Глава II
– Нина, если ты не будешь слушаться, Софья Львовна меня завтра же выгонит.
– Не выгонит, ты ей понравилась.
Новоиспеченная воспитательница сидела на краешке постели своей непослушной подопечной и пыталась ее убаюкать, но та, ни в какую, не хотела засыпать. Девочка была не по возрасту развита и наблюдательна. С первого взгляда определяла характер собеседника и быстро решала, интересен ли он ей. Она тянулась к Варе всей душой, впервые найдя искренний отклик на проблемы, которые ее так угнетали.
– А ты давно видишь этих, – неожиданно прервав пустую болтовню о сказках, спросила Нина.
– Я их всегда видела, – призналась наставница. – Даже не знала, что это нечто особенное, и не всем дано. Просто в какие-то моменты картинки или фотографии становились выпуклыми и начинали двигаться. Для меня это было естественно, ведь изображения людей были скопированы с живых. Когда я начинала их пристально рассматривать, я, словно, спрашивала о чем-то, и они откликались. Как и в жизни человек обращает на тебя внимание, если ты его рассматриваешь на улице. Он даже может обернуться и спросить, что не так, ну, или просто улыбнуться.
– И они всегда разговаривали с тобой? – карие глаза округлились.
– Нет, конечно, – Варя ласково улыбнулась и покачала головой. – Картинки в книгах и журналах всегда разные. Черно-белые и цветные. Раньше такого количества журналов с глянцевыми фотографиями у меня не было. Я, как сейчас, помню названия "Огонек" и "Смена", там всегда были добрые лица. А вот в газетах было много странных и даже злых лиц. Мне иногда становилось любопытно, как это из точечек получается изображение. Когда я внимательно рассматривала газетные снимки, точечки оживали и превращались в иголки. Они постепенно вытягивались из бумаги, обретая очертания человеческого лица. Но многие из них мне не нравились, они всегда что-то просили. Другое дело картинки из фильмов. Мне очень нравилось "Искусство кино", но мои родители не покупали таких журналов, и я подбирала его выпуски летом на пляже.
– Почему? – удивилась Нина.
– Для родителей это было дорого. Они увлекались только историей и археологией. А мне нравилось кино. Люди придумали его, вкладывая свои мечты и надежды. Меня покоряли сильные герои и красивые женщины. Я наклеивала их фотографии, вырезанные из журналов, на большой лист бумаги, висевший над кроватью в моей комнате. Однажды ночью мне не спалось, и я начала разговаривать с картинками. Некоторые из них стали выпуклыми, словно набухали изнутри, а потом появились в комнате.
– Другие?
– Да. Только они скорее напоминали не самих людей, а тени вот я и стала их так называть. Они проявлялись постепенно, нависали надо мной, всматриваясь куда-то внутрь, но молчали, пока я не заговаривала первой.
– Они были лохматые? – голосок у девочки задрожал.
– Давай ты не будешь бояться, а то мне придется отложить разговор.
Собеседница только кивнула, но подтянула простыню до подбородка.
– Раньше многое было по-другому, – спокойно пояснила Варя. – И музыка, и разговоры, и кино, и передачи по телевизору. Не было столько ужастиков и монстров. Тени с клыками и лохматые появлялись редко. Чаще из картинок приходили добрые видения. Наверное, поэтому я их не боялась, а с одним даже подружилась.
– Правда? – глазенки у девочки округлились.
– Он намного старше и умнее меня. Но главное… Он настоящий воин! Очень красивый и сильный Правда, любит надо мной подшутить.
– Ты не говоришь про него – был.
Варя насторожилась. Чуть наклонив голову, внимательно посмотрела на девочку, но та и не думала отступать. Было видно, что ей не по себе, но любопытство брало верх.
– Действительно, он и сейчас иногда появляется… Помогает советом.
– Как его зовут? – прошептала девчушка, словно боясь вспугнуть кого-то.
– Александр.
– Варь, а как ты узнала, что он хороший? Девушка на минуту задумалась, что-то припоминая.
– Даже не знаю, как тебе объяснить. Просто почувствовала.
– А я их всех боюсь. Этих теней.
Во взгляде малышки появился нешуточный страх. Он искажал хорошенькое цветущее личико, обещавшее стать красивым. И от этого вызывал еще большее сострадание. Отчего-то жизнь иногда незаслуженно сурово распоряжается судьбами детей, подвергая их неокрепшие души серьезным испытаниям. И, к великому сожалению, эти души не выдерживают. Ломаются и переполняются ненавистью к окружающему миру, допускающему насилие в детстве. Этой злобы хватает на всю оставшуюся жизнь. И многие из них бессознательно и беспощадно мстят. За себя, за утерянное детство, за непознанное счастье.
– Я понимаю тебя, дружок, – как можно спокойнее произнесла Варя. – Потому и осталась в вашем доме.
– Это не мой дом, – быстро, словно отстраняясь от чего-то чуждого, прошептала Нина. – Мой там. – она неопределенно махнула в сторону. – Но бабушка туда никого не пускает.
– Если быть точной, то Софья Львовна тебе прабабушка.
– Она не любит когда ее называют прабабушка. И ты так не говори, а то рассердится.
– Хорошо, – попыталась успокоить ее Варя. – Не буду.
– Смотри! – девочка обхватила своей ладошкой узкое запястье наставницы. – Она тут главная. Как скажет, так и будет. Даже Арик ее боится.
– Почему ты так думаешь?
– Он всегда глаза опускает, когда с бабушкой разговаривает. А когда ее нет – сутулится, если о ней говорят.
– Какая ты у нас наблюдательная!
Ниночка насторожилась и собралась, было, обидеться. Однако заметив бесхитростную улыбку девушки, смягчилась. Отчего-то она очень доверяла своей новой воспитательнице. Да, и бабушка быстро приняла Варю в дом, а мнение хозяйки все уважали. Безропотно. Чтобы не углубляться в семейные отношения, девчушка вернулась к интересующей ее теме:
– Варь, а ту тень в метро ты, правда, видела?
– Не веришь? – усмехнулась воспитательница, и попробовала его описать – Такой круглый, обросший, глаз почти не видно.
Девчушка промолчала, лишь нахмурив брови.
– Он не с той картинки был, которую ты рассматривала. Давно в метро сидит, вот и злится. Его картинку уже пару раз новой поверх заклеили.
– Правда?
– Правда, правда! Нинка, ты спать собираешься? Я еще почитать хотела.
– Так не честно! – демонстративно обиделась та.
– Все по-честному, – спокойно возразила воспитательница. – Чтобы быстрее вырасти, малыши должны спать больше. И не должны бояться всяких.
– Почему?
– Вот ты скоро вырастишь, и мальчики на улице тебе проходу не дадут.
Карие глазенки вопросительно уставились на Варю.
– Ты будешь очень красивой, и все будут предлагать познакомиться.
Глаза умоляли не останавливаться и продолжать.
– А со всякими мы знакомиться не будем. Мы на них даже внимания обращать не будем, а уж бояться и подавно не будем! А если что, и в глаз можно дать. Прости, я тебе этого не говорила.
– Научишь меня драться?
– Нинка, бабушка меня точно выгонит.
– Я ее давно прошу меня в школу карате записать, а она заладила. Скрипка, скрипка. Ненавижу!
– Что, кто-то пристает во дворе? – смягчилась воспитательница.
– В школе.
– Погоди, а ты в каком классе?
– В третий пойду. Не смотри, что я маленькая. Мне в сентябре будет семь, и я сразу во второй пошла.
Варя с интересом взглянула на свою подопечную.
– Мама обещала, если я на отлично закончу этот год, то купит для ноутбука большой монитор.
Девчушка осеклась, словно, заигравшись, с разбега налетела на запертую дверь. В ее больших карих глазах заблестели слезы, и тут же покатились сразу по обеим щекам на подушку. Это было так искренне, что у девушки ком подступил к горлу, и она сама чуть не расплакалась. Тут же. Навзрыд. В каком-то порыве Варя обняла воспитанницу, от которой сейчас почти ничем не отличалась. Прижав к себе ее маленькое тельце, она всем сердцем ощутила ее горькое одиночество в этом недобром мире. Чтобы как-то успокоить Нину, она зашептала ей:
– Это хорошо, что ты любишь и не забываешь маму. Только, ведь, и ей нелегко. Она же беспокоится за тебя. Оставив тебя тут не по своей воле, она места себе не находит, думая как помочь. Но теперь мы с тобой вместе. Отпусти маму. Скажи, что теперь тебя есть, кому защищать.
– Правда? – девочка сжала в объятьях свою наставницу.
– Ну, конечно. Пусть идет с миром. У тебя все будет хорошо.
– А почему я ее не вижу, как других? – очень серьезно спросила малышка.
– Мама еще не там, откуда можно приходить. Она в дороге.
– В тоннеле?
– Ты начиталась в Интернете всякой ерунды, – тихо произнесла Варя, стараясь говорить как можно спокойнее. – На самом деле никакого тоннеля нет. Просто, когда сердце останавливается, и мозг не получает питания, он по очереди отключает свои наименее значимые участки. Когда дело доходит до зрения, мышца хрусталика глаза без управления, расслабляясь рефлекторно, расширяется и создает иллюзию ярко освещенного тоннеля. Это последнее реальное ощущение. Если в этот момент сердце не заработает снова и не подаст обогащенную кислородом кровь в мозг, он умирает окончательно.
– Я не все понимаю из твоих слов, – медленно проговорила девочка.
– Главное, чтобы ты поверила, что мама тебя любит и тоже скучает. Отпусти ее сейчас. Она научится и сможет преодолевать барьер между мирами.
– Когда? – воспитанница даже привстала с кровати.
– Этого я не знаю. А, может, ты первая научишься. Если очень захочешь.
– Я очень хочу! – Нина в порыве чуть не вскочила с кровати.
– Тогда нужно тренироваться и соблюдать режим— Варя мягко удержала ее.
– И есть манную кашу? – неожиданно по-взрослому съязвила подопечная.
Что-то неуловимое появилось в ее взгляде, делая его серьезным и вдумчивым. Она не морщилась, не щурилась, пытаясь копировать старших, она как-то сразу превратилась из девочки во взрослого человека. Ни голос, ни манеры, ни мимика не изменились, но на собеседницу смотрел взрослый человек.
– Нинуль, – Варя была предельно серьезной. – Каждому судьба посылает испытания, и то, как он их преодолевает, определяет его будущее. Ты же понимаешь, что ты необычный человек. Значит, испытания предстоят необычные.
Их взгляды встретились, и девушка не сразу нашлась, что добавить.
– Давай-ка я тебе лучше сказку расскажу. Только потом, чур, спать!
Карие глаза моргнули в знак согласия.
– Давным-давно жил на Востоке великий царь. Звали его Осирис, и было у него огромное богатое царство. Правил Осирис справедливо, и все его уважали. Но вот беда, его младший брат по имени Сет, стал завидовать. Да так сильно, что решился убить Осириса, чтобы самому править. Когда подвернулся случай, он совершил злодейство. А чтобы старшего брата не нашли, расчленил его тело на десять частей и бросил в реку.
Варя посмотрела на свою притихшую слушательницу, но у той выражение лица не поменялось. Современные дети от таких подробностей под одеяло уже не прячутся.
– А еще в той Восточной стране жил волшебник по имени Анубис. Он решил восстановить справедливость и оживить царя. Отыскал Анубис все части тела убитого Осириса и соединил их, как надо. Да вот беда, глаз бывшего царя он так и не нашел. Хитрый Сет бросил их на съедение кровожадным крокодилам, а без них оживление было невозможно. Тогда мудрый Анубис подсказал вдове, как родить ребенка от убитого Осириса. Скоро у Исиды появился сын по имени Тот. Он попросил волшебника взять один глаз сына и отдать отцу, чтобы чудо свершилось. Анубис так и сделал, но хитрый Сет наложил очень сильное заклятье на тело убитого брата, и вернуть его в мир живых не смог даже волшебник.
Малышка, не мигая, смотрела на сказочницу.
– Тогда храбрый Тот сразился с коварным Сетом и убил его. Заклятие ослабло, но лишь наполовину. Осирис смог жить только в мире мертвых, которым и стал править, а своего брата-убийцу он заточил в самое глубокое подземелье. Храбрый Тот со своей матерью Исидой стали править в мире живых. Так одна царская семья правила двумя мирами. Живых и мертвых.
Девчушка, не шелохнувшись, молчала, ожидая продолжения. Когда же стало ясно, что на этом сказка закончилась, неожиданно спросила:
– А как они выходят из мира мертвых?
– Это уже совсем другая история! – попробовала сопротивляться наставница.
– Ну, пожалуйста, Варенька. А то я не засну.
– Ах, ты, хитрюга! Ладно, слушай… Врата мира мертвых охраняет собака с хвостом змеи и о трех головах. Зовут ее Цербер. Она очень злая и все про всех из мира мертвых знает, потому что ее головы сразу смотрят в настоящее, прошлое и будущее. Но вот беда, боится Цербер света.
– Как вампир? – предположила Нина.
– Нет. Вампиров вообще нет. Это все выдумки тех, кто видит плохо. Есть только тени. Только они могут проскользнуть мимо цербера.
– Почему?
– Потому, что тень появляется только от света, а его Цербер боится.
– Откуда же в подземелье свет?
– В этом и сила тех из мира мертвых, кто умеет его создавать впотьмах.
– С помощью заклятий?
– Нет, ну вы только посмотрите на нее! – всплеснула руками Варя. – Это не ребенок, а детектив какой-то…
– Я не ребенок, – тихо и очень серьезно произнесла девочка. – Мне нужно во всем разобраться… В то воскресенье, когда мама с папой собирались ехать в гости…
Нина замолчала, глядя куда-то вдаль, словно пытаясь там что-то рассмотреть.
– Ты говоришь о том злополучном дне, когда они… Больше не вернулись?
– Да. Они не захотели брать меня с собой. Я так обиделась на них, потому что в доме наших знакомых, куда они собирались ехать, был терьер Тэдик. Мы с ним дружили и всегда играли подолгу…
– И ты осталась в своей комнате, обидевшись на весь белый свет, и что-то видела?
Девочка удивленно округлила глаза, пытаясь понять, откуда ее наставница так осведомлена. Но Варя, остановила ее вопрос жестом, давая понять, что это не важно, и лучше не прерывать рассказ из-за таких мелочей.
– Да, я сидела на подоконнике, глядя, как они что-то укладывают в машину, и злилась на родителей… Потом из стены появился этот… Он показал рукой на машину и покачал головой.
Нина умоляюще сцепила ладошки у себя на груди, глядя прямо в глаза своей наставнице.
– Если бы я только знала…
– Тихо, тихо, девочка моя, – Варя погладила ее по кудряшкам. – Твоей вины тут нет. Совсем нет… Думаю, что причина гибели родителей совсем иная.
– Но этот, из стены, предупреждал меня. Он качал головой. Нельзя им было ехать! А я…
– Видишь ли, дружок, все уже было предрешено, и случилось бы рано или поздно. А предупреждали именно тебя. Иначе бы остановили твоих родителей.
– А почему их не предупредили? – слезы опять переполнили карие глаза.
– Уже ничего нельзя было изменить. Книгу судеб нельзя переписывать.
– А как же я… Теперь…
Маленькие ладошки закрыли глаза от этого несправедливого мира. Любящее сердце не хотело соглашаться ни с чьей-то злой волей, ни с книгой судеб, ни со странным законом, запрещающим все исправить или, как говорят дети, «переходить».
– У тебя есть предназначение. Тебе дано понять, что так повлияло на твою судьбу и кто стоит за всеми печальными событиями.
Испуганный взгляд был красноречивее любого ответа.
– Только не говори мне, что ты маленькая, что ты боишься теней, что ты хочешь только играть в куклы. Запомни, никто тебя не будет заставлять. Ни я, ни бабушка. Насколько я понимаю, Софья Львовна не видит тени, но какие-то догадки или подозрения у нее есть.
Варя, ласково погладила черные кудряшки и спокойно продолжила.
– А вот тебе, дружок, дано их видеть и понять. Вопрос только в том, захочешь ли. Это главное. Ведь на свете время от времени появляются люди, рожденные с самыми разными необычными способностями. У одних особое зрение, другие слышат чужие мысли, третьи по запаху определяют прошлое, иные на ощупь продвигаются во времени, а есть и такие, кто вдруг узнает то, что было написано или сказано очень-очень давно, встречаются и такие, кто может всем приказывать делать то, чего бы они никогда не захотели. Да мало ли. Все эти особенности не измерить обычными мерками, и тогда… Кто-то пугается увиденного, и осознанно отказывается от непонятной способности еще в детстве, кто-то пытается использовать подслушанное в корыстных целях и его останавливают, у кого-то ощущения просто дремлют всю жизнь за ненадобностью. И лишь единицы целеустремленно развивают свои способности, четко зная, чего хотят.
– Я хочу вернуть маму… Это можно?
– Нет. Вернуть никого нельзя. А вот найти причину, покарать злодея и отпустить маму с миром можно. Еще можно научиться вызывать тени и говорить с ними. Это не совсем правильно с точки зрения устройства этого мира, но поступать так дозволительно, если ты никому не мешать или пресекаешь несправедливость. Этому не учат в школе и не обсуждают в книгах, но есть тайные рукописи.
– Почему тайные?
– Потому что на необычных людей всегда охотились, как на редких животных, а рукописи о развитии способностей были ценнее золота. Во все века их пытались заставить работать на царей или сжигали на кострах.
– Зачем? – не поняла Ниночка.
– Страх. Обычный страх перед неизвестным. Вот, например, ты видишь человека, идущего к тебе навстречу по улице. Он выше, сильнее тебя, и ты на всякий случай посторонишься, уступая дорогу. Он тебе не угрожает, но ты видишь его широкие плечи и сильные мускулы под одеждой. Возникает чувство опасности. А если тебе в дремучем темном лесу вдруг покажется, что кто-то огромный и сильный крадется сзади? Страх погонит прочь. Что есть духу. Люди всегда боятся того, что не понимают. Причем всегда окружают неизвестное им явление различными легендами и сказками. Ну, чтобы хоть как-то объяснить. И если еще совсем недавно сказки были только в книгах, то теперь с помощью компьютеров их сделали такими реальными, что маленькие девочки воспринимают ужастики наравне с музыкальными новостями.
– Значит, я ненормальная?
– Наоборот, ты самая обыкновенная… за некоторым исключением. И это нужно ценить и развивать. Вот послушай. Есть обыкновенные люди, но среди них кто-то самый красивый, кто-то самый ловкий, кто-то самый сильный, кто-то самый быстрый… Люди устраивают разные соревнования, чтобы определить чемпиона. А ты уже родилась чемпионом. Понимаешь?
Большие глаза, не мигая, смотрели на воспитательницу. Очевидно, такой разговор у нее был впервые в жизни.
– Варь, ты разговариваешь со мной, как со взрослой, – призналась девочка. – Но я все понимаю. Даже странно. Ни мама, ни учителя, ни воспитатели никогда так со мной не говорили. Почему?
– Потому что тебе нравится быть маленькой. За тебя все решают и за все отвечают. Ты хорошенькая куколка. Можешь быть веселой или капризной, но не более того. Повзрослеешь, когда сможешь хотя бы себе самой четко сказать, чего ты хочешь в этой жизни добиться.
– Я хочу разговаривать с мамой, а слушать чужие мысли не хочу.
– Видишь ли, дружок, одного желания тут мало, – воспитательница развела руками, показывая, что это не изменить. – Многие хотели бы обладать таким даром, как у тебя, но им не дано. А те, у кого он есть, будут нести этот тяжкий крест, как бы они не закрывали глаза или не надевали темные очки.
– Я боюсь этих теней…
– Знаю, – кивнула Варя, – я видела в метро. Но очертания теней не всегда соответствуют их намерениям.
– Как это? – насторожилась подопечная.
– Надеюсь, ты была на каком-нибудь костюмированном балу, и понимаешь, что костюмчик зайчика или лисы надел твой товарищ, а под шубой Деда Мороза или Снегурочки прячется твой школьный учитель?
Нина скорчила обиженную рожицу, показывая, что уж это-то она отлично понимает.
– Есть еще театр теней, в котором актеры с помощью рук и небольших предметов перед лампой ловко изображают на экране целые спектакли. Зрители заранее соглашаются с тем, что они видят на экране не то, что есть на самом деле. Так и в реальной жизни. Вот только те, кто вызывает тени, обладают разным мастерством. Одни кроме лохматого чудища ничего показать не могут, а другие клыки и когти спрячут, да невинным ягненком прикинутся.
– Зачем? – испуганно прошептала девочка.
– Здесь мне бы полагалось по закону жанра зарычать страшным голосом: «Что бы съесть тебя…» но я не буду этого делать. Ладно?
– Ладно… – в карих глазах еще остался испуг.
– Просто не разговаривай с тенями, если они тебе неприятны. Не обращай на них внимания. Отстанут. А главное, попробуй сосредоточиться на том, кто указал на машину родителей перед их последней поездкой. Запомнила, как он выглядел?
– Не очень, – призналась Нина. – Он когда из стены появился, я так испугалась…
Варя ласково улыбнулась и погладила маленькую ладошку.
– Когда человек пугается, он способен на большее, чем в спокойном состоянии. Правда, только если он воин. Знаешь, как раньше воеводы выбирали себе ратников?
Черные кудряшки мотнулись по подушке следом за отрицательным движением головы.
– Воевода приглашал кандидата за стол перед собой, угощал чем-нибудь, вел неторопливую доброжелательную беседу. А по его незаметному сигналу кто-то из воинов подбегал с диким криком к претенденту сзади и острой саблей со свистом срезал пару волосинок с головы гостя.
– Зачем?
– Это был экзамен. Если испытуемый побледнел, моргнул, онемел от страха – не воин. А напружинился, румянцем пошел, а то и в сторону увильнул – прирожденный боец. Такой и во сне оружие выхватит, если опасность рядом.
– Варенька, миленькая, – вскинулась к ней девочка, – возьми меня в ратники! Научи драться… Ну, или испытай сперва.
– Это лишнее, – искренне улыбнулась наставница. – Я вижу, что ты воин. Только сама еще не веришь в это.
– А как ты видишь?
– Не глазами, – смутилась воспитательница.
– И я могу научиться кирпичи кулаками разбивать? – Нина просто подпрыгнула на кровати. – Как каратисты в кино?
– Нет, кирпичи мы оставим каратистам, – улыбнулась няня.
– А как же… в глаз? – чуть не плача пробубнила послушница.
– Ну, это святое, – Варя прикрыла рукой рот, чтобы не прыснуть со смеху. – Давай-ка лучше спать. Утро вечера мудренее.
– Вот так всегда! – попробовала протестовать маленькая воительница.
– Нет, сегодня будет не как всегда, – строго пресекла ее возмущения няня. – Ты закроешь глаза и постараешься вспомнить все-все о том воскресенье, когда родители собирались в последнюю свою поездку. Начни с самого утра. С того момента, который был всегда одинаков. По выходным вы завтракали вместе?
– Да, мама очень любила, когда мы втроем садились на кухне. Она всегда готовила что-нибудь вкусненькое и просила не торопиться.
– Вот и чудесно. Вспомни все до мельчайших подробностей. Какая была скатерть, что приготовила мама, что вы говорили… Ты быстро заснешь, и то воскресенье повторится в сознании. Пожалуйста, будь спокойна, это будут просто воспоминания. Когда ты опять будешь сидеть на подоконнике, и появится тень, ты все запомнишь. Знай, тень твой друг, потому что она предупредила об опасности. Постарайся спросить, как ее зовут, чтобы обращаться по имени. Это важно. И запоминай. Все-все запоминай. Поверь, тебе все под силу.
– Это мой экзамен? – неожиданно серьезно спросила девочка.
– Только если ты решила стать воином.
– Я не побледнею и не зажмурюсь, – взгляд карих глаз был полон решимости.
– В таких случаях всегда говори без отрицания, – поправила ее Варя. – Я все увижу, все пойму. Я буду готова ко всему и одолею любого врага.
Она сжала губы и кивнула.
– И почаще повторяй одну фразу – «я все вижу». Особенно с закрытыми глазами.
Ниночка сомкнула веки, и губы ее зашевелились. В отличие от многих своих предков, повторяющих в ночной молитве вечные слова покорности и раскаяния в грехах перед Господином, девочка шептал нечто иное.