Нижний Тагил
(январь 197… или 198… года)
Вот и вспоминай Нижний Тагил, конец января.
Советская власть.
Металлургический комбинат.
Ты приехал с полуподпольным выступлением.
Вспоминай. Ты же помнишь всё, кроме своего выступления. Они всё делали сами. Вспомни квартиру, что устроили тебе на эти два или три дня. Трёхкомнатная. Вся семья куда-то выехала.
Вспомни яблоки на столе.
Вспомни завтраки, которые хозяева готовили тебе и уходили.
Вспомни, как они спорили, кто тебя повезёт. Девять машин за три дня.
А в последний день – гонщик, – когда концерт позади.
Вот и вспомни, как они вдесятером готовили обед.
Как на завтрак были пельмени, пиво, водка, борщ – всё, чего не достать.
Как ради тебя не ушли на обед прокатчики, тебе показали, как катают четырёхсоткилограммовые бандажи.
Как все с тобой сидели в бане прокатного цеха ночью. И ночью голые, мокрые мужики выбегали из парной к прокатному стану. Летел раскалённый докрасна двутавр № 20, он пролетал, обдавал голых жаром, потом шёл ветер, потом – жар. Грохот, ветер, жар, двутавр метров десять, далеко наверху в кабине оператор. И мы с бокалами шампанского. Где, когда, какая власть могла нам помешать?
Какой ещё народ тебе был нужен?
Вот и вспоминай, как они, твои слушатели, по очереди взяли на себя все препоны, все барьеры, что выстроила на твоём пути власть.
От авиабилета до гонорара. Когда ты в этом государстве не потерял ни минуты. Кто-то уже стоял в очереди. А кто-то уже выстоял. Ты только появлялся, и очередь подходила.
Как партийные деятели не могли взять в толк, когда их обскакали, почему их ни о чём не просили и не попросили. И уехали, так ничего и не попросив, не сообщив, не поблагодарив.
Это их-то!
А когда у тебя поломались очки, ты их передал в народ со сцены и их вернули тебе починенными.
Вот и вспоминай, любимый, каким ты был.
Ибо тут возможны два варианта.
Либо ты называешь дерьмо дерьмом, невзирая на должности и звания. И народ тебе кричит: «Ура!»
Либо ты кричишь: «Ура!» И народ тебя называет дерьмом, невзирая на должности и звания.