Глава 5
Ролекс и Лиза шли по широкому светлому коридору, сопровождаемые четырьмя людьми в зеленой военной форме. Их сопровождали улыбки техников, крутившихся около пультов с мониторами, стоящими вдоль стен, и странный запах зеленых яблок – откуда он взялся здесь?
Весь базовый комплекс уже, как светлый лучик, облетела радостная весть о возвращении Ролекса и Ментора, и комсостав специально выходил из глухих дверей кабинетов в коридор, чтобы увидеть этого легендарного человека. Заходили обратно они опять же с тихой улыбкой – Лиза и вправду разрушала миф о исполине двухметрового роста в черном плаще, попирающего своими ногами Вселенные и одним взглядом сжигающего врагов дотла.
В людей вернулась жизнь! Работа комплекса шла веселее, силы брались из ниоткуда просто от осознания небезнадежности своего положения и очевидности прогресса. «Ментор с нами!» – это звучало как отпущение грехов.
Наконец, после блуждания по почти одинаковым белым коридорам военные ввели Ролекса и Лизу в большой зал и удалились. Зал был прекрасен! Его стены были такими же белыми, как и коридоры, но со слегка заметным темным орнаментом, а сверху…
Сверху вместо потолка, радиусом около двадцати метров, парил невесомо-прозрачный сферообразный купол, за которым царил космос – яркие, как алмазы звезды в неизвестных Лизе созвездиях, и две планеты – красноватая и зеленоватая, почти одинаковые по размерам. Они так объемно вырисовывались, что Лизе показалось, что она стоит вниз головой и вот-вот на них упадет.
В центре зала стояли пара диванов и огромный, пару метров длиной, монитор.
И последнее, что заметила Лиза в этом смешении впечатлений, – это были люди. Несколько. Один из них, немолодой, но бодрый мужчина в полностью черном, похожем на спортивный костюме без знаков отличия, с седыми волосами и баками, подошел к Лизе и поздоровался, приложив руку к сердцу и слегка поклонившись. Лиза тоже машинально слегка поклонилась – ее ум пока еще занимал купол.
– Меня зовут Амин, коммандер Амин. Я являюсь главой Леммингов в этом секторе Туманности. Это, – показал он на также вставшего с дивана человека, – Макс Нильгано, мой заместитель и командующий обороной.
Заметив, что Лиза как-то странно посмотрела на Макса, он пояснил:
– Макс – не человек. Он из расы лексготтов, живущей по другую сторону от центра Млечного Пути.
Макс и правда был странный. Лиза даже сперва не совсем определила, что не так. (У лексготтов тело несколько ниже и толще, чем у землян, и рот более смещен вниз, из-за чего подбородок очень маленький.) Тем не менее, она осторожно поклонилась и ему.
– Можно просто Макс! – улыбнулся своим лексготтовским ртом Макс.
– Ну, с Павлом Скороходовым вы уже знакомы. А Ваше имя – Лиза, я не ошибся?
– Лютикова Елизавета Петровна.
Коммандер предложил всем присесть, и Лиза обнаружила, что диваны не такие уж и мягкие – скорее, они предназначены для работы. В белые толстые подлокотники вмонтированы панели управления с кнопками и красными и зелеными огоньками.
– Хорошо. Тебе нужны сон или еда? Что-то еще?
– Нет, мы поели с Ролексом, спасибо, – Лиза не знала, как себя правильно вести, и робела, а потому решила просто вести себя очень церемонно и не болтать попусту. – Но… почему на меня все так смотрят, словно они со мной знакомы? Я вообще не понимаю происходящего – почему сюда привезли именно меня, зачем? Я же просто девочка.
Коммандер улыбнулся в усы.
– Лиза, ты вскоре сама всё увидишь, как я надеюсь. А если не увидишь, то… тогда дело плохо. Но я оптимистичен – слишком много невозможного сделано, чтобы оставшееся не получилось, – он снова улыбнулся.
– Только я еще не успела у Ролекса спросить – кто такие Лемминги и Скунсы? Я уже поняла, что не животные.
– Ну, две минуты у нас на это есть. Ты знаешь, что человек является… э… существом, отдельным от тела?
– О, уже да… – Лиза энергично покачала головой и подергала волосы. Это понимание переполняло ее доверху.
– Ну вот. У человека как такового есть какие-то умения, довольно широкого… очень широкого охвата, в сравнении с которыми способности его тела – это способности инфузории в сравнении с… даже не знаю с чем.
Видно было, что рассказ о таких простых вещах давался коммандеру с трудом
– Человек потенциально может создавать и разрушать вселенные. В отличие от развития технологий, что циклично вырастает до пика, а затем падает до нуля, способности существа как такового… уменьшаются непрерывно в течении миллиардов лет.
Коммандер внимательно посмотрел на Лизу, чтобы удостовериться, что смысл его «миллиардов» доходит до нее.
– Лемминги – существа, в людских телах и не только, которые стараются предотвратить падение всего сущего. Скунсы – существа, которым по разным причинам все равно. Они не плохие, разве что небольшая их часть. Просто уровень осознания причинно-следственных связей между различными частями жизни не дает им посмотреть на свою жизнь с точки зрения более продолжительных отрезков времени. Под более продолжительными отрезками времени я понимаю «больше, чем одна жизнь человеческого тела». Мы, – он обвел рукой присутствующих, – Лемминги.
Лиза кивнула и, подумав, твердо сказала:
– Я – тоже Лемминг.
Коммандер Амин и Нильгано расхохотались, весело и громко, коммандер даже похлопывал себя по бедрам ладонями. Отсмеявшись и вытерев слезы, он объяснил:
– Тут уж никаких сомнений нет. Лемминг, да еще какой.
– Но… – Лиза немного потупилась, сложила лодочкой руки между коленей и, словно совершила что-то ужасное, тихо спросила: – А у вас тут… дамская комната есть? Мне причесаться нужно.
Тут уж не удержался и Ролекс.
Но Лиза никуда не ушла. Она мгновенно заснула на неудобном диване, положив ладонь под щеку, и в эти двадцать часов беспамятства ни один сон не смог пробиться в ее взбудораженный событиями ум.
– Приступим к делу, – сказал коммандер, когда все формальности были улажены и выспавшаяся на месяц вперед Лиза была готова. – У нас есть прибор, который помогает человеку вспоминать, что было раньше.
Он указал на аппарат, похожий на игральный автомат «Морской бой», в который Лиза с детства любила играть за пятнадцать копеек. В нем была такая же черная резиновая маска, к которой нужно было прикладывать свое лицо, но рукояток не было, а было удобное кресло с подлокотниками, на которых блестели металлические пластинки.
– Это безопасно, – сказал коммандер, чем вызвал у Лизы смешок. Она еще помнила про безопасность перелета на базу, которую ей обещал Ролекс, и про то, что случилось потом.
Но в кресло все-таки села. Оно оказалось и правда удобным, только пластинки немного холодили руки.
– Самое главное, Лиза, чтобы ты вспомнила. Для этого тебе надо приложить руки к пластинкам и смотреть в раструб, а мне – включить прибор. Ты готова?
– Ну, наверное. Только что вспоминать? – Лиза недоуменно пожала плечами.
– Прошлое… – Многозначительно, но непонятно ответил коммандер. Он с Нильгано и Ролексом присели за свой диван, и Нильгано начал что-то настраивать на клавиатуре. – Кстати, в любой момент ты можешь оторвать руки от пластин, и работа прибора остановится.
– Хорошо. Я, наверное, готова.
Ролекс подошел, потрепал по плечу для уверенности, подмигнул, а затем сдвинул маску, которая крепилась на каких-то шарнирах, и прижал ее к Лизиному лицу. Затылок уперся в спинку кресла. В маске была темнота.
– Ну что ж – включаю!!! – раздался голос Нильгано, и началось что-то, что Лиза потом не забудет до конца своих дней.
В маске темнота как была, так и осталась. Лиза почувствовала легкую вибрацию пластинок, и вибрация стала каким-то необьяснимым образом поглощать ее миллиметр за миллиметром – сначала кончики пальцев, потом все ладони, потом дошла до запястий и направилась к локтям.
Тут в ладони вдруг начал проникать какой-то настойчивый поток – словно веточки молодого побега стали вырастать из пластинок и, растя и ветвясь, по венам проникали все дальше и дальше – к Лизиной голове.
Ощущение не было неприятным, но Лиза немного испугалась и убрала руки с пластинок. Ощущение мгновенно прекратилось. Лиза подумала и поставила руки обратно. Ощущение почти сразу выросло до прежнего уровня! Еще несколько секунд, росточки пробились к Лизиным глазам, и…
Перед глазами Лизы появились картинки. Сначала смазанные, потом все более и более четкие, они показывали Лизе сцены, которые показались ей знакомыми – там были знакомые дома и лица, но что-то странное было в их чередовании.
У себя в голове Лиза слышала сопутствующие им звуки и даже чувствовала некоторые ощущения. Например, когда промелькнула собачка, которая умерла у Лизы два года назад, словно кто-то на секунду впихнул в Лизу ощущение горя. Именно впихнул, так как Лиза уже давно не ощущала ничего похожего в отношении ее смерти. Когда картинка сменилась, ощущение горя мгновенно ушло, оставив после себя слезинку на маске.
Через минуту Лиза поняла, в чем дело, – картинки чередовались в строго обратном хронологическом порядке, даже движения людей (они были очень быстрыми, но их можно было заметить в отдельных случаях) были обратными. Машина словно тащила сознание Лизы назад, все дальше и дальше. Лиза увлеклась – многие воспоминания она считала безвозвратно утерянными.
– Лиза, скорей иди домой! Уже…
Картинки начальной школы, старые подружки, давно переехавшие в другие районы города и в другие школы…
– Мама, опять мама… Улыбается… – Лиза невольно проговаривала вслух то, что видела. – Ой, папа! Это же мне два года, не больше!
Несколько глубоких вздохов, руки на пластинках сжались в кулак, потом разжались.
– Снова мама, белый потолок… Эй, ты что делаешь?! Ну-ка, ну-ка! (С возмущением.)
Лиза ощущала себя Ливингстоном, пробивающим себе путь к Замбези, Колумбом, силой своей воли ведущим корабль памяти к одному ему известной цели.
– Девочка! Держите, мамаша, – и собственный рев сладким щебетом прозвенел в ее новой памяти. Потом шлепок по заду, резкая боль в районе живота (Лиза даже немного ощущала ее сейчас), голоса врачей, движение холодного воздуха… и огромное, огромное чувство потери. Лиза даже прослезилась, сама не желая того… Тепло и тишина.
Ну вот, тут меня еще не было. И куда теперь машина меня… – не успела додумать Лиза, как ее качнуло и буквально чуть не выбросило из кресла. Вспышка сознания и голоса… Откуда эти голоса? Почему темно?
– Петь, давай не сегодня, а? У меня…
– Могла бы и подготовиться! Всегда так, я уже прихожу, а ты… Стерва! (Удар! Лиза снова покачнулась от неожиданности).
– Петя, ты что делаешь, восьмой месяц же, как же так…
– Убью, тварь!
Удар, удар, вой мамы, конечно мамы, папа… Папа, как же ты… Эти воспоминания почему-то прокатывались перед Лизой не в обратном направлении. Но – снова некогда думать, Лиза была потрясена до глубины души происходящим.
Она почувствовала, что ее снова несет, постоянно несет, вглубь, не останавливая ни на чем, кроме каких-то, видимо, особенных моментов ее памяти. Да, ее собственной памяти! «Неужели родители не знали, что я все чувствую… Я была тогда уже живая. Господи, неужели они это не чувствуют?..»
Ее несло снова, немного толчками, будто машина пропихивала ее сквозь не слишком широкую нору, в которой Лиза в некоторых местах застревала. Жизнь до рождения! Так вот откуда начинается жизнь! Я что, прямо до… этого дойду?
Лиза вспоминала около десяти минут. Здесь, в периоде перед рождением, ей приходилось иногда чуть ли не выскакивать из кресла от волнения. Еще бы! Половина родителей, если бы они узнали, что их дети вспомнили говоримое и делаемое во время беременности, предпочли бы умереть на месте! Изредка на Лизином лице отражался румянец смущения, быстро сменявшийся, однако, мертвенной бледностью. То, что она слышала, – комментировать вслух не решалась. Но кто решил, что от жизненных невзгод лучше б спрятаться в живот? Лиза подумала, что это очень недалекая мысль.
И когда Лиза решила, в конце десятой минуты, что ее больше никогда ничего не удивит, машина зачем-то повернула назад, и стала как бы (это личные ощущения Лизы, будем считать их истинными) подчищать, что ли, эту область до рождения. Лиза вспоминала все новые и новые подробности, вспоминала отдельные голоса и звуки, начинала вспоминать ощущения тела и отметила одну интересную особенность: хотя она и была живая, но… Лиза не могла вспомнить ни одной мысли или разумного желания того периода перед рождением.
Через две минуты память блестела, сверкала перед Лизой, как свеженачищеный мастикой пол. Деятельность машины поутихла. «Да, за такое некоторые отдали бы полжизни», – подумала Лиза и собралась убрать руки с этих металлических зеркалец, пойти поблагодарить коммандера, Ролекса и этого… Макса, как…
Лизу словно вжало в кресло снова.
Машина, разгоняясь и толкая Лизу, создавала чуть ли не действительное ощущение инерции – настолько реальным стало для Лизы движение по линии собственной памяти. За окном промелькнули несколько деревьев у дороги, несколько воспоминаний за доли секунды вспыхнули в уме, и машина пронесла Лизу от зачатия до рождения за пару секунд, затем ударила по тормозам, оставив черный дымящийся след на асфальте, и развернулась в обратную сторону, по инерции залетев на месяц после рождения…
Лизу чуть не вырвало из кресла, а машина, направив свой капот в сторону начала жизни, выровнялась и ударила теперь уже по газам. Лизу снова вжало в кресло. Машина, разогнавшись до сотни за две секунды, влетела в рождение, как в стену кирпичей, и… Лизу выбросило в другое измерение.
Лиза выпала из кресла, упала на колени, и несколько секунд ее тошнило на блистающие белизной матовые плитки.
Нильгано не понимал, зачем они это делают. Хорошо, что Ментор не замечает и восстанавливается.
Как только Лиза села за прибор и ушла в мир грез, вдруг негромко взвыла сирена: боевая тревога! Нильгано с коммандером бросились в командный центр, приказав Ролексу оставаться с Ментором.
В командном центре уже на местах были несколько десятков техников, стучащих по клавиатурам в надежде добыть дополнительные данные. Что было несомненно – так это то, что около двух сотен Скунсовских кораблей решили вдруг в едином порыве наброситься на базу. На поверхности базы слышались глухие разрывы ракет, иногда, при особо удачном попадании, людей в центре встряхивало, что, впрочем, их особо не волновало.
Ролекс наблюдал за битвой через тот самый стеклянный купол, напряженно сидя на кромке дивана. Видно, в бой пускалось любое оружие – наряду с лазерными лучами белого цвета, перекрещивающимися и изредка выбивающими из какого-нибудь корабля искры, применялись самонаводящиеся ракеты, нацеленные на какое-то конкретное помещение станции, но при приближении безжалостно уничтожающиеся защитным полем. По куполу бликами пробегали то быстрые, как молнии, отблески лазеров, то красное зарево взрывов, отразившихся из-за горизонта.
Корабли Скунсов, невероятно похожие на корабли Черной Звезды из «Звездных Войн», летали в основном группами по 5—10 единиц, и одиночные истребители Леммингов, которые легко можно было отличить по тактике одиночного маневрирования, составляли такие немыслимые узоры на звездном небе, что Ролексу надоело смотреть на баталию. Он снова стал наблюдать, как бы чего не случилось с Лизой, корчившейся на кресле, словно оно было электрическим стулом, но рук не отпускавшей.
Но один вопрос преследовал Ролекса по той причине, что он знал техническое устройство станции и Скунсовские корабли (пребывание у Скунсов имело свои плоды). Они же прекрасно знают, что не смогут пробить оборону станции. Зачем нападают, принося себе столь ненужные потери?
Нильгано, носясь от одного техника к другому в командном центре, задавал себе тот же вопрос. Бой был какой-то странный – он собирался заканчиваться, еще толком не начавшись.
Две дивизии кораблей Леммингов атаковали в течение трех минут Скунсовские бипланы. (Лемминги называли бипланами корабли Скунсов, имеющие четыре плоскости, похожие на плоскости бипланов начала 20-го века Земли, однако эти плоскости использовались не для полета, а для отдаления орудийных установок от корпуса корабля. Плоскости расходились друг от друга, не будучи параллельными, и на законцовках имели разного рода оружие.) Бипланы же не атаковали, а только изредка поражали станцию безрезультатным огнем и дразнили Леммингов синими огоньками в соплах двигателей.
– Коммандер, послушайте, здесь что-то не так! Зачем они нападают на нас? Им же прекрасно известно, что они не пробьют оборону станции даже если мы вообще перестанем обороняться!
– Не торопись с выводами, Макс. Данные об оружии Скунсов у нас трехлетней давности, и что если…
– Сэр! Они бы уже давно применили это оружие!
Коммандер посмотрел на него, обдумывая какую-то мысль, и закончил:
– Если бы только это были пушки или лазеры. Они стараются отвлечь нас от чего-то, Нильгано, ты это хочешь сказать.
– Это, сэр. И тем более это, так как у нас именно сейчас в комнате с куполом сидит Ментор. Кстати, предположу, что операция с Алигаме – с других баз без спейсера они не долетят, а возмущений от спейсера зерегистрировано не было.
– Вот тут ты прав, Макс, – коммандер откинулся в своем командирском черном кресле и сразу же подозвал старшего по внутренней безопасности, дежурившего в углу центра на небольшом стульчике.
– Прочесать всю станцию в поисках… – коммандер секунду подумал, – чего-то необычного. Странные отверстия, незнакомые люди в незнакомой форме. Подозрительное поведение, не присущие обстановке предметы. Доклады мне каждые десять минут.
Дежурный козырнул и выбежал, а коммандер посмотрел на Нильгано.
– Макс, одному тебе могу доверить – возьми несколько надежных людей, посторожи Ментора на всякий случай. Можешь?
– С удовольствием, коммандер, – откликнулся Макс, надевая форменный пиджак, снятый и наброшенный на спинку крутящегося кресла в суете. – Это моя прямая обязанность. И мое прямое желание.
После чего выбежал, по пути собрав пару человек, устремившихся за ним.
Находка произошла удивительно скоро.
Лиза с трудом, опираясь на руку, встала с пола со слегка кружащейся головой. Вытерев рот, она пригладила рукой непослушные волосы, словно никогда и не бывавшие в прическе.
– Лиза.
Лиза вздрогнула. Ролекс стоял около нее и подавал платок и стакан воды. Лиза слабо кивнула в знак благодарности и осторожно отпила, но волнение выдавало себя стуком зубов о стакан.
– Холодно, – Лиза и вправду ощущала какой-то сквозняк. Она помотала головой, но мурашки и ощущение невыспанности не пропадало.
– Лиза, послушай, сейчас не время отдыхать. Докуда довела тебя машина?
Ролекс повел ее к креслу, но Лиза видеть больше не могла эту черную кожу с искусственным запахом. Она нервно вырвала руку Ролекса, подошла к дивану и плюхнулась скраю на подлокотник рядом с панелью управления.
– Ролекс… Это было невероятно, неужели человек может вспомнить, как мать качала его в двухлетнем возрасте? Как мама делала попытку… – Она не могла выговорить слово и немного сморщилась. – Попытку… избавиться от меня в животе? Как это может быть?.. Что там?
Последнее относилось к легким сотрясениям купола и отблескам последних вспышек лазеров.
– Там бой, Лиза. Он почти закончился, но у нас всё равно нет времени. Нужно продолжить работу с машиной.
– Ролекс, господи, дай отдохнуть. Я же всегда помогала тебе, теперь ты пойми – я еле на ногах стою. Там все равно нечего больше вспоминать, – она прилегла на краешек дивана и прикрыла глаза, но почувствовала несильное, хотя и требовательное прикосновение Ролекса.
– Вставай, Лиза.
В комнату вбежали солдаты во главе с Нильгано. Тот мгновенно оглядел комнату, расставил солдат по углам, а сам подошел к Ролексу в вопросом во взгляде.
– Все в порядке, сэр. Лиза пока еще… Лиза, а не Ментор. Она устала.
И видя, что Макс ждет дополнительной информации, устало махнул рукой.
– Пока до зачатия.
Тут и Макс повернулся к Лизе, и, несмотря на ее слабые протесты, вместе с Ролексом довел ее до кресла. Лиза упала в кресло и жалостливым взглядом посмотрела на Макса с Ролексом, но их взгляд, ничего, кроме решимости, не выражал. Сочувствие, никакой угрозы, но – жесткое намерение. Лиза вздохнула и положила руки на зеркальца. Знакомое ощущение нежных ростков в венах вернулось мгновенно.
Муть. Какая-то муть перед глазами. Словно белое молоко разлилось поверх глаз и мешает смотреть. Вместе с тем, однако же, – легкость и невесомость членов тела. Лиза почувствовала себя как воздушный шарик с гелием, болтающийся под потолком и поворачивающийся под порывами сквозняка то одним, то другим расписным боком к свету.
Однако же ясность зрения начинала приходить, а вместе с ней – звуки. Лиза обнаружила себя стоящей на какой-то лесенке под потолком палаты, очевидно, родильной. Внизу бродили какие-то люди в белых халатах, очевидно, врачи. Секунда потребовалась, чтобы узнать в женщине, лежащей в родильном кресле, свою мать, помолодевшую на пятнадцать лет, без седины еще в волосах. Мать была накрыта простыней и, очевидно, рожала ребенка.
«Что за фантастика?» – подумала Лиза. «Я же единственный ребенок в семье».
В следующую секунду Лиза поняла, что никакой лесенки под ней нет, и она – она! – парит в воздухе. Лизу на этот раз не слишком это удивило – ей вспомнилось ее летание в Ничто.
Но тут Лиза заметила, что она не одна. Несколько личностей, пять или шесть, не слишком враждебных, но и не добрых, стояли под потолком, невидимые обычным зрением, но Лиза хорошо понимала в силу своего состояния – они ее сторожат. Странно – Лиза мыслила словно человек, но не ощущала таких мыслей в стражах. В них теплилась жизнь и твердое желание не упустить Лизу в сторону, но они для Лизы были похожи скорей на собак или даже деревья – примерно так по интеллектуальному уровню.
И, как толчок, пришла запоздалая мысль – это же меня рожают! Но разве я не лежу у мамы в животе? Ведь я же чувствовала, думала, когда машина водила меня через жизнь в утробе… Но тут же Лиза отвлеклась – ей было не до того.
В палате врачи засуетились сильнее обычного, из-под простыни на ногах мамы, куда головой залез один врач, раздались обычные «Тужьтесь, мамочка, тужьтесь!», и сначала в тишине, а потом с громогласным ревом в мир на руках врача выплыл ребенок, весь в какой-то белой смазке и пятнах. Тошнотворный запах разлившейся крови достиг даже Лизы.
Я родилась, подумала Лиза. Но какое-то нереальное это тело младенца, словно чужое или взятое напрокат. Я что, украла его? Но нет, видимо меня просто впихнули в него без воли, пришло вдруг понимание.
Врач внизу взял ребенка за ноги («Изверг!»), ощутимо стукнул по попе незнамо зачем, а другой врач острым скальпелем перерезал пуповину. Рождение свершилось.
Но Лиза снова почувствовала, что машина тянет ее вглубь. Палата начала медленно удаляться, и Лиза почувствовала, что ее втягивает по какой-то узкой трубе вверх, понимая при этом, что на самом деле тогда ее по этой трубе спускали. Тошнота. На мгновение мелькнул город, всасывание ускорилось, и следующей картинкой Лизы была какое-то помещение, толком которое она не смогла разглядеть. Ворох картинок памяти замелькал перед глазами, словно перед Лизой пролистывали чужую жизнь, как тетрадь, очень быстро, одну страницу за другой. Перед глазами проскальзывали разряды молний, вызывающие конвульсивные дерганья ее несуществующего тела.
– Что со мной делают?.. – пришла мысль. – Я умираю…
Лиза чувствовала сильную тошноту, ее сознание почти угасло. Боли не было, но чувствовалось сильное отупение мысли и эмоций. Молнии проскальзывали сквозь Лизино сознание, нанося вред ее памяти, которой она еще не помнила. Ощущение было отвратительное, не сравнимое ни с чем на Земле, и при этом Лиза не могла убраться оттуда.
В глубине сознания мелькнула мысль – убрать руки с зеркалец.
Но сразу же другая – нет… Это надо пройти до конца. И снова – обработка в стиральной машине, тошнота, молнии, тупость, головокружение, выжигание того, что Лиза с недавнего времени начала считать собой.
И в один момент это прекратилось. Лизу выбросило из круговорота картинок, она на мгновение увидела какую-то камеру с молниями уже по краям, а потом – четкая картинка.
Лиза стояла в окружении шестерых людей, направивших на нее странные орудия, похожие на детские пистолеты с раструбом в конце дула. Из раструбов лились разноцветные молнии, а Лиза…
«Но я не Лиза.» Четкая память возвращалась. «Господи, как я мог так влипнуть, да еще в женское тело. Впрочем… Я сделал в нем не так мало, будем уважать. Так это была ловушка!»
И в этот момент память, вся память веков свалилась на Ментора, как тяжелый пятидесятикилограммовый мешок песка на голову. Это было слишком, слишком много сразу. Он глубоко вздохнул, глаза его закатились, руки упали с зеркалец, и неформальный правитель Леммингов, почти бездыханный, взмахнув тонкими слабыми руками и гривой волос, снова выпал из кресла на пол.
Ролекс и Нильгано, следившие с дивана за процессом, вскочили и подбежали к Ментору. Они встали на колени около него, и Ролекс плеснул Ментору на лицо из стакана водой.
Тот медленно очнулся. И мутный все еще взгляд, которым он оглядел окружение, был уже не тот. В нем, даже в полуотключенном состоянии, светился разум, понимание и мудрость. Взгляд старый, но… молодой! Через пару секунд, кроме усталости и боли, в нем загорелся огонек энтузиазма – вечного спутника Ментора.
– Лиза?.. – Осторожно спросил Ролекс, вглядываясь в глаза.
– Ментор?.. – с надеждой спросил Нильгано, глубоко дыша от волнения.
Ментор с трудом, но самостоятельно встал и властным жестом отстранил от себя Макса и Ролекса.
– Макс, коммандер на месте? Сюда его.
– Да, сэр! – Нильгано оторопел от такого тона разговора. Слышать это от… Лизы было более чем странно. Но выполнил!
Коммандер пришел через полминуты, запыхавшись от быстрой ходьбы и радости. Он подошел к Лизе, и та обняла его.
– Ну что, старый ковбой, ты еще с нами? Сколько не виделись? Семнадцать лет?
Седой крепкий старик и девочка в крепких мужских объятиях со слезами на глазах стояли посреди зала, под куполом, и казалось, что сила жизни била прямо вверх, на Вселенную с ее миллиардами звезд. И все вокруг знали, что все будет в порядке, пока жив союз отчаянных и непреклонных сердец, железной воли и добрых намерений тех, кто движет саму Жизнь вперед.