1. ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ ЭВОЛЮЦИОННОГО И КРЕАЦИОННОГО УЧЕНИЙ
1.1 Эволюционизм и креационизм в древние времена
В истории человеческих цивилизаций сложно найти период, когда бы не существовало одной из вышеупомянутых точек зрения. Как с эволюционными, так и с креационными взглядами мы встречаемся в одно и то же время, в самых разных уголках древнего мира, в цивилизациях, разительно отличающихся друг от друга по культуре и политике (Купер, 1997).
Так, у китайского философа Лао-Цзы (основоположника даосизма), жившего в VI в. до н.э., мы встречаем высказывание, несущее явно креационный характер: «До начала времен, и во все времена, было самосущее существо, вечное, бесконечное, совершенное, вездесущее. Вне этого существа, до начала начал, не было ничего».
А вот его соотечественник Куо-Хсянг, по всей видимости, стоял на эволюционных позициях: «Осмелюсь спросить: творец есть или его нет? Если его нет, то как он мог сотворить мир?.. У сотворения вещей нет господина; всё сущее творит себя само».
В Древней Греции на стороне креационистов выступал знаменитый филисоф Платон (427—347 до н.э.). В его трудах можно прочитать множество высказываний в поддержку этого учения, причём достаточно глубоких. «Давайте же установим причину, – говорил Платон, – по которой создателю этого мира понадобилось его создавать. Создатель был хорош; а то, что хорошо, не содержит в себе и крупицы зависти; и он, не ведающий зависти, пожелал, чтобы всё сущее было подобно ему, сколь возможно. Это – самая весомая причина возникновения мира, какую дано постичь человеческой мудрости…».
Наиболее яркими эволюционистами среди античных философов были грек Анаксимандр (610—546 до н.э.) и сицилиец Эмпедокл (490—430 до н.э.). Они оба считали, что Вселенная возникла благодаря воздействию безликих «естественных» сил. У Платона космогония Эмпедокла и его последователей излагается так: «Огонь, вода, земля и воздух существуют по природе и по (воле) случая. Искусство в образовании их не участвует. Следующие за сим тела, как то: земля, солнце, луна и звёзды, с тем, что их окружает, произошли от этих совершенно бездушных стихий. Случайно носилась каждая стихия своею силой, случайно всё сложилось по некоему сродству, тёплое с холодным, сухое с влажным и мягкое с грубым. И так как всё произошло по необходимости, случайно из смешения противных, равным образом произошли и небеса, и всё, что на небе; и когда благодаря этому возникли времена года, то затем явились животные и растения: не по уму, не от какого-либо Бога и не искусством, но, как мы сказали, природою и случаем».
Интересно, что сторонники эволюционной и креационной моделей мироздания не просто выражали своё мнение, а вели между собой бурную полемику. Так, Аристотель (384—322 до н.э.), будучи приверженцем креационных взглядов, яростно оспорил воззрения Эмпедокла, утверждая, что целесообразность не может возникать посредством игры случайностей. Невозможно, говорил он, чтобы дело происходило таким образом, «ибо не случайно, что дождь чаще всего идет зимою; но это случай, если дождь идет летом [имеется в виду климат Греции]. Равным образом не случай, что летом бывает жара, но если жара зимою, это случай. Итак, если явления должны происходить или случайно, или имея в виду некоторую цель, и если невозможно сказать, что эти явления случайны или произвольны, то ясно, что они происходят для известной цели. Но все вышеупомянутые явления повторяются правильно, в чём согласны и те, которые поддерживают критикуемое учение. Итак, есть цель в вещах, которые существуют и производятся природой».
Довольно серьёзную полемику с эволюционистами вели представители античной школы стоиков, основанной Зеноном ок. 308 г. до н. э. Вот, например, высказывание одного из стоиков Хрисиппа (281—208 до н.э.): «Если в природе существуют вещи, которые не смог сотворить человеческий разум, человеческая энергия и сила, – значит, создатель этих вещей превосходит человека. Небесные тела, вечно движущиеся по своим неизменным орбитам, не могли быть сотворены человеком. Следовательно, они сотворены существом более великим… Только надменный дурак может возомнить, будто в мире нет никого более великого, чем он сам. Значит, в мире должно быть нечто более великое, чем человек. И это нечто – Бог».
Но, пожалуй, наиболее сильный аргумент в защиту креационизма в эпоху античности прозвучал из уст позднего стоика, римлянина Цицерона (106—43 до н.э.): «Когда ты видишь солнечные или водяные часы, то понимаешь, что они сообщают время благодаря замыслу, а не случайно. Как же ты можешь воображать, что вся Вселенная лишена смысла и разума, если она объемлет всё, включая человеческие изобретения и самих изобретателей? Наш друг Посидоний, как тебе известно, недавно сделал глобус, который, вращаясь, показывает движение солнца, звёзд и планет днём и ночью, в точности так же, как и на небе. И если бы кто-то взял этот глобус и показал его жителям Британии или Скифии, неужели хоть один из этих варваров не понял бы, что это – создание мыслящего разума? В небесах нет ничего случайного, ничего произвольного, ничего неправильного, ничего беспорядочного. Повсюду – порядок, точность, здравый смысл, постоянство… Я не могу понимать порядок звёзд и движения их орбит иначе как выражение здравого смысла, разума и замысла… Их постоянное, вечное движение, поразительное и загадочное в своей регулярности, являет постоянную силу божественного разума. Если человек не может почувствовать силу Бога, глядя на звёзды, то я сомневаюсь, что он вообще способен что-нибудь чувствовать».
У Цицерона есть высказывание, которое является постулатом креационного мировоззрения и в наше время: «Не удивительно ли, что всякий может убедить себя, будто твёрдые отдельные частицы, случайно сталкиваясь друг с другом, движимые только лишь силой собственного веса, смогли породить столь изумительный, прекрасный мир? Если кто-то полагает, будто такое возможно, я не вижу причины, почему бы ему не верить, что, если взять бесконечное количество экземпляров двадцати одной буквы алфавита, встряхнуть их и высыпать на землю, то буквы могут лечь так, что сами собой выложат, скажем, полный текст „Анналов“ Энния. На самом деле, я сомневаюсь, что случай позволит им сложиться хотя бы даже в один-единственный стих!»
Следует отметить, что начиная с античных времён и вплоть до середины XIX в. общество в своём подавляющем большинстве придерживалось креационных взглядов1. На протяжении всего этого времени эволюционные учения были мало востребованы (оттого и слаборазвиты) и почитались скорее за философское безумие. Причину такого положения вещей можно объяснить словами немецкого философа Иммануила Канта, который в своей книге «Критика способности суждения» (1790 г.) писал: «Органический продукт природы есть то, в чём всё цель… Ничего в нём не бывает понапрасну, бесцельно, и ничего нельзя приписать слепому механизму природы… Можно сказать с уверенностью, что на основании одних лишь механических принципов природы мы не в состоянии ни основательно изучить, ни тем более объяснить себе организмы и их внутреннюю возможность. Это настолько верно, что можно смело сказать: нелепо человеку даже думать об этом или надеяться, что со временем появится Ньютон, который сможет сделать понятным произведение на свет хотя бы одной былинки по законам природы, не упорядоченным с намерением. Нужно безусловно отказать человеку в возможности понимания этих вещей» (Берг, 1977). Другими словами, в саморазвитие материи не верили по той простой причине, что никому не удавалось объяснить возможность такого процесса, основываясь лишь на известных законах природы.
1.2 Переломный момент истории
Положение эволюционизма изменилось лишь с появлением в 1859 г. книги английского натуралиста Чарльза Дарвина «Происхождение видов путём естественного отбора» (англ. On the Origin of Species by Means of Natural Selection, or the Preservation of Favoured Races in the Struggle for Life). Предложенная Дарвином теория эволюции видов смогла привлечь внимание научной общественности. В скором времени она обрела сторонников не только у себя на родине – в Англии, но и в других странах мира (главным образом в Германии и России). Принятие учёными теории биологической эволюции, в свою очередь, подогрело интерес к эволюционным теориям появления Вселенной, Земли и самой жизни. Все они получили неожиданный толчок к развитию после признания дарвиновской теории эволюции видов.
Однако появившийся интерес к эволюционизму нисколько не сломил позиции креационизма, а скорее наоборот: заставил его развиваться ещё более быстрыми темпами. Многие учёные отказывались признавать эволюционные концепции по той простой причине, что, как и во все времена, они были умозрительны, не имели фактического подтверждения, а их приверженцы ссылались лишь на будущие открытия науки, которые должны подтвердить сделанные ими заключения. Крупнейший российский биолог, академик Карл Бэр (1792—1876), живший во время нарастающей популярности дарвинизма, писал: «Я очень далёк от того, чтобы высказывать какие-либо притязания на приоритет в области так называемой теории Дарвина. Дело в том, что каждый естествоиспытатель, который подобно мне прожил длинный ряд лет, знает, что и прежде часто поднимался вопрос о постоянстве или изменчивости видов, причём на этот счёт строились смелые гипотезы. Отчего же теперь гипотеза Дарвина – иначе её нельзя, конечно, назвать, так как сам основатель её отказывается от точного доказательства – производит такое ликование и шум, как будто все почувствовали себя освобождёнными от известного давления, тяготевшего над познанием организмов?» (Бэр, 1924).
После того как дарвинизм стали внедрять в общеобразовательные программы и преподавать в школах, креационисты стали объединяться и создавать общественные организации с целью придания креационизму научного статуса и противодействия распространению эволюционизма. В них входили учёные из различных областей наук: биологи, химики, физики, астрономы. В настоящее время креационные общества существуют во многих странах мира: Германии, Австралии, Канаде, Южной Корее, Японии и др. В Англии крупнейшее из них было создано в 1932 г. и носило название «Движение протеста против эволюции». К 1970 г. число учёных, ставших участниками этого движения, достигло 850 человек, а в 1972 г. в Великобритании появилась новая креационная организация «Научное объединение имени Ньютона».
Несомненно, объединения учёных внесли большой вклад в развитие креационизма, однако существенного сопротивления эволюционному движению они не оказали.