Художник
Лес кончился, впереди были только луга, я начал замечать, что растения и погода здесь были немного другими, чем у святых гор. Здесь было намного теплее, а растений намного больше. Казалось, солнце в этих краях светило ярче.
Красивый мир, глубокое голубое небо и зеленая трава, все это было красивым и неописуемым. Просто видя это, не нужно было более ничего, но почему люди редко замечают красоту этого мира? Что заставило позабыть их эту красоту, что пробудило в них злость и ненависть? Только лишь взирая на великолепие мира, они могли бы простить и понять очень многое. Но они отвернулись от своей матери – природы, забыли свой дом, и теперь приближаются к аду. А там уже не будет ничего подобного. Не будет этой первозданной красоты, и некому будет ее возродить. А если она и останется, то никто не сможет замечать ее.
Через несколько дней пути я пришел в город. Дома, сложенные из темных камней, и множество людей, которые все спешили куда-то. Людей в городе было очень много. Разных сословий, богатые и бедные, никто из них не был подвластен самому себе. Никто из них не знал себя, не мог проявить себя в полной мере. Даже если человек трудился всю жизнь, но не нашел, не обрел себя, его труд будет бесполезным.
Здесь я увидел то, что поразило меня, и я понял, насколько мне будет трудно что-либо изменить. Никто из людей не знал, зачем живет. Ни один из них не делал того, для чего был рожден. Каждый человек неповторим, и у каждого свои таланты, но если человек не реализует свой потенциал, он мог бы и не рождаться, потому что жизнь его будет никчемной.
Я смотрел на людей и поражался, ведь все они несли в себе свет, не видеть который невозможно, но никто из них не проявлял этот свет, отдавая себя тьме. Мне больно было смотреть на них. Живя, они страдали, но жизнь – это дар, великий и единственный. Мало кто из них жил, в счастье и спокойствии. Почти все, предавая свой дар, обрекали себя и других на большие страдания. И потом я понял, что люди бояться показать себя, они боятся быть неповторимыми и пытаются быть, как все. Свет внутри не угасал и пытался выбраться наружу. И чтобы погасить его, люди прибегали к утехам и наслаждениям, разрушая свое здоровье и приближая смерть. Для многих из них смерть казалась единственным спасением от этого света. Другие люди шли на поводу себе подобных, совсем ничего не различая и не понимая. Они могли убить, украсть или сделать зло, совсем не задумываясь, что будет дальше, что был отнят дар великий – жизнь.
Я пытался попросить ночлег, но, едва поняв, что у меня нет денег, меня прогоняли. Приют я нашел поздно ночью. Ветхий дом, дверь которого открыл худой человек.
– Можно попросить у вас приют, на одну ночь?
– Мне нечего предложить вам, я беден.
– Я не ищу богатств, только крышу над головой, и более ничего.
Человек с впалыми щеками пропустил меня в дом. Маленькая лучина едва освещала его.
Стол и скамья, на которой спал хозяин бедного дома, были единственными в комнате.
– Мне даже негде уложить вас. Я очень беден.
– Но почему вы так бедны? – спросил я.
– Судьба моя такова.
– Вы сами хозяин своей судьбы.
– Я не могу делать то, чего хочу. А когда делаю то, что мне не по нутру, у меня ничего не получается.
– А что вы хотите делать?
– Я делаю вот это. Он показал мне желтый лист бумаги. Я взял рисунок и долго разглядывал его в свете лучины.
На нем с удивительной добротой была нарисована девушка.
Она печально улыбалась, как будто сожалея о чем-то.
Потом я поймал себя на мысли о том, что мне хочется смотреть на рисунок, он пленил своей красотой, в нем не было ничего лишнего, только добро и красота.
– Я нарисовал ее такой, какой запомнил.
– Но она не умерла.
– Для меня умерла – тихо ответил художник.
Он достал бутылку крепкого вина.
– Я хранил ее очень долго. Пришло и ее время, – сказал он, открывая вино.
Я лишь немного пригубил терпкое вино. Художник, который осушал вино довольно быстро, хмелел все сильней. И с каждым разом его душа открывалась все больше. Если раньше я видел в нем бедняка и страдальца, то теперь передо мной сидел творец.
Он показал мне еще несколько своих рисунков.
– Это мой самый первый.
Я смотрел на раскидистое дерево, мощная крона и ствол, корни глубоко уходили в землю, рядом с ним стоял человек, сначала я подумал, что это карлик.
– Его рубили пять дней, когда его срубили солнце исчезло, положенный день и ночь была тьма, и только потом появилось солнце, но я уже не видел света в сердцах.
Художник протянул мне другой лист.
Множество людей с лицами, словно маски, поклонялись богатому баю с жирным слащавым лицом обжоры, который смотрел на голодных и восхвалял свою власть и себя.
– Это князь, он пришел в наши края внезапно, он богат, и у него много людей и оружия. После его прихода я не увидел ни одного человека, только маски.
На следующем листе была нарисована смерть, она протягивала свои цепкие руки к тем, кто не носил масок.
– Он убивал тех, кто не был ему повинен?
– Да, – тихо ответил художник. – Некоторые сами не хотели жить.
Я понял, что среди них были его друзья и близкие.
Следующий лист показывал худого и изнеможённого человека, лицо без маски, обезображенное горем и бедой. Ужас и боль были в каждом штрихе рисунка. Человек полулежал на земле не в силах сопротивляться, он был готов к смерти, если бы не взгляд полный решимости и затаившейся любви, еще живущей в нем.
– Это я после смерти тех, кто был рядом. Я пять лет не рисовал, а потом получился такой рисунок. – Художник протянул мне лист.
На том же человеке была маска, в глазах скорбь и печаль, и удивление от того, кем он стал.
– Тогда я потерял веру в людей и проклял тот мир, в котором живу, для меня не было света, только лишь тьма. И когда я рисовал тени, я не бедствовал, рисунки покупали. Я захотел рисовать свет, мне надоели тени, мне надоел сумрак нелюбови и ненависти ближнего, я не мог жить в сумраке и рисовать его, тогда я сбросил маску. Но рисунки мои не покупали, они не находили ответа в сердцах людей.
Потом мой дом сожгли, а мне пришлось поселиться в этой хижине, где нет света даже для художника. Я стал попрошайкой, потому что не мог найти в себе силы рисовать ужас мира, в котором живу.
Не мог найти в себе силы, чтобы убить себя. Я был близок к той, что прибирает к себе тех, кто без масок. – Художник немного помолчал. – Не очень давно я увидел ее. Она шла по улице, по которой и я ходил. Она дышала воздухом, которым и я дышал, она шла по земле, по которой и я шел. Увидев ее, я не мог поверить глазам своим, но была это не смерть, а жизнь и моя любовь.
Художник протянул мне первый рисунок, который я уже видел, я еще раз посмотрел на него и поразился той разнице, что теперь увидел в этом рисунке.
Добро и любовь против смерти и горя. Один рисунок о любви поражал все рисунки о страданиях.
– Почему она не с тобой?
– Она выбрала другого.
– Как ты это пережил?
– Одно спасение – я рисовал ее. У меня не было денег на бумагу и краски. Я не ел иногда целыми днями, но я рисовал ее углем на стене, на песке, а потом она умерла в моём сердце. А я живу, и не знаю, для чего и кого. Но эту смерть, похоже, я и сам не смогу пережить. Такая пустота внутри… – Он не договорил, надолго задумавшись.
– Рисуй свет, – посоветовал я.
– Он тут никому не нужен.
– Просто его никто не видит.
– Но у меня нет ничего. С этими словами он откинулся назад, разводя руками. Я посмотрел в его глаза: скорбь, печаль и отчаяние, но где-то там затаилась любовь.
– У тебя будет бумага и краски, сколько захочешь.
Я не буду рисовать.
– Ты не сможешь не рисовать. Однажды найдя себя, невозможно уже более потерять себя.
– Я потерял все, свою любовь, близких друзей, деньги.
Ты не потерял себя, ты смог снять маску – это главное. То, что внутри тебя не подвластно потерям и смерти.
– Но зачем я живу?
– Чтобы рисовать свет, и только тот сможет его нарисовать, кто познает, что такое тьма.
На глазах художника навернулись невольные слезы.
– Не терзай мою душу, ты, странник, и назавтра ты уйдешь, а я останусь.
Останусь, чтобы жить, а я этого так не хочу. Все это время я хотел убить себя, но так и не смог, я очень слаб, а когда встречу свою смерть, буду повинен.
– Ты будешь счастлив оттого, что живешь, я не уйду, пока не помогу тебе.
Я уснул прямо на полу, на лавке спал пьяный художник, уже в который раз он топил свою не жизнь в крепком вине, не видя, насколько близок выход.
Рано утром я пошел искать работу. Художник еще спал, а я не стал будить его.
Пустынные улицы города были спокойны. Я побродил немного по городу, чтобы осмотреться. Со временем людей становилось больше, в основном торговцы, они шли на рыночную площадь, чтобы занять свои места и успеть побольше продать. Вслед за ними просыпались ремесленники и слуги.
Я не знал, где найти работу. Рядом с рынком была бойня, мясник разделывал мясо, я поспешил отвернуться от вида крови и убийства животных. В другом доме пекли хлеб, но здесь я ничем не мог помочь, не знал как. Походив еще немного, я увидел плотника, его работа меня заинтересовала.
– Можно у вас поработать? – попросил я.
Плотник измерил меня взглядом.
– Что ты умеешь делать, ты – подмастерье, нет, слишком стар для него, но и не мастер, значит, у тебя нет ни рук, ни головы, ты мне не нужен, уходи.
Слова плотника задели меня, я хотел ответить ему, но не стал, это было бесполезно, действительно я не знал, что и как надо делать и только лишь мешал бы ему.
В следующий раз я был более осторожен, и сначала смотрел, что делают, а потом спрашивал. Кожевник долго думал, нужен я ему или нет.
– Если хочешь, я могу обучить тебя, но это долго, да и не совсем ты молод, тебе надо идти стражником.
– Стражником? А куда?
– К нашему князю. На службу, там хорошо кормят и почти ничего не надо делать.
– А как туда устроиться?
– Нужно поступить в его армию.
– Нет, это не для меня.
Я ушел от кожевника еще больше разочарованный. Мне очень не хотелось возвращаться к художнику с пустыми руками, я ведь обещал ему помочь, но оказалось, это не так-то просто. После полудня я прошел почти весь город, и его жители уже знали меня. Некоторые спрашивали, нашел ли я свое место или еще нет. Я лишь уныло покачивал головой.
Я вышел из города, и вдалеке я увидел мельницу, в ней я еще не был. Мельник был молодым парнем. Мельница досталась ему по наследству, но он уже знал, что и как делать. Его учили с малолетства.
– Скоро мне привезут много зерна, его нужно смолоть. А для этого нужно поднять мешки наверх, на мельницу. Если справишься, то хорошо отплачу.
Я очень обрадовался, у меня даже не спросили, что я умею, а что нет. Пока работы не было, я осматривал мельницу. Она была большой, и по деревянной ветхой лестнице мне надо было перетаскать зерно наверх. Когда приехало несколько повозок с зерном, я сразу принялся за работу. Сначала мешки показались мне не очень тяжелыми, потом, по мере моей усталости они становились все тяжелее и тяжелее. Деревянные ступеньки скрипели под моими ногами. Поздно вечером меня накормили.
– Ты молодец, Выносливый, работал за двоих, вот тебе и вознаграждение.
Мельник дал мне деньги, несколько монет, я не знал, много это или нет.
– Спасибо, я приду завтра.
– Конечно, приходи, здесь еще много работы для тебя.
Обратно я шел уже в темноте. Но все-таки смог купить хлеба у булочника и молока.
– Я вижу, ты нашел себе работу, – сказал булочник, принимая монеты.
– Да, на мельнице.
– Ну, конечно, и что же я, старый болван, не догадался тебе раньше об этом подсказать.
– Я завтра туда еще пойду. Я не успел перенести все зерно.
– Видно, ты хороший человек, – тихо сказал булочник. – Знаешь что, бери хлеб так, без денег.
Я удивился и поблагодарил булочника. Несмотря на мою усталость на душе стало хорошо.
Обратно вернулся довольно поздно, уставший, но довольный от проделанной работы. Художник сидел в комнате, он посмотрел на меня с удивлением и непониманием. В глазах – всё то же отчаяние. Я положил на стол хлеб и кувшин молока, и деньги.
– Вот тебе еда и деньги.
– Я не достоин твоей помощи, уходи. Я прогоняю тебя.
– Я уйду, но сначала разделю наш хлеб.
Я отломил ломоть хлеба и протянул его художнику, налил молока ему и себе.
Он долго смотрел то на меня, то на хлеб и деньги.
– Откуда ты, никто из этих мест не мог так поступить.
– Я пришел издалека.
– Есть ли там счастье?
– Оно там в каждом.
– А любовь? – в его голосе послышалось недоверие и вызов.
– Она там правит всем.
– Забери меня туда.
– Никто не сможет привести тебя туда, только ты сам сможешь прийти. Это долгий путь и трудный, не все доходили.
– Если ты не хочешь взять меня, никчемного, с собой, покажи хотя бы, куда мне идти?
– Завтра вечером я покажу тебе верное направление, а идти по нему или нет, это твое личное дело.
Художник ничего не ответил, взял хлеб и начал есть.
Очень рано утром я опять был на мельнице, и теперь разгрузил остальные повозки с зерном. В полдень работы уже не было.
– Шамо! Иди сюда!
Когда я услышал свое имя, меня передернуло. Никто еще не назвал меня по имени, несмотря на то, что я не скрывал его.
– Садись с нами поешь, – сказал молодой мельник. Я сел за стол, за ним сидели младшие братья и сестры мельника. Они остались без родителей, но сами хорошо справлялись с хозяйством. Других работников на мельнице не было, и я понял, как сильно облегчил их нелегкие жизни своим трудом.
– Оставайся с нами. Предложил молодой мельник.
– Нет, не могу, – сказал я. Я странник, и это моя судьба.
Вскоре опять приехали повозки. Работы было много.
– Я больше не смогу прийти к вам, – сказал я вечером. – Мне надо идти, я покидаю город.
Мельник щедро расплатился со мной.
– Все равно приходи, я буду ждать.
– Прощайте, – ответил я.
По дороге домой я купил бумагу, она оказалась очень дорогой, и краску. Художник встречал меня, немного смутившись, он был рад увидеть меня и в то же время не хотел.
– Вот твой путь туда, где счастье и любовь, остальное ты знаешь сам, – сказал я, кладя на стол бумагу и краски. – Все остальное у тебя есть.
Он долго смотрел на бумагу, не веря глазам своим, а потом упал на колени и горько заплакал, я не смог утешить его. Успокоившись, он долго молчал.
– Твой дар я не смогу принять.
– Мой дар тебе – это всего лишь два дня моей жизни, и я прожил их не зря.
Вся моя жизнь это служение вам, людям.
– Тогда, как отблагодарить тебя?
– Иди своим путем, не надевай масок и не пей много вина. Когда увидишь свет и добро, не отворачивайся, когда увидишь зло и насилие не отворачивайся.
– А любовь?
– Я не знаю, выберет ли тебя женщина или останешься один, но знаю точно, свет в твоих рисунках никогда не померкнет, даже когда их поглотит тьма, они рассеют ее.
– Но этот свет никому не нужен. Повторил художник.
– Он никому не нужен, потому что его никто не видит, а потом все придут к нему.
– Как ты даровал мне надежду, так и другие увидят этот свет?
– Да. Как ты не принимал мой дар, так и другие не будут принимать твой, но ты не останавливайся. Помни, если пройдешь свой трудный путь, не пожалеешь об этом.
– Буду помнить и не забуду. Но ты сам, куда пойдешь один?
– Туда, где ждут помощи, иду к тем, кто не ведает себя.
Ночью мы очень долго говорили с художником, наутро я ушел в полном спокойствии за его судьбу и деяния. Возможно, через много лет его творения помогут кому-нибудь увидеть свет во тьме.
Город провожал меня равнодушным спокойствием, мне казалось, что в нем уже нет жизни, только пустое движение, которое ни к чему не приведет. Только когда я вышел из него и забрался на холм, оглянулся и осмотрел неровные крыши домов. Один художник не сможет изменить жизнь других людей. Но если кто-нибудь в его рисунках увидит что-то незабываемое, что-то доброе и полное любви, жизнь его не будет напрасной. И мне припомнились люди, с которыми мне довелось встретиться. Такие разные и непохожие. Почему они завидуют друг другу, почему бояться быть собой, зачем враждуют и ненавидят, но ответа у меня не было.