остывала после лета. На металлической обшивке крыла образовались крохотные капли. Лишь на поверхности черного треугольника их не было, дерево впитывало влагу, даже после проковки.
Лада расположилась за Изыльметьевым, посадила справа от себя Просинечку, а слева Якобсона. Катериничев забрался заряжающим в башню к Израилеву, хотя должен был проверить расстановку других стрелковых команд. Но если он так уверен, усмехнулся Ростик, тем лучше для меня… И для дела, разумеется.
Котлы заработали, закрутились пропеллеры, Микрал с Ромкой отдали носовой и кормовой швартовы, быстро забрались в крейсер, машина медленно тронулась, потом чуть не на месте развернулась, хотя как это удалось Изыльметьеву, было для Ростика загадкой, вода за кормовым обрезом крыла вскипела, и они двинулись к выходу из гавани.
Лада мельком посмотрела на Роста. Бросила рули, в плавучем положении это было возможно.
– Что-то не так? – спросила она. Чертовски чуткая девушка, Рост никак не мог усмирить свое так некстати возникшее раздражение. Или это была обычная настороженность перед трудной работой?
– Я бы заставил ребят убрать кили по концам крыла, а потом снова опустить их, для тренировки.
– Операция не слишком сложная, мы ее уже сотни раз делали.
Рост махнул рукой, Лада вернулась за рычаги второго пилота.
Машина вышла из гавани, грациозно обошла трофейные корабли, которые были полуразобраны, и стала набирать скорость. Рост прикинул, километров пятнадцать в час они уже делали. Хотя, кажется, еще не поднялись над водой. А потом… Да, он ошибался, скорее всего, и скорость была уже выше, и висели они, словно мост, хотя и не опирались на опущенные поплавки, а скорее подвесили их, разрезая спокойную воду.
Рост прошел в корму, тут за главной пушкой слегка напряженный сидел Ромка. Рост молча отпихнул его от смотровой щели стрелка и убедился, что после них след на воде тянется не как от катера. Антигравитационные блины крейсера оставляли за собой лишь остренькие волны и легкую взбаламученность, словно они подняли в этом не слишком глубоком месте ил со дна.
Машина развивала скорость довольно уверенно. Роста даже пару раз отжало назад, как бывает во время скоростных рывков на антиграве, но все же машина шла на редкость плавно. Можно было даже прицеливаться без труда. Рост прижал к щеке приклад Ромкиной пушки, выцелил сзади, между сверкающих на солнце крыш, какое-то строение в Одессе.
– Когда вернемся, напомни мне, чтобы на твою пушку и на два других орудия поставили ограничители, иначе вы винты собьете.
– Не собьем, мы же видим их.
– Ни черта вы не увидите в горячке боя. И винты расплываются, и сами вы стрелки аховые.
– А как же, – Ромка проглотил слюну, – в полете?
– Они должны быть съемные, в воздухе пушки будем освобождать. Проверка этого штатного положения ограничителей отныне будет твоей обязанностью. А сегодня, что бы ни случилось, стрелять запрещаю.
– Есть, – совсем не уставным голосом отозвался Ромка.
– Ты чего? – не понял Рост.
– Ты, оказывается, и в самом деле… Такой, как про тебя рассказывают.
– Разговорчики, рядовой.
Потом Ростик пригляделся к гребцам на котлах, в целом они правильно работали. Вернулся к пилотам и стал чуть сбоку от Изыльметьева. Тот на миг поднял голову, улыбнулся, ему очень нравилось все, что вокруг него происходило. Рост не удержался, хлопнул его по плечу, одобряя.
– На максимальной идем, – сказал Серый Изыльметьев.
– Часа два покатаемся, потом сделаем несколько рывков. Только от души делай, чтобы до конца разгон-торможение прочувствовать.
Они прошли законсервированные корабли, пожалуй, слишком близко прошли, и оказались в акватории, которая принадлежала викрамам. Машина слегка дрожала, но на легкой волне это было нормально.
Рост опустился на палубу крыла через кормовой люк крейсера. Пригнувшись, вышел из-под черной плоскости, нависшей над головой, придерживаясь за растяжки. Они пели, как струны, и от этой упругой силы казались вполне надежными.
Он постоял, продуваемый встречным ветром, уселся на слегка поддавшийся под ним дюралевый корпус, скрестил ноги и попробовал сосредоточиться. Медитация не получалась, что-то мешало… Может быть, обилие работающей техники.
Вдруг сбоку как-то очень естественно появились викрамы. Рост их почувствовал, а они его, скорее всего, еще раньше определили. Он попробовал с ними заговорить, примерно так же, как разговаривал с Фоп-фалла, но… это было бесполезно. Они не слушали, они слегка презирали людей, которым нужны были такие сложные и ненадежные машины, чтобы двигаться над водой.
Все-таки он сделал главное, как-то сумел им передать, что они не враги, просто пробуют свои возможности и ни в коем случае не претендуют на их воду, не собираются диктовать никаких условий и ждут, ждут их реакции, несомненно, дружественной.
Очнулся он от того, что его за плечо тронула Лада. Она была встревожена. Перекрикивая давление воздуха, она сказала:
– Ты уже продрог весь, пошли внутрь.
Как жена, с неудовольствием решил Ростик, но послушался. За те четверть часа, что он сидел на палубе экраноплана, он действительно замерз от ветра, его едва не трясло. Он знал, конечно, что времени у него будет очень мало, но как-то увлекся… В общем, хорошо, что Лада о нем заботится, пусть иногда и так вот – по-хозяйски.
Вернулись в крейсер. Лада продолжала ворчать:
– Если ты такой сумасшедший, Гринев, я тут чайник заведу. С настоящей печкой, чтобы отогревать тебя.
– Спокойно, лейтенант, – буркнул Рост. Ему было неприятно, что Лада и тут, в присутствии экипажа, не может утихомириться. – Нужно было предупредить викрамов.
– Ага, – чуть обалдело призналась Лада. – Тогда, командир, все хорошо.
– И не забывай время от времени посылать Просинечку осматривать крейсер и трюмы крыла, а особенно все растяжки. Если заметит хоть что-то необычное…
– Знаю, доложить тут же. – И Лада улыбнулась, хотя забота о нем все еще плескалась в ее глазах.
Ростик посмотрел на нее и вдруг увидел, какая она красивая, пусть и веснушчатая, словно ромашка. Все-таки не идет девушкам служить в армии, решил он, и пошел отогреваться к котлам, которые на ходу всегда были горячими.
Глава 9
Давно Ростик не участвовал в таких заседаниях, ему все было внове, словно он присутствовал тут впервые. Дондик хмурился, Перегуда поглядывал озабоченно, Казаринов, как казалось, вообще спал. И все-таки крик стоял такой, что было трудно вставить хоть слово. Горячились в основном Смага и почему-то Поликарп.
Ну, с Поликом было понятно, осложнение ситуации требовало от него работы, немалой и срочной, вот он и пытался от нее отбояриться. Зато Смага, возможно, просто драл глотку.
– Да ты понимаешь, что это значит? – орал он, наливаясь дурной кровью. – Это же значит отложить поход на весну, и то еще… Неизвестно, получится ли?
– Если не получится, придется придумывать что-то другое, – твердо отозвался Рост.
– А может, мы все-таки перестраховываемся? – грубовато спросил Поликарп. Он мало что понимал, если дело не касалось железа, устройств разной степени сложности или хотя бы приборов. Нет, определенно его сомнения можно было объяснить. Рост даже внутренне простил его, хотя сейчас он и мешал, ох как мешал.
– Мы не можем сделать это так, как задумали, следовательно… – вежливо, как и вначале, до всех этих криков, продолжил Ростик, но договорить ему, конечно, не дали.
– Гринев, ты вечно что-то придумываешь, причем так, что у всех разом возникает куча проблем!
Дондик хлопнул ладонью по столу. Оглянулся, посмотрел в окна. Психолог, подумал Рост. Но бывший капитан госбезопасности действительно знал, что делает. В комнате установилась тишина.
Они сидели в кабинете Председателя, и Дондик смотрел в окна, выходившие на главную площадь города, где когда-то стоял огромный Ленин с простертой вперед рукой. Только сейчас Рост почему-то понял, что он указывал на Дворец культуры, так что его неизбежно нужно было демонтировать, тот еще был… культурный деятель. Впрочем, когда-то на его руку они повесили вечевой колокол, который потом Рымолов снял, опасаясь за свою власть, хотя это ему все равно не помогло.
Пышность кабинета, возникшая при Мураде, теперь испарилась без остатка. Кабинет был строго функциональным, кресла, стулья по стеночке, стол Председателя, пара полок с какими-то папками. В углу небольшая вешалка для тех, кто пришел с улицы и не успел раздеться в приемной – тоже признак демократизма и умной распорядительности. Дондик попросил:
– Гринев, давай еще раз.
– Все просто. Викрамы нас не выпустят. Они считают, вероятно, что акватория залива, кроме узкой полоски воды, где стоят наши корабли, их собственность. А так как они настроены к нам сейчас весьма недружелюбно, то…
– Тебе кажется или ты твердо знаешь? – спросил Смага, не мог промолчать.
– Ничего твердо знать нельзя, – ответил ему Рост, потому что повторяться не хотел. – Особенно когда дело касается викрамов.
– А если все-таки пойти на прорыв? – спросил Перегуда. – Скорость, которую развивает наш экраноплан, ты говоришь, позволит проскочить залив часов за пять.
– Скорее за семь, – поправил его Поликарп. – Машина не обкатана…
– Если она сломается, нам все равно хана, сломаемся мы в Новой Гвинее, посередине моря или в центре залива, – ответил Рост.
– Все-таки есть разница, – с деланым возмущением высказался Смага.
– Никакой, – чеканно произнес с ближайшего к выходу стула Катериничев. Вот он действительно не привык к таким совещаниям, потому и говорил как-то невпопад, обращая на себя внимание, чего совершенно не хотел.
– Не понимаю – почему? – спросил Перегуда. Ему действительно хотелось понять, он просто не мог усвоить высказанное Ростом мнение сразу, ему требовалось привыкнуть к этой новости.
– Викрамы поняли, что у нас есть новая машина, которая… Которую они все-таки могут достать из-под воды. Скорости у них для ее преследования, конечно, не хватает, но они умеют действовать широкими охватами, выстраиваясь в цепь. Так загоняют косяки, они знают об этой тактике больше, чем мы когда-нибудь узнаем. Это первое. Второе, они настроены враждебно. Не напрямую, но воспримут попытку прорыва как открытые военные действия. И попытаются ее блокировать. Что они умеют делать с кораблями, мы видели на примере плавающего города пурпурных. За час с небольшим они взорвали два корабля, да так, что их разметало в клочья.
– Мы же сами тогда дали им эти взрывпакеты, – вмешался Смага.
– А если они научились по придуманной тогда рецептуре делать собственные взрывпакеты? – ответил Поликарп мельком.
– Да, разницы никакой, – согласился Дондик задумчиво. – Вот только… Мы же тогда их с трудом придумали, ты сам и придумал. – Он посмотрел Росту в глаза.
– Они разбираются во вкусе воды, они умеют определять содержание почти любого химического состава с точностью до долей процента, я в этом уверен… – Рост не выдержал. – Что-что, а уж в химии они настоящие мастера, даже Шир Гошоды так не умеют. – И тут же подумал, что когда-нибудь они это используют, если получится. – Доступ к берегу дваров у них имеется, так что добыть первичное сырье несложно, и время было, а возможно, и желание… В общем, я уверен, они умеют делать эту взрывчатку. Это значит…
– Но прорыв экраноплана предполагает использование фактора неожиданности, – снова вступил Смага.
– Уже нет, – ответил Рост. – До серьезных ходовых испытаний можно было попробовать, после – я не рискну. Просто не хочу потерять людей и машину.
– Ага, это же по твоему требованию машину испытывали, а теперь, после испытаний, сразу стало нельзя. – «Как же успокоить этого Смагу?» – почти с раздражением подумал Ростик. – Значит, ты и виноват, вот и расхлебывай теперь…
– Испытание проводилось по моему настоянию, – не раскрывая глаз, сказал Казаринов. – Гринев как раз пробовал сопротивляться, но… разум победил.
– Это правда, – согласился и Поликарп, который, конечно, был в курсе всего, что творилось даже в Одессе, ведь дело касалось железок. – Его уговаривать пришлось, и весьма упорно.
После этих слов на Смагу с неудовольствием посмотрел даже Дондик. Потом он повернулся к одному из старцев аймихо, который спокойно сидел в уголке комнаты.
– Что ты думаешь, Ложни-хо?
– Ему виднее, – ответил аймихо. – Он уже давно не Познающий, а лучше… Я прошу вас ему верить.
Дондик кивнул.
– Значит, посмотрев на наш экраноплан, они будут его поджидать и… Попробуют его остановить? Понятно. Что же делать?
Рост посмотрел на Казаринова, на Поликарпа и сказал:
– Стартовать с полуострова пернатых. Послать кого-нибудь, кто с ними хорошо умеет разговаривать, и объяснить наши затруднения. Думаю, против того, чтобы мы использовали пустынный кусочек их берега, бегимлеси возражать не будут.
– Экраноплан туда своим ходом не дойдет, – по-прежнему сонно отозвался Казаринов.
– А если устроить разведку самой гладкой и ровной дороги? – спросил Перегуда.
– Все равно, – ответил Поликарп. – Как ни разведывай, а все эти холмы-буераки – не для такой громоздкой машины. Ее даже высокая трава может повредить, не говоря уж о камнях.
Конец ознакомительного фрагмента.