Глава 10. Условные и безусловные рефлексы
«Вред или польза действия обусловливается
совокупностью обстоятельств»
Козьма Прутков
Витька Норатко решил опять посетить Парк экстремальных аттракционов. После похода в ледяную пещеру он долго был в шоке. Теперь ему вновь, как наркоману, захотелось повторных экстремальных ощущений. Он думал, что ему припомнят его нервное поведение в предыдущий раз, однако служитель не показал ни малейшего намёка на то, что уже знает данного посетителя.
– Какой аттракцион Вы хотели бы посетить?
Мафиози немного задумался, затем сказал: – Остренького хочется, очень остренького.
– Что ж. Придумаем что-нибудь. Ознакомьтесь, пожалуйста, с договором, а затем прошу на медицинское обследование.
Он очутился в пансионате на берегу моря. – Похоже на Судак, – подумал он. – Да, да. Он вспомнил, что когда ему было десять лет, он ездил в Крым с родителями. Только их уже давно нет на этом свете. И, тем не менее, … они сидели за одним столом с ним, кушали, оживлённо болтали! А он!? … А он оказался здесь… десятилетним мальчиком!
За соседним столиком сидела семья – девочка примерно его возраста с родителями. Он скорчил ей рожицу, повертел пальцем у виска.
– Витька! – шлёпнул его по макушке увесистой рукой отец. – Веди себя прилично!
Увидев это, девочка скорчила ему насмешливую рожицу. Витька нахмурился и намеренно толкнул стакан с компотом. Компот пролился на платье матери. Та, рассердившись, отвесила сыну звонкую оплеуху. Девочка расхохоталась. От обиды у мальчика навернулись слёзы на глаза. Он хотел что-то сказать, но… всё началось с начала, как будто ничего и не было.
Они сидели втроём в столовой в пансионате на берегу моря. Кушали, родители разговаривали между собой, а Витька нехотя ел манную кашу. Стакан с компотом стоял на прежнем месте. За соседним столиком девочка изредка бросала на мальчика любопытные взгляды.
Витька угрюмо ковырялся ложкой в тарелке. Он терпеть не мог манную кашу. Мать одёрнула его: – Ешь! Не ковыряйся! Скоро пойдём на пляж! – Мальчик пробурчал в ответ что-то невнятное. И тут его слегка шлёпнул по затылку отец. – Ну, веселей!
– Да, – ответил Витька, – Ты-то колбасу с яичницей наворачиваешь! А мне манную кашку!
– Подрастёшь, будет тебе и яичница, будет и колбаса. Хватит болтать! Ешь быстрее!
Витька продолжал ковыряться в тарелке. Есть манную кашу совсем не хотелось.
– Ты будешь есть, или нет! – крикнула мать. – Сколько можно говорить!
– Почему не слушаешься, маму?! – рявкнул отец и дал увесистую оплеуху сыну.
Мальчик потёр ушибленный затылок, и резко отодвинул тарелку. – Сами ешьте, эту долбанную манку! Я не голоден!
– Как ты разговариваешь! – совсем рассвирепел отец, и ударил ладонью сына по щеке, отчего тот слетел со стула и упал на пол. В ушах у него аж зазвенело, а щека побагровела.
Девочка за соседним столиком закатилась от смеха, указывая на него пальцем, и что-то говорила своим родителям.
От обиды у Витьки навернулись слёзы. Он встал и пошёл к выходу из столовой. Но отец перехватил его за руку.
– Сядь, сейчас же! И доешь кашу!
– Не буду!
– Ах, не будешь! – от удара в лоб мальчик кубарем покатился на пол. Теперь уже все сидящие рядом за столиками хохотали и злорадствовали: – Так тебе и надо! Какой стыд и срам! Дитя не слушается своих родителей!
Витька лежал на полу и недоумённо глядел на смеющихся людей. – Почему они смеются, когда его бьют!? Что здесь смешного!?
Он встал, сел за стол и, пряча от всех глаза, стал доедать манную кашу. Только внутри у него, в душе, вдруг появилась злоба на неправедную обиду и жестокость.
– Давно бы так, – сказала мать. – Слушаться надо старших.
Эти фразы стали последней каплей. Он швырнул тарелку с остатками каши прямо в лицо матери. И тут же получил такой сильный удар по уху от отца, что минут пять лежал на полу без памяти. А когда смог открыть глаза, то опять увидел злорадно смеющиеся лица и родителей и соседей.
Мальчик с трудом поднялся с пола. Отец, вытирая выступившие от хохота слёзы, сказал: – Ну, что, щенок. Будешь ещё на родителей кидаться?
– Буду, – с ненавистью ответил Витька, и, схватив со стола нож, воткнул его живот отца.
Тут публика аж заревела от восторга. Все, даже мать, захлопали в ладоши и закричали: – Молодец, Витёк! Не сдавайся! Так ему и надо! Режь его!
У мальчика голова пошла кругом от орущей толпы, и… он очнулся в кабине Парка экстремальных аттракционов уже во взрослом состоянии.
Служащий спросил: – Вам плохо?!
– Да! – крикнул Витька Норатко. – Вы что со мной сделали?! Я зарезал собственного отца!
– Извините, во-первых, это только иллюзия. Во-вторых, Вы же сами заказывали очень острые ощущения! Если Вы недовольны аттракционом, то мы можем предоставить Вам ещё один, за счёт заведения.
– Давайте! Только без смертоубийств!
«А у нас во дворе,
Есть девчонка одна…»
Он в юности любил эту песенку. А ещё он любил девушку с их двора. Он любил её так, как можно было любить только на заре юности, в шестнадцать лет. А ему и было сейчас шестнадцать лет. И он встретил её вечером на танцплощадке. Подошёл, пригласил танцевать. Она испуганно взглянула на него – несмотря на свой юный возраст Витёк уже пользовался славой заслуженного хулигана. Однако в его глазах она увидела такое нежное обожание, что согласилась.
Они танцевали и танцевали. Он бережно и нежно поддерживал её за талию и всё смотрел и смотрел на неё такими влюблёнными глазами, что у неё порой ноги подкашивались от счастья.
А потом они долго гуляли по вечерним улицам, по набережной и почти не разговаривали, потому что слова им не были нужны. Он проводил её до подъезда, и она вдруг порывисто прижалась к нему и стала целовать. Затем помахала ему рукой и исчезла в подъезде. А он, … опять очнулся взрослым, в парке.
– Как Вы? – участливо спросил служащий парка.
Он ничего не ответил. Потому что это была встреча с его первой любовью, которая в действительно была такой мерзопакостной, что он чуть не взвыл… С танцплощадки он грубо затащил её в кусты, избил – она сопротивлялась, царапалась, кусалась – и изнасиловал. На следующий день он узнал, что она уехала. А через некоторое время её родители переехали в другой город. Больше он её так и не увидел.
– У вас очень эффектные аттракционы о моём прошлом. Я вернусь, чтобы вы показали моё будущее.