Ш.О.К.К.. Шарапов: Взгляд сверху (Тарас Мискевич)

Это история о людях. Об их пороках и стойкости. О молодых парне и девушке, которые встретились случайно и неожиданно сильно привязались друг к другу. О высших силах, которые стремятся повлиять на их отношения и параллельно стараются понять, что же нами всеми движет. И о жестоких боях, которые ежедневно происходят внутри каждого человека.

Глава 1

Неожиданно в город пришла осень. Ну, не то чтобы совсем неожиданно, событие это вполне можно было предвидеть, но все же как-то слишком быстро грозовые тучи принесли ее на главную улицу. Осень захватила с собой и своего постоянного и верного спутника – теплый осенний дождь, с чуть слышными раскатами грома, где-то высоко, выше голов людей и даже выше крыш высотных зданий. Дождь радостно приветствовал людей этим громом, но они не воспринимали этого, и, озираясь по сторонам, старались скорее спрятаться от потоков воды, которые все равно настигали их, стекали по волосам и лицу, размывали на лицах девушек тонны штукатурки. Вода оставляла за собою свежесть, и удивительный аромат влажного асфальта и земли, которые даже после отхода водяной стихии долго еще будут блуждать по улице, вместе с продрогшими пешеходами.

По главной улице города, между старыми каштанами, перемещались по брусчатке толпы людей. При чем, действительно, «перемещались», это наиболее подходящее слово, которым можно описать характер их движения. Дождь всегда разделяет людей на два потока, которые растекаются в разные стороны, и с разной скоростью. Первый, и наибольший поток, активно и отчасти хаотично перемещается по улице, в поисках любого возможного укрытия. Они прикрываются всем чем только могут, прячутся под зонты, становясь похожими на грибы, если взглянуть на них с высоты птичьего полета. «Внизу грибки бегут, они совета не дадут» – как оно писалось в стихотворении одной милой девушки, которое прочитано было автором очень давно, но удивительно сильно и на долго врезалось в память. Эти «грибки» словно соревнуются друг с другом, в своих попытках добежать до укрытия. Ведь это же ужас настоящий – водичка с неба падает, вы только посмотрите, прячьтесь от нее поскорей!

Второй поток людей двигался намного медленнее. Он состоял из тех, кому дождь не доставлял ни малейшего дискомфорта, они воспринимали его просто как климатическое явление, которое происходит вокруг них. Просто такие вот внешние помехи. Погода у них всегда в душе и в сердце, своя собственная погода, на которую не оказывают ни малейшего влияния ни дождь, ни ветер, ни прочие климатические условия. Некоторые отдельные личности из этого потока встречают дождь как своего друга, улыбаются ему, и получают удовольствие от его свежести, и особого, свойственного лишь одному дождю запаха. Они шагают под ним размеренно, и не спеша. Они шагают с гордостью. А другие просто не обращают на дождь внимания. Им безразличен дождь, точно так же как и самому дождю безразличны эти люди. Он просто продолжает идти.

Александр, Саша, который по непонятным даже ему самому причинам с детства именовался именно «Алексом», сидел в машине и наблюдал за потоками людей на улице. Через открытое окно в машину проникал запах дождя, смешанный с некими трудно опознаваемыми хлебо-булочными нотками, которые долетали из небольшого кафе, у которого стояла его машина. Из динамиков был слышен голос ведущего радиостанции, который пытался развлекать слушателей большим количеством юмора. Юмор был странным и не особо смешным, с легкой примесью обыкновенной тупости и пошлости. Ведущий судя по всему это прекрасно понимал, поэтому весьма поспешно начал озвучивать SMS сообщения, которые приходили в студию, с просьбами от слушателей передать привет разным людям, которых Алекс не знал, да и по правде говоря не особо стремился узнать.

Среднего телосложения парень машинально провел рукой по своим светлым волосам. Легонько поморщился – он почти все 26 лет своей жизни носил длинные волосы, практически до плеч, и лишь пару месяцев назад решил их состричь, и оставить короткую прическу. Волосы как-то совсем не подходили к цвету его глаз – в то время как первые были светлые и короткие, глаза были очень необычного цвета, трудно их было с чем-то сравнить, но больше всего они были похожи на светлый мед.

Наигранно бодро вещающий голос ведущего из приемника, запахи дождя и свежей выпечки ввели светловолосого парня в некое полу-трансовое состояние – он уткнулся невидящим взглядом в изящно изогнутую букву «L» на руле. Из такого состояния его вывел внезапно зазвонивший мобильный телефон. Транс отошел на задний план, и, вернувшись в реальность, он лениво потянулся рукой за каким-то доисторическим мобильником, который уж никак не вписывался в интерьер столь дорогого автомобиля. Он ответил на звонок, параллельно оглядываясь по сторонам и пытаясь понять успел ли он получить штраф за его столь «оригинальную» парковку, ведь отлично знал, что подобного рода оригинальности сотрудники дорожной полиции воспринимать не могут ну совсем никак. Потому что у них не настолько много фантазии и воображения, для того чтобы все это уловить.

В телефонной трубке он услышал бойкий девичий голос.

– Могу ли я поговорить с Шараповым Александром Сергеевичем?

– Ну, я даже не знаю…

Александр Сергеевич вздохнул, пытаясь понять, может ли девушка с ним сейчас поговорить или нет. Возможность такая у нее, безусловно, была, однако основная проблема состояла в том, что он прекрасно понимал, по какому поводу ему звонят, что ему будут говорить, и какие вопросы задавать. А ответить на них он в данный момент был еще не готов. Решение было уже почти принято, но все-таки это самое «почти» играло немаловажную роль. Побегав глазами по улице, и не найдя там ни одного прохожего который бы горел желанием дать ему хоть какой-то совет, он чертыхнулся про себя, но в итоге был вынужден признаться девушке в том что он и есть Александр Сергеевич, и что он готов дать свой ответ.

Разговаривая по телефону, он невольно словил на себе взгляд прохожего. Молодой черноволосый парень неспешно проходил по тротуару мимо, не обращая ни малейшего внимания на идущий дождь, и внимательно смотрел на Алекса, словно пытался своим взглядом что-либо прочитать в его лице. Прохожий был худой и бледный, со впалыми щеками и прямым носом, чуть больше среднего размера. Он медленно скользнул своим темным взглядом на номер его машины, после чего опять посмотрел прямо на него. Это был очень странный взгляд. Парень почувствовал некое дэжавю, пока незнакомец его рассматривал – было странное ощущение, он был уверен что этот человек ему абсолютно ни разу не знаком, однако же взгляд его он словно уже видел неоднократно.

Однако незнакомец вскоре потерял всякий интерес к Алексу. Он прошел мимо автомобиля, прохожие не обращали на него никакого внимания, а его внимание в это время было приковано к зданиям, которые располагались по обеим сторонам улицы. Он видел просто неимоверное количество различных архитектурных сооружений, разных эпох, и в разных странах, но каждый раз не уставал удивляться всей их необычности и изящности. Вот сколько всего эти люди могут придумать! А он – нет. Его черные глаза чрезвычайно заинтересованно шныряли по стенам зданий, фасадам и колоннам. Стоит упомянуть, что глаза у парня были действительно не темно-карие, а полностью черные. И эти два холодных колодца очень ярко выражали любые его эмоции. Такого же угольного черного цвета были и волосы. Кожа же наоборот была бледной, и никакой загар к ней не приставал.

Сколько фантазии, сколько оригинальности у этих людей. В каждой стране, в каждом городе, они придумывают что-то новое и оригинальное, такое, какого еще не было до этого нигде. И эти здания, многие из которых построены несколько столетий назад, продолжают притягивать к себе взгляды людей, точно так же, как ранее притягивали взгляды тех, которые истоптали всю улицу вдоль и поперек на протяжении десятков лет назад, и которых уже нет в живых.

В конце улицы парень направился к подземному переходу, с явным намерением продолжить свою прогулку по парку. Поднимаясь по лестнице наверх, он галантно помог пожилой женщине, которая все никак не могла вытащить по лестнице свою тележку, со всякой утварью, которую везла незнамо откуда и незнамо куда. От морщин лицо старушки было похоже на высохшее яблоко, и он про себя отметил теплоту ее глаз, которые на него смотрели, пока он одной рукой легко выносил наверх тележку. Видимо худоба в парне отлично уживалась с необыкновенной физической силой.

– Спасибо тебе, милок, дай Боженько здоровья тебе и… Ой!

Он улыбнулся, и так и не услышал, что еще кроме здоровья он должен получить в благодарность, ведь бабуля испуганно отшатнулась, запнулась о ступеньку и чуть не упала. Он поддержал ее, однако та очень ловко высвободилась и уставилась на парня своими карими глазами, которые теперь излучали лишь настороженность и испуг. Он испугал ее. Испугал собой. Когда он улыбнулся, черты его лица изменились, глаза стали блестеть и лицо стало напоминать собой лицо восковой фигуры. Словно оно было не живым, неестественным. Сложно было сказать, из-за чего именно складывалось такое впечатление, но оно определенно складывалось. Улыбка была и искренней, и какой-то неестественной одновременно, а вечно излучающие эмоции глаза внушали страх – ведь для этого лица они были слишком живыми. Неестественно живыми. И по непонятной причине, вызвали в ней резкую волну страха, потому она и чуть не упала, когда слишком резко отшатнулась от молодого человека.

Тонкие и длинные пальцы постарались придержать ее, но лишь еще больше испугали своей холодностью. И сейчас она внимательно всматривалась в лицо парня, который, впрочем не слишком удивился такой реакции на его помощь. На его памяти так было всегда, и его это не смущало абсолютно. Он наклонился к старушке, и начал тихо что-то ей говорить. У него был низкий и чистый голос, без намека на хрипотцу. Голос был спокойным. После чего он молча донес ее тележку до конца лестницы, глядя на женщину сверху вниз (она так и осталась стоять на лестнице, упершись рукой о поручень), склонил голову в знак прощания, и продолжил свой маршрут, загадав себе не забыть задать брату вопрос на счет здоровья, которым его хотела наградить бабуля.

Дождь постепенно прекратился, в парке было тепло и даже немного душно. Конечной точной его маршрута, оказалась одна из деревянных лавочек, точными клонами которой был заставлен весь парк. Он хотел сесть там, откуда сможет видеть город – а эта лавочка была единственной свободной, которая подпадала под это его требование. Парк находился на холме, и на краю его можно было лицезреть панораму города, который раскинулся внизу.

Он оглянулся. На соседней лавочке сидела пара влюбленных, парень и девушка, по виду им было около двадцати лет. Они сидели в обнимку, теребили пальцами руки друг друга и молчали – и молчание это было для них слаще любой беседы. Они не смотрели друг на друга, но при этом чувствовали себя единым и неделимым существом. Им было хорошо и тепло, вот так просто сидеть, просто находиться рядом, просто дышать в унисон – он мысленно попытался вспомнить, как это явление называется. Слово вертелось у него на языке, но прошло секунд пятнадцать пока он его, наконец, вспомнил. Любовь.

Эту человеческую натуру он понять не мог, как ни старался. Любовь. Что это такое? Вот сидят они, влюбленные, любят друг друга, им хорошо. И каждый из них свято убежден, что его вторая половинка единственная и неповторимая, что он жить без нее ну совсем никак не сможет, и вся прочая чепуха подобного рода которую они сами для себя и придумывают. А ведь судя по возрасту, каждый из них влюблен далеко не первый раз. То есть, у них обоих уже были «вторые половинки», без которых они «жить не могли», и которые были «неповторимы и не такие как все», и с которыми каждый из них собирался жить вечно. И естественно на эту тему была написана уйма песен в стиле «Я никогда тебя не забуду». Ну да, примерно так.

Но как-то все прошло, и теперь они в очередной раз, возможно уже сбившись со счета всех своих влюбленностей, продолжают тешить себя все теми же иллюзиями что и раньше.

Он вспомнил, как его брат многократно пытался ему втолковать что-то про это чувство, объяснить его суть и природу. Брат старался, а он все никак не понимал. Не понял, да и не поймет, скорее всего, никогда. И он даже словил себя на мысли что как-то и не особо переживает по поводу своего незнания в вопросах любви и прочей чепухи, которую люди сами же себе и придумывают. А потом начинают страдать, от того, что они сами себе и придумали. Забавные создания.

От подобного рода размышлений его внезапно оторвали мужчина и женщина, которые, наигранно улыбаясь, подсели к нему на лавочку.

– Здравствуйте, уделите нам минутку, а? Скажите, вы верите в Бога?

– Добрый день. Хм… Я даже и не знаю, что именно вам на это ответить… Вера слишком сложна для меня, наверное.

Он улыбнулся. К нему далеко не в первый раз подходят с такого рода вопросами, и каждый раз ему было чрезвычайно интересно пообщаться и послушать этих людей. Увидев его реакцию, женщина оживилась – видимо потому, что впервые за весь день ее не послали сразу – и довольно бойко затараторила, перелистывая в руках страницы каких то невзрачных брошюрок с цветными картинками, на которых были изображены люди, животные, и Бог, при чем все были несказанно счастливы, улыбались друг другу и небу, махали руками, и явно звали за собою прямо в рай любого кто эту брошюрку прочтет. Недорого и с гарантией.

– А вот зря вы так неуверенно говорите о Боге! Ведь все ответы уже есть в Библии, осталось только найти толкового наставника, чтобы он помог вам расшифровать их!

Женщина говорила долго. А он слушал. Морщил лоб и сосредоточено слушал, стараясь не пропустить ни единого слова. Ему было действительно очень интересно, он задавал вопросы, а женщина доставала все новые и новые брошюры из своей сумочки, совала ему и отвечала, явно чувствуя себя на нужной волне. Мужчина, который подошел вместе с ней уже заскучал, и вроде как даже задремал немного, а сама женщина была слишком увлечена беседой, поэтому никто не мог заметить оранжевого блеска, который иногда мелькал в глазах парня. Парня, который сидел на лавочке в парке, и который прекрасно знал обоих людей, которые к нему подошли.

А они его не знали. Так всегда с людьми. На улицах он неоднократно проходил мимо каждого из них, но они не запоминали его, и не узнавали впоследствии. Рамки их сознания не позволяли им понять и ощутить насколько близко он иногда к ним приближается. А он их помнил, абсолютно всех. Любил за ними понаблюдать, с ними пообщаться.

Издав несколько странных и сдавленных звуков, включился старый парковый фонарь.

На город опускался вечер

Глава 2

Прошло чуть больше месяца. Все это время осень металась туда-сюда, и не могла определиться с тем, как ей быть. Одни дни погода была солнечная, дул легкий ветерок, а температура на улице была даже выше чем летом. А буквально на следующий день становилось зябко, шел проливной дождь. Синоптики из последних сил старались предугадать погоду, однако их прогнозы все никак не могли попасть в точку – погода наступала прямо противоположная предполагаемой. И только к середине октября осень, наконец, вошла в полную свою силу.

По улицам города ходила свежесть, прохладный осенний ветер шуршал золотистыми листьями под ногами прохожих, которые спешили по своим делам не обращая ни малейшего внимания друг на друга. Даже листья постоянно словно спешили куда-то, они ни минуты не могли спокойно пролежать на месте.

Решение, принятое Алексом месяц назад было осуществлено, и он теперь жил не в спальном районе города, а за городом. Эта мысль, о покупке небольшого частного дома давно уже зародилась у него в голове, однако было очень непросто принять окончательное решение. Он продал квартиру, доложил часть денег из своих собственных сбережений, и стал гордым обладателем двухэтажного дома, который находился в пятнадцати минутах езды от города.

Ему было не просто расстаться с квартирой, в которой он прожил всю свою жизнь, провел детство, и которая хранила в себе огромный кладезь воспоминаний. Эта жилплощадь была словно бы частью его. Квартира, прокуренная лестничная клетка, ларек около парадного – все было знакомым и до боли родным. Однако после смерти родителей, там стало меньше того так любимого им домашнего уюта, и больше грусти, так что со временем мечта Алекса жить в собственном доме за городом полностью окрепла, и окончательное решение было принято. Хоть и со скрипом.

Улица, на которой он теперь жил, начиналась от скоростного шоссе, и углублялась в лес чуть больше чем на километр. Это была заасфальтированная дорога, по обоим бокам которой стояли дома. И каких только домов здесь не было! Старые, новые, заброшенные. Полноценные загородные особняки и обычные дачи. Здесь всегда было тихо, и уютно.

Дом Алекса имел два этажа и не выделялся ни размерами, ни особой роскошью – разве что только окнами от пола до потолка на втором этаже. Улица была наполнена свежим осенним воздухом, и заканчивалась тупиком.

К слову, парень только что проснулся. В комнату заглядывало ленивое осеннее солнышко, мягко пригревая молодого человека, который лежал один на большой двуспальной кровати. То, что парень проснулся сегодня в полном одиночестве, нисколько его не смутило – наоборот, он с удовольствием раскинулся «звездочкой» на кровати, явно не желая с кем-либо ее делить. Когда то, годы и годы назад может и пожелал бы, но не сейчас.

На левом его боку, сантиметров на пять выше пояса, был виден небольшой, но довольно глубокий круглый шрам. Это ранение семилетней давности, чуть было не стоило ему жизни в свое время. Но все обошлось, и сейчас обладатель шрама собирался пойти на кухню, где его ждал его любимый зеленый чай, в который он по обычаю своему добавлял двадцать капель настойки женьшеня – для бодрости и иммунитета.

Однако чай подождет еще немного. Алексу не нужно было ездить на работу каждый день. Некоторая сума денежных средств оставленных покойными родителями, позволила ему открыть небольшую собственную фирму, которая приносила ему стабильный доход, причем достаточно высокий для того чтобы покрыть все банальные потребности современного молодого человека.

Фирма занималась ведением бухгалтерии других предприятий. Занятие не самое благородное, но, зато достаточно прибыльное. Бухгалтерия велась как «белая» так и «серая», и его сотрудники были очень даже неплохими специалистами в своей области. Алекс снискал их молчаливое уважение и признание благодаря тому, что никак не ограничивал их свободу действий – какая разница, во сколько человек приходит на работу, и во сколько уходит – лишь бы работал хорошо.

Но, поскольку сам парень от бухгалтерии, с ее холодными и бездушными цифрами, был предельно далек, то в офисе он появлялся лишь несколько раз в неделю, занимаясь преимущественно общим тактическим руководством. Основными же делами занимался его бывший одноклассник, и лучший друг – Денис.

Однако, отсутствие необходимости ежедневно изображать из себя маринованную селедку в маршрутке по дороге на работу, отнюдь не несло за собой ежедневное «пинание балды».

Парень много читал, любил узнавать новое, причем из самых разных, и не совместимых, на первый взгляд, мелочей. Еще он любил пострелять, имел в своем распоряжении пару винтовок, и был мастером в том, чтобы заводить новые знакомства. Он легко сходился с людьми, и эти контакты приносили ему много удовольствия – без общения этот парень не прожил бы долго. Однако временами он испытывал острую необходимость побыть одному – причем она была у него выражена чуть больше чем у большинства его современников.

Побыть наедине с самим собой, абстрагироваться от других людей, от шума их мнений, и подумать – лучший вариант заглянуть в себя и услышать все то, скрытое, что заложено в каждом человеке. Однако этот день таким не должен был быть. Он был в городе каждый день, ведь высидеть весь день дома категорически не мог.

Сегодня он вышел из дома около полудня, и, едва не наехав на сероватого кота, неожиданно возникшего перед автомобилем, выехал в город для встречи с Денисом. С ним они продолжали общаться после окончания школы, причем далеко не только по работе. Это был пример настоящей дружбы. За все время их знакомства, ссор было, безусловно, немало, но друзья лишь смеялись над ними. Они были молоды, общались легко и непринужденно.

Дэн был беспробудным весельчаком, который абсолютно любое событие, каким то волшебным образом, умудрялся превратить в увлекательное приключение. При чем юмор его был весьма достойного качества – чем Денис выгодно выделялся на фоне большинства представителей своего поколения, которые часто путают хороший юмор с пошлостью, грубостью и обыкновенным идиотизмом.

С этой встречи Алекс вынес отличное настроение и море позитива, так что, не смотря на начавшийся проливной дождь и плохую видимость, без малейшего уныния ехал из города домой. Было около десяти часов вечера, дорога была небольшой, на две полосы, встречных машин практически не попадалось и парень беспечно развалился на водительском сидении подпевая радиоприемнику, по которому одна небезызвестная тетка весело тянула свой очередной шлягер.

Возможно, парень так и доехал бы спокойно до своего дома, если бы вдруг не утопил педаль тормоза в самый пол. Белый «Лексус» недовольно брыкнулся, выехал на обочину, извергая из под колес фонтаны грязи, и там же и остановился. Парень, резко повернул голову влево, так что даже шея хрустнула, и уставился в фигуру, которая стояла на обочине у соседней полосы. С такого расстояния он мог рассмотреть лишь некоторые черты лица и фигуры, а так же яркий оранжевый шарф. В свете фар, эта фигура напомнила ему одного человека, которого он давно не видел, но, тем не менее, забыть его все никак не получалось.

Фигура в свою очередь изумленно таращилась на столь резко затормозивший джип, но спустя пару десятков секунд все же решилась подойти. Эта фигура, при приближении, оказалась молодой и миниатюрной девушкой среднего роста, с двумя сумками в руках. Из темноты постепенно показались ее темно каштановые волосы, которые опускались чуть ниже плеч, открытое и милое лицо с маленьким вздернутым носиком и глазами бусинками зелено-медового цвета. Правда сейчас глаза смотрели настороженно, на открытом лбу была пара морщинок, а тонкие губы были плотно сжаты. По виду ей было не более 23 лет.

Объект представился Вероникой. Она же Ника то бишь. Не будет ли молодой человек так любезен, чтобы довести ее до города? Ибо пешком ей туда идти часа два, да еще и под дождем, а поздним вечером попутных машин на дороге ну совсем мало, да и не ко всем охота садиться. В нелюбезности парня еще никто не обвинял, и он пригласил девушку в машину. Спустя еще пару секунд дверь хлопнула, и она оказалась на сидении рядом с ним. С ее появлением, в салоне запахло чем-то очень вкусным, сладковато-мятным. Он включил печку, развернул машину, и поехал в обратном направлении, все еще находясь в полутрансовом состоянии от схожести девушки с его… с одной другой девушкой.

Постепенно Ника согрелась, однако она была явно расстроена, и не особо разговорчива. Она смотрела в окно, на пролетающие мимо машины деревья и молчала. Однако, как мы уже знаем, наш водитель общаться с людьми очень любил и отлично умел. Он завел с милым созданием беседу, отвечало оно сначала односложно, но потом втянулось и поведало ему свою историю, которая собственно и стала причиной появления столь красивой девушки ночью посреди дороги, ведущей к городу.

Жила Вероника в дачном кооперативе, но на шесть километров ближе к городу, нежели он. Жила со своей родной сестрой и ее дочерью. Мама у них умерла, а отец-инвалид держал пасеку в соседнем селе. Единственным черным пятном на жизни семьи, была сестра Ники, именуемая Настей. Настя была старше на 5 лет, и, не смотря на наличие шестилетней дочери, вела достаточно «свободный» (как она сама это называла) образ жизни. Муж от нее ушел, так как постоянно «ущемлял ее свободу». Не хотел, чтобы его любимая Настенька была свободной, и пытался ее наставить на путь истинный.

Понятие «свободы» для Насти включало в себя почти ежедневные пьянки, загулы по ночам, а так же постоянные интрижки с другими мужчинами. Любые попытки мужа ее от всего этого хоть немного огородить, просьбы принимать участие в домашнем хозяйстве и воспитании дочери, она воспринимала как «ограничение свободы». Все свои ошибки оправдывала молодостью, тем что «я такая, какая есть, идеальных людей не бывает», и взрослеть не пыталась абсолютно. При всем этом считала себя самой замечательной девушкой на свете, которая достойна самого лучшего. И которую должны на руках носить. Собственно ее и носили, ведь до дому дойти самостоятельно она могла не всегда. Еще она считала себя настоящим экспертом в области психологии, которую активно изучала по сериалу «Теория Лжи».

Не трудно догадаться, что муж не смог долго жить вместе с такой идеальной женщиной. Разошлись дорожки двоих людей, такое иногда случается. Он очень хотел при разводе забрать дочку себе, но на суде Анастасия такой спектакль разыграла, что ребенка все же оставили при ней. Однако, мужик вроде как сдаваться не собирался.

И как опять-таки не трудно догадаться, сегодня Настя с Никой очень сильно поругались, потому что та, как и Настин бывший муж, «ущемляла ее свободу». Жить с сестрой Ника давно уже желания не имела, так что по этому поводу расстроилась не сильно. Пару дней поживет в гостинице, а там найдет себе съемную квартиру. По образованию она журналист, причем хороший, работает в неком политическом журнале. Правда, название издания Алексу не сказало ровным счетом ничего – от политики парень был предельно далек.

Однако дочку Настину ей было жалко очень, и она хотела сама над ней опеку оформить, или хоть выступить на суде на стороне отца, чтобы девочка не мучилась с матерью, которая на нее внимания обращает ровно нисколько.

Эта история Алекса не особо прослезила, однако сочувствие вызвала. Таких людей как сестра своей пассажирки, он в своей жизни и сам встречал, так что особенно удивлен не был. Ничего кроме отвращения они у него в душе не вызывали. Так что парень старался улыбаться, и поднять девушке настроение, поддерживая ее, и рассказав пару историй. Он постепенно отводил разговор в другое русло, и когда они подъезжали к гостинице на центральной улице города, Ника уже улыбалась, смотрела на парня доброжелательно, и излучала глазами какие то лучи которые словно просвечивали его. Он прямо чувствовал их. У него от этого ее взгляда начинали блестеть глаза, и становилось теплее где-то там внутри, чуть повыше пуза.

Он наотрез отказался брать с нее деньги за проезд, и мягко остановил громадный джип около гостиницы. Дождь к этому времени уже закончился, на улице было прохладно и пахло мокрым асфальтом, который ярко блестел под светом фонарей. Месяц назад он сидел в машине в сотне метров отсюда, и нюхал запахи дождя и свежих булочек, а теперь он в полночь помогает милой девушке, в синей куртке и ярком оранжевом шарфе, поселиться в гостинице. Вот уж как интересно порою складываются события!

Он помог девушке занести вещи в номер 138, после чего они вместе пошли пить кофе – ведь время было позднее, а парню еще предстояло ехать домой. Кофеин должен был помочь ему не начать смотреть яркие цветные сновидения прямо за рулем, хотя он и так был этой ночью слишком возбужден от состоявшейся встречи. А она просто вызвалась вместе с ним, когда он упомянул что собирается выпить чашечку кофе на дорогу.

Распитие горячего и ароматного напитка, растянулось почти на час. И весь этот час был заполнен оживленной беседой. В кофейне отеля было светло, на стеклянном блестящем столике стояли две чашки, а они сидели друг напротив друга – оба очень уставшие, но такие довольные. Они улыбались друг другу, плохое настроение девушки было полностью уничтожено – в этом Алекс свой долг выполнил. Ибо незачем давать прекрасным дамам возможность грустить в твоем обществе. Однако парню уже точно давно пора было уезжать, поэтому они договорились продолжить разговор при встрече, через два дня.

Девушка поднималась в свой номер, обернулась и помахала на прощание рукой. Ее волосы стали ярче в свете ламп отеля. Выйдя на улицу, на которой вроде как опять собирался начаться дождь, парень около пяти минут стоял и тупо смотрел на колесо своего автомобиля. Что-то новое проснулось в нем сегодня. То, что уснуло в 19 лет. Оно опять было в нем, и он старался прочувствовать каждую грань этого чувства, насладиться им сполна – он словно боялся, что оно вдруг куда-то исчезнет, и вновь внутри окажется сплошная пустота.

Напротив двенадцатиэтажного отеля находился холм, на котором удобно расположился старый, уже известный читателю, парк. Оттуда за парнем, который уже открывал дверь машины, внимательно наблюдали старые деревья, которые только начинали сбрасывать с себя листья, и сейчас тихо шумели ими под легким ночным ветром. Эти деревья не удивлялись уже ничему, они росли на этом месте уже более сотни лет, и много самых разных людей, и в самых разных ситуациях за это время видели. Но не могли рассказать.

Машина тронулась с места, и скрылась за поворотом. А он держал руль обеими руками, и все еще старался уловить это чувство, зафиксировать его. Он боялся возвращения пустоты. Он не любил пустоту.

Глава 3

Звонок в дверь гостиничного номера застал Нику за обедом. В отеле к этому моменту она жила уже второй день, и знала, что обслуга в это время вряд ли будет наносить ей визит. Она даже имела весьма четкую догадку на тему того, кто именно ее ждет за дверью – и предчувствие ее не подвело.

Настя влетела в комнату. Это была женщина среднего телосложения. Ее трудно было назвать полной, ровно, как и худой. У нее были темно-карие глаза, прямой нос и большие мягкие губы. Конкретно в данный момент глаза глядели весьма озлоблено, хотя обычно они излучали радость. Одета она была в голубую рубашку и джинсы.

– Ну как, устроилась?

Ника уже примерно представляла себе суть разговора, который будет сейчас разыгран. Она медленно прошла вглубь номера, сестра проследовала за ней, не прекращая тараторить.

– Уехала значит, да? Тебе же все равно на нас, вы только посмотрите. Что я и с отцом и с дочкой одна справляться должна, а ты тем временем будешь тут свою личную жизнь устраивать?

– Должна была остаться?

– Нет, блин! Бросить должна была родных, молодец, так и нужно поступать близким людям! Сама меня все время жизни учила, а теперь вон как устроилась. И дочь и отца на меня спихнула!

– Я была вчера у отца, и продолжаю ездить как обычно…

– Я тоже была! Я постоянно к нему езжу, покупаю лекарства, и помо…

– Какие лекарства?

– Все, которые нужно! И за свои деньги, между прочим! А ты то и не знаешь, да?

– Ну, так какие лекарства? Хоть одно назови?

– Я покупаю! Разные…

– Какие?

– Я покупа…

– А ты в курсе, что он принципиально аптечных лекарств не принимает?

Настя вроде как на секунду остановилась, видимо осознав, что ее провели. Однако моментально исхитрилась обернуть это себе на пользу.

– А, ну да, точно, у нашего отца ведь одна дочка. Никуся ведь такая хорошая, и знает все, и помогает и все такое… А я то что? Обуза для всей семьи, да? И все лишь осуждаете, вместо того чтобы помочь мне хоть как-то… А у меня это… Поджелудочная… И сердце… Это.

Она неопределенно показала, где у нее поджелудочная и сердце, явно считая, что факт наличия у нее такого органа, в корне изменит весь разговор. Ника молча сидела, в ее голове пронеслась фраза «когда у человека кончаются аргументы, он начинает переходить на личности». И «ой, не легкая это работа, из болота тащить бегемота». Она не могла отделаться от этих повторяющихся слов в своей голове.

Настя не привыкла жить одна. Она привыкла, что дома есть Ника, которая убирает, готовит, и следит за Настиной дочуркой Машкой. И без Ники ей естественно стало жить сложнее – пришлось бы самой хоть что-то делать. А это было не привычно.

Она взглянула на свою сестру. Та была явно не особенно трезва, и продолжала метаться по комнате, и что-то гневно говорить. Ника помнила свою сестру с самого детства, и ей было жаль ее. Не смотря ни на что, у нее были и очень почетные черты характера. С детства она росла очень доброй девочкой, всегда всем и со всеми делилась, не оставляла близких людей в беде. Была мечтательной и веселой. Но потом что-то изменилось. Это напоминало рост дерева, которое в один момент лишь немного отклонилось в сторону, и в конечном итоге выросло совершенно кривым.

Спорить с Настей было бесполезно, и Ника прекрасно знала это. У Насти была одна особенность – у нее всегда была «уважительная причина». Абсолютно для всего. У каждой пьянки был веский повод, каждый день. Любой, даже самый глупейший и вовсе абсурдный поступок, она всегда могла объяснить. Причем зачастую объяснения эти были ну совсем неадекватными, и не лезли ни в какие ворота, но главное, чтобы они БЫЛИ. Скорее для галочки и для самооправдания конечно, но были они всегда.

Ей было жалко сестру. Ника была убеждена, что в душе та совсем не такой испорченный человек, но… Что-то пошло не так. Она мельком взглянула на часы, а сестра ее тем временем уже устала бегать и выговорилась вроде как достаточно.

– Настюш, мне сейчас бежать нужно, не обижайся, пожалуйста. Оставайся здесь, поспи немного, поешь, на кухне много чего вкусного есть. Я вернусь часам к семи вечера, и мы с тобой решим, что с этим всем делать, ладно? Только не уезжай, пожалуйста!

Настя что-то невнятно буркнула в ответ, однако посмотрела на сестру тепло, с любовью и благодарностью, и поплелась в спальню, а Ника выскочила из номера. На улице стоял отличный осенний денек, было солнечно и ее шею обдувал слабый и теплый ветер, словно приветствуя ее. Внизу девушку ждал высокий парень со светлыми волосами, и парой морщин на лбу.

По правде говоря, Алекс ждал ее уже минут двадцать, но виду он не подал. Как и было обещано и оговорено ранее, они направились в парк, а затем на набережную. Небо щедро осыпало плечи молодых людей листьями, в которых играло всеми оттенками чистое благородное золото. Они шли, тихо о чем-то разговаривая, и кроме этой парковой аллеи не существовало больше ничего для этих двоих. Однако мысли о сестре никак не могли покинуть голову молодой девушки, и роение этих мыслей породило в ее душе какое-то смутное волнение.

Она искоса поглядывала на парня. Ей хотелось поделиться с ним своими мыслями, но с другой стороны она опасалась, что это может оттолкнуть его. Ведь разве он к ней приехал, чтобы выслушивать рассказы о ее семейных проблемах? Алекс тоже не мог не заметить перемен в настроении своей спутницы, но он знал, что она ему все поведает, когда сама будет готова к этому. Откуда он это знал, он сказать не мог, однако оказался прав. Девушка пару секунд помолчала, осторожно взяла его за руку и начала свой рассказ.

Повествование шло о теплых летних вечерах, которые две сестры в детстве проводили у бабушки в селе. Об играх, походах в лес за черникой, и просмотром сериала по вечерам. О том, как бабушка учила их играть в шахматы, и у Насти почти каждый раз получалось обыграть Нику в этой хитрой стратегической игре. О том, как им обоим понравился мальчик, которой проходил по их улице, и однажды они проследили за ним и узнали, где он живет. О том, как они сложили все свои «сокровища» в красивую бабушкину шкатулку и закопали в поле, а бабушка потом еще очень долго искала ту шкатулку, и недоумевала, куда та могла испариться из дома. О том, как они строили для себя шалаш из веток на заднем дворе дома, бабушка помогала им, а потом они там сидели, читали журналы и обсуждали так много всего. Посторонним, и в том числе самой бабушке, в шалаш вход был воспрещен. Бабушкины серые глаза всегда наливались необыкновенной любовью, когда она смотрела на девочек.

Алекс слушал ее очень внимательно, и картины тех давно прожитых летних дней словно рисовались перед его глазами. У него никогда не было ни брата, ни сестры, ни бабушки в селе. А вся родня которая у него была, оставила его совершенно одного в один день, после нелепого несчастного случая. И девушка, которая шла рядом с ним, и тихо вспоминала вслух свое совместное с сестрой детство, вдруг стала для него гораздо ближе, чем он сам мог рассчитывать.

В октябре темнеет рано, и солнце уже постепенно откатывалось к самому краю небосвода, превращаясь в огромный огненный шар. Лучи исходящие от этого шара, падали на город, проникали в каждый его уголок, играли светом, и вызывали волшебное свечение в тех еще не опавших листьях, которые весело шелестели на ветру. С последним лучом заходящего солнца порог гостиницы переступил Он.

Высокий и худой черноволосый парень, аристократической внешности, прошел мимо ресепшена гостиницы, и мимо лифтов направился на служебную лестницу. Освещение там было плохое, и он медленно поднимался наверх, придерживаясь одной рукой за поручень. Его кожа была столь бледна, что в темноте словно излучала слабое белое свечение, а в угольных глазах играли оранжевые отблески.

Выйдя на нужный этаж, он легонько толкнул дверь и вышел освещенный лампами коридор, по всей длине устеленный ковром. Оглянулся, и неспешно двинулся вперед. По всей длине коридора, по обеим сторонам располагались двери с номерами. И возле каждой двери висела небольшая настенная лампа. Свет этих источников освещения отражался миллионом огоньков в его лакированных туфлях, которые бесшумно шагали по ковру. Глаза остановились на номере 138.

Спустя несколько секунд, Настю разбудил стук в дверь

Глава 4

Над городской набережной нависла полная луна, была поздняя ночь, и на улице не видно было ни одной живой души. Было тихо, очень тихо, словно даже ветер решил немого передохнуть. В воздухе витал аромат ночи и дыма. Небо было безоблачным, и лунный свет освещал набережную не хуже того света, который изливает на город солнце. Однако, в отличии от теплых солнечных лучей, свет этот был холоднее, и предавал некоторую таинственность этому месту.

В свете луны по набережной шли двое. Их фигуры отбрасывали странно изогнутые тени, которые плясали на дороге выложенной старой потрескавшейся брусчаткой. Оба прохожих были мужчинами, один был на голову выше второго. Они передвигались бесшумно, и слышен был лишь тихий их разговор.

Разговор этот напоминал беседу учителя с совсем новым учеником, который лишь недавно примкнул к команде учащихся, и многое не понимал в их непростом деле. Учитель смотрел прямо перед собой, его черные с оранжевым отблеском глаза осматривали диковинные каменные статуи, которые одна за другой были выстроены вдоль набережной. Он вел повествование весьма терпеливо, а ученик внимательно прислушивался к каждому его слову, кидая на своего хозяина мимолетные взгляды своих желтоватых глаз.

– Мы не убиваем людей, и ни в коем случае не имеем никакого фактического отношения к их смерти. Они сами умирают, а мы их просто забираем, объясняем ситуацию, и ведем дальше. Кого то буду вести я. А кого то – мой брат. Когда то давно, мы с ним старались поделить обязанности примерно равномерно, да, но в последние пару сотен лет, все больше и больше людей после смерти направляется именно в нашу команду. Они сами, неосознанно, делают такой выбор во время жизни – своими поступками и убеждениями.

– Я думал, это вы решаете, кто и где окажется… Кто был хорошим человеком а кто нет.

– Нет, не мы. Люди сами делают неосознанный, и, зачастую, неосторожных выбор. И брось уже оперировать этими общепризнанными человеческими понятиями морали, рассуждений о том, что есть «хорошо» и что есть «плохо»! Люди сами придумали для себя эти понятия, сами же и спорят над их определениями. У нас нет ни хорошего, ни плохого.

– Но по каким же критериям тогда идет отбор, если этих понятий нет? Или кто ведет этот отбор, если не вы?

Бледнолицый лишь тихо усмехнулся, и совсем по мальчишески пожал худыми плечами. Улыбка искривляла черты его лица, и делала его неестественным. Он немного помедлил, прежде чем продолжить повествование. Его голос был низким и тихим, еле отделимым от шелеста осенней листвы под их ногами.

– Люди думают, что отбор ведется моим братом. Они тысячелетиями пытаются понять, по каким именно критериям, он отделяет людей, которые попадут «в гости» к нему, от людей которые попадут ко мне. Для этого придумали разные заповеди, понятия морали и совести, хорошего и плохого, и много прочей чепухи, которая на самом деле существует только в их воображении. Они придумали Рай и Ад, и почему-то решили, что люди, которые попадают ко мне, должны всю оставшуюся вечность мучиться. Ты бы знал, как мы в свое время смеялись над этим! Да и само понятие «вечности» тоже весьма забавно.

Они предаются размышлениям о Боге, вместо того чтобы потратить свое время и энергию на самих себя, на совершенствования мира в котором они существуют. Они делают добро, не потому что хотят этого, а потому что рассчитывают на вознаграждение после смерти – о, как они глупы. Но их сознание просто не в состоянии все это понять. Люди, размышляющие о Боге похожи на пингвинов, которые размышляли бы о ядерной физике. Это просто вне рамок их понимания, вот и все.

– Ваш брат считает, что они намного умнее и свободнее нас.

– Ну да, знаю. Мы с ним по разному относимся к людям, к их виденью мира и поступкам, которые они совершают при жизни. Но все же, мы сходимся во мнении, что они часто сами себе мешают счастливо жить. Это их самое главное несчастье, и это и есть результат той самой «свободы мысли».

Люди живут в мире галлюцинаций. Придуманные ими вещи, мешают им трезво смотреть на мир и свою жизнь. Они сами для себя придумывают правила жизни, проблемы. А потом от этих проблем сами и страдают.

Они придумали деньги и страдают от их недостатка, вредят друг другу из-за них. Они придумали политику и войны, а так же инструменты для их ведения. Они придумали социальную иерархию, отделяя одних людей от других. Они придумали некие «социальные нормы» и «правила», и ограничили ими свободу своей мысли. Они придумали множество ярлыков, лишь для того, чтобы навешивать их друг на друга. Они больше не думают сами, за них думают стереотипы и комплексы. При чем, что особенно важно – комплексы целых поколений.

Они придумали огромное количество вещей, которые якобы нужны им для ощущения счастья, и огорчаются когда теряют все это. Теряют работу, теряют вещи, теряют деньги. На самом деле, человек никогда не теряет того, что для него реально важно, все самое главное всегда находиться внутри них самих.

Однако, они не замечают этого, они слишком заняты погоней за придуманными ими же самими фальшивыми ценностями, они постоянно заняты, у них нету времени для того чтобы остановиться и заглянуть внутрь себя. Они расстраиваются из-за проблем на работе, из-за погоды, и не замечают того что в это время происходит у них внутри. Или вокруг них. Они видят настолько многое, что не замечают малого.

Они ожидают часто именно плохого, ждут его, видят плохое вокруг себя во всем. Большинство склонны замечать плохое и игнорировать хорошее. Они так вызывают в самих себе жалость к собственной персоне – и тогда имеют законную возможность жалеть себя, холить и лелеять, говорить, что им повезло меньше чем кому то – и оправдывать этим свои неудачи. Они ждут плохого, а когда оно случается (а плохое рано или поздно имеет свойство случаться), это лишь убеждает их в их собственной правоте. И такой вот замкнутый круг получается в итоге.

Высокий парень на мгновение умолк, и остановился, прислушиваясь к чему то. Издалека доносилось ровное постукивание гребного винта – мимо проходил буксир. В городах жизнь не останавливается никогда. Однако, те люди которые находились на судне, не могли видеть идущих по набережной, ведь она в этот момент была покрыта густым осенним туманом.

– Кроме того, каждый человек больше всего заинтересован именно собой. Они все индивидуалисты, хотя искренне убеждены в обратном. Дай ему выбор – сделать счастливыми тысячу человек, или самого себя – и я заранее знаю, что он выберет. Но, конечно же, при условии, что об этом никто не узнает. И это не пустые слова – я проводил такие эксперименты. Они все индивидуалисты, да еще и побольше, чем я сам.

Даже добрые поступки и забота о ближнем, у них зачастую эгоистичны. Они делают добро не просто так, а потому что подсознательно, таким образом, убеждают себя в том, что они хорошие. Они боятся смерти близких, но только потому, что это вызовет в них самих негативные переживания. Они даже в такой ситуации бояться не того, что потеряют близкого человека, они бояться негативных эмоций, которые это событие вызовет в них самих. Правда…

Парень вроде как на секунду засомневался.

– Знаешь, у моего брата совсем другие мысли по этому поводу. Мне кажется, что он слегка идеализирует людей, их тип мышления и поступки. Хотя возможно он просто имеет дело не с тем контингентом, с каким его имею я.

Люди придумали для нас много разных имен, и они считают, что я есть Зло, и винят меня во всех своих несчастьях. Они таким образом просто пытаются, как обычно, снять ответственность с самих себя. Люди обожают перекладывать ответственность на других, лишь бы не чувствовать себя виноватыми. О, и они обожают обвинять друг друга, в чем либо, судить о других.

Однако они сами виноваты в своих бедах. Люди – единственные живые существа в мире, которые так не любят свою жизнь, так подвержены саморазрушению. Они придумали уйму способов убивать самих себя. Они придумали войны, и придумали причины для них. Они сами придумали алкоголь, и сами же миллионами умирают от его употребления. Алкоголь это вообще самое интересное изобретение человека, мощное оружие замедленного действия по истреблению всего человеческого рода.

Вокруг этого вещества построены целые культы. Они придумали напитки разного уровня изысканности, вкуса, и создали целую мировую культуру потребления алкоголя, в рамках которой есть «правила» употребления разных напитков. На самом деле они дружно, и с улыбками на лице убивают самих себя. Причем не только лишь тело, но и душу свою. И они рады этому! Они рады этому! И заметь – опять-таки они винят в этом меня.

– Вы сегодня провожали ту женщину, Анастасию…

– Да, это очередная жертва людей. Но не моя, как они склонны думать. Каждый человек, которые имел отношение к принятию ей алкоголя, сыграл в ее смерти гораздо большую роль, нежели я. А впрочем, какая разница, Анастасии больше нету. При чем воспоминания ее близких о ней, будут весьма искаженными, ее запомнят не такой, какой она была на самом деле – и все благодаря алкоголю. Он превратил ее из веселой, жизнерадостной девушки в то чем она стала перед своей смертью. Ее внутреннее существо боролось до последнего, и брат мой изначально хорошую и счастливую развязку ей пророчил. Верил в ее душевные силы, в то что ее любовь к сестре, отцу и дочери, пересилит любовь к затемнению рассудка. И, чего греха таить – еще совсем немного, и я бы проиграл в борьбе за нее. Но, как видишь, мой брат ее упустил.

В ней многое боролось со мной. Она была доброй, ценила настоящую дружбу, умела любить и дружить. Возможно, была не слишком разборчива в мужчинах, однако это уже дело десятое. Она была хорошим другом. И хорошим человеком. В шестнадцать лет она пережила изнасилование, однако справилась с собой, и это событие не смогло никак повлиять на ее человеческие качества. Ее это не сломало.

Однако, со временем, благодаря одной своей подруге, она постепенно стала употреблять алкоголя все больше и больше. Это было незаметно, по крайней мере, в начале. Они вместе бывали в шумных компаниях, общались, и, естественно, выпивали. Ее тогдашний молодой человек старался вывести ее из этого всего, однако она воспринимала это лишь как глупые ограничения. Считала что молода, времени много, и нужно развлечься.

При этом она всегда думала (а скорее оправдывала себя) что алкоголь она принимает «редко и понемногу», однако незаметно для нее самой планка поднималась все выше и выше. Дружба, которой она так дорожила, в итоге, косвенно, привела к ее смерти. Девушку, которая умела дружить, наверное, лучше, чем многие другие люди. Парадоксально, правда? Алкоголь постепенно разрушал клетки ее мозга, незаметно, но уверенно. С годами ее личность деформировалась, и закончила она в итоге именно так. Встречей со мной. И ее близкие запомнят ее такой, какой она стала. А не такой, какой была. Последнее впечатление важнее, книгу встречают по обложке, а запоминают, в итоге, по финалу.

Люди же, порою слишком сильно надеяться на всевышнюю справедливость, которой, увы, не существует. Посмотри на жизнь отдельно взятого человека – обошлась ли жизнь с ней справедливо? Ни разу. И таких историй масса. Однако люди слишком надеяться на какую-то мифическую «вселенскую справедливость», которая, якобы, однажды все расставит на свои места. Они наедятся на это, на то что жизнь сама все сделает, вместо того чтобы самим взять под полный контроль все что с ними происходит. Мы с братом дали им свободу, но они ею не воспользовались, не приняли и отклонили ее.

Им проще оправдывать все происходящее с ними «судьбой». Даже мы с братом не можем понять что такое «судьба», и зачем они ее придумали. Я думаю, что просто для самооправдания. Вот такая вот история, о потраченной жизни отличного человека, девушки, которая могла бы очень многого добиться, и во многом изменить этот мир. Но теперь Насти нет, и больше никогда не будет.

– Как? Она ведь в нашем обществе теперь.

– Да, но я говорю по факту про Настю. Про имя. Насти нет. У нас она просто продолжит существовать, в другой форме, но уже без этого имени. Имена придумали люди сами для себя, а здесь, в нашем мире, они не нужны и не имеют никакого значения.

Они продолжали идти вперед, лунный свет менял черты их лиц. Лицо хозяина стало еще более бледным, а волосы и глаза, словно еще сильнее наполнились чернотой в этом свете. Он остановился и протяжным взглядом окинул пустынную набережную. И взгляд наткнулся на того, кого он искал.

Им навстречу из темноты приближался силуэт, и когда он подошел совсем близко, лунный свет осветил черты его лица. Он был близнецом, практически точной копией хозяина, однако различий в них было ровно столько же, сколько и схожести. Это был его брат.

Его фигура и лицо были полностью такими же, как и у хозяина, те же впалые щеки и аристократические черты, однако волосы были светлыми, соломенного оттенка, а глаза светло карими. Кожа была бледной, однако не отливала в темноте той леденящей белизной, которую излучал первый парень. Взгляд был теплым. В нем читалась любовь, любовь такого уровня до которой никогда не удастся дорасти ни одному человеку на планете. Вокруг брата витала некая особая атмосфера теплоты и уюта, его кожа тоже излучала некое свечение, однако оно отличалось от бледно-холодного света, которое испускало лицо первого. Разница была ровно такой как между теплым светом Солнца и леденящим светом Луны. Она вдвоем, были удивительным примером того как можно быть такими похожими, и такими разными одновременно.

Его улыбка излучала особенную, и едва уловимую силу, которая проникала в душу каждого человека и рождала в этой душе новые чувства, которые были чужды хозяину. Он поздоровался с бледнолицым братом, и легонько поклонился его ученику. Тот, в свою очередь поздоровался, затем кинул молниеносный взгляд на хозяина, и испуганно попрощавшись, уважительно удалился и братья остались наедине. Что-то кошачье было в его движениях, когда силуэт его скрылся в темноте.

Подошедший, жестом руки пригласил своего брата прогуляться, и они, освещаемые лунным светом, продолжили шествие по тому же самому маршруту, по которому парой минут назад шли черноволосый со своим учеником.

Брат, какое то время молчал, после чего первым нарушил тишину. Еле заметная улыбка скользнула по его губам, когда он начал говорить.

– Ты очень необычно отзывался о той девушке, о справедливости… На самом ли деле это ты, мм? Ты ведь никогда не понимал любви, и все подобные человеческие эмоции считал выдуманными ими самими. Так что я удивлен. Ты сам себе противоречишь, братец!

Бледнолицый рассмеялся. Смех был холодным и тихим, как и его голос. Он с любопытством взглянул на брата. Его глаза заблестели, и стали красноватого оттенка. Во взгляде было не только удивление, но даже какая то обида.

– Неужели и ты вешаешь на меня ярлык, как и все эти люди? Ты ведь меня столько времени знаешь, мы друзья, не смотря на некоторые расхождения во взглядах. И то что ты по их мнению Господь а я Сатана, ты хороший а я плохой, не значит что так и есть. Равно как и не значит, что одному тебе свойственно сочувствие и сострадание.

Брат улыбнулся и задумался. Они действительно были лучшими друзьями целую вечность, причем в буквальном смысле этого слова, и он не мог не заметить, что его вторая половина, неотделимая от него, так же как и добро от зла, тоже со временем становиться несколько сентиментальной. Возможно, когда-нибудь он поймет те вещи, которые ранее были ему просто недоступны.

Он с интересом взглянул на парня, который шел рядом с ним, и глаза которого опять стали черными. Возможно он уже ближе к пониманию, чем был раньше. И если сам Сатана наконец смог искренне испытать эти чувства… То быть может и у людей это когда-нибудь получится.

Глава 5

Ника молча смотрела в окно, на пролетающие мимо автомобили, и была погружена целиком и полностью в свои мысли. В этот раз Алекс уже не предпринимал попыток девушку развлечь, ведь прекрасно понимал, что в такой ситуации даже он не сможет создать для своей спутницы хорошее настроение, и вызвать у нее на лице искреннюю улыбку. Однако, с другой стороны и сочувствия он тоже не особенно выражал – ведь оно не было бы искренним. По своему опыту он знал, что даже самое искреннее его сочувствие ничего и никак не изменит для нее.

За окном, не смотря на общее настроение, которое царило в салоне автомобиля, был солнечный и относительно теплый денек. Теплый, конечно, ровно настолько насколько может быть теплый конец октября.

Поездка на похорон Насти была долгой, и про себя Алекс радовался, что большая часть дороги уже позади. Ника обнаружила сестру мертвой, вернувшись в гостиничный номер. Заключение врачей было банальным и вполне предсказуемым – остановка сердца, в виду хронической сердечной недостаточности. Сердце у Насти было слабым с самого детства, девочка родилась с таинственным пороком сердца, и в подростковом возрасте перенесла несколько серьезных операций. Алкоголь, который был полностью противопоказан, в конечном итоге сделал свое дело, и во сне сердце остановилось.

Настя перекрестно была осведомлена о состоянии своего здоровья, однако самоуверенность, всегда свойственная молодости, была в ней сильнее голоса рассудка.

Хоронить покойную было принято решение на «родине» – в небольшом городке около моря, где обе сестры родились. В столицу они переехали около 10 лет назад. Город был маленьким, но очень живым и интересным, летом туда, к морю, приезжало на отдых огромное количество людей, которые не любили крупных и шумных курортов. Дорога туда на автомобиле из столицы занимает два неполных дня езды, с ночевкой в придорожной гостинице, или в любом попавшемся по дороге городке.

Ника оглянулась. На заднем сидении джипа дремала Маша, дочь Насти.

Дальнейшая судьба Маши, за эту неделю была полностью решена – она будет жить вместе со своим отцом, который за эти несколько лет с момента развода, умудрился открыть в столице свой бизнес, и начать неплохо зарабатывать. Он жил в своей собственной двухкомнатной квартире, и заниматься делами своей компании мог далеко не каждый день – так что на дочурку времени у него будет более чем достаточно.

Девочка тихо спала. Она устала в дороге, не говоря уже о том сколько стресса свалилось на ее маленькое детское сознание за последнюю неделю. Смерть матери, переезд к отцу, которого она помнила очень смутно, новый дом, разлука с теткой, которая во многом заменяла ей мать… Мать… Свою маму она очень сильно любила, не смотря ни на что. Та не всегда хорошо с Машей обращалась, и довольно редко у нее было время на девочку. Однако на любовь маленького ребенка это повлиять не могло. Любовь эта была именно такой – детской любовью, искренней и наивной, которой может любить лишь ребенок.

И поэтому мозг девочки постоянно вычеркивал из ее памяти все плохие моменты и воспоминания, и оставлял лишь хорошие. О времени, которое она провела вместе с мамой. О их походах на аттракционы, о том как она вместе с мамой училась шить, собирала цветы и они вместе делали венки. Фотография девочки в этом венке была у нее сейчас с собой. Единственное за что она сейчас злилась на мать – так это за то что та ее оставила. Ведь они смогли бы вместе выбраться из любых трудностей, девочка искренне и совершенно по детски в это верила. Она бы помогла маме, они вместе решили бы все проблемы, преодолели бы трудности и счастливо жили бы вместе! А мама ее бросила.

Мысли, которые роились в это время в голове Ники, были более реалистичными. Детской наивности в них не было ни йоты. Ей было грустно, однако не по той Насте, которую она знала последние пять лет. Она скучала и вспоминала свою сестру в детстве. Такие воспоминания больше подходили для поездки на похороны, чем-то, что она могла бы вспомнить о Насте за последние годы.

Она незаметно повернула голову, и посмотрела на парня, который сидел рядом с ней, держал рукой руль и устало смотрел на дорогу. Они очень сильно сблизились за эту неделю. Она очень нечасто испытывала чувство надежности в своей жизни. Мало ей в жизни попадалось действительно надежных людей, которые готовы быть рядом не только в моменты радости. Большинство людей, способны были быть отличными друзьями лишь тогда, когда все у них в жизни было хорошо, и никакими проблемами и не пахло. А вот когда случается что-то очень серьезное, когда неожиданное уже стоит на пороге – они уходят, оказываются заняты своими проблемами. Оказывается, что эти люди были пригодны лишь для пустоголового повседневного общения, не более.

Алекс показал себя не таким. За это время она смогла судить о нем, как о парне который всегда держит свое слово, который даже слегка старомоден в этом, но никогда не оставит человека в беде, даже в ущерб самому себе. Ей крупно повезло, что этот водитель решил остановить машину еще тогда, когда она шла пешком до города после ссоры с сестрой. Сейчас без него она себя вообще не представляла. Он удивительно хорошо ее понимал, и она подозревала, что и ему тоже приходилось проходить через подобные события. Однако более точно она не знала – парень становился хмурым и не разговорчивым, когда речь заходила о его прошлом. Она знала лишь, что в возрасте 19—20 лет в его жизни был некий переломный момент – он ничего об этом не рассказывал, и поэтому для нее то время было словно сплошной двухгодичной пустотой в его биографии.

Никаких подробностей она не знала, да и выпрашивать не собиралась, если уж это такая больная тема, то пусть так оно и останется. Ну, или он расскажет, когда сам захочет. Зачем человека торопить в таких вопросах? Ника была действительно умной девушкой.

Алекс притормозил около небольшого многоэтажного дома, и внимательно его рассмотрел. Его медовые глаза в этот момент выражали действительно буйный и живой интерес – в этом доме выросла Ника, и посему ему было очень интересно это строение. Гораздо более интересно, чем мероприятие, которое его сюда привело. Здесь они должны были подобрать отца сестер, после чего, все вместе, отправиться на кладбище.

К слову сам похорон проходил на том единственном кладбище, которое было в городе. Отчасти это кладбище было даже историческим, ведь оно было и осталось единственным с самого момента основания здесь первых поселений, и в задней его части находилось множество могил, которые никто не посещал уже, наверное, больше столетия. У этих могил обычно не было памятников, и даже деревянные таблички со стершимися именами похороненных давно исчезли.

Единственный полуразрушенный памятник, весь обросший мхом, и с еле заметным начертанием «Константин» был отброшен в сторону от могилы, и на нем сидел большой пушистый серый кот. Его желтоватые глаза с интересом наблюдали за такой большой группой людей, которые неожиданно заявились в его законные владения. У остальных могил остались лишь едва заметные холмики. А еще пару десятков лет – и даже они будут стерты с лица земли временем. Время – жестокий, но справедливый хозяин.

Во время похорон никаких особых событий не происходило, да и людей было не так много. Алекс стоял рядом с Никой, и крепко сжимал ее руку в своей. Рядом с ними стояли Маша с отцом. Эмоции на лице девочки прочитать было трудно, а отец, судя по всему, был погружен в свои воспоминания. В любых законченных отношениях, есть воспоминания, которые живут в голове лишь одного из двоих.

Дальше стоял отец обеих сестер. В молодости он был сотрудником завода, Алекс не знал какого именно. На заводе, в результате какого-то нелепого несчастного случая он потерял левую руку. Это был пожилой мужчина, крепкого сложения, с добродушными, но, вместе с тем, волевыми чертами лица. С седыми волосами, и вечно уставшими глазами. Сейчас же его глаза были словно завешены пеленой. Настя редко навещала отца в последнее время, и он даже не мог точно припомнить ту их встречу, которая оказалась последней.

Вроде как это было около 6—7 месяцев тому назад. Они тогда сидели на кухне, пили чай, и разговаривали о каких то пустяках. И сейчас, стоя здесь, он не мог избавиться от мысли о том, что карие глаза его старшей дочери уже никогда на него не посмотрят.

Помимо вышеперечисленных особ, за похоронами наблюдало еще четверо людей. Две женщины вытирали глаза одной салфеткой на двоих, были они примерно Настиного возраста – очевидно подруги, их у Никиной сестры было хоть отбавляй. Высокий черноволосый парень, на лице которого не читалось абсолютно никаких эмоций, но черные глаза его с интересом наблюдали за действиями священника. И пожилая женщина с светло серыми печальными глазами, которая оказалась родной тетей сестер. Кот, теперь уже лежащий на гранитном памятнике, в счет не шел.

Яркое солнце, и необычно весело поющие птицы, ну никак не вписывались в картину похорон – погода сегодня грустить явно не собиралась. Поэтому спустя три часа парень с девушкой медленно шагали по краю утеса. Отсюда открывался замечательный вид на море. Солнце уже садилось, и со стороны все выглядело так, словно вода поглощает в себя огромный огненный шар. Шар не хотел так просто уходить, и на прощание старался отдать как можно больше тепла, как можно больше ярких огненных лучей, которые ослепляли парня с девушкой, те смешно щурились и прикрывали друг другу глаза руками. Под светом заката их лица стали красными, смотреть на солнце было больно, но они почему-то оба смотрели. Они вдвоем провожали этот день.

Внизу утеса с шумом разбивались о камни морские волны. Тихо и монотонно – одна за другой, одна за другой. Трава здесь была им по пояс, однако она была податливой и ничуть не мешала ходьбе. Она была мягкой и пушистой, нежно гладила их своими колосками, и легко щекотала руки.

Глава 6

Алекс резко дернулся и проснулся, сильно ударившись головой о дверь автомобиля. Почти полминуты потребовалось ему для того чтобы осознать кто он такой, и где его сиятельство в данный момент находиться. Наручные часы с металлическим ремешком, показывали почти восемь часов утра, он облегченно вздохнул, осознав, что все-таки не проспал. Ему было холодно, и в этом не было ничего странного, ведь ночевать в машине в середине октября – так себе идея, честно вам скажу. Утро было пасмурным, и каким то серым. Он поспешно включил печку, и взял в руки мобильный телефон. Уже три недели подряд его утро начиналось с проверки входящих сообщений. Он улыбнулся, увидев, что она написала ему.

Машина Алекса стояла на просторной автомобильной стоянке, посередине проспекта, в одном из спальных районов города. С обеих сторон были дороги, ведущие в разные стороны, а между ними, посередине проспекта, расположился огромный торговый центр. Он был длинный, чуть больше километра в длину, и именно возле конца этого громадного здания, неподалеку от ярко зеленой вывески какого-то продуктового магазина, на стоянке стоял черный Лексус. А в нем сидел молодой парень, на вид не старше 20 лет. Его светлые волосы опускались практически до плеч, а глаза были заспанными, и взгляд их был направлен в экран мобильного телефона.

Улыбка так и не сошла с его лица, она была искренней и выражала полнейшее счастье, какое лишь может испытывать человек, который совершенно замерзший проснулся утром в своей машине. А его пальцы быстро и уверенно набирали одно за другим несколько сообщений в ответ. Печка работала усердно, и постепенно салон автомобиля начал наполняться теплом. Он мельком оглядел себя, и постарался разгладить рукав рубашки. Алекс любил цветные клетчатые рубашки, и считал, что они весьма шли ему. С этим его мнением были полностью согласны и все его знакомые. Зимой и поздней осенью поверх рубашки обычно было одето черное пальто, однако сейчас было еще не настолько холодно для него, хотя конкретно в это морозное утро оно бы нисколько не помешало.

Когда же все было отправлено, он поднял глаза и огляделся вокруг. И по правую и по левую сторону проспекта, стояло по длинному девятиэтажному зданию. Ничего необычного, стандартные панельные дома, которых очень много было когда то построено. Однако очень часто эти панельные коробки прячут в себе исключительных людей. За ними, с обеих сторон, зеркально друг другу находилось по шестнадцатиэтажке. Однако взгляд молодого парня был устремлен не на них, а на девятиэтажку, которая находилась немного дальше. Именно в том доме, в одной из квартир, лежал на тумбочке телефон-слайдер, банального белого цвета, на который и приходили написанные им сообщения.

Он знал, что хозяйка этого телефона, ученица выпускного класса местной школы номер 412, направляясь на учебу, будет переходить с одной стороны проспекта на другую – и будет проходить прямо перед его машиной. Это был его шанс впервые ее увидеть вживую, он знал что идти она будет вместе со своей подругой, которая, кстати, является Алексу тезкой. По ряду причин это была первая и последняя такая возможность для него.

Он мог бы встретиться с ней лично – но смутные сомнения начинали его терзать сразу же, как только он задумывался об этом. Его пугало то, что он чувствовал к ней, и он боялся, что чувство может пропасть или исказиться после личной встречи. Сначала он хотел бы просто взглянуть. Он видел фотографии этой девушки, и его воображение много раз обрисовывало ее ему, так красочно, как только могло. Однако лучше один раз увидеть, чем продолжать представлять.

Однако пока что ее еще не было видно. Зато по пешеходным переходам с обеих сторон сновали самые разные люди, суетились и постоянно, куда-то спешили. Они были все как один – не выспавшиеся и недовольные, спешили на работу, с которой потом спешили домой. И так шло каждый день, по кругу, которому казалось конца и края не будет. Они смотрели себе под ноги, вместо того чтобы поднять свой взгляд выше, на небо. Они проходили друг мимо друга, не оглядываясь, головы каждого из них были забиты мыслями о предстоящем дне, о своих собственных мелочных проблемах. И далеко не для всех этот день обещал быть радостным. Однако для Алекса он именно таким и стал, ведь на фоне серых однообразных фигур он вдруг заметил единственную яркую и цветную, ту одну которую он ждал.

Девушка, верно, торопилась – шагала быстро и была целиком и полностью поглощена своим мобильным. Удивительно, что этим утром она шла одна, поссорилась с подругой, что ли? Алекс инстинктивно глянул на экран своего телефона – «набирает сообщение…». Это им она была поглощена в своем телефоне, и не знала что он совсем рядом, первый, и, возможно последний раз в жизни. Кто знает, к чему приведет это мимолетное знакомство. Хотя самого парня это уже кое к чему привело. Он еще раз поднял глаза на девушку, которая в этот момент как раз проходила мимо его автомобиля. Было в ней что-то особенное, по крайней мере, для него самого. И сейчас, сидя в своей машине, он не мог знать, какие невообразимые события ждут эту пару впереди.

Особенность девушки была не только в отношении к ней самого парня. Он всю жизнь относился к девушкам и к отношениям с ними очень спокойно. Все прошлые отношения не имели для него никакой особенной ценности – вот девочка есть, он вроде как ее даже немножко любит, им хорошо вместе, она классная и все такое прочее. А потом они расставались – и Алекс ловил себя на мысли, что эти расставания абсолютно его не трогают. Никак. Ну, есть девочка, ну нет девочки – какая разница. К слову «девочками» Алекс называл всех особ женского пола младше 30 лет. Ему никогда не нужна была вторая половинка – он от рождения был целым.

Объект его наблюдений был одет в бордовую кожаную куртку и черные джинсы. Она дошла к пешеходному переходу как раз в тот момент, когда зеленый цвет светофора уже спустя пару секунд собирался смениться красным. Девушка ускорилась, перебежала дорогу. Чем она его так привлекла? Он не мог ответить на этот вопрос. Девушка была очень даже не глупая для своих лет, но вместе с этим была какая то по-детски наивная, «непродвинутая» как было принято говорить, и при этом отлично воспитанная бабушкой и мамой. Воспитание, правда, отчасти попахивало совком в чистом виде, однако это было скорее плюсом, нежели минусом. А еще у нее были красивые серо-зеленые глаза и небольшой носик. Почему-то, помимо всего прочего Алекс всегда обращал внимание и запоминал именно носы.

Парень задумчиво сложил руки на руле, и опустил на них подбородок. Поехать за ней или нет? Слева от него, за панельными домами, находились две школы, и именно в одну из них сейчас так торопилась девушка. Школы стояли реально по соседству, и разделял их лишь большой футбольный стадион, на котором тренировались не только школьные команды, но и местная шпана и самая разношерстная детвора тоже очень любили погонять там мяч. Интересно, кому пришло в голову строить школы на расстоянии ста метров друг от друга?

Он провернул ключ в зажигании, все еще точно не зная, что ему предпринять. Однако решение пришло очень быстро, и машина тронулась с места. Алекс всегда быстро принимал решения, ему не нужно было слишком долго думать для того чтобы решиться на что-либо. И сейчас случай был именно таким. Руки лениво и не спеша провернули руль, и машина выехала на дорогу.

Он припаркуется около заднего въезда в ее школу, да, это он знал точно. Именно этой дорогой она обычно ходит – это он знал уже по ее словам. Держа руль одной рукой, другой он взял свой мобильный телефон и взглянул, что она ему написала. Однако он не мог прочитать, что написано на экране – буквы и слова были знакомыми, однако общего смысла он уловить не мог как ни старался. Это чрезвычайно обеспокоило парня, он ощутил, какое-то странное волнение, которое очень быстро переросло в панику. Паника накрывала парня, он несколько раз мотнул головой, дабы избавиться от накатившего на него неприятного ощущения. Он попытался выглянуть в окно – но ничего там не увидел. Изображение было размыто, до безобразия искажено.

Мир вокруг него словно пропал, но как, как такое может быть, он ведь к школе ехал?! Что вообще вокруг него происходит?! Парень еще раз мотнул головой, и проснулся.

Это был один из тех самых снов, которые несут в себе огромное количество эмоций. Наверное, у каждого были такие сны, причем не один и не два раза. Сны, после которых просыпаешься полностью мокрый от пота, и весь на эмоциях, не знаешь, куда себя девать. Словно фрагмент прошлого, увиденный во сне, на время вернул тебя в твои воспоминания, в то время и в ту жизнь, а после – резко выдернул оттуда, и выкинул прямиком в текущую реальность, словно рыбу из воды.

Алекс лежал на спине и тяжело дышал. Уже много лет он не видел и не вспоминал те события столь четко. У него было стойкое ощущение, словно он действительно пару минут назад сидел в машине на стоянке посреди проспекта. Однако те места не видели его уже много лет, но он был уверен в том, что они его помнили. Самые обычные места зачастую способны нести в себе гораздо больше воспоминаний, чем люди.

Лунный свет проникал в окно и освещал несколько шкафов и старое кресло в противоположном углу комнаты. Было тихо, так тихо как лишь ночью бывает. Он повернул голову. Рядом с ним мирно спала Ника. Девушка была очень милой во сне, и Алекс на минуту умилился с того как это маленькое и милое существо лежит рядом и посапывает. Увы, он не знал, что видела в этот момент во сне девушка, а ему было это очень интересно. Всегда интересно посмотреть на сон другого человека. Наши сны, порою, способны рассказать о нас больше чем мы сами.

Он осторожно поднялся, заботливо стараясь не разбудить лежащую рядом с ним девушку, накрыл ее поплотнее одеялом и пошел на кухню. Они ночевали в отеле, и кухня здесь была очень маленькой и неуютной, где находился здесь выключатель, он не помнил, поэтому продвигался на ощупь, пока глаза полностью не привыкли к темноте. Выпив пару стаканов воды, он пошел обратно в спальню, на ходу надеясь, что оставшуюся часть ночи он проспит более спокойно, ведь весь следующий день он должен был провести за рулем, везя самого себя и свою спутницу обратно в столицу.

По дороге он глянул на свое отражение в зеркале. События, которые парень видел во сне, происходили почти, что семь лет назад. Он смотрел на свое отражение, стараясь вспомнить каким он был в то время. Да таким же. Немного изменился внешне, может, поумнел, хотя вряд ли. Лишь кожа лица стала не такой мягкой и упругой, появились две продольные морщины на лбу, а волосы теперь были коротко отстрижены.

Еще в то время оба его родителя были рядом с ним. Он задумался о них, и простоял так пару минут, после чего вернулся к размышлению о изменениях, которые постигли его жизнь за это время. Машина тогда была черной, сейчас стала белой. В голове прибавилось сотен пять прочитанных книжек – о да, читать он очень любил, и считал это неотъемлемой составляющей в развитии человека. Ах да, ведь тогда он еще и учился в институте – эта мысль заставила парня улыбнуться, однако улыбка скоро пропала – как с его уст, так и с уст его отражения в зеркале. А что же еще изменилось за это время? Что он сделал? Отсутствие какого либо ответа ввело парня в уныние.

Он вспомнил ту стоянку посреди проспекта, стоянка тогда видела его в первый и последний раз. Да уж, места помнят больше чем люди. И в любых отношениях, есть воспоминания, которые остаются в голове лишь у одного из участников.

Глава 7

Лапки мягко и практически бесшумно ступали по теплому деревянному полу, когда Диббук незаметно проскользнул на кухню. Помимо хозяина там был еще один человек, пока еще не знакомый ему. Поскольку кот отличался радушием и дружелюбием лишь в светлое время суток, он невозмутимо проскользнул мимо, удостоив гостя лишь случайным взглядом, и устроился на своем любимом месте на диване.

Кот жил с Никой и Алексом вот уже второй месяц, первый раз они его увидели в конце осени. Изначально пушистый гость появлялся раз в неделю, с целью выпросить себе пропитание, но со временем стал приходить чаще, и к Новому Году окончательно обосновался в доме. Молодые люди знали что кот «чей-то», именно по ошейнику, на котором и была выведена, необычным шрифтом, кличка пушистого зверька – «Диббук».

Это был крупный кот, темно-серого окраса с желтоватыми глазами и пушистым хвостом. Много внимания он к себе не требовал, был самодостаточным, к людям никогда не приставал. Сейчас его глаза были сонно прикрыты, однако он внимательно вслушивался в разговор, проходящий на кухне – его уши были насторожены и слегка подрагивали.

Гостем Алекса этим вечером был Денис, некогда весельчак и душа компании. Сейчас же его лицо чем-то напоминало маску – щеки впали, рука держащая сигарету дрожала мелкой, нервной дрожью.

Алекс с сожалением смотрел на своего друга. Когда тот появился на пороге, то Алекс даже не с первого раза смог его узнать, да и сейчас сидел в состоянии легкого ступора. То ли Денис и правда так сильно переменился, то ли у Алекса проблемы с памятью.

Дэн всегда был парнем авантюрным – они были знакомы еще со школы, и на памяти Алекса тот постоянно придумывал различные интересные штуки, разной степени здравости. Неуемная жизненная энергия, живущая в молодом человеке, постоянно искала себе выхода, и вот, несколько месяцев назад, тот придумал замечательную математическую систему игры для спортивных ставок.

Он постоянно занимался чем-то таким, но на этот раз эксперимент зашел слишком далеко. Система, безусловно, оказалась нерабочей, причем нерабочей в самом своем корне, однако парень верил в нее, и продолжал вкладывать деньги, так или иначе, ее «дорабатывая». Доработки эти, безусловно, эффективность системы никак не повышали, однако парень был одержим идеей доведения ее до совершенства.

И даже сейчас, обзванивая всех своих знакомых, и выпрашивая у них деньги в долг, он был искренне убежден в том, что до полного совершенства его системе осталось совсем немного. Окружающие этого не понимали, что со временем стало приводить к постоянным конфликтам. Вот и сейчас из дома Шарапова тот ушел ни с чем, если не считать злость на друга. Ведь тот его не понимал, и не поддерживал последнего его увлечения. В этом плане его перестали понимать практически все, кого он считал друзьями. Они считали, что он попросту заигрался, и даже не догадывались насколько близко он в этот раз подошел к доведению своей системы до полного совершенства.

Диббук долго смотрел ему вслед из кухонного окна, глаза его были удовлетворенно прищурены. Внезапно насторожившись, он бесшумно и абсолютно незаметно выскользнул из дома, вслед за вечерним посетителем. Он периодически уходил из дому по ночам – «погулять», как считали парень с девушкой.

Люди наделенные мощной внутренней энергией, как ни странно, обычно и «перегорают» намного раньше своих более «пассивных» собратьев. Неуемная внутренняя энергия, которую молодость еще толком не знает, как применить – один из самых хлестких бичей нынешнего молодого поколения. Мир, который они видят вокруг себя, и в котором они живут, манит их таким огромным количеством возможностей и соблазнов, что они поневоле становятся его заложниками.

Им чужда внутренняя тишина и сосредоточенность – все их потребности это постоянное и непрерывное движение. Движение в погоне за чем-то, движение в поиске чего-то. Синдром дефицита внимания и отсутствие сосредоточенности приводят к тому что для своей жизненной энергии им не получается найти одного конкретного вектора применения, энергия со временем рассеивается и растрачивается, а человек остается ни с чем – много энергии было потрачено, много вещей сделано, а результата никакого не видно даже на горизонте. И именно это, более чем что-либо другое и продолжает толкать человека все дальше и дальше вниз – в самую бездну.

С минуты на минуту должна была вернуться с работы Ника. Вот уже третий месяц как они с Алексом живут вместе, у обоих ребят такой опыт происходит впервые в жизни. Алекс всегда оберегал то, что он считал своим домом – островком уединения в огромном открытом мире. И пустив на этот островок девушку, он поначалу испытывал острую нехватку чего-то.

Когда это ощущение становилось особо острым, он попросту сбегал. Несколько часов проведенных наедине с самим собой, были для него как глоток свежего воздуха для утопающего. Не то чтобы он был нелюдимым человеком, или же ему было не комфортно в обществе своей девушки – вовсе нет, просто эти моменты уединения давали ему возможность абстрагироваться от всего, что происходит, побыть наедине с собой, очистить мысли и направить их поток в нужное русло. Парки и скверы старого города, были именно теми местами, где он искал и находил внутреннюю тишину.

Ника его не понимала. По характеру веселая и общительная, к внутренней тишине она не стремилась. Они оба были на работе с понедельника по пятницу, а по вечерам и в выходные дни, ей, как и любой другой девушке хотелось провести время со своим молодым человеком. А он пропадал.

Снег поскрипывал под ее сапожками, когда она подходила к дому. Это была длинная улица, с обеих сторон обставленная домами. На втором этаже, в ярко освещенном окне от пола до потолка, она видела фигуру парня, задумчиво глядящего из окна в темноту улицы – и ее обожгло осознание того, что выглядывает он там вовсе не ее. Алекс вел себя странно последнее время, а временами, словно вообще не замечал ее. Она помахала рукой, стараясь привлечь его внимание, однако, даже если он ее и заметил, то виду не подал. А скорее всего он просто был слишком погружен в самого себя, чтобы замечать кого-то вокруг. Зато она явно привлекла внимание кого-то еще.

Перед двухэтажным кирпичным домом росли две старые ивы. Присыпанные свежевыпавшим снегом, они выглядели точь в точь как на новогодней открытке. Это было похожу на картину из сказки. Яркий свет фонаря, освещая их, заставлял снег ярко блестеть, слепя девушке глаза. Однако под одним из старых деревьев было еще что-то. Две ярко красные светящиеся точки внимательно следили за движениями девушки, когда она свернула с улицы, и направилась к дому.

На улице стояла сверхъестественная тишина, поэтому скрип открываемой калитки показался девушке очень громким. Притворив ее за собой, она поспешила к дому, однако неожиданно воздух потряс нечеловеческий дикий визг. Она практически полностью потеряла ориентацию в пространстве. Это и близко не было похоже ни на один из звуков, когда-либо слышимых девушкой в ее жизни. Он был неестественно высокий, в нем звучала словно обида и сильнейшая ярость, которую ни одному человеку не дано испытать.

Стремительный черный вихрь, вылетев из под дерева налетел на нее, сбив с ног. Визг оказался словно материальным, она ощутила его всем телом. Он упал на нее откуда-то сверху, и в следующее мгновение девушка оказалась на снегу. Падение было значительно смягчено свежим мягким снегом, однако Ника тихо вскрикнула, упав на него. Шапка отлетела в сторону, и в этот же момент улица погрузилась в темноту. Опять стало тихо, но тишина эта давила на уши еще сильнее, чем только что стихнувший крик.

Погасли все окна в домах, а в следующую секунду, отчаянно зашипев, погас и фонарь. Последний раз блеснув, снег на ивах погрузился в темноту. В темноту погрузился и дом Алекса, с его собственной фигурой глядящей из окна.

Темнота была словно вязкая, ощутимая. Казалось, можно было протянуть руку и потрогать ее. Ника, резко дернувшись, и морщась от боли в ноге, испуганно отодвинулась назад, увидев прямо веред собой два ярко-красных горящих глаза, не мигая смотрящие прямо на нее в упор. Но она моргнула – и они исчезли. Девушка оглянулась, стараясь прийти в себя. Подогнув под себя ногу она вскрикнула от боли и ощупала ее – падение оказалось видимо не слишком для нее удачным. Она уже готова была подумать о том, что глаза померещились ей в темноте из-за неожиданного падения, однако внезапно увидела их вновь – они не мигая наблюдали за ней из того самого окна, в котором еще лишь мгновение назад она наблюдала фигуру своего парня.

Глава 8

Для современных людей, особенно молодых, однообразие и монотонность является первым предвестником внутренней гибели. Молодость не терпит монотонности. Она всегда служит удобрением для той самой почвы, из которой в будущем могут вырасти первые серьезные конфликты. А именно в нее ребята и погрузились той зимой.

Ника работала журналистом в политическом журнале, и ее работа выявила первую почву для разногласий в их отношениях. Для Алекса политика никогда не имела никакого значения. Он был уверен, что политическая машина представляет из себя настолько закореневший механизм, что любые попытки ее как-либо изменить или подстроить под себя – попросту бессмысленны.

Человек должен заботиться о своем благе, и о благе своих близких, разве не так? Помогать остальным окружающим, безусловно, стоит, но, не делая из этого культа. И чего уж точно делать не стоит – так это пытаться перестроить огромную политическую машину. История показывает нам, что такие перестройки крайне редки, не всегда меняют жизнь людей в лучшую сторону, и очень редко действительно происходят с подачи самого населения.

В городе в это время проходила шумная акция протеста. Тысячи людей заняли главную улицу, и выступали за смещение текущего правительства. Они стояли там, борясь с ветряными мельницами и выступая за мир во всем мире, вместо того чтобы начать что-то менять в своих собственных жизнях. Они предпочли полностью доверить свои жизни правительству, таким образом сбросить с самих себя ответственность за них. И когда правительство работает не так, как они хотят, то у них есть, кого в этом обвинить. Правительство. Ну не себя ведь, правда? Это правительство виновато, давайте его менять.

А теперь Ника уже две недели сидела дома со сломанной ногой, работала на дому, и постоянный поток информации о политике выводил Алекса из себя. Реальные факты и сплетни, подробности финансовых операций и личная жизнь того или иного политика. Эта информация его и раньше раздражала, а теперь она лилась она ему на уши постоянным потоком, которому, казалось, никогда не будет конца.

Ника была в восторге от своей работы, и охотно делилась с парнем всеми подробностями. Это был тот самый случай, когда человек фанатеет и теряет голову, лишь от того, что ему интересно и чрезвычайно увлекательно заниматься тем или иным делом. Она искренне рассказывала о том, что происходит на политическом поприще, рассказывала кто, как, кого и за что поддерживает, кого поддерживает она и почему. Ей просто хотелось внимания – видеть, что ее близкий человек ее понимает, разделяет ее интересы.

Но больше всего парня выводила из себя ее увлеченность спортом. Не то чтобы он был против спорта, нет, далеко нет. Но она занималась карате, занималась серьезно, занималась с девяти лет, имела награды. И сейчас, сидя дома, открыто тосковала по тренировкам, на которых раньше постоянно пропадала, по соревнованиям. Парню претила и выводила его из себя, одна мысль о том, что его девушку кто то бьет.

Это было невообразимо, и он не собирался с этим мириться. Он хотел, чтобы она получала свою необходимую дозу самореализации как-то иначе. Он знал, что еще за пару месяцев до встречи с ним, она получила серьезную травму после удара в живот. А теперь ему приходилось слушать, как она раззадорено рассказывала, с какой энергией возьмется за тренировки, когда у нее придет в порядок сломанная нога. А еще он прекрасно понимал, что никто и ничто не заставит ее расстаться со своим спортом.

То, что две недели назад произошло с Никой по дороге домой, теперь воспринималось, словно какое-то смутное и далекое воспоминание. Сейчас она даже не была точно уверена в том, что ей не показалось то, что она видела. Может она просто поскользнулось в темноте, и упала? И от падения ей померещились какие-то дикие вещи? Скорее всего, так и было.

Алекс был очень заботлив. После смерти Насти он старался поддерживать Нику, и, будем честны – у него это очень даже неплохо получалось. Когда Ника сломала ногу, он сутками был рядом – они смотрели фильмы, лежа в обнимку в комнате, пока сон не разлучал их. Было тепло, в воздухе пахло чем-то сладковатым и вкусным, а за окном целыми днями шел снег. Но потом Ника стала брать работу на дом, и таким моментам постепенно пришел конец. Временами парень прямо таки закипал, и тогда ему нужно было срочно побыть наедине с самим собой.

Однако, те самые парки и скверы в который он так часто искал внутреннюю тишину, теперь были заняты митингующими. Он уже не воспринимал эти места так, как раньше, словно это был какой-то сон. Эмоции, которые были связаны с местами, остались, а сами места воспринимались теперь словно затянутые какой-то пеленой. Те самые места, с которыми было связано столько воспоминаний – теперь здесь стоял палаточный городок митингующих, люди жгли костры. Дым поднимался высоко вверх, к небу, туда, откуда серые тучи молча, и вроде бы как даже с укором, наблюдали за происходящим в большом городе.

Сама Ника тоже, как не странно, постепенно сливалась в его сознании с одной девушкой из прошлого. Внешняя схожесть, которую Алекс сразу заметил, во время их первой встречи, давала о себе знать – иногда он путал воспоминания. Воспоминания с одной девушкой, накладывались на воспоминания с другой, запутываясь в огромный клубок, из которого Алексу, временами, было очень сложно выпутаться. Ника вызывала в нем множество эмоций. Но со временем он потерял уверенность в том, что именно она их вызывает. Быть может это просто такое изощренное проявление ностальгии?

Ника оставалась в доме одна, когда он уходил на работу, и Ника оставалась в доме одна, когда он искал свою внутреннюю тишину. Она не привыкла открыто выражать свою обиду, жаловаться на что-то, и постепенно все больше и больше замыкалась в себе. В свободное от работы время, она могла часами сидеть на диване. Телевизор был выключен, музыка не играла, а у нее в руках не было ни книги, ни мобильного телефона. А рядом с ней в такие моменты всегда сидел Диббук.

Но обида на Алекса в ней, постепенно росла с каждым днем. Когда человек замыкается в себе и не дает выход эмоциям, он рано или поздно сорвется. Это работает точно так же, как и с внутренней жизненной энергией, которая накапливаясь внутри человека, и не имея выхода или реализации, постепенно начинает изнутри его разрушать.

Звонок в дверь. На пороге стоял средних лет мужчина, с большой синей сумкой за плечом. Пока Ника рассчитывалась с курьером, за привезенную им пиццу, Диббук молнией пронесся мимо них, и выскочил на улицу. Его внимание, очевидно, привлек идущий по улице худощавый черноволосый парень. Парень был одет в длинное черное пальто, которое сильно контрастировало с бледным, точно мел, лицом. Направлялся он в сторону тупика, и Ника, заметив это боковым зрением, была достаточно удивлена поведением их домашнего питомца.

Диббук подбежал к идущему по улице человеку, и спокойно пошел рядом с ним. Парню кот тоже безусловно был знаком. Он приветствовал кота улыбкой и парой слов, и они вдвоем продолжили свое шествие.

Улица, по которой они шли, и на которой жили Алекс с Никой, начиналась от скоростного шоссе, и углублялась в лес чуть больше чем на километр. Это была заасфальтированная дорога, по обоим бокам которой стояли дома. И каких только домов здесь не было! Старые, новые, заброшенные. Полноценные загородные особняки и обычные дачи. Здесь всегда было тихо и уютно.

Дом Алекса имел два этажа, и не выделялся ни размерами, ни особой роскошью – разве что только окнами от пола до потолка на втором этаже. Улица была наполнена свежим морозным воздухом, и заканчивалась тупиком.

Затворив за собой дверь, и занося пиццу на кухню, Ника пришла к выводу, что кот видимо, узнал старого хозяина. Все-таки ошейник на нем был, когда они его подобрали. А теперь, судя по всему, он своего старого хозяина узнал, и ушел с ним. Ведь до того как кот стал наведываться к ним, у него тоже где-то был дом – при чем явно где-то здесь, поблизости.

Ника расстроилась. Когда Алекса не было дома, этот кот был ее главным слушателем – да и просто приятной пушистой компанией.

Она никогда не видела, чтобы Диббук так реагировал на кого-либо. Обычно кот был довольно пассивен, гулял по дому как водиться «сам по себе». Реагировал он только на ссоры – прибегал и с нескрываемым интересом наблюдал за людьми. А ссор, к сожалению, в доме в последнее время было немало.

Человек и кот скрылись за углом. На занесенную снегом тихую улицу опускался вечер. Диббук вернулся лишь за полночь, бесшумной тенью проскользнув в дом.

Глава 9

– Что ты видишь?

– Детей. Они играют.

– Зачем?

– Веселье. Радость. Они получают позитивные эмоции, отдыхают, отвлекаются. Общаются со сверстниками.

– А еще?

– Что еще? Это дети. Они играют ради самой игры.

– Вот именно.

Двое парней прогуливались по зимнему парку. Близнецы, за исключением волос, глаз и витающей вокруг каждого особой атмосферы – они были весьма приметны на тихой зимней улочке, однако никто из проходящих мимо людей не обращал на них никакого внимания. Они все проходили мимо, поглощенные своими мыслями, с радостью на лице встречали знакомых и друзей.

Неподалеку на полянке несколько ребят затеяли шумную и хулиганскую игру в снежки. Одна снежка упала прямо под ноги пожилой женщине, и та шумно начала осуждать нынешнюю молодежь – причем с таким азартом, словно только и ждала для этого повода, словно за этим она сюда и пришла.

По правой стороне от дорожки находился высокий холм, на котором лишь изредка попадались деревья. Оттуда с веселыми криками и смехом спускались дети на санках. Хотя точнее будет сказать так – кто на санках, а кто на доске или просто на пятой точке. Там стоял веселый галдеж, снежная пыль летела постоянной пеленой, словно туман, поблескивая своими кристаллами в лучах редкого зимнего солнца.

Конец ознакомительного фрагмента.