Конец гадючьего гнезда
Завертелось!
Трах-тах-тах – выплюнули лёгкими дымками кусты, и трое бандитов рухнули на траву, вернее, один из них упал прямо в костёр. Гермес рванулся было к хозяину, но схлопотал ещё одну стрелу и тоже брякнулся на землю.
Раздались кусты на краю поляны, и из них выскочили трое егерей. Ребята не стали тратить время на пристёгивание кортиков к ружьям, а сразу ринулись на совершенно обалдевших бандитов. Усатые физиономии моих спасителей были такими зверскими, что пришлось крикнуть:
– Хоть одного не до смерти!
Даже для кадровых военных подобное нападение явилось бы совершенно неотразимым, что же говорить о вчерашних крестьянах? Уже сами выстрелы и мгновенная гибель половины банды ударили по психике мужиков почище кувалды. Трое из оставшейся четвёрки даже не пытались потянуться к оружию. Только «казачок» дёрнулся к стоявшей у соседнего дерева пике, но его немедленно приголубил стрелой Спиридон. Он тоже вышел из зарослей и страховал ситуацию.
Разбойники посыпались как кегли под ударами солдат. Егерские штуцеры и без кортиков в данной ситуации оказались грозным оружием. Представьте себе, что вас с разбега саданули в грудь или живот стволом ружья. Переломанные рёбра или разрывы поджелудочной, селезёнки и тому подобной требухи гарантированы. И многочисленные внутренние кровоизлияния – тоже. А уж больно-то как будет!.. Так что штык или его аналог в такой ситуации совсем необязательны.
В результате какой-то интерес для нас в дальнейшем мог представлять только тот парень, что конвоировал меня по лесу – он огреб прикладом по загривку, когда собрался сбежать. Будем надеяться на его приход в сознание. Остальные двое бандитов получили в корпус так качественно, что осталось крайне мало надежд на их дальнейшее пребывание на грешной земле – явно требовалась серьёзная хирургическая помощь, каковой не существовало не только рядом, но и в данном времени вообще.
– Ох, и напугал ты нас, ваше благородие, – наконец заговорил Спиридон, разрезая верёвки на моих запястьях, – уже через версту поняли, что врёт этот казак, но чуть не опоздали…
– Где остальные? – не замедлил поинтересоваться я, растирая совершенно затёкшие кисти рук.
– У дороги остались с лошадьми и Малышко, а Гафар за подмогой поскакал…
– Как Малышко?
– Плох. В грудь навылет ранен. Вряд ли выживет.
– Понятно. Жаль парня… А как вы нашли-то меня? Я уже был уверен, что в такой чаще никаких следов не разглядеть будет.
– Наука нехитрая. Особенно когда сызмальства в лесу живёшь. А насчёт чащи – ошибаешься. Чем гуще заросли – тем больше следов оставляешь. Отыскать эту поляну совсем нетрудно было. Что с этими делать будем? – Спиридон кивнул в сторону валявшихся на траве.
– Для начала давай посмотрим, в каком кто состоянии…
Кнурову правки не требовалось – стрела вошла точно под левую лопатку. Его верный Гермес ещё подрагивал, но было совершенно очевидно – отходит. Направились к костру.
– Спасибо, братцы, что пропасть не дали! – поблагодарил я егерей. – Как тут у вас?
– Да нешто бы мы вас в беде оставили, – бодро ответил за всех унтер Маслеев, – тем более что таких татей истреблять завсегда нужно. Так что извиняйте, коли кого в горячке слишком сильно попортили…
Кажется, действительно перестарались: двое подстреленных лежали замертво, один выл, держась за живот, лжеказаку пробило грудь стрелой насквозь – явно не жилец.
Главарь банды получил стволом штуцера в грудь, и, судя по кровавой пене на губах, сломанные рёбра проткнули лёгкие, ещё один бандит лежал скрючившись, схватившись за живот, и не подавал признаков жизни. Кажется, с «языком» нам не повезло, оставалось надеяться, что пареньку, стрелявшему в Малышко, череп прикладом не проломили, а только устроили «мозготрясение». Иначе не найти нам бандитское гнездо, не разорить его до конца и не освободить пленных офицеров.
Ладно, этого попытаемся вытащить, а вот что с остальными делать?
Во-первых, почти наверняка не выживут, а даже если переть их через лес на себе, то это обернётся просто дополнительной пыткой перед неизбежным концом. Гуманней будет приколоть варнаков здесь же. И правильней. Даже мародёров во время войны казнят без суда и следствия, а уж этих упырей… Обманутых? Да сто раз наплевать, что их обманули, – они убивали русских солдат, воюющих за Россию…
Нужно только отдать приказ и в душе егерей не шелохнётся ни возмущения, ни сомнений… Но как трудно выдавить из себя эти слова!
А вот пришлось:
– Этого приведите в себя, – кивнул я на парня, – а прочих кончайте.
И приказ был выполнен тут же. Без всякого блеянья про «христианские души» или «негоже раненых убивать».
Оставленный в живых молодчик пребывал, разумеется, в совершенно обалдевшем и невменяемом состоянии.
– Подведите его ко мне! – приказ немедленно выполнили.
Вмазать бы этому гаду по сопатке, чтобы «экстренное потрошение» прошло поэффективней… Удержал меня отнюдь не гуманизм – как брыкнется, болезный, учитывая предыдущий удар прикладом, так и вообще ничего от него не добьёшься в обозримое время.
И так выглядел поганенько – лицо нежно-зелёного цвета и глаза в кучку никак собрать не может…
– Где содержат плененных вами офицеров и солдат? – Я постарался придать голосу как можно больше суровости.
– Только офицеров в плен брали, – выдавил из себя мужик. – А где они – мне неведомо.
– Думаю, что ты врёшь, поганец. Могу ошибаться, но это легко проверить – сейчас мои солдаты начнут твои потроха на шомпол накручивать, тварь. Думаешь, у кого-то рука дрогнет? После того как ты застрелил их товарища? Думаешь, что я тебя пожалею, сука, после того как ты согласился, что меня можно зарезать?! – Я старательно придавал своему голосу истерические нотки. – Да я с тебя, гадёныш, собственноручно кожу сдирать буду, пока не скажешь, где вы пленных держите! Тесак мне!
Егерский унтер, с выражением некоторого неодобрения на лице, всё-таки подал оружие, выдрав его, кстати, из мёртвой руки Кнурова.
На лице «языка» совершенно конкретно читался откровенный ужас. И «поплыл», родимый:
– Не трогайте, всё скажу!
– Давай!
– А не убьёте потом? Что мне будет за помощь? – тут же попытался торговаться «пациент».
– Жить, тварь, будешь. Но на каторге. От виселицы постараюсь тебя избавить, если офицеров спасём.
Подумалось: в штрафбат бы этого хмыря – стрелять ведь умеет… Но до такого нынешняя армия ещё не додумалась.
– Так где пленные?
– Верстах в десяти отсюда, ближе к Смоленску, я покажу дорогу, – засуетился парень. И сомлел. Просто, как в замедленной съёмке, подогнулись у него ноги, и это «туловище» ме-е-едленно опустилось на траву.
Однако холодная вода, выплеснутая на лицо, достаточно скоро привела клиента в чувство.
Ну, да и ладно – пока от него требуется только ноги переставлять.
Покойников стащили в одно место и уложили рядками. Очередная проблема: хотя бы закопать или оставить зверью на поживу? И опять решение принимать мне…
К чёрту!
«Следую своим курсом!» – про этот морской сигнал, вычитал вроде тоже у Бушкова, – военный корабль не будет прекращать выполнение боевой задачи, даже ради оказания помощи морякам со своего же потопленного собрата. И это правильно: хороши бы были броненосцы, покидающие линию ради спасения тонущих с погибших в сражении кораблей… Нельзя – нужно сохранять строй и стрелять по врагу!
И нам нельзя отвлекаться на рытьё могил кортиками и голыми руками для предателей, когда не выполнена поставленная задача: наблюдать берег Каспли и подать сигнал, в случае сосредоточения там французов, надо поскорее освободить попавших в плен к бандитам офицеров, да много ещё чего надо…
– Пошли к дороге, ребята! – не очень уверенным голосом скомандовал я своим. – Этих потом закопают, если получится.
Отреагировали спокойно. Я, честно говоря, слегка беспокоился по поводу предрассудков на тему упырей, которыми становятся непохороненные злодеи, но, по всей вероятности, народ стал уже не таким суеверным.
Обратный путь был повеселей, чем моё ковыляние со связанными за спиной руками к варначьей поляне – настроение отличалось кардинально. Всё-таки наличие Кнурова, затаившего на меня злобу, даже из подсознания слегка отравляло мою жизнь в последние полтора года. Не столько за себя беспокоился, сколько за близких. Теперь этот камень с души свалился…
Заодно Спиридон «развлекал», показывая, где мы в прошлый раз веточку надломили, мох ковырнули, олений «орешек» раздавили и тому подобное. Действительно – если всё такое замечать, то можно было выйти к разбойничьей базе, как по бульвару.
Пленник пару раз отбегал потравить – значит, сотрясение мозга ему почти наверняка обеспечили. Однако никакого сочувствия лично я к этому негодяю не испытывал. Разве что беспокоился насчёт его способности вывести нас к месту, где содержат захваченных пленников.
Казалось, что прошла целая вечность с того момента, как меня уволокли с дороги в лес. На самом деле солнце совсем недавно стало склоняться в сторону заката. Когда мы вышли из чащи, ещё не было и трёх часов.
Оставшиеся у обочины солдаты вместе с Гаврилычем на ближайшем пригорке копали… Нетрудно догадаться что. Чуда не произошло – Малышко не выжил.
Пожалуй, не стоит говорить ребятам, что застрелил его тот самый парень, которого мы связанным привели с собой, – могут не сдержаться и сразу порвать гадёныша на лоскуты.
Моё появление живым и здоровым, правда, слегка подняло им настроение – на суровых лицах минёров обозначились улыбки.
А вот кто действительно не скрывал радости по поводу моего возвращения, так это Афинушка. Бандиты не стали утром ловить и уводить с собой лошадей – вероятно, сложновато вести лесными тропами таких крупных животных.
Поэтому моя кобыла стояла вместе с остальными, но, заметив появление хозяина, тут же вытянула морду в моём направлении и тихонько заржала.
Нет, ведь надо же, сколько преданности в этом удивительном существе! Казалось бы: много ли хорошего Афина от меня видела, кроме обычной заботы всадника о своей лошади. Ну баловал её при случае яблоками или солёной горбушкой… Зато сколько раз терзал шпорами бока, сколько раз заставлял рвать из себя жилы и выкладываться в скачке до последних сил, до хрипа в дыхании и пены на боках…
Неужели животные способны чувствовать наше к ним доброе отношение и ценить его, несмотря на страдания, которые зачастую доставляет им хозяин?
И всё-таки подождёт моя красавица, чуть позже обниму её за шею, почувствую на лице горячее дыхание и чмокну в морду. Потом.
– Здорово, братцы! – подошёл я к своим минёрам.
– Рады видеть ваше благородие! – нестройно, но от души откликнулись на приветствие подчинённые. – Не чаяли уже вас живым увидеть.
– Терпит пока Господь грехи мои, вернулся. Давно помер? – кивнул я на покойника.
– Почитай сразу, как Спиридон с егерями за вами отправились. Так в сознание и не приходил, – отозвался Гаврилыч.
– Упокой, Господи, душу раба твоего, Семёна, – перекрестился я, глядя на неживое лицо Малышко. Опустился на колени и прикоснулся губами к уже чувствительно похолодевшему лбу солдата.
Наверное, именно мне, за отсутствием священника, нужно будет прочесть соответствующую молитву над могилой… А ведь не помню ничего, кроме: «… прах к праху отойдёши…» или чего-то в этом роде… Вот уж не было печали!
– Всадники на дороге! – Спиридон отвлёк своим криком наше внимание к более актуальным событиям.
С юга, верстах в двух, действительно показался кавалерийский отряд. По всей вероятности, это как раз и была та подмога, за которой отправился Гафар. Через несколько минут стало ясно, что мы не ошиблись в своих ожиданиях – приближались ахтырские гусары. Около полусотни. А ещё через некоторое время можно было уже разглядеть нашего башкира, скачущего нога к ноге с самим Давыдовым.
– Живы, Вадим Фёдорович? – лихой подполковник соскочил с седла, когда его конь не успел ещё даже остановиться. – Чрезвычайно рад видеть вас в добром здравии!
– Здравствуйте, Денис Васильевич! Какими судьбами?
– Да вот: подскакивает этот ваш джигит и рассказывает, что отряд попал в засаду. Офицера, то есть вас, в лес уволокли… Я как фамилию услышал и в ситуации разобрался, так не стал даже у начальства отпрашиваться – отправил ординарца к Васильчикову, взял с собой полуэскадрон, и вот – имею честь пожать вам руку. Так что, обошлось?
– Не совсем – выручили мои ребята, но одного убили всё-таки. – Я вкратце поведал о своём последнем приключении.
– Ого! – на лице гусара читалось нескрываемое удивление. – Так, значит, вы уничтожили банду, которая нападала на наши разъезды?
– Не совсем, Денис Васильевич. Но, надеюсь, что перебили основную её часть. Нужно ещё как минимум освободить взятых этими мерзавцами в плен нескольких офицеров. Если я не ошибаюсь, пропал кто-то и из вашего полка, нет?
– Конечно! Поручик Светлов. Он жив?
– Очень на это надеюсь. Так вот: помочь нам может тот парень, – я показал на нашего пленника.
– Этот мужик? – Давыдов несколько скептически посмотрел в сторону нашего пленного. – О! Да он связан. Из них, что ли?
– Именно так. Единственный, кого оставили в живых, чтобы найти и окончательно разорить их гадючье гнездо. Ну и наших офицеров выручить, конечно.
Было видно невооружённым глазом, что гусар испытывает нешуточное желание собственноручно вычеркнуть из списка живущих данного раба Божьего. Или хотя бы пройтись кулаками по его физиономии. Сдержался.
– Он уже сказал, где это место?
– Пока очень приблизительно, но обещал проводить сам – жить хочет, щенок.
– Что, в самом деле собираетесь его оставить в живых? – подполковник не на шутку удивился. – После того как он убивал наших солдат?
– Но мне пришлось ему это обещать. Ведь его жалкую жизнь я при этом обмениваю на жизни нескольких офицеров. Разве это не достойная цена?
– Вполне, вполне… Только что вы собираетесь делать с этим человеком после того, как он выполнит обещание? Неужели отпустите?
– Нет, конечно – прямая дорога на каторгу негодяю.
– И где же вы собираетесь найти эту каторгу? Или для него специально нужно будет выделить конвойных из действующей армии и этапировать до ближайшей тюрьмы?
– Не знаю, но слово я дал.
Кажется, потомственный дворянин меня понял. И мои проблемы тоже.
– Не позволите ли поговорить с негодяем?
– Прошу!
Давыдов полупоклоном обозначил благодарность за мою «любезность» и направился к парню, сразу определившему, что разговор с данным офицером обещает мало приятного.
– Значит, это ты моих гусар убивал? – подполковник начал общение так, как будто уже прошёл школу СМЕРШа – не пришлось бы у мальчишки потом штаны стирать…
– Худо мне, барин, не мучьте! – попытался отползти на пятой точке наш пленный.
– Сиди где сидишь! – рявкнул ахтырец, поигрывая нагайкой, что, несомненно, произвело дополнительное впечатление. – Пока служить будешь исправно – будешь жить. Где пленённые вашей бандой офицеры, знаешь?
– Знаю, барин – пять вёрст отсюда.
– Отведёшь?
– Да как Бог свят! – даже дёрнул связанными руками, чтобы перекреститься.
– Вадим Фёдорович! – обернулся ко мне Давыдов. – А не проехаться ли нам с этим варнаком? Вроде не врёт.
– У меня всё же есть задание командования – наблюдать берег Каспли и просигналить ракетой, в случае попытки французов там переправиться. Я, кстати, хотел попросить, Денис Васильевич, с десяток ваших молодцов. Очень бы помогли мне в этом деле настоящие кавалеристы – появляется возможность сходить в ближнюю разведку на тот берег.
– Какие вопросы. Вадим Фёдорович! – расплылся в улыбке поэт-партизан (вернее, пока ещё, конечно, не партизан, но я ведь знал и помнил его именно в этой ипостаси). – Бекетов!
К нам подскочил поручик, буквально «евший» обожающими глазами своего командира:
– Слушаю, Денис Васильевич!
– Я с двумя десятками наших ребят отправляюсь на выручку к Светлову…
– Он жив?! – не сдержался поручик. – Я с вами!
– Погоди! – досадливо поморщился подполковник. – Ты вместе с остальными поступаешь в распоряжение господина Демидова. Все его приказы выполнять, как мои. Понятно?
Бекетову явно было понятно, но восторга такая перспектива у молодого гусара не вызывала. Для кавалериста, а тем более гусара, попасть под начало представителя инженерных войск – чуть ли не унизительно: эти, мол, инженеришки, что-то там роют, строят… А мы же ведь в атаку на пушки и штыки ходим…
– Не хмурься, Митя! – Для подполковника тоже не осталась незамеченной игра чувств на лице молодого поручика. – Подумаешь: несколько часов будешь в подчинении не у Давыдова, а у Демидова – есть о чём горевать!
– Тем более, Дмитрий… – Я сделал паузу, надеясь, что молодой человек подскажет своё отчество.
– Дмитрий Алексеевич, – хмуро буркнул поручик.
– Вадим Фёдорович. Очень приятно познакомиться.
– И мне приятно, – неискренне выдавил из себя юноша.
Был он действительно совсем молод – лет двадцать с небольшим хвостиком. Невысок, так же как его командир, но если у того усы явно были «визитной карточкой» лица, то у Бекетова – лишь слегка обозначены полоской вдоль верхней губы. В остальном… Ну, парень и парень. Я и женскую-то внешность описывать не мастер, а уж мужчин… Нос, глаза, губы, скулы… Что ещё? Цвет волос и их густота… В общем, хреновый бы из меня вышел составитель фотороботов – ни одного бы преступника по моему описанию не поймали…
Кстати: «Бекетов». Не он ли один из предков великого и забытого русского химика, что составил так называемый «Ряд активности металлов», что висит над доской в любом кабинете химии постсоветского пространства?
Но не спросишь же: это не ваш ли сын или внук станет замечательным химиком?
Тем более что идею исследований в данной области я ещё и сам упереть могу, и будет «Ряд Демидова», а не ещё кого-нибудь.
– Так вот, Дмитрий Алексеевич, – продолжил я, – очень бы пригодились ваши гусары для разведки противоположного берега реки. Возможно, что там собираются значительные силы противника. Задача моей группы – подать сигнал при начале переправы через Касплю, но всё-таки хотелось бы узнать о наличии там значительных сил французов заранее. Понимаете?
– Так что, Митя, не на прогулку отправляешься, – поддержал меня подполковник.
Бекетов вроде проникся важностью своей роли, и лицо его потихоньку светлело.
– Денис Васильевич, – обратился я уже к Давыдову, – осмелюсь предложить вам в помощь местного «лешего», Спиридона – знает в этих лесах каждую тропку, следопыт отменнейший. Из лука стреляет, как сам Аполлон… – Хотелось добавить про то, что может отстреливать яички у летящего комара, причём на выбор – правое или левое, но я не был уверен, что собеседники оценят столь грубую аллегорию – аристократы всё же.
– Буду вам весьма признателен, – расцвёл гусар, – а верхом он ездит?
– Не так, как ваши орлы, но вполне сносно. Можете не беспокоиться на этот счёт.
– Тогда ещё раз: спасибо! Очень пригодится нам такой проводник.
– И вам спасибо за помощь – моему отряду обещали придать несколько казаков, но пока у начальства руки до этого не дошли. А конная разведка настоящими кавалеристами в нашем деле дорогого стоит. Кстати: а как вы собираетесь перевозить языка? У него же руки связаны.
– Перевозить кого?.. – явно было брякнуто слово не совсем понятное ахтырцу.
– Языка, – поспешил пояснить я. – Пленный, от которого можно получить информацию. Пришёл вот в голову такой термин…
– Весьма остроумно, – ухмыльнулся гусар, – и точно. Стихи не пишете, Вадим Фёдорович?
– Бывает. Но с вашими не сравнить.
– А вы и о моих слышали? – Давыдов совершенно конкретно напрашивался на комплимент.
– Конечно. К одному даже мелодию подобрал. Если следующая наша встреча состоится в более спокойной обстановке – рискну предложить вам послушать этот романс…
– Ого! Пренепременно! Может, ваш вариант и получше моего окажется. А какой романс?
– Не будете обижаться, если я вас поинтригую на этот счёт до следующей встречи?
– Ах, так? Потерплю, конечно. Но вы обещали. Да?
– Не отказываюсь. Так что, «разбегаемся»?
– Странно вы говорите, Вадим Фёдорович. Непривычно, но понятно…
– А можно сказать: «экстрактно»? Коротко и по сути дела.
– Пожалуй, да. По-военному. – Давыдов задумался не более чем на секунду. – Значит, с меня три десятка гусар во главе с Митей, а с вас «язык», как вы его весьма метко назвали, и проводник. Обмен вполне достойный. А насчёт перевозки вашего бандита не беспокойтесь – руки ему развяжем, верхом посадим. А удрать от моих гусаров ни одному крестьянину не удавалось и не удастся. Его, в случае чего, даже саблей рубить не будут – догонят и кулаком в ухо…
– Понятно. То есть за вас можно не беспокоиться. Только не будете ли любезны выполнить ещё одну мою просьбу?
– Слушаю.
– Отправьте отряд господина Бекетова к реке заранее. Сами. Нам ведь ещё своего боевого товарища похоронить надо…
– Всё понял! – Давыдов отправился к поручику и, судя по всему, весьма недвусмысленно поставил тому боевую задачу.
Честно говоря, меня волновало отнюдь не наблюдение берегов Каспли – я хоть и вполне прилично передвигался на спине Афины, но…
Конец ознакомительного фрагмента.