На грани прозренья
…Жене Г.
А вы когда-нибудь швыряли
лампочки о стены подъезда,
без мыслей и без подтекста,
без задних… прозренья на грани?
Ранимость не может быть ранней,
Как Аней не может быть Рая.
Обида от чпока сгорает.
Осколки врезаются в память,
как лампочки взорванной пламя.
Вы били бутылки о стены
московских облезлых котельных?
Спускали к трамваям запруды
по склону из лужи извечной,
вагоновожатым переча?
Вы лазили в форме на стройку
к прорабам суровым и строгим?
Вы жгли на помойках диваны?
Тогда вы знавали нирвану
хмельного московского детства.
(Его уже нет по соседству.
Иным наливаются гроздья…)
Ранимость не может быть поздней.
Вы бегали в марте по пруду?
Тот треск я вовек не забуду.
(Вот льда или наста?.. Неважно.)
Ранимость случилась однажды.
Лежат на ранимости льдины.
Там Олей не может стать Дина,
и многое сделаться явным.
Ранимость, как детство, реальна.
Ранимость, как детство, наивна.
Её воплощения – дивны.
Но Верой становится Надя.
Порою на час. Когда – на день.
И каждую кличу я Любой.
Ранимость не может стать грубой.
Она нас толкает по свету.
Ни звука, ни вкуса, ни цвета.
Стихов не покажется мало.
Я Галю боюсь назвать Аллой.
Моргает звезда в поднебесье
припевом сложившейся песни.
* * *
А вас когда-нибудь били
по челюсти? Без причины.
Вы чувствовали себя дурачиной,
зная, что правда Ваша?
Хоть Ликой не станет Наташа
печалиться глупо… и блёкло,
как, впрочем, слоняться по стёклам.
Обида бывает прогорклой.
Смердит как болото неправда.
Но больше других тебе надо.
Под солнцем палящим незримо.
Ты ждёшь, как спасенья, ранимость.