Глава 2
Берлинский бункер Гитлера
Зеленоватые цифры на запущенном в режиме обратного отсчета таймере наручных часов обнулились, и бетонный пол под ногами едва заметно вздрогнул: сработали заложенные в генераторном отсеке заряды. Свет, коротко мигнув, погас, погрузив бункер во тьму. Освещение, равно как и система принудительной вентиляции, приказало долго жить в обеих частях гитлеровской ставки, и в старой, построенной еще перед войной, и в расположенном несколькими метрами ниже «фюрербункере»[3].
В наушниках встроенной в защитные шлемы радиогарнитуры щелкнуло, и спокойный голос Нулевого произнес:
– Работаем. Четные номера – правая сторона, нечетные – левая. Первый – двери. На объекте «А» наглеем по полной, на «Б» – аккуратненько. Десять минут, время пошло. Вперед.
Один из спецназовцев сбежал по короткой лестнице и прилепил к петлям массивной броневой двери пару двадцатисантиметровых колбасок малогабаритного взрывного устройства «Импульс». Отбежав назад, присел под прикрытием лестничного пролета и активировал детонатор. Вспышка на миг высветила готовых к атаке бойцов, расположившихся вдоль обеих стен, небольшое облачко сизого дыма растеклось под низким железобетонным потолком. Облаченные в штурмовые костюмы спецназовцы походили на медлительных роботов из какого-то фантастического фильма, но это впечатление, несмотря на солидный вес защитного комплекта, было обманчивым.
Казавшаяся непреодолимой преградой дверь с протяжным металлическим гулом рухнула на ступени, а внутрь небольшого караульного помещения, где находился пост охраны, влетела осколочная граната. Еще один взрыв, и две рванувшиеся вперед обманчиво-неповоротливые тени ворвались в тамбур, расположенный между внешней и внутренней дверями. Оба охранника в эсэсовском камуфляже были мертвы, и спецназовцы бросились к внутренней двери. На этот раз пластит не понадобился, ведущая в центральный, и единственный, коридор гитлеровского бункера дверь оказалась не заблокированной.
Провернув запорный штурвал, один из бойцов потянул на себя толстенное полотно и отступил в сторону, позволяя товарищам парами ворваться внутрь. В авангарде двигались двое спецназовцев, в руках которых, помимо оружия, были восьмиугольные противопульные щитки, следом – растянувшиеся цепочкой вдоль стен четные и нечетные «номера».
Старый бункер брали быстро, не боясь, что под пули или осколки попадет предназначенный к захвату объект. Сопротивления особо не опасались: во-первых, согласно доведенной перед началом операции информации, внутренняя охрана бункера насчитывала не более полутора десятков человек, половина из которых сейчас отдыхала. Во-вторых, в условиях, когда единственными «зрячими» оставались лишь оснащенные приборами ночного видения спецназовцы, сложно ожидать эффективного противодействия от противника, ослепленного и оглушенного взрывами светошумовых гранат и деморализованного внезапностью нападения. Фонари у немцев, разумеется, найдутся, но сейчас от них пользы практически никакой – демаскируют. Главное, не допустить случайной засветки собственных ПНВ. Да и не учили охрану образца сорок пятого года воевать со спецназом из двадцать первого века, подготовленным именно для штурма подобных объектов.
В контрастном зеленом свете приборов ночного видения все происходящее теряло объем, казалось двухцветной черно-зеленой графикой из какой-то компьютерной игры-стрелялки. Вот из выходящей в общий коридор двери вывернулись два эсэсовца с громоздкими «StG.44» в руках. Выстрелить ни один из них, разумеется, не успел: снабженный ПББС компактный девятимиллиметровый пистолет-пулемет в руках идущего вдоль правой стены бойца прошлепал короткой очередью, впечатывая обоих в стену. Перескочив через трупы, спецназовец придержал ногой начавшую закрываться дверь и забросил в помещение осколочную гранату. Глухой удар, клуб дыма и бетонной пыли – и боевая пара ворвалась внутрь. Двухъярусные койки вдоль стен, стенд с оружием, несколько скорчившихся тел на полу и кроватях – намертво заученный план бункера не врал, основная караульная комната, где отдыхали свободные от дежурства охранники. Выполнив контроль, бойцы вернулись в коридор.
Второй паре достались состоящие из нескольких отсеков помещения столовой и кухни. Действуя по прежней схеме, выбили дверь, забросили «РГО», ворвались следом. Тридцать секунд – и еще пять трупов. Под ногами хрустят осколки разбившейся посуды, грохочет об пол сбитая со стола алюминиевая кастрюля. В свете ПНВ разлившееся варево выглядит черным, словно кровь. Главное – держать темп, максимум времени на каждое помещение – сорок секунд…
На зачистку пункта связи затратили немного больше времени: радисты успели заблокировать вход. Снова отработал «Импульс», срывая с петель металлическую дверь, бухнула граната и, финалом короткого боя, в затянутой дымом комнате прозвучало несколько приглушенных «пэбэбээсами» коротких, сериями по три, очередей. Пленных не брали, хоть на плечах у двух обнаруженных внутри офицеров и оказались витые погоны с генеральскими розочками. Объект захвата находился впереди, так что последним, что услышали в своей жизни высокопоставленные «солдаты фюрера», стали раздавшиеся из кромешной тьмы негромкие хлопки выстрелов.
Внезапно ударившая в упор очередь заставила спецназовцев присесть, прижимаясь к стенам: залегший метрах в десяти впереди охранник лупил вслепую на расплав ствола. В замкнутом и уже порядком затянутом мутным дымом помещении грохот автоматных выстрелов казался неестественно громким, бьющим по ушам даже сильнее, нежели глухие взрывы гранат. Впрочем, именно что «казался» – расположенные под защитными шлемами наушники одинаково эффективно гасили и звуки выстрелов, и грохот взрывов.
– Минута, – спокойно напомнил идущий в прикрытии Нулевой. – Из графика не выходить.
Один из спецназовцев, крикнув «бойся», перебросил под руку бездействовавший до того трехзарядный гранатомет «ГМ-94» и выпалил в плюющуюся вспышками темноту безосколочной фугасной гранатой с термобарическим снаряжением. Предупрежденные товарищем бойцы зажмурились, опустив головы и защищая от засветки глаза и чуткие окуляры приборов ночного видения. Впереди полыхнуло и грохнуло, ударив по ушам. В поверхность штурмовых комплектов мягко толкнулась волна горячего воздуха, едко пахнущего сгоревшей химией. В результате никто не сомневался: радиус сплошного поражения ударной волной и высокой температурой при разрыве сорокатрехмиллиметровой гранаты – минимум три метра.
Спустя пять минут от начала штурма группа в полном составе собралась на лестнице, ведущей вниз собственно «фюрербункера». Эта недлинная лестница, огражденная перилами на вделанных в стены кронштейнах, заканчивалась небольшой площадкой с массивной герметичной бронедверью – попавший в молодости под химическую атаку Гитлер опасался повторения прошлого кошмара, во время Первой мировой всерьез подорвавшего его здоровье.
– Пять с половиной…
Прикрепив вокруг петель и в точках, где ригели запорного механизма входили в пазы дверной коробки усиленные заряды, отошли как можно дальше, укрывшись за изгибом коридора, и взорвали дверь. Навалившись втроем, обрушили на пол тяжеленную железяку, повисшую на не перебитой до конца верхней петле, и забросили внутрь светошумовую гранату. Однако, несмотря на ослепительную вспышку и рвущий барабанные перепонки не ожидающего подобного человека грохот, с той стороны ударили несколько автоматов. Эсэсовцы из личной охраны фюрера, верно истолковав раздавшуюся со стороны старого бункера канонаду, успели соорудить импровизированную баррикаду из лавок и поваленных на бок металлических оружейных шкафов, и теперь поливали огнем затянутый дымом дверной проем. Пришлось снова дать залп из ручного гранатомета, уже прицельно добавив из крупнокалиберных штурмовых автоматов «АШ-12»[4] – использовать осколочные гранаты здесь, в личном бункере Гитлера, Нулевой запретил категорически, только светошумовые. Впрочем, охранявшим вход гитлеровцам этого хватило сполна: дерево и тонкий металл не могли защитить ни от тяжелых экспансивных пуль, ни от высокотемпературной ударной волны.
– Вперед, – скомандовал Нулевой. – Работаем по плану. Группам захвата – внимание. Напоминаю, «объект-раз», первая дверь слева, заходим через санузел и комнаты Браун, «объект-два» – первая справа, через техотсек и пункт связи. Основная группа проходит коридор, особое внимание на четвертую слева и третью справа двери, «объекты» могут попытаться добраться до аварийного выхода. Поехали.
Началась самая ответственная, поистине «хирургическая» часть операции, и права на ошибку, даже самую крохотную, ни у кого из десяти спецназовцев не было. Поскольку, пойди что-то в обход плана, исправить и переиграть уже ничего не удастся. Сделанное совсем недавно и ныне засекреченное всеми возможными способами научное открытие доказало, что история имеет сослагательное наклонение, но… не более одного раза в несколько лет. Пока изменить ход событий далекого прошлого удавалось лишь единожды для каждой «точки воздействия», суть – конкретной даты в прошлом. Неудача – и все придется начинать с самого начала, отыскивая новую «точку» и тратя силы на сложнейшие расчеты вероятностных линий изменения былого. Но самое главное – чтобы снова попасть в избранный временной промежуток (или в любой предшествующий ему год), необходимо ждать около пяти лет, которых у них могло и не оказаться….
Расчистив проход в расстрелянной и взорванной баррикаде, бойцы оказались в центральном коридоре «фюрербункера», заканчивающемся еще одной лестницей и запасным выходом в сад Рейхсканцелярии. По левую руку располагалась дверь в туалет и душевую, куда полетела «Заря-2», и следом ворвались двое спецназовцев. Следовало соблюдать особую осторожность, душевая граничила со спальней и гардеробной Евы Браун, откуда был прямой проход в комнаты Гитлера, и оставался небольшой шанс, что он может там оказаться, несмотря на специально выбранное время штурма – часы показывали половину четвертого утра. Согласно архивным данным и воспоминаниям современников, в это время фюрер, привыкший вставать около шести, обычно находился в собственной спальне, расположенной в дальней части бункера. Так и оказалось – еще не ставшая официальной супругой Адольфа Шикльгрубера женщина оказалась в спальне одна. Захватывать ее у спецназовцев приказа не было.
Одновременно атаковали технический отсек и центр телефонной и радиосвязи, находящиеся справа, сразу за двухметровой защитной стеной, разделявшей старую и новую части подземного убежища. Тут особенно не церемонились, просто выбили дверь, благо внутри бункера они бронированными не были, и забросили внутрь очередную «Зарю». Выполнив контроль, бойцы тут же продолжили движение уже через внутренние двери, ведущие в рабочий кабинет и личные апартаменты Геббельса, где он с двадцатых чисел апреля обитал вместе с супругой и детьми.
Как ни странно, кроме троих уничтоженных возле баррикады гитлеровцев, другой охраны в занимаемой рейхсминистром пропаганды и будущим рейхсканцлером части бункера не оказалось, лишь двое оберштурмфюреров СС с нашивками отдела спецсвязи на рукавах расстегнутых френчей, перед смертью не успевших даже вытащить оружие, так что обошлось без применения спецсредств.
Йозеф Геббельс встретил русских спецназовцев в дверях собственной спальни. В наскоро натянутых брюках и белой нижней рубашке, с растрепанными волосами имперский комиссар обороны столицы Рейха выглядел жалко. На исхудавшем, с ввалившимися щеками лице бешено сверкали безумные глаза законченного фанатика, заметные даже в зеленоватом свете приборов ночного видения. Рейхсминистр ошалело вертел головой, силясь разглядеть что-либо во тьме помещения. Неожиданно он замер, истерично выкрикнув в темноту:
– Вы не получите ни меня, ни моей семьи! – В руке главного гитлеровского идеолога тускло сверкнул пистолет. – Мы умели не только жить и бороться, но и умирать…
Негромко бухнувший «ГМ-94» выплюнул в его сторону сорокатрехмиллиметровую тупоголовую резиновую болванку, перебившую Геббельсу ключицу и отбросившую его внутрь спальной комнаты. Выбитый ударом пистолет отлетел куда-то в угол.
– Берем. Пятый, давай укол, а то еще загнется от шока. – Спецназовец споро вколол в плечо рейхсминистру шприц-тюбик с наркотическим обезболивающим. – Есть, пакуем гада.
Бойцы развернули складную конструкцию, чем-то напоминающую раздувшийся спальный мешок, укрепленный изнутри ребрами жесткости. По заверениям конструкторов одного из режимных КБ, многослойные кевларовые стенки «изделия» способны были выдержать попадание пули любого пистолета-пулемета этого времени, равно как и защитить находящегося внутри человека от осколков ручных гранат и мин небольшого калибра.
Подхватив потяжелевший «спальник-переросток» за транспортировочные лямки, бойцы двинулись в обратном направлении – встретиться с группой захвата «объекта-один» и прикрытием предстояло возле тамбура. Уже покидая помещение, один из спецназовцев оглянулся. Магда Геббельс стояла, прислонившись к дверному косяку и напряженно вглядываясь в окружающую темноту, только что поглотившую ее мужа. Боец криво усмехнулся, хоть никто и не мог видеть этой гримасы, особенно та, которой она предназначалась. Ну и ладненько, может, хоть в этом варианте истории этой твари не придет в голову с подачи муженька отравить детей и самой раскусить ампулу с цианистым калием…
А в это же время по другую сторону коридора завершалась основная часть операции «Берлинская весна». Группа захвата, пройдя через покои Евы Браун, с ходу смела сопротивление нескольких охранников, пытавшихся забаррикадироваться в кабинете фюрера и зале заседаний, и ворвалась в спальню, застав Гитлера за тщетной попыткой открыть трясущимися руками стоящий возле кровати личный сейф, где хранились ампулы с цианидом. В том, что произошло страшное и в бункере уже русские, он не сомневался. Химера железной клетки, в которой его станет возить по стране усатый кремлевский варвар, на потеху азиатским унтерменшам, встала перед внутренним взором во всей своей неприглядной и чудовищной красе…
Бросать внутрь гранату не стали, боясь, что Адольф, здоровье и зрение которого уже третий год оставляли желать лучшего, просто не перенесет мощнейшего акустического и светового удара. Луч стоящего на столе электрического фонаря давал мало света, и бывший художник-акварельщик постоянно промахивался мимо замочной скважины. Заметив ворвавшиеся в спальню фигуры, он выронил связку ключей и медленно обернулся, силясь разглядеть слезящимися глазами вошедших. Сделанного одним из нежданных гостей движения он, разумеется, не заметил. Что-то больно укололо в плечо, и окружающий мир сделался еще темнее. Сознание потухло, словно надежда на так и не созданное сверхоружие.
– Грузим, – бросил один из спецназовцев, протягивая товарищу уже знакомый раскладной баул, напоминающий тяжеленный полуметровый конверт. – Помоги…
– Молодцы, полторы минуты в запасе, – довольным голосом заметил Нулевой. – В прошлый раз в минус вышли, зато сейчас подтянулись. Тренировка закончена.
Под потолком вспыхнул неяркий свет, показавшийся привыкшим к мягкому свечению ПНВ людям ослепительным, и бойцы невольно зажмурились. Где-то неподалеку лязгнули запоры, и со скрипом распахнулась металлическая дверь, имитирующая аварийный выход к лестницам, ведущим в сад Рейхсканцелярии и к секретному подземному туннелю. В заполненный пороховыми газами и едким запахом сгоревшей взрывчатки полноразмерный макет гитлеровского бункера хлынул поток свежего подмосковного воздуха.
Спецназовцы, на ходу стаскивая тяжелые шлемы, один за другим выходили наружу, тут же устало опускаясь на майскую траву – «поддельный» бункер, конечно же, был выстроен вовсе не на семнадцатиметровой глубине. Но вот все остальное, включая расположение и размеры внутренних помещений, разницу в глубине залегания старой и новой частей убежища, устройство броневых дверей и даже внутреннее убранство, – в точности соответствовало историческому оригиналу. Разве что стены, пол и потолки были покрыты современным антирикошетным пулеулавливающим покрытием, защищавшим бойцов от случайных травм.
Разумеется, вместо штатных осколочных гранат использовались учебно-имитационные, снаряженные небольшим зарядом дымного пороха, а роль безосколочных выстрелов к гранатомету и светошумовых гранат «Заря» выполняли маломощные имитаторы-взрывпакеты. А вот пластит, используемый для подрыва бронированных дверей, был самым настоящим. Роль противника играли одетые в немецкую униформу манекены, расставленные в самых неожиданных местах, ответные выстрелы гитлеровцев имитировались снабженными видеокамерами устройствами с дистанционно управляемым оружием, закрепленным на специальных передвижных стендах. На лица манекенов, исполнявших роли Гитлера, Евы Браун и четы Геббельсов, во избежание путаницы, были натянуты латексные маски прототипов, пусть и не особо похожие, но все ж вполне узнаваемые.
Ну а то, что бойцы во время штурма видели внутри бункера именно настоящих эсэсовцев и реального фюрера с рейхсминистром? Работающие на пределе возможностей спецназовцы просто давно уже воспринимали реальность полигона так, словно и на самом деле находились глубоко под землей в апреле сорок пятого года…
Вообще-то планировалось, что штурмовая группа должна заходить в «фюрербункер» именно со стороны выхода в сад Имперской канцелярии, добравшись туда через секретный туннель, соединяющий его с подземельями зенитной башни «Flakturm I» и неприметным овражком огромного городского парка Тиргартен. Однако тренировки проводили и в варианте, когда штурм происходил со стороны Рейхсканцелярии через «старую» часть бункера. Этот вариант требовал большего времени на прохождение «объекта» и отличался повышенной сложностью, потому отрабатывался чаще.
Последним из курящегося дымом дверного проема выбрался командир группы, подполковник Трешников, он же Нулевой. Стянув с головы шлем и защищавшие слух специальные наушники с мощными аудиодемпферами, осторожно, чтобы не повредить прибор ночного видения, опустил его на траву. Отстегнул дополнительную грудную бронепластину и с удовольствием потянулся – конечно, ровно настолько, насколько это позволял сделать штурмкомплект. Провел ладонью по короткому седому ежику мокрых от пота волос и, подставив лицо ласковому весеннему солнышку, зажмурился, негромко сообщив:
– Короче, так, мужики. В норматив укладываемся, так что больше на «бункере» работать не станем. Посему слушай приказ: оружие обслужить, боеприпасы и спецсредства, у кого остались, сдать, экипировку проверить на предмет повреждений, аккумуляторы поставить на зарядку и можете отдыхать. Сутки заслужили. А послезавтра пройдем тренировку на пленэре, на случай, ежели наша идея со штурмом через подземный туннель накроется медным тазом и придется все-таки заходить сверху, из парка Рейхсканцелярии или со стороны метро. Хоть и не хотелось бы, там только одних лестничных пролетов четыре штуки, и все узкие, заразы. Все, поехали нах хаузе.
Переступив через стелящиеся по земле силовые и оптоволоконные кабели, при помощи которых макет бункера запитывался электроэнергией, а операторы управляли оружием «противника» и получали сигнал с размещенных в ключевых точках видеокамер, Трешников первым двинулся в сторону застывших поодаль автомобилей. До расположения части был почти километр, и тащить на себе несколько десятков килограммов брони, экипировки и оружия никто не собирался.
Стоящий возле одного из микроавтобусов с тонированными стеклами человек призывно помахал рукой, и подполковник тяжело вздохнул: похоже, лично для него отдых откладывается, поскольку начальник проекта «Берлинская весна» и первый зам руководителя всей «семерки», генерал-майор Локтев, быстро его не отпустит. Жаль, небольшой отдых и горячий душ определенно бы не помешали. «Воин» – штука отличная, но и потеешь в нем, несмотря на влагопоглощающее белье, будь здоров. Не мини-сауна, конечно, но где-то близко к тому…