Глава III
Турне 1938 года
Программа концерта в Хельсинки. 1938
Пластинки для «Колумбии»
Тысяча девятьсот тридцать восьмой год начался странно. В январе произошло нечто неслыханное – северное сияние в Австрии. Вечерняя заря оказалась огромной, огненной и блуждающей по небу с востока на запад, собираясь в светящиеся пучки. Небесный спектакль не прекращался и в полночь. Казалось, что огромный пожар бушует где-то или загадочное космическое пламя приблизилось к Земле. Старожилы встревожились, трактуя новость как плохой знак. Теплый и погожий март сменился апрельским ненастьем – пошли вереницы дождей. А в мае случились заморозки и январское полярное шоу повторилось.
Плохие новости не заставили себя ждать. В марте Австрия была проглочена «тысячелетним рейхом». Осенью Европу ждали новые потрясения: погромная «хрустальная» ночь сожженных синагог в Германии и мюнхенский сговор, отдавший Чехословакию на откуп немецким фашистам. Контуры новой Германии на карте континента всё больше напоминали ненасытную и страшную голову вепря, которая неуклонно росла в размерах.
Однако для Ади новый год оказался счастливым, подарив большое турне.
В январе оркестр работал в Лилле, а потом предстояло играть во французской столице.
Рознер волновался. Слишком часто ему приходилось слышать, что парижан ничем не поразишь. Как после «Мулен Руж» и банановых юбочек Жозефины Бейкер в «Фоли Бержер», после выступлений гитариста Джанго Райнхардта и скрипача Стефана Грапелли в Hot Club de France зазвать их на выступления малоизвестного оркестра?
«Мы сделаем им Gesamtkunstwerk[13] не по Вагнеру, а по Рознеру. Будет не хуже, чем на Бродвее!» – думал Ади.
Всё вышло как нельзя лучше: выступления бэнда произвели на публику огромное впечатление. Какими бы искушенными ни были французы, изобретательность и тщательность в исполнении номеров, которую предлагали Ади и его команда, пришлись слушателям по душе. Аранжировки подготовил Фад Кандрикс. А музыканты в костюмах «с иголочки» во главе с дирижером в белом фраке не только играли, но и участвовали в динамичной пантомиме, которой, по отзыву Дариуша Михальского, могли бы позавидовать лучшие мастера польского ревю тех лет.
Особенно запомнилось зрителям шоу, которое демонстрировал оркестр, исполняя эллингтоновский «Караван». Здесь всё было продумано до мелочей – не только музыка, но также сценография, дополнительный реквизит, «верблюд», двигавшийся по сцене, увеличиваясь в размерах. Желтый свет должен был создавать ощущение песчаной пустыни. Отдельный прожектор предназначался для «верблюжьей шкуры», под которой играл оркестр.
Весной Рознеру рукоплескал Париж – выступления в лучших концертных и кинозалах: Mari vaux, «Плейель»[14], в мюзик-холле ABC в очередь с такими звездами кино и эстрады, как Морис Шевалье, Мари Дюба, Люсьен Бойе… На афишах имя Рознера соседствовало с именами Даниэля Дарье, Мистингетт, Фернанделя.
Апогеем парижских гастролей стала возможность записаться на пластинки. По некоторым сведениям, продюсеры парижской «Колумбии» объявили о своей готовности выпустить диски оркестра при одном условии: польских музыкантов хотя бы частично должны были заменить местные – французы, бельгийцы, голландцы… Проблема состояла не в качестве игры, а в требованиях профсоюза. Пришлось согласиться. В результате Ади и его бэнд наиграли пять пластинок с десятью композициями, из которых четыре диска увидели свет.
Какое прекрасное время! Турне по югу Франции и в Монако, выступления в шикарных местах – Лазурный берег, Монпелье, Монте-Карло.
Можно себе представить, как Рознер шел по набережной Ниццы в сторону Старого города. По левую руку – отели, виллы и жилые дома. Впрочем, дома ли это? Какая-то сказочная декорация, киноидиллия в павильоне. Антуража в избытке. Округлые башенки и эркеры, маркизы и решетчатые ограды, балюстрады, балконы и лепнина на фоне южных растений. А яхты, бросающие якоря в бухте Ангелов! Посетив знаменитый цветочно-фруктовый рынок, отделенный от порта цепью низких зданий, Ади выходил на площадь Юстиции и, сев за столик в одном из кафе, заказывал коньяк…
Прощай, Ади…
После жаркого июня в Монако наметился Амстердам, а за ним – возможность скандинавско-балтийских гастролей. Барабанщик ван Клиф, фламандец с еврейскими корнями, настолько понравился Рознеру, что Ади позволил ему привести с собой целую когорту соотечественников, которые полностью заменили польских музыкантов. В маркетинговых целях оркестр уже в январе решили рекламировать как американский.
Ади изменил последнюю букву своего имени – с i на y. Такая транскрипция в английском прочтении давала единственно возможный результат – Эди. Теперь «американизированы» были фамилии и имена оркестрантов. Так, саксофонист Тони Хельвег стал Тони Эльманом, а его коллега Аб Струик – Бертом Стритхэмом. Контрабасист Яаап Сайет превратился в Джима Сэйета, а сам Морис ван Клиф – в Вэнклива… Отдельным номером в шоу-программе бэнда фигурировал танцевальный дуэт Кохрейн Систерс. Америка и другим путем напомнила о себе: сестра Эрна из Нью-Йорка прислала Эди гарантийный лист на эмиграцию в США. Однако прерывать турне Рознер не решился.
Бабье лето оркестр встретил в Дании: 16 сентября – выступление в Копенгагене, через десять дней – в Аальборге. Из Дании путь лежал в Латвию, на балтийское побережье.
Конечно, в Прибалтику лучше ехать в дни летнего солнцеворота. Ни архитектурой, ни температурой морской воды Рижское взморье не могло соперничать с Ниццей. Но климат и антураж это еще не всё, была у Риги и Юрмалы другая гордость – эстрадная достопримечательность: «король танго» Оскар Строк. Незримое присутствие Строка, блестящего композитора и пианиста, чувствовалось даже тогда, когда сам маэстро не концертировал. Так, 20 июля в приморском дансинге-кабаре «Корсо» состоялся бенефис дирижера Герберта Шмидта (Шмита), тесно сотрудничавшего с «королем танго» еще в начале 30-х. В бенефисе принял участие давнишний протеже Строка и непременный интерпретатор его танго Петр Лещенко. «Известный исполнитель цыганских песен» – подчеркнули в прессе, напомнив, что Шмидт без малого двадцать лет руководит «кабаретными оркестрами» и Лещенко начинал «вместе с ним свою артистическую карьеру». За бенефисом в «Корсо» последовало сольное выступление Лещенко в Кемери – «под гитару и оркестр».
В тот же летний день в другом дансинге-кабаре – «Лидо» гостила польская певица Ольга Каменская, известная исполнением русских романсов и вальса Ежи Рознера Za dawno, записанного на парижской «Колумбии». «Очень любит ваша публика всякого рода “глаза”, – поделилась она впечатлениями с корреспондентом русской газеты, – благо выбор их у меня очень велик. Пою я про всякие глаза, кроме, кажется, серых, – и публике одинаково нравятся “Черные глаза”, «Голубые глаза”, «Зеленые глаза”. Быть может, некоторую роль играет тут и “местный патриотизм” – ведь не секрет, что творцом всех этих глаз является ваш же рижский композитор Оскар Строк…»
Летний сезон на Рижском взморье всегда привлекал самых разных артистов, местных и заезжих, возможностью ангажементов. Итак, летом на побережье публику потчевали и баловали всевозможными развлечениями. Но август плавно перетек в сентябрь, и оркестр Герберта Шмидта перебрался в рижскую «Альгамбру». Именно в этом заведении в течение четырех осенних недель «штатному оркестру» Шмидта составил нешуточную конкуренцию зарубежный гастролер по имени Эди Рознер.
Реклама выступлений в рижской «Альгамбре». Октябрь 1938
Здравствуйте, мистер Эди!
29 сентября русская рижская газета «Сегодня вечером» в анонсе под заголовком «В субботу в “Альгамбре”» так предваряла гастроль:
«Переход в новое положение – первоклассного варьете, как нельзя более благоприятно принятый публикой “Альгамбры”, с субботы будет, так сказать, окончательно запечатлен гастролями знаменитого американского ревю-оркестра Эди Роснера, которые должны будут изменить лик программы “Альгамбры”, как это сделали летом в “Лидо” гастроли другого известного оркестра – “Лекуона Кубан Бойс”.
Оркестр Эди Роснера, приехавший в Париж после гастролей там этого кубинского оркестра, пользовавшегося огромным успехом, сумел все же затмить славу своего собрата. Оркестр Эди Роснера, состоящий из девяти мужчин и одной женщины, в Америке получил почетное прозвище “сенсации Бродвея”, и эту репутацию с честью поддерживает во время своего теперешнего европейского турне.
Выступление Эди Роснера и его оркестрантов в зале “Плейель” на вечере, организованном под лозунгом “Великая парижская ночь” Морисом Шевалье и Радио-Сите, а также дальнейшие выступления его в самых элегантных кабаре и радиофоне вызвали восхищение у парижской публики и печати. <…>
Эди Рознер и участники его капеллы играют на всевозможных инструментах и славятся умением захватывать публику сумасшедшим ритмом, создавать то неподражаемое настроение, которое царит в американских варьете.
Они везут с собой новейший оригинальный репертуар и познакомят рижскую публику с модными шлягерами предстоящего сезона. <…>
Оркестр Эди Роснера будет играть не только по вечерам, но и во время ежедневных (начиная с воскресенья) файф-о’клоков».
Прибыв в Латвию в последний сентябрьский уик-энд, Рознер приветствовал рижскую публику не в субботу, а во вторник, 4 октября. Опубликованная в этот день статья называлась более чем интригующе: «Венский вальс вытесняет в Америке негритянскую музыку».
«Эди Рознер, дирижер американского ревю-оркестра, сегодня начинающего свои гастроли в “Альгамбре”, – среднего роста, тонкий, изящный брюнет, внешним своим обликом напоминающий скорее всего мексиканца. С Мексикой он, однако, не имеет ничего общего, его долголетняя музыкальная деятельность протекала в Соед. Штатах вплоть до теперешнего европейского тур не, после которого Эди Рознер возвращается со своим оркестром в Америку… Сам Рознер играет на скрипке и трубе, а его оркестр по характеру инструментов – настоящая джаз-капелла. В Нью-Йорке оркестр Рознера, пользующийся большой известностью… был сенсационным номером на открытии великолепного кинотеатра “Парамоунта”…
Эди Рознер рассказывает много интересного об эволюции в музыкальных вкусах американской публики.
– Времена увлечения негритянской музыкой с ее резкими диссонансами, оглушительными шумами, с подменой настоящей музыки “музыкальным блефом” в Америке уже миновали, – говорит он. – Как ни странно, теперь в Америке наряду с не прошедшей еще лихорадкой свинга публика больше всего увлекается старым милым, плавным венским вальсом. Венская музыка за океаном теперь вообще в большой моде – быть может, в знак симпатии к былой Вене. Как бы то ни было, американцы в последнее время особенно охотно кружатся в вальсе под звуки Штрауса и Ланнера. Американская публика очень любит также русскую, цыганскую и венгерскую музыку, – словом всё певучее, мелодичное, проникнутое чувствительностью.
Каков жанр наших выступлений? Мой оркестр дает, если можно так выразиться, музыкальные спектакли, музыкальные обозрения, орнаментированные танцем и песней. Наша солистка Эльфи Стоун поет американские и французские песни, выдержанные в мягком, лирическом духе. Мы не чуждаемся и классической музыки, но подаем ее в совершенно своеобразном преломлении, дерзая, например, классические мелодии исполнять в темпе свинга. Художественность исполнения остается, однако, непреложной заповедью во всех наших невинных музыкальных каламбурах, шутках и остротах, в музыкальном юморе, сливающемся с серьезными нотками в пестрое музыкальное ревю, цель которого – увлечь слушателей в водовороте звуков, создать веселую, захватывающую, немного сумасбродную атмосферу музыкальных контрастов и эскапад. А впрочем, рассказать, что и как мы играем… право, очень… трудно… Лучше всего приходите нас послушать и посмотреть, – надеюсь, вам понравится…»
Прошло еще два дня, и в газете появилась новая заметка. Отбросив эвфемизмы и покровы, журналист сообщал: «Царство джаза в “Альгамбре”. Большой успех оркестра Эди Рознера».
«Обычно многолюдный зал “Альгамбры” теперь переполнен до последнего местечка. Сразу создается впечатление, что в обширной, разносторонней программе имеется аттракцион, сенсационный даже для пресыщенной выступлениями лучших артистов Риги. И в самом деле, ревю-оркестр Эди Рознера встряхнул нашу публику, сумел создать повышенное настроение, увлечь чисто американской стремительностью темпа. Он способен битый час беспрерывно играть для танцев, сопровождая зажигательную музыку веселыми рефренами, и никогда еще, кажется, танцевальный круг в “Альгамбре” не был так густо заполнен танцующими парами.
Но оркестр Эди Рознера не только превосходный аккомпаниатор для танцев, а и большая артистическая величина. Он построен по типу того “симфонического джаца”, которым Поль Уитмен завоевал Америку, а затем и весь мир. Каждый из участников оркестра в совершенстве владеет своим набором инструментов, а дирижер Эди Рознер виртуозно играет не только на одном, но даже на двух корнет-а-пистонах сразу. Его труба ликует, звенит, жалуется и смеется, передает тончайшие оттенки музыкальной мысли. Вместе с тем Эди Рознер – не только дирижер, но и режиссер, и оркестр надо и слушать, и смотреть. В его игре техническое мастерство, темперамент, замечательная музыкальность освещаются искрами юмора. <…>
Эди Рознеру и оркестру далеко не чужды также сентиментальные, лирические настроения. О любви, луне и тоске любовной говорят струны его скрипки, нежно поет труба – инструмент, казалось бы, меньше всего приспособленный для этой роли. <…>
Бурные аплодисменты, крики “браво”, требования бисов служат наградой талантливым артистам».
И это отнюдь не последняя рецензия…
«Гастроли оркестра Эди Рознера, уезжающего из Риги в Москву (! – Д. Др.), будут продолжаться еще… неделю. С субботы оркестр полностью меняет свою программу, чтобы познакомить рижан с новыми шлагерами и оригинальными композициями своего богатого разностороннего репертуара».
Из этих статей можно сделать сразу несколько выводов. В ключевых словах «мой оркестр дает… музыкальные обозрения, орнаментированные танцем и песней» выражено, пожалуй, основное творческое кредо Эди, которому он оставался верен всю жизнь. Вывод второй. Реклама решает все, даже если газета вступает в явное противоречие с собственной информацией, опубликованной ранее. Какая разница, куда едет оркестр после Риги? В Берлин, Москву или Нью-Йорк? Выступал он на открытии нью-йоркского «Парамаунта» или отеля «Ритц» в Аальборге? Главное – пробудить интерес у публики. Венский вальс Рознер действительно привезет в Москву, только произойдет это два года спустя. А музыку кубинского композитора Эрнесто Лекуона он будет исполнять в Москве через двадцать лет – в инструментальной пьесе, которой барабанщик Борис Матвеев продолжит дело Мориса ван Клифа, снискавшего аплодисменты рижского зрителя.
Но что означает фраза «измученные негритянской музыкой»? Уже ль тот самый Эди, еще недавно укорявший коллег-поляков за недостаточное стремление освоить современный американский джазовый стиль, выдает такое? Или это корреспондент, обнаружив в себе махрового ретрограда, манипулирует, переводя разговор в нужную колею? Осторожничает, желает потрафить «старорежимным вкусам» русских, дабы не спугнуть консервативную аудиторию?
Наверное, отсюда сенсационное заявление, мол, «венский вальс вытесняет свинг». Не исключаю, что Рознер имел в виду обработки классики, в том числе музыки Штрауса, которые пользовались большим успехом в исполнении американского тромбониста Томми Дорси и его биг-бэнда. Кроме того, в 1938 году на мировые киноэкраны вышла знаменитая впоследствии музыкальная картина с музыкой Штрауса «Большой вальс». В съемочной группе работал режиссер «Голубого ангела» Йозеф фон Штернберг, а усики главного героя, исполнявшего роль короля вальсов, напоминали, скорее, усики Эди, чем пышную растительность Штрауса-младшего.
Осень 1938 года была полна различными происшествиями. О чем только не писали в рижской прессе!
Газеты спешили сообщить, что арестованный в ходе репрессий советский авиаконструктор Туполев уже расстрелян, а нарком иностранных дел Литвинов отправлен в отставку. Потешались над музыкальным оформлением советской кинохроники: «“Сон в летнюю ночь” Мендельсона» сопровождает показ мойки рыб в холодильниках Каспия…»
5 октября из Берлина пришла очень тревожная новость, о которой в прессе молчали. Имперские загранпаспорта, удостоверявшие лиц еврейской национальности, объявлялись недействительными. В течение двух недель проездные документы надлежало отправить в соответствующую инстанцию, дабы инстанция поставила в них большую красную букву J.
До сих пор имперский загранпаспорт позволял Эди свободно перемещаться по миру. Теперь трудности возникали на каждом шагу. Придирчиво рассматривали недействительный паспорт Рознера финские пограничники: ноябрьский Хельсинки входил в маршрут гастролей. Но с финнами обошлось. 21 ноября оркестр должен был дать концерт в Швеции. Тамошняя погранслужба оказалась менее уступчивой и приветливой. Рознеру пришлось сутки провести на борту парома, бросившего якорь в стокгольмском порту: шведы попросту не пускали его на берег.
Всё когда-нибудь кончается, закончилось и турне. Голландцы, игравшие в оркестре Эди, разъехались по разным странам.
Не без трудностей Эди добился постоянного вида на жительство и права на работу в Польше – теперь уже как апатрид.
Оркестр пришлось собирать заново.