2
Казалось, что квартира совсем опустела без матери. Саша тоскливо оглядел комнату. Стол сдвинут в сторону, в беспорядке разбросаны книги, альбомы, и всюду: на шкафу, серванте, тумбочке, даже на телевизоре и стульях – разноцветные тюбики с красками. В углу комнаты напротив окна – небольшой мольберт. Одного быстрого взгляда достаточно, чтобы понять, что к нему давно никто не притрагивался.
Иногда Саша подходил к мольберту, брал в руки кисть, бесцельно сжимал её тонкими, но сильными пальцами и опять, вздохнув, клал на место.
Что же делать, как быть? Раньше, в школе, всё было просто и ясно. Вот, думал он, закончу десятый класс, сдам экзамены и поступлю в институт или художественное училище, буду настоящим художником.
Но чем больше близился выпускной вечер, тем больше становилось сомнений. А вдруг профессия художника не для меня? – размышлял он. – Нет способностей, нет особого таланта, а все эти победы на городских и школьных конкурах – не более как случайные удачи? Как найти эту невидимую грань между настоящим, истинным искусством, талантом и просто умением, ремесленничеством? Саша мучился, думая об этом и задавая себе такие вопросы. «Вдруг, у меня нет этого «божьего дара»? Что тогда? Писать простенькие «картинки», малевать вывески для магазинов? Ну нет! – Сашу даже передгивало от этой мысли.
Так что же делать? Куда поступать учиться? Теперь, после того, как маму отправили лечиться в центр, этот вопрос уже не терзает его, – он невесело улыбнулся. Надо идти работать. Куда? Да хоть куда, разве сейчас это имеет какое-нибудь значение? Лишь бы платили деньги, сказал бы так Говоров, будь он здесь.
Саша подошёл к окну. Пустынно, во дворе никого нет. Уже целую неделю идут дожди. Прошёл бы хоть раз настоящий проливной дождь, а то моросит и моросит – и день и ночь напролёт. Низкие серые тучи едва не задевают за крыши домов.
– Ну что же, жизнь продолжается, – сказал Саша сам себе и улыбнулся. – Надо приступать к генеральной уборке.
Он настежь открыл окна, и свежий прохладный воздух наполнил комнату, лёгкий ветерок зашевелил занавески, смахнул на пол листки бумаги, оживил всё вокруг, наполнил звуками.
Вдруг стукнула дверь, в прихожей раздался шум шагов.
– Это то, Боря? – крикнул Саша, протирая этажерку с книгами, Борис Головин, его бывший одноклассник, обещал зайти к нему на днях, позвонив недавно по телефону.
– Нет, это я, – перед Сашей стоял Толя Говоров и как всегда широко улыбался. – Ты опять не закрыл дверь. Сколько раз говорил я тебе: не забывай запираться. Дождёшься – ограбят тебя, – пожурил он друга.
– Здравствуй, – холодно встретил его Саша, – когда-нибудь ты бываешь серьёзным?
– Нет, наверное, – искренне ответил Толя и рассмеялся, – а что?
Он подошёл к Саше, стал горячо трясти ему руку, обнимать, похлопывать по спине. Саша сдержанно пожал его ладонь.
– Сашка! – воскликнул Толя. – У меня столько новостей! – целая куча. Бросай тряпку, потом закончишь свою уборку,
– У тебя всегда новостей куча, – пробурчал Саша, но тряпку отложил.
– Садись, – хмуро предложил он, – чаю будешь?
– Наливай, – согласился Толя, – кофе уже надоел мне.
И взахлёб продолжил:
– Представляешь, сижу я вчера дома. Делать нечего. Магнитолу включил – достал новые записи, маечку примеряю – вот эту. Чёткая вещь, не правда ли? Не наша – «маде ин заграница». Заходит матуха, и вместе с журналами – письмо. От кого бы ты думал?
Саша иронически пожал плечами.
– От Ирки из Таёжного! – торжествующе воскликнул Толя. – Помнишь, я тебе о ней рассказывал? Она приезжала к своей бабусе на каникулы.
– Ну, помню, помню.
– У, ты её не знаешь, оттого так и говоришь. Красивая, умная, в школе отличницей была.
– О! Раз отличница, то, конечно, молчу, – рассмеялся Саша.
Это была одна из странностей Говорова – познакомившись с девушкой, он в первую очередь пытается узнать, как она учится или училась в школе. Ему почему-то льстило, когда девчонка, с которой он ходил, была отличницей. Может быть, потому что сам он не любил засиживаться за учебниками?
– Мучаешь ты девчат, – как-то сказал ему Саша. – Вот погоди, влюбишься сам когда-нибудь – отольются тебе их слёзки.
– Что делать? – смиренно улыбался Толя, – любят меня девушки, ох как любят!
– Как не любить такого кудрявого, голубоглазого, – смеялся Саша, а сам потом долго мучился тем, что поддакивал Толе, хотя в душе он осуждал друга за эти минутные знакомства, мимолётные связи. Осуждал, но поддакивал: «кудрявого», «голубоглазого» и мучился этим. Вот и теперь Саша поймал себя на том, что хочет ответить Толе комплиментом.
– Что смеёшься? – опросил Толя и, не дождавшись ответа, продолжил:
– Я, помню, тогда с Верой ходил, так про Веру я и думать забыл, когда встретил Ирку. Только слишком уж она недотрога – лишь раз удалось поцеловать Ирку – когда провожал её, на вокзале. И то здорово рассердилась. Одним словом – недотрога.
Саша так и покатился со смеху.
– Только раз? Что-то на тебя не похоже.
– Только раз, – простодушно кивнул Толя, но заметив насмешливый взгляд, Саши, обиделся:
– Ладно, кончай подкалывать.
Саша подвинул Толе чашку.
– Не обижайся, шучу. Выпей лучше чаю.
Толя отхлебнул глоток, затем подвинул стул к Саше, обнял друга за плечо.
– Слушай, у меня к тебе есть дело. Я хочу ответить Ирке, нужно написать письмо покрасивее. Поможешь, а? – протянул он. – У тебя хорошо получается.
А когда Саша согласно махнул рукой – мол, помогу, Толя вскочил и восторженно хлопнул его по спине.
– Вот спасибо! Ты настоящий друг.
И только теперь он заметил, как непривычно невесел его товарищ.
– Санёк, ты что сегодня такой хмурый?
Саша отодвинул чашку, посмотрел на Толю, моргнул, будто что-то попало ему в глаз.
– Вчера маму отправили в Москву. И, видимо, надолго.
Толя помолчал, потом тихо произнёс:
– Ничего не поделаешь. Выздоровеет твоя мать, и выпишут её из больницы. А сам что сейчас собираешься делать? Когда экзамены?
Саша глубоко вздохнул.
– Какие экзамены? Теперь вот думаю, куда идти.
– Ха! – воскликнул Толя и удивлённо покачал головой, – у человека в аттестате одни пятерки, а он не знает, куда идти! Ты же хотел отдавать документы в институт, – вспомнил он.
– Хотел, – проговорил Саша.
– Так в чём же дело?
– Экзаменов не будет.
– Почему? – удивился Говоров.
– Ну как бы тебе объяснить? На сорок рублей разве проживёшь? – наконец, нашёлся Одинцов, отыскав слова, понятные собеседнику.
– Это точно, со стипендии не разбогатеешь, – сразу же согласился Толя. – Рассуди сам. Я джинсы эти покупал, так пятнадцать червонцев выложил как миленький. Еле-еле выклянчил у отца. Зато и джинсы что надо – блеск!
Он встал, прошёлся по комнате, оглядываясь на себя, и остановился перед зеркалом.
– Фирма! Американцы умеют шить, – довольная улыбка отразилась на его лице.
Саша безучастно смотрел, как Толя крутится у зеркала, любовно поглаживает рукой по джинсам.
– Хороши! – с иронией произнёс он.
Толя спохватился и, быстро повернувшись к приятелю, спросил:
– Куда же ты теперь?
Саша неопределенно пожал плечами.
– Не знаю, куда-нибудь.
– Слушай, – а махнули ко мне в училище! – загорелся Толя. – С такими оценками тебя там с руками оторвут. Стипендию – восемьдесят пять рублей – получать будешь, да ещё тридцать три процента на практике. А филонить будем вместе, ха-ха!
Видя, что Саша не решается, молчит, Толя не стал его уговаривать, предложил другом вариант:
– Можно, как Борька Головин, поработать автослесарем. Тоже – ничего работёнка. Боря, как ушёл после восьмого класса, так всё и вкалывает на одном месте – на станции техобслуживания. Прилично получает – сто семьдесят. А сколько чаевых за месяц накапает? Подъедет частник, торопится, всё норовит свои «Жигули» без очереди протолкнуть. Вот тут-то его и хвать за жабры. Ну, оплата согласно тарифу: во-первых, за срочный ремонт, во-вторых, за ремонт машины вне очереди, в-третьих, за качество… – перечислял Толя, загибая пальцы.
– Откуда ты всё это знаешь? – Саша удивлённо вскинул брови.
– Знакомства полезные надо иметь, связи, – ухмыльнулся Толя и добавил:
– А я старательный, учусь помаленьку. Хочешь секрет?
– Давай.
– Представь: подъезжает к тебе частник и говорит, что на его «Жигулях» или «Москвиче» немного барахлит мотор. Что ты делаешь? правильно, открываешь капот и начинаешь копаться в моторе. Чуть-чуть, для вида…
Одинцов с интересом наблюдал за Толей – Говоров оживился и с увлечением рассказывал свою историю, ожесточённо размахивая руками:
– И тут ты делаешь трагическое лицо, начинаешь охать и ахать: «Как только вы не разбились? Боже, как вам повезло! столько поломок!» Дачник бледнеет и начинает благодарить бога за спасение. А ты уверенно успокаиваешь его: «Всё будет в порядке!» – и в рекордное время, самое большее, за два часа, устраняешь пятиминутную неполадку.
Правда, тут есть свои тонкости, может случиться так, что водитель окажется профессионалом. Но по теории вероятности…
– Но это же нечестно! – оборвал Говорова Саша. – Так нельзя делать.
– Почему? – искренне изумился Толя. – Какой ты наивный, Санек. Как ребёнок. У частника денег много, не обеднеет. Да и сам он считает тебя своим ангелом-спасителем. И ему хорошо, и тебе хорошо.
– Саша замотал головой.
– Нет, это мне не годится.
– Как хочешь, – развёл руками Толя. – Лично мне такая работа очень нравится. Я бы пошёл работать на автостанцию, школьные удостоверения о разряде у нас есть, но весной мне всё равно в армию. Хочется отдохнуть, ничего не делать. Пусть уж лучше за меня Борька поработает! Да только дурачок он – вкалывает за здорово живёшь, за спасибо. А на «спасибо» много не купишь, далеко не уедешь. Я ему сказал как-то про это, а он, чудак, рассердился, не понял, наверное.
Говоров рассмеялся.
– Непрактичный человек наш Борька.
Одинцов задумался.
– Как он там? – поинтересовался он, – я почти месяц не выходил из больницы, даже лекарствами пропах, и никак не мог встретиться с ним. Чем он занимается, не выпивает больше?
– Пьёт, – улыбнулся Толя.
– Ну а ты что же? – укоризненно взглянул Саша на друга, – ничего не мог сказать?
– А что я? – лениво оправдывался Толя, позёвывая и усаживаясь в кресло. – Ты же знаешь, какие у нас отношения – «отойди – не тронь». Он меня и слушать не хочет. Был я у него недавно. Говорит, надоело слесарить. На такой-то работе с начальством ссорится. И Танька, с которой он ходил, ушла от него. А может, и, сам поцапался с ней, кто их разберёт? В-общем, полный разлад, страдает парень, – хохотнул Толя.
– Да-а, – огорчённо протянул Саша. Головин – его лучший друг, и вышло так неловко, что он не смог зайти к Боре, поговорить с ним. А теперь плюс ко всему Боря начал регулярно випивать. Право, неловко.
– Толя, – тихо оказал Одинцов, – увидишь Бориса, передай, что я на следующей неделе зайду к нему. А будет время, пусть сам заглянет ко мне. Скажи, что сержусь на него, пусть перестанет баловаться вином.
– Ладно, – буркнул Толя. – Мне-то что, я передам. А как же ты сам, куда всё-таки надумал поступать?
– Не всё ли равно? – ещё больше помрачнел Саша. – Куда-нибудь на завод. Сначала учеником, а потом видно будет.
Устраиваться на работу он планировал на следующий день, а сегодня не хотелось даже думать об этом, не то что говорить. И так уж на душе кошки скребут.
– Саня! – вдруг закричал Толя, вскочив с кресла, – нашёл, вспомнил!
Его лицо так и озарило улыбкой:
– Как я мог забыть? У меня же сосед – Леонид Петрович, дядя Лёня – на автомобильном работает мастером. Он тебе поможет найти работу. Попросим, и он отыщет такую работёнку… – Толя даже прищёлкнул языком, – и не пыльную, и получать будешь прилично.
Саша пытался было что-то возразить, но Толя решил взять устройство друга на работу в свои руки.
– Завтра вечерком пойдём к дяде Лёне, – сказал он решительным тоном, – возьмём ему бутылочку белого для приличия, и считай, что дело твоё в шляпе.