Часть I. Метафизика и метасистематика
Глава 1. Простой метафизический опыт
В античности физиками называли философов. Позже физику стали отличать от того, что стали называть метафизикой. Слово метафизика образовано от греческого meta ta physikа – «то, что идёт за физикой». Под метафизикой стали понимать учение о бытие, выделив, таким образом, метафизику в отдельный, специальный вид познания, отделив её от естественнонаучных дисциплин. Позднее появилась философия, которая включила в себя метафизику, а учение о бытие стали называть онтологией.
Метафизика должна была изучать то, что находится над материальной природой, как бы по ту сторону чувственно воспринимаемого мира, нечто невидимое или необозримое, надчувственное и даже сверхъестественное. Аристотель написал свою «Метафизику» в IV веке до нашей эры. Книгу с таким же названием, – «Метафизика», – Эммануила Канта создал в XVIII веке. Почему со временем отношение к метафизике, которая вначале считалась наукой всех наук, именно в научной среде начало принимать всё более и более критический и даже негативный характер?
Развивавшиеся естественнонаучные дисциплины изучали природу, а не сверхъестественное. Это понятие не соответствовало стремлению строителей естественнонаучной «пирамиды» к единству естественнонаучных методов и понятий.
С другой стороны, метафизическое исследование неявно предполагает, что «сверхъестественное», «не воспринимаемое чувствами», – это как бы надстройка над «естественным», а задача исследователя заключается именно в возведении такой надстройки.
Помимо того, что метафизика пыталась исследовать сверхъестественное, и это не соответствовало естественнонаучным задачам, метафизика использовала умозрительные методы исследования. В смысле используемых методов метафизика также перестала удовлетворять естествоиспытателей. В период расцвета физики, механики, химии, астрономии в эпохи Возрождения, Просвещения и позднее, наука опирается на физический эксперимент. Методы усложняются. Точность и инструментарий таких исследований постоянно повышается.
И хотя измерения различных параметров физических объектов и систем проводятся всё более точно, как это ни странно, нет точных и завершённых определений или описаний даже основных физических понятий. И это при том, что точность современных измерений, так же как и точность эталонов единиц измерений, находится далеко за пределами физиологических возможностей человека!
Точные методы измерений требуют создания точных эталонов мер и весов. Всё, что изучается точными науками, имеет соответствующие единицы измерения. Измерение длины по системе СИ производится в метрах, время измеряется в секундах и т. д.
Число единиц измерений различных физических параметров по мере расширения научных знаний увеличивается. Например, с началом изучения электрических и магнитных полей, появились соответствующие единицы измерения этих полей. И вот, – с появлением информатики, – появилась соответствующая единица для выражения информационного объёма – бит.
Идея метасистемного мышления может быть прояснена в ходе одного очень простого мысленного эксперимента. Так как этот эксперимент умозрительный, его можно считать метафизическим. Результат этого эксперимента удивителен: этот эксперимент выводит за пределы метафизики. Если осмыслить этот результат, то станет понятно – здесь заканчивается метафизика и начинается нечто новое, что можно было бы назвать мета-метафизикой, анти-метафизикой или новейшей метафизикой.
Ответьте на такой вопрос: находятся ли физические объекты или системы, параметрами которых являются высота, ширина и глубина в физическом пространстве? Существуют ли они в пространстве? – Безусловно, да. И это верно, хотя обосновать и объяснить это интуитивно понятное утверждение не так просто, как может показаться.
А могут ли какие-либо объекты или системы, один из параметров которых измеряется в единицах времени существовать вне времени? Нет, если какой-либо параметр объекта может быть выражен в единицах времени, то, он существует во времени.
Могут ли какие-либо объекты или системы, ни один из параметров которых не может быть выражен в единицах длины и времени существовать в пространстве и времени? Логически правильно ответить «нет». О таких объектах и системах можно было бы даже сказать: «Они не существуют в пространстве и времени», или «Они существуют вне пространства и времени». Но эти высказывания выглядят как-то странно, потому что каждое предложение и входящие в них слова – метафоры.
Может быть, вы думаете, что существование таких объектов – это вымысел, не существующий в реальности?
Нет ничего проще, чем продемонстрировать реальность существования подобного объекта. Он – перед вами. Не верите?
– Да как же он может находиться передо мной, если он по определению находится вне пространства? Это – абсурд, словесная абракадабра, лишённая всякого смысла.
И это верно, он не находится перед вами. Он – «параллелен» тому объекту, который находится перед вами. Но такая «параллельность» – это не геометрическое понятие.
Объект, который находится перед вами – это книга, которую вы читаете в данный момент. Но та информация, которая содержится в ней, не существует ни в пространстве, ни во времени.
Она имеет различные параметры, один из них – это её информационный объём, он может быть точно выражен в битах. Используя определённые методы, можно выразить ценность и значимость информации в каких-либо единицах.
Но никакой параметр информационного объекта не может иметь значение, которое можно выразить в метрах или секундах.
А как же известная единица измерения «бит в секунду»? Может быть, информация измерима и «в секундах»? В «битах в секунду» или других подобных единицах измеряется скорость передачи информации, но не информация.
Глава 2. Четыре эвристики
Продолжим этот простой метафизический опыт. Сделаем четыре логические шага рассуждений, названных здесь эвристиками.
Итак, мы знаем, что реально существуют объекты и системы вне пространства и времени.
* Первая эвристика
Логически можно предположить существование объектов и систем:
во времени, но вне пространства;
вне времени, но в пространстве.
В первом случае, такой системой будет, например, процесс передачи информационного сообщения. Измерение такого процесса можно проводить, например, в битах в секунду, пространственное измерение его невозможно, так как он находится «вне» пространства.
Во втором случае, как пример, можно рассмотреть геометрические объекты и системы. Действительно любая геометрическая фигура, – линия, квадрат, круг, плоскость, сфера, эллипсоид и т.д., – характеризуется пространственными размерами, но не может быть охарактеризована как нечто имеющее временную продолжительность.
* Вторая эвристика
Помимо пространства и времени известны многие другие понятия, которые используют для описания, сравнения и измерения различных объектов и систем. К таким понятиям относятся, например, такие физические понятия: масса, сила, энергия, напряжённость электрического и магнитного полей и т. д. Например, о напряжённости электрического поля можно рассуждать только в отношении объекта, который исследуется именно с точки зрения исследования электростатических свойств, он должен обладать такими свойствами, даже если напряжённость электростатического поля в частном случае равна нулю.
* Третья эвристика
Продолжим рассуждение за пределы физики и физических параметров. Не только физические параметры и свойства, но вообще любые характеристики, параметры и свойства, относятся не ко всем объектам и системам, а лишь только к определённым, отдельным. Список различных свойств различных живых и неживых, интеллектуальных и не интеллектуальных объектов и систем огромен. Вот, как пример, некоторые, всем известные свойства:
длина, длительность, вероятность, устойчивость, управляемость, цветность, темп развития, множественность, упорядоченность или хаотичность, добро и зло, уровень интеллекта, живость характера, скорость метаболических процессов и т. д.
Все параметры и свойства относительны, нет универсально всеобщих параметров.
* Четвёртая эвристика
Четвёртый логический шаг – назад. Существуют ли, вопреки выводу предыдущей эвристики, какие-либо параметры или свойства всеобщие, такие, которые могут быть отнесены к каждому объекту или системе без исключений?
Пока остановимся на этом.
Глава 3. Ядро канонической метафизики
«Вообразим объект материального, чувственно воспринимаемого мира, например, камень, дерево или орла, парящего в поднебесье…», – так, или примерно так, могут или могли бы начинаться метафизические рассуждения в десятках, сотнях всевозможных философских трудов. Прочтя эту фразу в сто первый раз, не возникло ли ощущение некоего литературного штампа? Особое впечатление производит камень. Однажды у меня возник глупый вопрос: и что это они всё о камне?
В XVII веке Фрэнсис Бэкон создал учение об идолах. Согласно его классификации существует четыре вида идолов. Четвёртый из перечисленных им видов – идолы театра. Различные философские учения и воззрения, по сути, являются рукотворными творениями, такими же, как сочинения писателей-беллетристов или театральные пьесы. Эти творения сочиняются авторами в соответствии с законами развития жанра, и они, кроме всего прочего, должны ещё удовлетворять вкусам публики. В искусствоведении есть понятия канона – негласного свода законов жанра, так сказать, парадигмы художественного творчества. Представьте, что метафизический трактат – это шоу. Что же это за шоу, и по каким канонам это шоу создаёт автор?
Любая пьеса раньше или позже приедается зрителям, поэтому необходимо творчество. Репертуар философского театра должен обновляться. Труд авторов всегда востребован. Они должны проявить выдумку и изобретательность в сочинении новых пьес. Каждый новый сюжет должен быть свеж и оригинален. Действие должно быть живым и эмоциональным.
Каноническое шоу имеет стройный логический сценарий: вначале идёт завязка – метафорически демонстрируется Материя, на сцене появляется её сын Камень, и его сёстры – Естественное и Чувственно Воспринимаемое. Камень исполняет главную роль, но, кроме того, имеет очень важную дополнительную, хотя и неявную, функцию. Вслед за ними на сцене появляются Сверхъестественное, Сознание, Дух, Идея и другие метафорические герои. Шоу увлекает своей красочностью и динамизмом, а главное наличием сюжета, то есть мифа. Организационный смысл всего шоу в том, чтобы добиться соответствия идолов мировоззрения стереотипу единой «пирамиды» познания.
Шоу имеет определённую технику исполнения, так сказать, техническую сторону. Какую дополнительную функцию выполняет Камень? Эта важная техническая функция подобна функции блестящего шарика, используемого на сеансах гипноза.
Модель технического сценария метафизического шоу можно описать следующим образом.
Сначала демонстрируется камень, и зрители сосредотачиваются на нём. Ведущий убеждает зрителей, что они «лягушки». После этого им сообщается, как откровение, что существует кое-что и помимо камня. Зрители задумываются. Так как они уже полностью сосредоточились на камне, Ведущий с успехом рассказывает им о чуде непознанного, о тайне движения и развития. Лягушки как бы начинают постигать чудо. Это откровение производит на них настолько сильное впечатление, что движение становится их идолом. Теперь они хотят, чтобы им показывали только движущиеся объекты, иначе шоу станет неинтересным. Теперь уже им кажется, что весь мир – это движение, динамика, развитие Они верят, что Мир имеет начало и конец. Возможен вариант сюжета: если начало и конец удалить в бесконечность или закольцевать, то Мир можно считать вечным. Они верят, что Мир – целостен и что он – един, то есть является хотя и громадным, но простым механизмом – «всеобщей пирамидой».
У механизма должна быть энергетическая силовая установка: перводвигатель, как вечный двигатель Мира. Его название в разных мировоззренческих пьесах различно. Например, перводвигатель может называться верховным демиургом, а может называться внутренними свойствами материи, а всеобщее единство – сотворённым миром, либо единством в противоположностях или всеобщими взаимосвязями. Таким вот образом в шоу вносится свежая струя. Теоретизирование по поводу такого перводвигателя может быть бесконечным, потому что «парадокс пирамиды» является абсолютным тупиком, и тема вечного двигателя мира может быть вечной темой.
Но для создания единой картины мира, кроме того, необходимо адаптировать к сюжету идею свободы. Например, можно дать определение «свобода – это осознанная необходимость», либо другой, кажущийся противоположным, вариант, – «свобода выбора».
Шоу предполагает соучастие. Для этого зрители должны быть заранее подготовлены. Они должны до начала пьесы принять стереотип жертвенности.
Меняются времена и вкусы публики, видоизменяется канон. Но некоторые законы жанра представляют собой устойчивое ядро. Попытаемся провести исследование и выявить это ядро. Есть ли в метафизике нечто, что не изменилось за несколько тысячелетий, при всём многообразии учений и множестве философских и научных, старых, новых и новейших, сходных либо антагонистических идей?
Физики-экспериментаторы разрушают ядра атомов в своих синхрофазотронах, или в каких-то других экспериментальных установках. Затем они из полученных в исследовании осколков ядер пытаются синтезировать новые ядра.
А мы давайте используем своего рода виртуальный философский «метатрон». И мы можем провести виртуальный эксперимент прямо на страницах этой книги. Сейчас мы разрушим каноническое ядро метафизики, а из его осколков синтезируем ядро метасистематики.
Глава 4. Виртуальный эксперимент
Известен такой философский вопрос: что является первичным – материя или сознание? Согласно классификации любое философское учение должно быть отнесено к материализму или идеализму. Известна ещё идея о том, что все философские учения содержатся в зародышевой форме в античной философии.
Использование слов «идея», «сознание» в метафизических рассуждениях – это метафоры. Дело в том, что такие понятия, как идея, мысль, образ, абстракция, сознание, разум, понятие и т. д. имеют конкретные, а не всеобщие, значения. Они относятся к описанию интеллекта, интеллектуальных систем.
Многие учения говорят об эйдосфере, тонком мире, духе, о всемирном сознании или всемирном разуме. Согласно классификации «материализм/идеализм» каждое такое мировоззрение следует отнести к идеализму.
Но если разобраться с этим вопросом тщательнее, то можно обнаружить неожиданное, – именно то, что можно назвать осколками ядра метафизики. Можно заметить, что классическая формула не точна. Почему в формуле предлагается «материя или сознание», а не, например, «материя или идея»?
Если сказано «материя или сознание», то почему тогда речь идёт о «материализме и идеализме», а не о, например, «материализме и сознанилизме». Для оправдания классиков можно выдвинуть версию о неблагозвучности такой терминологии.
У Платона слова «идея», «вид», «сущность» употребляются как синонимы. Аристотель заменил терминологию Платона новым понятием – форма. Слово «идея» понимается не совсем так, тем более речь не идёт ни о каком «сознании». Под идеей Платон имел в виду сущность, как таковую, в общем и целом, или иначе субстанцию. Идея Платона не тождественна современному пониманию слова идея, которое приближается к понятию «мысль».
– Ну и что, – скажете вы, – субстанционализм, также как и универсализм, признаётся всеми, – и материалистами, и идеалистами, – как основа философской мысли. Из этого ровным счётом ничего не следует, так же как и не заметно, пока что, никаких осколков. Субстанционализм и универсализм, конечно, можно назвать ядром, но это ядро, как и прежде прочно и развалиться не может. Да и на что можно разбить это ядро?
Понятие субстанция, вошедшее в философский лексикон, толковые словари определяют как сущность, то есть как сущность как таковую, как сущность в общем и целом. Однако во многих текстах предлагается дополнительное определение – первопричина. И хотя само представление о сущности ещё не включает в себя представление о времени и причинности, представление о субстанции, как первопричине, неявно объявляет причинность всеобщим и единым понятием. Представление о всеобщности причинности навязывает представление о всеобщности времени. Это дополнительное определение прочно прилипает к определению понятия субстанция, и определение по образцу «Субстанция – это сущность, первопричина вещей и явлений» переходит из трактата в трактат, из учебника в учебник.
Платон проводит различие между сущностью и явлением («то, что становится»), между тем, что существует поистине и тем, что не имеет истинного бытия. Обратите внимание на понятие явления («то, что становится»). Не слышите ли вы в этом призвук какого-то движения. Не содержится ли в нём неявный намёк на всеобщность понятий время и движение?
Платон, кроме того, рассматривал идеи как цели вещей. Но если есть цель, то, наверное, есть и движение к цели. И здесь, не слышится ли скрытое утверждение о всеобщности движения, развития и времени. Аристотель же понимал материю, как первичный материал, который может принять любую форму, как бы только возможность, а не действительность.
Аристотель даёт сущности такое толкование: единичное, обладающее самостоятельностью бытие. Наивысшей сущность Аристотель считал чистую, лишённую материи форму – активное начало, начало жизни и деятельности. Форма – перводвигатель, который служит источником движения всего космоса. Но Аристотель отходит от космологизма. Его рассуждения местами покажутся современному человеку, приученному к динамизму, практическому действию и конкретности, какими-то перечнями различных значений слов.
Например, он рассматривает четыре значения слова «причина» (на самом деле его древнегреческого эквивалента, – необходимо ещё учесть и проблемы перевода). Но то значение, которое чаще всего им используется, не сопоставимо с нашим современным понятием «причинно-следственная зависимость». Слово «причина» всегда подталкивает современного читателя к темпоральным ассоциациям, но аристотелевскому значению более точно соответствуют другие современные термины: «объяснительная схема» и «концепт».
Почему кажется, что идея о всеобщем движении и развитии изложена у Платона и Аристотеля нечётко? Быть может всё дело в том, что современные люди умнее и дальше ушли в своём развитии? Немецкие философы прямо и однозначно заявили о «диалектическом развитии» и «всеобщих связях» в отношении всего мира.
А теперь вернёмся назад.
Обратим внимание на один грубый нюанс. Помните фразу, в предыдущей главе: «Вообразим объект материального, чувственно воспринимаемого мира, например камень, дерево или орла, парящего в поднебесье…», и рассуждения о «гипнотической» функции камня?
Что же исчезло из фокуса внимания и незаметно внедрилось в подсознание, пока вы, читая эту фразу, пытались умозрительно представить камень и прочее? В этой фразе утверждается, что камень – объект чувственно воспринимаемого мира. В этой фразе – заранее (NB!) – мир поделён на части ещё до того, как в рассуждениях появился камень. Эти части можно называть иначе: субмиры, модули, этажи мироздания или слои.
Вот эти этажи: первый этаж – мир чувственно воспринимаемый, второй этаж – мир идеального или духовного. Эта схема – двухэтажная. И это предварительное утверждение, прошедшее мимо контроля сознания, вы воспринимаете не задумываясь, как безусловное, так как мысль сразу же переключается на последующие рассуждения о камне и прочем. Это произошло благодаря императиву «вообразим». Такая фраза предполагает получение неосознанного согласия.
Представление о многослойной, модульной вселенной характерны для самых древних мифологических представлений об устройстве мира. Есть, например, схема трёхкомпонентная: земля, небо и преисподняя. Такая схема принята в вавилонской и авраамистических космологиях. В одной из космологий каждый из этих трёх миров разделён ещё на семь слоёв, и таким образом схема является иерархически двухуровневой, модульной иерархической структурой.
В подробном, красочном и наглядном виде космологическая схема представлена у Данте Алигьери в «Божественной комедии».
Ад, – одна из частей схнмы, – изображается как подземная воронкообразная пропасть. Он доходит до центра земли. Склоны пропасти опоясаны кольцеобразными уступами – кругами ада. Этих кругов девять. Каждый из кругов предназначен для определённого вида грешников. Восьмой круг ада делится на девять рвов (это уже третий иерархический уровень в схеме). Девятый круг состоит из четырёх поясов. Ещё ниже находятся три пасти Люцифера. Над адом возвышается чистилище – то место, куда после смерти попадают все души умерших, чтобы затем пойти оттуда либо в ад, либо в рай. Оно имеет вид огромной горы с усечённой вершиной, на которой помещается земной рай. Нижняя часть этой горы образует предчистилище, а верхняя, как и ад, разделена на ярусы, их – семь. В небесной выси располагается третий структурный модуль дантовой вселенной. Это – рай. Он также делится на субмодули: нижний – небо Луны, выше небес и других светил – Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера и Сатурна. Ещё выше располагается звёздное небо (восьмое), и ещё выше кристальное небо, названное Перводвигателем, так как оно по замыслу приводит в движение все другие небеса. Но есть и ещё десятое небо, – самое верхнее, – Эмпирей (греч., пламенный), которое вечно и неподвижно и служит обителью бога.
Развивал космологическую концепцию Птолемей, он описывал космическое веретено (ось мира), которое образовано восемью вложенными друг в друга полусферами.
А по мифологии вьетнамских мыонгов мир отображается такой схемой:
первый компонент – земной мир (Муонг Пуа);
второй компонент – небесный мир (Муонг Клои, на небе правит Небесный Владыка);
третий компонент – подземный мир, разделённый на две части.
Эта иерархическая схема также двухуровневая, так как один из компонентов, подземный мир, имеет собственную вложенную внутреннюю структуру.
Представления о простоте мира, о всеобщей «пирамиде» – результат методологической предпосылки о возможности представления устройства мира в виде некоего чертежа, схемы. Эта схема состоит из элементов. Можно провести явную аналогию между такой схемой и, например, чертежом любого модульного механического устройства, состоящего из конструкционных узлов, деталей и т.д., то есть схема – это модель простой системы. Это схема иерархической модульной структуры.
Но всеобщая пирамида немыслима даже схематично в силу «парадокса пирамиды», поэтому в такой схеме параллельно и неявно присутствует вторая пирамида – движение, время. Эта вторая пирамида – процесс, вырожденный в последовательность. Но и вторая пирамида, как и любая пирамида, имеет скрытый парадокс. Поэтому далее логика метафизической мысли идёт по пути добавления дополнительного «сверхсильного» понятия – перводвигателя, который призван окончательно решить неразрешимый вопрос.
Теперь сосчитаем число осколков ядра метафизики. Их четыре, а не два, как может показаться «невооружённому глазу»:
1. Понятие субстанция.
2. Понятие вещь как явление, со скрытой предпосылкой о всеобщности движения и существования перводвигателя.
3. Допущение простоты мироздания, и принятие простой космологической схемы как его модели.
4. Предпосылка об универсальности и всеобщности движения, развития и времени.
В ядре метафизики скрыто содержится то, что философы называют натурфилософией. Несмотря на то, что философы всячески стремятся отойти от натурфилософии, мышление имеет противоположную тенденцию.
Теперь можно объяснить дихотомию материя/сознание. Под материей подразумевается вся материя мира, материальная часть мира. Поэтому материи противопоставляется не идея как субстанция, а сознание как идеальный мир, духовная часть мира. Эта дихотомия – неявная декларация ядра метафизики.
Может ли мирно сосуществовать с этой дихотомией в рамках такого мировоззрения дихотомия объект/субстанция? Особый акцент диалектика делает на дихотомии объект/субъект. Выделение этой дихотомии вытесняет дихотомию объект/субстанция, и акцент на дихотомии объект/субъект маскирует относительность наблюдения. В понятии субъект теряется его понимание как эквивалента понятия мыслящий интеллект, как термина тождественного терминам наблюдатель и исследователь.
Если ещё есть потребность в классификации философских учений и разделении их на две полярные группы, можно предложить вместо деления на материализм и идеализм деление метафизических систем на жёсткие и мягкие.
К мягким метафизическим учениям можно отнести философию Платона и Аристотеля. У них есть представление о множественности идей, но эта множественность не понимается как космический разум или вселенское сознание, – вопрос о сверхсильном понятии затушёвывается. При этом, как и всякое метафизическое учение, эта философия делит мир на два космологических слоя: мир идей и мир вещей. Но всеобщность времени смягчена: у Платона два времени – одно статическое в мире идей (реальный и вечный мир идей), в мире же вещей существует общее для этого мира динамическое время.
Жёсткие учения обращаются к понятию «перводвигатель», в той или иной форме, к всеобщей причинности и темпоральности. Так как роль перводвигателя в метафизической схеме заключается в том, чтобы как бы разрешить неразрешимый парадокс логической пирамиды, то такие учения можно назвать жёсткими. Жёсткое учение настаивает на окончательном решении парадокса своей пирамиды и на немедленной реализации лозунга: Наша пирамида – самая высокая пирамида в мире. Мягкое учение более склонно не акцентировать внимание на парадоксе, мягко уйти от ответов на тупиковые вопросы.
Метафизика вышла из недр физики. И вот что можно обнаружить: в физических теориях и воззрениях присутствует ядро метафизики. Почему, среди прочих, существует мнение, что физика не нуждается в такой надстройке как философская наука? Потому ли, что физики не хотят иметь дополнительных рамок, ограничивающих горизонты их мышления, или потому, что некоторые из них думают, что их собственное научное сообщество способно рождать не только Невтонов, но и быстрых разумом Платонов, или, грубо говоря, что конкуренты со стороны мешают возводить их собственную пирамиду физики?
Можно провести параллели между отдельными простыми космологическими схемами античности и отдельными научными и околонаучными теориями ХХ века.
Вот, например, миф о хаосе. В «Геогонии» Гесиода, «Илиаде» и «Одиссее» Гомера можно найти описание рождения мира из хаоса. Всё возникло из хаоса – весь мир и бессмертные боги. Этот миф как бы противостоит подробно детализированным описаниям многослойных схем мира. Но это только на первый взгляд. Эту схему отличает видимое отсутствие перводвигателя – сами боги появились из хаоса. Мир как бы самозарождается. Но представление о простоте мира присутствует здесь в явном виде. Это подтверждается наличием дополнительной и неявной натурфилософской пирамиды – представления о всеобщности развития и времени. Это легко показать: мир имеет начало, следовательно, он – возникает. Основная пирамида имеет два слоя. Схема, безусловно, двухкомпонентная: бессмертные боги противопоставлены остальной части мира. Также можно обнаружить и сверхсильное понятие, хотя оно и скрыто в контексте – это представление о самоорганизации.
В ХХ веке античный миф о хаосе приобрёл новую жизнь в физической теории физика Ильи Пригожина, которую он назвал синергетикой. Несмотря на явно неблагородное происхождение, – ведь, в сущности, синергетика – физическая теория, берущая свои начала в термодинамике, – она стала претендовать на роль новой философии и всеобщее применение. Положение «всё возникает из хаоса путём самоорганизации» представляет кредо этой научной системы.
Ещё одна теория, получившая распространение в ХХ веке – теория физического вакуума, или психофизика. В соответствии с этой теорией весь физический мир – надстройка над физическим вакуумом. Начав с этой концепции, психофизики затем стали усложнять физическую картину мира.
В одной из психофизических концепций физический вакуум становится уже многослойным, он состоит из семи уровней различных вакуумов и торсионных полей. Вас, наверное, уже не удивит тот факт, что вслед за расслоением физического вакуума у автора торсионных полей появляются представления о существовании всемирного сознания. (Шипов Г. Высокоорганизованная пустота. Витамакс/январь 1998).
В классической физике поля имеют частный характер. Физическое поле, например, может присутствовать, но может и отсутствовать в области локализации исследуемого физического объекта, говоря упрощённо, какой-либо предмет, к примеру, может быть магнитом, а может и не иметь никаких магнитных свойств. В отличие от таких полей, торсионные поля рассматриваются как вечные, всепроникающие и вездесущие, и, более того, как порождающие весь физический мир.
Ядро метафизики можно обнаружить не только в отдельных физических концепциях, но и во всей физике. Физику почти невозможно представить без использования понятий время и пространство, которые понимаются как всемирные слои простой схемы – физической картины мира.
В квантовой механике кроме них появилось ещё понятие пространственно-временной континуум. После этого космологическая схема физиков усложнилась, она стала иерархически двухуровневой. Слой пространственно-временного континуума в свою очередь состоит из пространства и времени, как слоёв уже второго уровня схемы.
Среди физиков популярна идея о создании единой физической теории. Но сторонники единой физической теории не могут отменить «парадокс пирамиды», и их увлекающая и грандиозная по замыслу идея-фикс постоянно буксует, – пространство и время остаются крепким орешком для учёных умов.
Также, как и метафизические учения философии, метафизические концепции и идеи в физике можно условно разделить на мягкие и жёсткие. К жёстким идеям можно отнести идею о создании единой физической теории. Пожалуй, самая мягкая физическая концепция из всех – принцип дополнительности Нильса Бора.
Но не только в физике можно обнаружить каноническое ядро метафизики. После появления кибернетики и сети Интернет стали возникать представления о существовании информационных полей. Являются ли такие представления метафизическими? Если речь идёт о частном информационном поле, то такое представление не является метафизическим, так как оно не является всеобщим, и, следовательно, не понимается как слой в космологической схеме. Приведу очень простой пример таких информационных полей, о котором без сомнения слышали все, – я имею в виду часто повторяемые в новостях и политических обзорах выражения типа «поле влияния», «правовое поле» и т. п.
Не возникло ли у вас в этом месте какого-то странного непонимания. Как будто автор сбился с темы. Как будто автор что-то передёргивает. Как будто ваши ожидания не соответствуют сказанному. Если это так, то почему? Потому, что стереотипы довлеют над каждым из нас. Они толкают к натурфилософским представлениям. Невольно слово поле ассоциирует с чем-то физическим, чем-то вроде электромагнитного поля. А «правовое поле» может восприниматься в контексте, как некорректное или формальное отступление. Но разве я сказал, что я – физик? Ну, может быть, я своего рода философ, но никак не физик.
Натурфилософский стереотип «информационного поля» имеет хождение в народе. В связи с распространением компьютерных технологий появилось много авторов, рассуждающих о неких «информационных полях».
Если понятие информационного поля приобретает всеобщий характер, становится компонентом простой космологической схемы, то понятие становится метафизическим, в негативном смысле этого слова.
Недавно я узнал определение информационного поля как эйдосферы, – по звучанию этот термин очень похож на «мир идей» Платона. Этот термин используется автором небольшой по объёму самодеятельной научно-исследовательской работы, посвящённой искусственному разуму. Работа опубликована на авторском сайте, и что обращает на себя внимание, так это то, что автор начинает с философских основ. По его мнению, виртуальный мир должен (?!) «контролироваться». Мир ему представляется чем-то вроде матрёшки, состоящей из вложенных друг в друга пирамид-субмиров.
Новые времена рождают новые мифы. Не появятся ли среди них новые чудовищные идеи, от которых снова содрогнется мир?
Глава 5. Нарушенное табу
Год 1946 считается годом рождения кибернетики. В 1946 году вышла в свет книга Норбера Винера «Кибернетика, или управление и связь в животном и машине» Эта книга стала научным бестселлером. Почти одновременно с появлением кибернетики возникла необходимость в разработке её концептуальных основ. И вот, появляется новая фундаментальная теория, названная общей теорией систем (ОТС).
История общей теории систем началась раньше, чем появилась кибернетика Норбера Винера. В начале ХХ века российский учёный Александр Александрович Богданов написал работу «Всеобщая организационная наука», так же называлась и его теория. Затем в 1912 году он публикует свою теорию уже под другим названием – «Тектология» (от греческого «тектон» – строитель).
Независимо от А. Богданова Общая теория систем разрабатывалась в 30-е годы Людвигом фон Берталанфи, позднее большой вклад в её развитие, уже после рождения кибернетики, внесли М. Месарович, А.И.Уёмов и другие. В 1954 году было организовано Общество содействия развитию ОТС (Society for Advancement of General Systems Theory), а в 1957 году – переименовано в Общество исследований в области общей теории систем (Society for General Systems Research). Таким образом, можно определённо сказать, что в 1954—1957гг. ОТС, как научная дисциплина, вступила в парадигмальную фазу своего развития.
Когда я впервые услышал об Общей теории систем, как концептуальной основе кибернетики у меня появилось желание ознакомиться с этой теорией. Моё любопытство разгоралось. Первой книгой, попавшей в мои руки, была книга голландского автора ван Гига. Но эта теория не удовлетворила моё любопытство. У меня появилось сомнение в отношении концептуальных основ кибернетики: «А, может быть, король-то голый?».
К числу ценных достижений ОТС можно отнести положение, согласно которому границы программ и компонентов в системах, как правило, не совпадают. Это утверждение интересно сравнить с положением диалектического материализма о том, что не может быть функции, свойства без локализации в определённых структурах или элементах. К наиболее ценным достижениям ОТС можно отнести также принцип изоморфизма. Суть этого принципа заключается в том, что различные по природе системы могут сравниваться в системном плане. С этим принципом связан метод аналогий.
Но общая теория систем в действительности не является «общей», и в этом её самый серьёзный недостаток.
Утверждается, например, что можно установить общую характеристику систем – сложность. Но, что же такое – сложность? В моём понимании речь идёт в основном о простых системах. Но даже если считать, что речь в ОТС идёт преимущественно о сложных системах, то почему тогда игнорируются «простые». Выходит, что общая теория систем в действительности – совсем не общая.
Считается, что с помощью общей теории систем и системного подхода делаются попытки разрешить дилемму между простотой и сложностью. Но попытки – это ещё не результат, другими словами, эта теория, по крайней мере, на сегодняшний день, эту дилемму не решила. Я думаю, что никогда и не решит.
Кибернетика считается теорией динамических систем. Простой здравый смысл и логика подсказывают, что «более» общая теория не должна быть теорией только динамических систем, так как в общем случае система может быть как динамической, так и нединамической. Однако в работах по ОТС речь идёт опять же о динамических системах: входах и выходах, назначении и функции, структуре и упорядоченности отношений, состояниях и потоках, управлении.
Считается, что системная парадигма – метод теории систем. Она чаще определяется как метод, который имеет дело с такими процессами как жизнь, смерть, рождение, развитие, адаптация, познание, причинность, взаимодействие. Все термины из лексикона ОТС связаны с понятием время.
Но в ОТС существуют различные направления. Например, А. И. Уёмов абстрагируется от времени систем, математизируя концепцию, но при этом он (к сожалению), категориально объединяется с материализмом и рассматривает только целостные системы. И при таком подходе определение «общая теория» тоже представляется не совсем корректным (ведь не целостные системы выпадают из поля зрения теории). К тому же А. И. Уёмов объявляет время, пространство, материю и т. д. «содержательными категориями», основные же понятия своей теории (вещь, свойство и отношение) он считает «формальными категориями». Таким образом, и те, и другие категории объединяются в общую двухслойную понятийную пирамиду такого «материализма», который является вариантом натурфилософии, построенной на основе канонического ядра метафизики.
Понятийный аппарат ОТС включает также такие понятия: открытые и замкнутые циклы, саморегулирование, равновесие, рост, устойчивость, воспроизводство и распад и т. д. Как видите, духом развития и движения проникнута вся теория. Почему это так? Мой вариант ответа заключается в том, что эта теория, так же как и кибернетика, основана на канонических метафизических представлениях. Эти представления предопределяют понимание движения и развития, как чего-то всеобщего, а понятие статика вовсе не противоположно понятию динамика.
Каждый, изучавший механику на уровне школьной программы, знает, что в механике под статикой понимается система неподвижная, а не та, которая существует «вне» времени (не во времени). В механике статическую систему определяют, как динамическую систему, движение которой описывается нулевыми скоростями. Другой вариант понимания статической системы в механике – это представление о динамической системе, рассматриваемой в течение бесконечно малого промежутка времени.
В ОТС определение «система есть совокупность или множество связанных между собой элементов» не производит впечатления. Ну, а уточнение, что эта совокупность может состоять из живых и неживых элементов не кажется содержательным, так как определения жизни, также как и интеллекта, живых и неживых элементов нет.
Но если всего этого нет в ОТС, то где же это должно быть?
Если говорить о концептуальных основах кибернетики, то на самом деле они – вовсе не в тех научных направлениях, которые задним числом, уже после выхода в свет известной книги Норберта Винера, разрабатывались как начала кибернетики, в том числе и Общая теория систем. В действительности эти основы можно обнаружить в самом первоисточнике, в книге Норберта Винера.
Однако эти новые, творческие гипотезы и догадки содержатся в ней не в явном виде. Они не сформулированы, а даны как размышления автора, частные наблюдения и выводы, которые как будто скорее играют роль литературных украшений в этой книге, которая рассчитана на широкую публику и по форме тяготеет к публицистике и научно-популярному жанру. Они могут казаться интересными подробностями, оригинальными по форме сентенциями, а не научным содержанием. Однако в них можно усмотреть что-то вроде начинающих прорастать семян нового мировоззрения, – семян, брошенных в жирную, культивировавшуюся тысячелетиями, почву метафизической натурфилософии. Эти скромные росточки можно даже и не заметить, если воспринимать всё в свете привычных догматов.
Ещё в первые годы появления общей теории систем возник такой вопрос, относящийся к предмету ОТС: может ли ОТС быть научной дисциплиной, пытающейся создать обобщённую научную модель как «систему систем»? Ответом на него был отказ от построения «системы систем», и это положение носит принципиальный, парадигмальный характер.
В общей теории систем стали выделять два основных научных направления: теорию Месаровича и теорию фон Берталанфи. Для различения их называют Общей теорией систем (ОТС) и Абстрактной теорий систем (АТС). Однако эта терминология не строгая: АТС можно понимать и как термин тождественный ОТС. Фон Берталанфи пытался построить простую иерархическую систему систем, а Месарович – придать своей теории «дедуктивный» характер, выводимость из ОТС частных теорий (кибернетики, теории конечных автоматов, теории алгоритмов и т. д.). То есть «система систем» превращается в «теорию теорий».
Это положение, а именно существующие общепризнанные представления о том, как может быть реализована научная концепция «системы систем», является визитной карточкой и главной тайной – табу Общей теории систем.
Я не нашёл развёрнутого объяснения этого табу в общей теории систем. Этот вопрос излагается скупо. Этот вопрос – вопрос «за кадром», вопрос между строк. Он – тщательно скрываемая и неприкосновенная парадигмальная тайна.
Я же могу дать своё объяснение. В основе ОТС лежит ядро канонической метафизики. Даже сама мысль о попытке разработки не-иерархической системы систем несовместима с тем, что считают метафизикой, так как такая попытка сразу же уводит за границы метафизики в запретную область, которая даже имени не имеет. Здесь я обозначил её как «метасистематика» и противопоставляю её «метафизике». Метасистематика – слово не новое, оно есть в учении йогов, а также его использует немецкий философ Пунтель.
Систему систем пытаются представить только как простую схему всеобщей иерархии систем. В связи с общим характером теории, такая модель неизбежно дублирует космологическую схему мира. В таком случае получается парадоксальная картина мира, всегда имеющая заплатки из дополнительных понятий для прикрытия парадоксов. Систему систем пытаются к тому же разрабатывать таким образом, чтобы она не перекрывала собой картину мира (а какую, как вы думаете?). Простая, космологическая модель мира имеет дополнительную сущность – время. «Систему систем» приходится «подлатывать» дополнительным категориальным понятием время, но единой метафизической системы систем всё равно не получается. Вот почему Общая теория систем – отнюдь не «общая», она рассматривает только динамические модели.
Научные схемы представляют собой простые, иерархические модели. Их создатели стремятся к тому, чтобы они были таковыми, считая это научным идеалом. Научные модели основаны на аксиоматике. Известен критерий построения аксиоматической базы – бритва Оккама: число аксиом и понятий должно быть минимальным. Но при этом известна также Вторая теорема Гёделя: в рамках теории всегда есть утверждения, которые выходят за рамки аксиоматической базы. А золотой середины, то есть такого минимального набора аксиом и понятий, который был бы базой всех утверждений в рамках теории, – не существует.
Простая научная схема не может быть и исчерпывающей, и при этом непротиворечивой. Всегда есть «паранормальные» области (или «аномалии», как их назвал Т. Кун), которые в рамках теории стараются прикрыть концептуальными заплатками. Такие заплатки свидетельствуют, что иерархическая схема не может быть тождественной моделью сложной системы.
Разработка адекватной, не-иерархической системы систем возможна в рамках метасистемного подхода. Я не стремлюсь к строгой аксиоматичности, и не думаю, что смогу рассказать обо всём. И если теория и терминология покажутся расплывчатыми, то не подумайте, что достижение строгой однозначности сделало бы её лучше. Система систем при метасистемном мышлении – не «пирамида» систем, и нужно говорить не о системе систем, а о метасистемном анализе, основанном на двух концептуальных понятиях: сходство и различие.
Всё, что изложено в этой книге – вопреки табу.
Глава 6. Метасистематика
Теперь давайте синтезируем новое ядро из тех осколков, которые остались после «расщепления ядра» метафизики. Это ядро метасистематики. Вот его примерное описание:
1. Понятие субстанция.
2. Понятие объект как воплощение субстанции (экземпляр).
3. Представление об универсальности понятия система и дополнительного понятия свободная структура как понятия, выражающего представление о сверхсложности мира.
4. Представление о природе как о непарадоксальном и нетемпоральном механизме воплощения и фрагментации.
Это предварительное описание очень коротко, и, в сущности, – просто краткая иллюстрация, а число пунктов в этом списке могло бы быть больше. В него не включены многие понятия, с которыми вы встретитесь далее: структура и параструктура, параллельные системы и миры, параллелизм, автономность, нормальные и паранормальные явления, позиция наблюдения, исследователь/наблюдатель, интеллект, триада, инструмент, неопределённость, метасистемная граница и другие.
В этом ядре отсутствует простая космологическая схема. Мир не делится на иерархически вложенные субмиры. Ядро не предполагает деление мира на мир идей и мир вещей, или на материю и сознание. Это ядро не может быть в основе представлений об астральном разуме или «апейроне». Ему одинаково чужды единая физическая теория и астрология. С ним несовместимо представление о хаосе как философской категории.
Но как построить картину мира на основе такого странного ядра? Для построения картины мира в это ядро внедрено дополнительное понятие: свободная структура, или, иначе, сверхсложная структура. Если в метафизическом ядре присутствует дополнительное сверхсильное понятие для решения парадокса простой космологической схемы, то в метасистемном ядре дополнительное понятие присутствует для построения самой, и причём, заметьте, непарадоксальной картины мира. Свободная структура – это совсем не хаос, по своему смыслу это понятие противоположно представлению о хаосе, так же как и представлению о возможности всеобщей пирамиды. Абсолютно свободная структура – структура сверхсложная. Это понятие применимо к одной единственной структуре – вселенной.
Поэтому основное описание картины мира в метасистематике будет звучать так:
УНИВЕРСУМ – СВОБОДНАЯ СТРУКТУРА.
Метасистематика основана на представлении о системе вообще, или, другими словами, о системе в общем смысле, или системе, рассматриваемой в общем случае. Это такая система, которая рассматривается только как система и ничего более, как система «в себе» («сама по себе»), система о которой, может быть, и неизвестно ничего, кроме только того, что она всё-таки может быть поименована как система. Такое представление – совсем не то же самое, что тривиальное представление о системе, как некоторой простой иерархической структуре.
Система в общем смысле – это автономная, обособленная, уникальная сущность. Это понятие не дублирует понятие открытой системы, известное в современном научном лексиконе. К системе – в общем случае – не применимы представления о входных и выходных потоках, или о входах и выходах. О системе в общем случае нужно говорить вне таких понятий как время, пространство, энергия, случайность или неопределённость, управляемость и инициация, хаос и упорядоченность, устойчивость, саморазвитие, множество и количество, эволюция и развитие и многих других понятий, потому, что каждое из этих понятий – понятие частное, а не универсальное, т.е. такое, которое могло бы быть отнесено к любой системе без исключений. Любое частное понятие применимо к определённым системам, но не может быть применено в описании всех систем. Системы в общем смысле также не являются материальными или интеллектуальными, реальными или воображаемыми, действительными или возможными.
При описании систем в общем смысле использованы понятия структура и параструктура. Слово параструктура образовано как сращение: «ПАРАметрическая СТРУКТУРА», т.е. структура параметров или структурированные параметры.
(Первоначально вместо термина параструктура использовался другой термин – квазиструктура.)
Система в общем смысле может быть определена как автономная система. Такое определение системы отличается от распространённого значения. Обычно системы делят на:
«внешние», материальные, существующие в материальном мире;
«внутренние», интеллектуальные или идеальные, «субъективные», существующие в «границах» интеллекта, то есть образы, мысли, идеи, модели, схемы, понятия и т. п.
В метафизической философии такое разделение является вечным камнем преткновения, так как в нём имеется неразрешимый метафизический парадокс.
При исследовании параллельных систем – систем в общем смысле – такого парадокса нет, так как, не проводя никаких жёстких классификаций, метаанализ позволяет обойти метафизические парадоксы. При исследовании любой параллельной системы, как системы «вообще», принципиальное значение имеет по определению (ex definitione), её системная обособленность, иными словами параллельность и автономность.
Глава 7. Чёрный ящик
Я хочу пригласить вас на экскурсию. Эта экскурсия – на автомобильный завод. Завод производит легковые автомобили, и каждую минуту несколько новеньких, ещё пахнущих краской, автомобилей сходит с его конвейера. Завод выпускает несколько моделей разного назначения, габаритов, стоимости. Эти разные модели имеют различную конструкцию, а разработкой конструкций автомобилей занимаются инженеры специализированного конструкторского бюро.
Вы уже догадались, что конструкция автомобиля – это система. Она состоит из конструкционных узлов и деталей. Конструкция автомобиля, как и большинства сложных современных технических изделий – модульная. Модульную структуру имеют и нематериальные изделия – компьютерные программы. Конструктивно простые изделия имеют один уровень модульности. Такая конструкция состоит только из деталей. Например, топор состоит из топора и топорища. Более сложные изделия, такие как автомобиль, состоят из узлов, которые в свою очередь могут состоять не только из деталей, но и из вложенных узлов. Таким образом, модульная конструкция может иметь два, три и более иерархических уровней модульности. Такая система – это простая система, или метафорически «пирамида».
Обратите внимание на различие в терминах: конструктивно многоуровневое модульное техническое устройство может быть очень сложным, иметь разветвлённую иерархическую структуру и включать тысячи, десятки тысяч деталей и, тем не менее, быть простой системой. Как же понимать простоту «пирамиды»?
Суть этой простоты в том, что каждый модуль, каждая деталь такой конструкции является только модулем или деталью этой системы и более ничем. Вот почему государственную систему Древнего Египта можно назвать простым механизмом – каждый член этого общества, – раб, – мог быть только элементом, винтиком этой системы и ничем более. Свободный человек отличается от раба тем, что он является параллельно элементом многих систем, например:
сотрудником своей организации у себя на рабочем месте, представителем своей профессии, членом своей семьи у себя дома, членом одного или нескольких клубов по интересам, гражданином своей страны или нескольких стран (двойное гражданство), жителем своего населённого пункта, болельщиком своей футбольной команды, членом своей политической партии, представителем общественного мнения, возрастной и половой групп, носителем языка, подписчиком журнала, хорошим или плохим человеком, и т. д.
Но, кроме того, свободный человек по своему желанию может изменить своё участие в любой системе:
поменять работу, заключить или расторгнуть брак, выйти из клуба, охладеть к футболу и начать собирать марки, изменить политические взгляды, перейти из одной социальной группы или класса в другой, изменить место жительства, эмигрировать и т. д.
Автомобили, выпускаемые на автозаводе, являются простыми механизмами. Автомобили одной модели и модификации – идентичны, если отвлечься от некоторых несущественных отличий, таких как разница в цвете, различные «примочки», мелкие дефекты или различные серийные номера, выбиваемые на кузове и двигателе автомобиля. Можно сказать, что они одинаковы, тождественны, полностью подобны, или, другими словами, имеют сходство до степени полного подобия.
С конвейера будут сходить сотни, тысячи, десятки тысяч совершенно одинаковых автомобилей, автомобилей-близнецов до тех пор, пока не будет внедрена следующая более совершенная или просто отличающаяся конструктивная разработка. Автомобили одной марки можно назвать автомобилями одной системы, хотя такое выражение не является употребительным в отношении автомобилей. Об автомобилях обычно говорят «автомобили марки Форд» или «автомобиль новой модели». Слово система принято употреблять, например, в отношении моделей оружия: «револьвер системы Наган» или о «винтовка системы Манлихера» (та самая «манлихерка», которой снабдили бравого солдата Швейка для участия в Большой Порке). Каждая такая система имеет автора или разработана коллективом соавторов.
Каждая такая система имеет также правообладателя, который имеет определённые права на использование системы в производственных и коммерческих целях. Любая авторская разработка должна быть оригинальной. Это относится не только к разработкам конструкторов-машиностроителей, но и к работам кутюрье, художников, маркетологов, кинематографистов, программистов, авторов методик похудения или достижения успеха и т. д. Можно сказать, что каждая система должна быть уникальной, единственной в своём роде.
А теперь распространим это утверждение не только на системы, так сказать, рукотворные. Существует множество систем нерукотворных:
экологических, биологических, химических, ядерных, планетарных, звёздных, галактических и т. д.
И если следовать логике до конца, то можно придти вот к какому выводу:
ЛЮБАЯ СИСТЕМА ВО ВСЕЛЕННОЙ УНИКАЛЬНА.
Это можно выразить также таким образом:
КАЖДАЯ СИСТЕМА ВО ВСЕЛЕННОЙ ЕДИНСТВЕННА.
Каждая система представлена множеством экземпляров. Автомобили одной марки выпускаются серийно. Каждый автомобиль – это экземпляр системы, или иначе объект системы. Система воплощена в объектах (система реализуется в объектах).
Приобретая автомобиль или телевизор, вы можете ничего не понимать в их конструкции. Вы – пользователь, для вас имеет существенное значение их потребительские качества. Они должны для вас как пользователя выполнять определённые функции и иметь определённые свойства. Более того, изделия с одинаковыми или близкими потребительскими качествами могут иметь совершенно разную «начинку», но это может быть интересно для специалистов, разработчиков и производителей, и совершенно неинтересно для вас.
Вы можете считать изделие чёрным ящиком. Чёрный ящик придуман кибернетиками, и означает какое-либо устройство доступное для наблюдение и исследования извне, но недоступное изнутри (либо же его внутреннее устройство умышленно не рассматривается, или же не имеет существенного значения какой именно механизм скрыт внутри такого чёрного ящика). Метафора «чёрный» указывает на «непрозрачность» его стенок, то есть на недоступность для наблюдения того, что внутри.
Представление об устройстве как о чёрном ящике используется, например, при обучении работе на компьютере. В связи с конструктивной сложностью компьютера детальное объяснение его устройства для пользователя потребовало бы больших затрат времени и усилий. Поэтому учителя компьютерной грамотности предлагают учащимся считать его чёрным ящиком и сосредотачивают усилия на объяснении пользовательского интерфейса.
Если вы рассматриваете какое-то изделие как чёрный ящик, вы не знаете структуру системы, но сущность системы для вас от этого не изменяется. Вы воспринимаете систему как сущность, или другими словами как субстанцию. Приобретая изделие, вы приобретаете экземпляр системы, то есть объект. Субстанция воплощена в объект, объект является реализацией системы.
Можно дать дополнительные иллюстрации этих понятий. Их можно выразить формулами так:
СИСТЕМА = ЧЁРНЫЙ ЯЩИК + НАЧИНКА этого ящика
Или так:
СИСТЕМА = ЧЁРНЫЙ ЯЩИК + МЕХАНИЗМ в этом ящике
Или так:
СИСТЕМА = СУБСТАНЦИЯ + СТРУКТУРА
Система – это субстанция и её структура.
Система – это сущность, имеющая структуру.
Глава 8. Непарадоксальная вселенная
Каждая система – уникальна, и также уникальна и единственна во вселенной структура каждой системы, и каждая система как субстанция. Но есть одна структура, которая является особой структурой: свободной структурой. Абсолютно свободная структура – это само мироздание.
Можно ли формулу «Система = Субстанция + Структура» в частном случае, в отношении всего мира, преобразовать в формулу
«Универсум = Универсум как субстанция + Структура универсума»?
Такая формула при метасистемном подходе должна считаться неверной, потому что такая формула преобразуется к виду
«Универсум = Всеобщая пирамида + Простая модульная структура»
В метасистематике в отношении вселенной, как принципиальное положение, должна быть принята иная формула:
ВСЕЛЕННАЯ = СВОБОДНАЯ СТРУКТУРА = СВЕРХСЛОЖНАЯ СТРУКТУРА
Мироздание – единственная структура, которая не является системой. Почему? Потому что, оно не является субстанцией. Она не является сущностью и не может иметь параструктуру. Справедливость этого положения необходимо пояснить.
Всё дело в том, что любая система может быть чёрным ящиком, или иначе, субстанцией, лишь по отношению к каким-либо иным, «внешним» системам и структурам. Но, так как под вселенной понимается всё сущее без остатка, весь мир целиком, то вне вселенной по определению не может быть ничего, – в противном случае её нельзя было бы назвать вселенной (в русском языке слово, обозначающее это понятие, образовано от слова «всё»). Вселенная должна рассматриваться как свободная структура, или иначе сверхсложная структура. Она – не парадоксальна, потому что не является всеобщей «пирамидой», то есть простой системой. Под простой системой понимается система иерархическая, целостная и единая, с определимыми элементами структуры.
Такое понятие, которое включает в себя что-то, но это что-то «в сумме» не является целым, может вначале показаться странным. Но эта странность объясняется привычными метафизическими стереотипами мышления: укоренившемся в нашей культуре представлением об эксклюзивности двоичной логики и исключающего классифицирования в мышлении, о котором пойдёт речь в Части V.
Современные представления основаны на формуле «Мир – целостен», и эта формула принята не произвольно: она имеет важнейшее психологическое значение. Эта формула внедрялась в современную культуру на протяжении жизни многих поколений. Она принималась нелегко и не сразу, а её защита носит драматический характер. Джордано Бруно высказал преждевременную идею о множественности миров, и оказался на костре.
Понимая психологическую сверхценность формулы целостности вселенной, эту формулу всё же необходимо признать неверной, она неадекватна представлению о сверхсложности мира. Парадокс всеобщей пирамиды состоит именно в том, что вселенная рассматривается как система. А это логически означает следующее.
С одной стороны, по определению, она включает в себя, в свою структуру, всё. Но с другой стороны, представленная модульной схемой, модель вселенной оказывается ничем иным, как системой, и, следовательно, не только имеет структуру, но и является субстанцией. Но ведь субстанция – это чёрный ящик, то есть система, которая рассматривается «снаружи», извне. Существование чёрного ящика всегда предполагает существование чего-то вне него.
Это и есть парадокс всемирной пирамиды в явном виде: всемирная пирамида должна включать в себя всё, но что-то в процессе рассуждений оказывается вне нее. Психологически и исторически корни этой канонической метафизической картины мира лежат в «первобытной логической ошибке».
В качестве иллюстрации рассмотрим образную реконструкцию истории возникновения и развития метафизической картины мира, конечно же, в чрезвычайно утрированном виде, в первом очень грубом приближении.
Эта история началась в древнейшие времена, когда человек только-только начинал задумываться об устройстве мироздания. Само это понятие – мироздание – было ещё сырым и неопределённым. Первобытный человек-философ начинал рассуждать об устройстве мира, но забывал включить в него себя, так как рассматривал мир, – в силу специфической инерции мышления, – отдельно от себя. А именно, так же как и любую вещь в мире: с позиции стороннего наблюдателя.
Этот первобытный философ умозрительно представлял мир с позиции наблюдения, которая находилась вне этого мира. Он мысленно рассматривал мир, но ведь рядом с ним был он сам, как его внешний, сторонний наблюдатель и исследователь. При этом себя и свою позицию он как бы не замечал, он этого не осознавал. Затем философ и его последователи стали обнаруживать возникающие парадоксы в рассуждениях, но вместо того, чтобы отказаться от парадоксальной картины мира, они в силу определённых условий продолжали её достраивать, модифицировать, подлатывать и маскировать тупики парадоксов.
Вместо того, чтобы включить в картину мира себя, они выделили понятия времени, развития, становления и движения как всеобщие понятия, а именно как философские категории. Эти категории являются слоями картины мира, и противопоставлены остальным модулям мироздания.
(Категории характерны для канонического метафизического мышления, которое в связи с этим можно также назвать категориальным мышлением).
Это не устраняет парадокс, так как устранить его принципиально невозможно без отказа от всей метафизической схемы.
Затем у философа появлялись представления о некоем всемирном разуме или какое-либо другое «сверхсильное» понятие, которое призвано было окончательно скрыть парадокс всемирной пирамиды. Он не замечал при этом, что такой всемирный разум – это тень его собственного разума, которая падает на придуманную им метафизическую схему. И это тень того самого разума, который изначально логически был неявно исключён из картины мира.
Сравним эту небольшую реконструкцию с положением Зигмунда Фрейда о том, что мировоззрение – это «проекция психического на внешний мир». Такая «проекция психического» имеет многие аспекты. На уровне мировоззрения, как представлений об универсуме, проекция психического воплощается в метафизическое мировоззрение.
Появившиеся в европейской культуре понятия объект и субъект, выражают всё то же метафизическое расслоение мировоззренческой схемы мироздания. Эта дихотомия как бы более явно выделяет разум, исключённый из космологической схемы, парадоксальным образом не включая его в схему. Современный человек, следуя сложившемуся стереотипу, считает, что мышление категориями объект/субъект придаёт мышлению большую реалистичность. Эта дихотомия также парадоксальна, как и всё метафизическое мышление. На самом деле, эта дихотомия только укрепляет метафизический стереотип. Чем сильнее апелляция к объективности, тем менее реалистичными могут быть выводы.
А вы разве никогда не замечали, как люди, апеллирующие к объективным фактам и данным, к объективному мнению или представлению о вещах часто отстаивают свои корыстные интересы, а не общую для всех истину? Разве вы никогда не замечали, что, чем сильнее объективная аргументация (особенно, если она направлена лично против вас), тем более агрессивным кажется вам оппонент и тем более искажёнными его доводы?
Какие же условия не позволяют философам отказаться от простых метафизических представлений, как только обнаруживается метафизический парадокс? Эти условия описаны Томасом Куном в его книге «Структура научных революций». В соответствии с его терминологией, любое метафизическое мировоззрение следует назвать парадигмой.
Метафизическое ядро не просто парадигма, оно – парадигма парадигм. Мировоззрение – интеллектуальная, информационная система. Мировоззрение является частью коллективного разума человеческого сообщества или каких-либо групп. Мировоззренческие идеи живут и эволюционируют на протяжении периодов значительно превышающих жизнь отдельного человека. Информационные системы существуют вне времени, поэтому они не могут умереть.
Другая причина живучести метафизической парадигмы парадигм – в её психологической сверхценности. Целостность личности – важнейшее достояние современного homo sapiens. Она настолько ценна, что ради неё имело смысл посылать еретиков на костёр. Она настолько важна, что ради неё приходится жертвовать адекватностью, достоверностью всевозможных картин мира.
Глава 9. Основная тавтология
Выполнив три логических шага, мы выяснили, что не существует всеобщих параметров и свойств. Даже такие всеобщие, казалось бы, понятия как пространство и время, в действительности – частные и относительные. И это очень легко показать. Многие системы и объекты не имеют ни одного параметра или свойства, которое могло бы быть описано, как длина иди длительность, положение в пространстве или одновременность. Можно сказать, что они существуют «вне» времени и «вне» пространства.
Четвёртая эвристика – шаг назад.
Существуют ли всё-таки свойства всеобщие, присущие всем объектам и системам без исключения?
Время и пространство часто рассматривают как философские категории. Ничего более всеобщего, как будто бы, и представить невозможно. Стереотип, прочно внедрившийся в сознание людей, как будто подсказывает, что более общих понятий и быть не может. Но если даже время и пространство не универсальны, то, что же тогда можно считать всеобщим? Наше мироощущение настолько привязано к понятиям времени и пространства, что даже когда неприменимость этих понятий становится совершенно очевидна, мылящий интеллект не может допустить возможности отказа от них.
И вот, в силу этого, появляются спекулятивные понятия вечного и бесконечного. И хотя по смыслу можно как бы догадываться, что вечное или бесконечное – это то, что не имеет начала и конца, в этих понятиях содержится неявное утверждение: если что-то не имеет начала и конца, то не потому, что это что-то существует вне времени и пространства, а потому, что начало и конец находятся где-то, где они недоступны для человека.
Начало и конец как будто есть, …но с другой стороны их как будто бы и нет! Но что же такое бесконечность? В математике есть определение бесконечно большой величины: это такая величина, которая больше любой взятой сколь угодно большой величины. Это определение – не что иное, как описание алгоритмической модели с неограниченным циклом, то есть модель мысленного динамического процесса с неуказанной точкой выхода. Понятие бесконечного определяется с помощью алгоритма, некоторой неопределённое число раз повторяемой мысленной операции, которую предлагается мысленно выполнить в пространстве и времени. Так как динамический процесс – это система в пространстве и времени, то получается, что определение бесконечности не мыслится вне пространства и времени.
Но каких? Каких-то «реальных» или «физических», или каких-то «внутренних» и «психологических» Этот небольшой нюанс психологически и логически абсолютно неразрешим для мыслящего интеллекта, хотя кажется очень простым.
На первый взгляд нужно только внимательно и аккуратно разобраться и расставить точки над i. Сказать, – вот это относится к реальным или физическим объектам, а вот это – к мысленному, внутреннему психологическому процессу математических рассуждений.
Например, Н. Винер пытался таким образом прояснить математическое представление о бесконечности. Его объяснение не очень пространно и возникает иллюзия, что он успешно справился с парадоксом. Действительно успешно, но… не окончательно!
Природа этого нюанса – в особенностях объективации и исключении наблюдателя (Об исключении наблюдателя – см. следующие части книги, и в гл. «Мифы доктора Фрейда»)
Такое представление о бесконечности похоже на короткое замыкание в электросети, парадокс замыкается сам на себя. Эта короткозамкнутая модель – модель очень сильная. Её сила вовсе не в структуре самой модели, не в красоте, исключительной правильности или особой логичности этой модели. Её исключительная сила – в соответствии природе мышления человека. Особенность человеческого мышления – использование алгоритмических моделей для моделирования нединамических (нетемпоральных) объектов и систем.
Три первые эвристики начинались с вопроса об измерении параметров объектов. Измерение является сравнением объектов с эталоном. Результат сравнения с эталоном будет значением параметра или количественным выражением свойства. Например, если объект обладает таким свойством как масса, то соответственно возможно измерение массы. Масса объекта, выраженная в единицах измерения, например, в килограммах в системе СИ, будет его параметром «по массе». Если же объект, например, обладает таким свойством как информационная ёмкость, то результат соответствующего измерения, выраженный в соответствующих единицах (битах, байтах, символах и т.п.) выражает его информационную ёмкость.
Если всеобщие свойства существуют, то какие? Поскольку измерение – это сравнение (с эталоном, инструментом измерения), то объекты, имеющие протяжённость, можно сравнить по длине, объекты, имеющие цветность – по цветности, и т. п. Каждый эталон или инструмент измерения обладает именно тем свойством, для измерения которого он предназначен. Это похоже на утверждение «масло – масляное». В сущности, это и есть тавтология. А по какому свойству можно сравнить любые два предмета или любые две системы, или любую систему с любым объектом?
И вот ответ:
любые объекты или системы можно всегда сравнивать между собой.
Этот ответ может казаться непонятным, так как он представляет собой тавтологию и не отвечает прямо на поставленный вопрос. Это утверждение означает, что сравнивать и сравнить можно всё, даже абсолютно несвязанные или разнородные вещи. Для того чтобы сравнивать что-либо не обязательно, чтобы сравниваемые объекты или системы имели явное общее свойство. Если сравниваемые объекты и системы не имеют ни общих свойств, ни параметров, то они не имеют между собой ничего общего. Можно условно сказать, что они имеют общее свойство «никакое». Это свойство – ничто, нуль-свойство.
Но если не обнаружено общих свойств, или, иначе говоря, обнаружено нуль-свойство, то, что при этом было эталоном? Эталоном служит сам наблюдатель: эксперт, который сделал вывод об отсутствии общих свойств, о несоизмеримости и несопоставимости исследуемых объектов или систем. Только при наличии наблюдателя-исследователя имеет смысл говорить о нуль-инструментах и нуль-свойствах.
Четвёртая эвристика приводит к удивительному открытию: при наблюдении и исследовании любых объектов и систем присутствует наблюдатель (исследователь).
Эта формулировка – тавтология. Это – основная тавтология метасистематики. Ценность основной тавтологии в том, что она способна раскрывать парадоксы.
Нуль-свойство – не совсем ничто. Сравнивая два объекта, не имеющих между собой ничего общего, наблюдатель как минимум должен их воспринимать. А это означает, что у каждого их этих объектов или систем на самом деле есть нечто общее с наблюдателем. Это нечто можно обозначить как наблюдаемость. Так что нуль – это отнюдь не ничто.
Наблюдаемость означает не только возможность видеть, слышать или ощупывать исследуемый объект. Исследуются и умозрительные вещи, и совершенно абстрактные представления, которые явно нельзя наблюдать как что-либо конкретное, материальное. Исследователь, может применять для наблюдения простой или сложный инструментарий. Это – косвенное наблюдение. Исследование также может протекать на протяжении времени превышающее время жизни отдельного человека или народа.
Мыслящий интеллект может исследовать любые системы или объекты, и вот что интересно отметить: результат исследования всегда продуктивен, даже если этот результат выражается в том, что между исследуемыми объектами или системами не обнаруживается ничего общего. Если это утверждение кажется не совсем понятным, вспомните крылатую фразу: «отрицательный результат – тоже результат».
В сравнении познаётся всё, и наиболее универсальными понятиями являются сходство и различие.
Предполагая, что сравнивать можно как минимум два объекта или системы, и что всегда существует наблюдатель, как правило, неявно исключаемый из схемы, можно условно выделить минимальную модель исследования: триаду исследования.
Число три в мифах, сказках и легендах всех народов мира играет какую-то особую роль. Это число интуитивно представляется многим людям каким-то особенным. Но почему именно три, а не, например, два. Ведь парность, симметрия – совершенно явное и очевидное свойство, часто встречающееся в природе, и число два также интуитивно имеет большой психологический вес. Но число три в психологической оценке «весит» больше всех чисел. Парность и симметрия хотя и часто встречающиеся, но не всеобщие свойства. Триада исследования выражает минимальную модель восприятия, а число три указывает на всеобщие свойства, – сходство и различие.
Сходство и различие как свойства-критерии используются в практике везде и всюду. Сам человеческий интеллект работает как ассоциативный механизм. Это узнавание, сравнение, восприятие, запоминание и воспоминание, ассоциативно-образное и ассоциативно-логическое мышление, и т. д.
Наука не может обойтись без аналогий, метафор и понятий, сопоставления и сравнительного анализа. Кто из современных людей не знаком со школьных лет, например, с периодической системой Менделеева, второй сигнальной системой Павлова, или понятием целого числа в математике хотя бы поверхностно? А что можно вспомнить о сравнительном анализе? А есть ли вообще специализированная «теория сравнительного анализа»? Многие специалисты по роду своей деятельности каждый день многократно произносят слова «сопоставить», «сопоставление». В Общей теории систем известен «метод аналогий», но достаточно ли он описан, достаточно ли разработан и логически распространён, достаточно ли он содержателен?
Лучше дело обстоит в патентоведении: в нём, ясно и чётко нормативно-законодательно определены понятия сходства, тождественного подобия («сходство до степени полного подобия»), существенных отличий, мировой новизны и полезности как нормативных терминов.
Сходство, тождественное подобие и различия – это метасистемные критерии, но называть их свойствами не совсем верно, так как свойство – это нечто присущее определённому объекту или определённой системе. К этим критериям нужно добавит уникальность, единственность в мироздании каждой системы и каждого объекта. Эти всеобщие свойства-критерии имеют расширенное описание – см. Главу «Завершение Четвёртой эвристики».