Глава четвертая. Детские радости и печали
Формирование характера
Наше повествование будет скучным, если я буду просто в линейном порядке продолжать рассказывать о жизни нашего героя. Внешне она не отличалась от жизней многих его сверстников. Что касается его внутреннего развития, то, что в нем может быть такого замечательного.
Да оно и не было особенным. Просто наш герой немного больше мучился и страдал там, где его ровесники проходили мимо, не задумываясь. Он искренне считал, что не отличается ничем от своих сверстников. Более того, с раннего возраста у него развивалась излишняя скромность, и даже застенчивость.
Это не значит, что Владислав считал себя хуже других. Нет, просто он полагал неудобным лишний раз напоминать о себе, навязывать свое мнение и отстаивать свою тоску зрения. Это позволит избежать в последствие желания к карьерному росту. Но, в то же время, послужит развитию неуверенности в своих собственных силах и станет тормозом для принятия быстрых, спонтанных решений.
Его повышенная чувствительность ко всему происходящему, с одной стороны, развивала тонкие структуры души, с другой, порождала массу переживаний, от которых наш герой страдал. И здесь нужно было Ангелу Владу решать, что важнее. Однако для Ангела всегда важны те качества, что развивает душу. А это, не всегда способствует достижению успехов, таких, как понимают их люди.
Уж если быть честными до конца, то следует прямо сказать. Ангела не интересует, есть ли у вас деньги, друзья и какие у вас условия для жизни. Может быть, это выглядит несколько шокирующим, но это так. Мы ждем от Ангелов подарков в виде всяческих удачных жизненных решений, но если это не совпадает с совершенствованием нашей души, то все ожидания будут напрасны.
Возможно, размышления о развитии характера нашего героя не добавит интереса к нашему повествованию, но об этом стоит поговорить.
Владислав формировался и развивался, исходя из тех душевных качеств, которые были развиты в нем всеми его предыдущими воплощениями. Все это оказывало прямое и непроизвольное влияние на него. Конечно, влиял и сам Ангел.
В то же время условия жизни, куда помещается человек, его среда и окружение оказывают очень сильное влияние на его формирование. И если в душе нет внутренней опоры и достаточного багажа прошлых воплощений, то она может поддаться внешним обстоятельствам. И тогда среда сформирует нового человека или, возможно, даже не совсем человека.
Например, в известных случаях, когда дети попадали на воспитание к животным. Так может произойти при неосознанных воплощениях, когда Ангел не может оказывать воздействие на воплотившуюся душу. Отсюда ложное утверждение некоторых психологов, что человека формирует только его среда.
Известно множество противоположных случаев. Когда в неблагополучных обстоятельствах, вырастают люди, совершенно другого уровня, чем могла бы сформировать их окружающая среда. И это говорит о сильной душе и осознанном воплощении. Такое испытание выбрал для себя Дух – Ангел. А в животную среду никакой Дух себя осознанно не поместит, ему это не интересно.
Вернемся к нашему герою. Часть его ангельского сознания вошла и ассимилировалась с человеком. Она и стала основой его характера. Характер – это индивидуальная часть каждого человека, его внутренний стержень и он формируется за счет опыта прошлых воплощений. Особенно на ранних стадиях развития человека, когда связь его души с Духом сильна. Именно в это время складываются все его основные черты характера.
А вот привычки действовать или реагировать в определенных обстоятельствах на события – это мы берем от родителей. А также все навыки в быту и обращение с различными предметами. Это и бросается в первую очередь в глаза умиленных родителей, и они с радостью замечают: «Ах, весь в меня». Все это еще усиливается внешним сходством.
Сам Ангел Влад практически не вмешивался в процесс формирования характера. Но иногда ему все-таки приходилось это делать, и кое-что менять во внешних обстоятельствах. Для того что бы предотвратить ненужное развитие событий или направить их в нужное русло. Такие дни становились особенными для нашего героя и не только самими событиями.
В такие дни и событий-то особых могло не происходить, но они врезались в память на всю жизнь, как тот закат, о котором уже упоминалось. Потому и хронология этих дней легко воспроизводятся в будущем.
Вот именно по таким событиям мы и будем прослеживать жизнь нашего героя. Все остальные отрезки его жизни будем просто обозначать кратким пересказом.
Тем не менее, первый его жизненный отрезок, раннего детства, закончился. Владик закончил два класса в сельской школе, когда отца перевели секретарем райкома во вновь образовавшийся район. Семья переехала на новое место. Это событие на нашего героя произвело большое впечатление. Все-таки это уже было не село, а поселок городского типа.
Хотя городского в том поселке пока еще ничего не было. Но самое главное, он стоял на берегу большой реки – Вятки. Эта река и произвела наибольшее впечатление на нашего героя.
Вот как вспомнились ему эти детские впечатления, уже во взрослом состоянии. И этот рассказ наглядно характеризует, каким был Владислав в то время. Было ему тогда семь лет.
Круг второй
Яркие впечатления
В селе я успел закончить два класса, когда моего отца перевели на другую работу. Образовался новый район и его назначили вторым секретарем райкома партии.
Два года, проведенные мной в сельской школе, хотя и вызывают добрые и хорошие воспоминания, но как-то в рассказы выливаться не хотят. А вот яркие впечатления от моего приезда в этот поселок остались в моей детской памяти.
Особенное место в этих воспоминаниях оставила река Вятка. Она поразила меня своей грандиозностью, большой двухэтажной плавучей пристанью, называвшейся дебаркадер, обилием лодок на берегу и почти постоянно идущими баржами, катерами и реже пассажирскими теплоходами.
Родители уже работали в этом поселке, и было видно, что им изменения в их жизни очень даже по душе. Я по-детски чувствовал, теплоту их отношений и это придавало дополнительный комфорт моему состоянию.
Наш новый дом еще не построили. Его только начали складывать из деревянных брусьев. Мы ходили с отцом смотрели на строящийся дом. Он, пока еще мало напоминал уютное жилище и меня нисколько не впечатлил.
А пока дом строился, родители временно жили на квартире у своих знакомых. На выходные они возвращались в село. Хотя, надо сказать, выходной в те годы был всего один день – воскресение. Каждый понедельник рано утром они уезжали на работу, на всю неделю. Расстояние до поселка 48 километров. Но у отца был служебный автомобиль газ-69, поэтому проблем с поездками не было.
Иногда, когда погода позволяла и дорога была сухая, отец приезжал на Волге – 21. Этот автомобиль для меня казался просто запредельной мечтой, и я мог часами находиться в нем. Он у меня превращался, то в самолет, то в космический корабль, да и мало ли что, способно создать детское воображение.
Стояло довольно жаркое лето, каникулы. Поэтому еще в воскресение с вечера я начинал проситься взять меня с собой. Родители почти всегда соглашались, и я уезжал из села на всю неделю.
У меня было две основные причины, по которым я стремился поехать с ними: первая, это прокатиться на автомобиле, а вторая причина – река. И по приезду, как только у меня появлялась такая возможность, я бежал на реку. Бежать было недалеко, так как поселок находился непосредственно на ее берегу.
Берег, был очень высокий и обрывистый. Тропинок, спускающихся к реке, было достаточно много. Однако основным и самым интересным, на мой взгляд, спуском была деревянная лестница на 96 ступеней с перилами и с четырьмя площадками. На каждой площадке были скамейки, и можно было, сидя на них, смотреть часами за жизнью реки. Наблюдать, как медленно проплывают по ней баржи и катера.
Все баржи подразделялись на самоходные и несамоходные. Самоходные баржи были маленькими и перевозили в основном продовольственные грузы. Несамоходные баржи были огромные, на них перевозились различные строительные материалы, иногда технику или еще что-то крупное.
Такие баржи толкали, сзади специальные катера – толкачи с характерными носами. Иногда баржи тянули на тросах другие катера – тягачи. Некоторые из них еще были пароходами с огромными, почти во всю их высоту колесами с лопастями по бокам.
Иногда можно было наблюдать, как баржа причаливала к берегу возле нашего поселка. Специальных причалов было не нужно, так как берег был каменистым, а дно реки сразу уходило в глубину. Поэтому баржа подходила, как можно ближе, ее прикрепляли тросами к берегу и клали на борт длинные деревянные трапы – сходни.
Бригада грузчиков начинала носить грузы. Чаще всего это были мешки или ящики. Переносили грузы в склады, которые располагались тут же вдоль берега. Склады эти были рубленными деревянными помещениями без окон. Не широкие, но длинные, вытянутые вдоль реки. Задней частью они упиралась в высокий, каменистый берег, а передняя их часть, обращенная к реке, стояла на сваях.
Бригада грузчиков была всегда одна и та же. Это были уже не молодые, как мне тогда казалось, жилистые мужчины и очень малоразговорчивые во время работы. Когда они носили мешки, то прикрепляли внизу спины специальный деревянный упор, чтобы не держать мешок руками. Иногда я подходил к ним и уважительно стоя в сторонке, наблюдал за их работой.
Как уже говорилось, весь берег, сколько видел глаз, вниз и вверх по течению был уставлен лодками. Лодки были деревянными двухвесельными, разных размеров, но принципиально конструкцией не отличались.
Некоторые лодки имели на корме специальное утолщение для крепления навесного мотора, но в те времена, это еще было редкостью. Лодки по берегу стояли одна возле другой, почти без разрывов, только в местах, где причаливали баржи, их не было.
Берег был каменистый, и камни были довольно острыми и мелкими. Кроме того, большое количество осколков от ракушек, отживших свой век мидий, перламутром блестели по берегу. Их кромки были еще острее и опаснее камней.
Поэтому купаться на этом берегу было не очень приятно. Нужно было аккуратно заходить в воду, ощупывая ступнями дно, но зато, зайдя по колено, можно было смело нырять, так как дальше дно реки уходило резко вниз. Кроме того, почти весь день этот берег был тенистым, из-за крутого склона, заросшего деревьями, в основном высоченными елями.
Зато другой берег был полной противоположностью. Он был песчаным, покатым и солнечным, что делало его идеальным для пляжа. Множество лодок постоянно сновало, между берегами, перевозя многочисленных желающих позагорать и покупаться в теплой и чистой воде.
Ширина реки была примерно метров триста. Но на той стороне можно было хорошо разглядеть многочисленных отдыхающих. Они в основном лежали на песке, периодически купаясь в реке. А также множество детей занятых, какими-то своими делами. Они непрестанно сновали по берегу и плескались в воде.
Мне очень хотелось на ту сторону. Я прямо мечтал об этом, но переехать было не с кем. Попроситься же в лодку к незнакомым, было выше моих сил. Я жутко стеснялся.
Деревянная лестница, о которой уже упоминалось, спускалась к пристани – дебаркадеру. Первый этаж дебаркадера состоял из пары помещений для приезжающих и отъезжающих, кассы, небольших кладовок и прохода к теплоходам.
Теплоходы были редки, потому всё основное время, проходы были закрыты невысокими решетчатыми калитками. Второй этаж этой плавучей пристани состоял из рубки со стеклянными окнами на все четыре стороны. Завершал это строение деревянный шпиль с выцветшим красным флагом.
Двухпалубные теплоходы причаливали к пристани два раза в день, один раз, проходя вниз по течению и второй раз, проходя вверх по течению. С теплохода сходили и вновь садились пассажиры, их встречали и провожали и на это время пристань оживала.
Все остальное время она стояла пустая. Но просто так бесцельно на нее заходить было нельзя. Строгий шкипер следил за этим. Особенно он был злобен по отношению к мальчишкам. Поэтому я только завистливо поглядывал, проходя мимо трапа, ведущего на пристань.
Ниже по течению, метрах в трехстах, был виден, спускающийся от элеватора и опирающийся высоко над водой на бетонные быки большой транспортер для зерна, закрытый со всех сторон. Со стороны он смотрелся как большой подвесной крытый грот. Само здание элеватора возвышается над всем поселком и до сих пор является своего рода визитной карточкой, так как его видно первым при подъезде к нему.
Выше по течению метрах в ста, был паром. К нему вела дорога, круто спускавшаяся от поселка поперек обрывистого склона. Паром – этот представлял собой, деревянный настил на двух металлических понтонах с перилами по краям и небольшой будкой с одной стороны, висящей над водой.
По обоим берегам реки для парома из бревен строились небольшие причалы. По ним автомобили заезжали на паром. За один раз он мог переправить два грузовых автомобиля или пару тракторов. Перемещался паром при помощи катера, который тянул его за трос.
Расписания у парома не было, все зависело от наличия техники, желающей переправиться. В основном это были грузовики, груженные лесом. Они переправлялись с противоположного берега и порожними ехали в обратном направлении. Вместе с автомобилями можно было за пять копеек переправиться на ту сторону.
Мне очень хотелось это сделать. Это была возможность осуществить мою мечту и деньги у меня были. Но я так ни разу не решился на это. Страх остаться там и не вернуться, был выше моего желания.
Поэтому я часами сидел на лавочках лестничных площадок или на сиденьях, вытянутых на берег лодок. Периодически менял место дислокации, так как считал неприличным бесцельно наблюдать часами с одного и того же места, за чужой тогда для меня жизнью.
Периодически я купался, заходя в воду между лодок, обсыхал и опять смотрел за всем, что происходило на реке. Это зрелище мне никогда не надоедало, и на следующий день я приходил опять. Мне очень хотелось влиться в эту жизнь, стать частью ее, что позднее непременно произойдет.
Встреча на берегу моря
Ангел Влад сидел на самой высокой точке тропы, идущей по краю горного образования, вдающегося в теплое море. Он сидел на небольшой площадке прямо на каменистом грунте, метров на сто пятьдесят выше уровня моря. За его спиной была изъеденная временем и ветрами гора. Она еще метров на двести возвышавшаяся над точкой его пребывания.
Прямо перед ним и слева от него до самого горизонта простиралось море. Светло-бирюзового цвета у берега, переходило постепенно в более темный, почти синий цвет. Справа сквозь дымку, в километрах трех, был виден берег. А от него по верху горного плато шла извилистая тропинка. Она то ныряла вниз, то поднимаясь вверх повторяя неровную поверхность ландшафта.
Кое-где из расщелин скал торчали небольшие колючие кустарники и корявые стволы деревьев, невысоких и выгнутых самым причудливым образом. Бонсай, сделанный природой. Деревья были покрыты зеленью, но, только подойдя совсем близко, можно было разобрать хвойное это дерево или лиственное. На расстоянии они выглядели одинаково корявыми. Выгоревшая от яркого солнца, пожухлая трава, пятнами покрывала это плато.
Солнце было в зените и нещадно нагревало все вокруг. На небе не было ни облачка, а внизу об острые прибрежные скалы плескалось море. Скалы кое-где прерывались небольшими песчаными отмелями. Но подобраться к этим небольшим пляжам, можно было только со стороны моря, или, используя специальное альпинистское снаряжение, сверху.
Со стороны моря дул постоянный ветерок, немного обдувая и делая жару не такой изнуряющей. По причине этого же ветерка и море было покрыто небольшой волной, что оживляло почти неподвижный пейзаж.
Ангел Влад был в образе мужчины средних лет, одетого в светлые, почти белые шорты и голубоватую, слегка выгоревшую футболку. На его голове было белая бейсболка и к ним сверху над козырьком были прикреплены очки от солнца. На ногах легкие сандалии, но снабженные специальной подошвой для хождения по горной местности.
Он сидел лицом к морю, ветерок слегка обдувал его и от этого, он блаженно щурился, всматриваясь вдаль. Этот, возможно на чей-то взгляд однообразный пейзаж скалистого берега какого-то южного моря, был мил его сердцу. И он полной грудью вдыхал в себя приятный морской воздух с легким запахом водорослей, йода, соли и чего-то еще неуловимого из чего он может состоять.
– Привет! – раздался приятный знакомый голос за спиной:
– Это куда ты забрался?
Влад проворно встал и повернулся. Прямо перед ним стояла молодая брюнетка, с огромными карими глазами, чуть ниже его ростом, с вьющимися чуть ниже плеч волосами. Волосы были перехвачены зеленоватой косынкой, завязанной назад. Того же цвета легкая туника значительно выше колен из мягкой ткани, выгодно подчеркивала все изгибы ее идеального тела. На ногах в тон босоножки, также времен шестидесятых годов, как и весь ее наряд.
– Николь, ты как всегда великолепна! – воскликнул Влад.
– Спасибо, я знаю. Срисовала с модного журнала, но ты еще не видел мой купальник! – кокетливо подхватила она его тон.
– А ты не как не хочешь расставаться с женскими энергиями? – спросил Влад.
– Зачем, я же снова женщина. Правда, пока очень маленькая.
– И сколько же тебе?
– Четыре года, – гордо по-детски ответила Николь, – а тебе?
– О, мне уже скоро восемь.
– Большой мальчик. Как успехи в школе?
– Да все хорошо, успеваем. Хотя мне это их образование… Сплошной консерватизм. Но ломать его еще рано.
– А мы пока в садике всех строим и командуем. Воспитательница жалуется.
– Куда же денешься от старых привычек, – усмехнулся Влад.
– И что ты тут делал до меня? Сидел такой сосредоточенный, что даже не заметил моего появления.
– Я пытался вообразить ветерок и морской запах.
– Ну и как получилось?
– Получилось, но не совсем точно.
– Кстати, а где это мы, – Николь покрутила головой осматриваясь, – подожди, что-то знакомое, но постаревшее на много тысяч лет.
Она посмотрела на гору и ахнула:
– Боже мой, неужели это место, где была наша испытательная база в Атлантиде?
– Оно самое.
– Это сколько времени прошло, что даже камни постарели?
– Много Николь, очень много.
– Только нам ничего не делается.
– Ну, предположим в то время, ты выглядела не так элегантно.
– Это с какой стороны посмотреть, я и по тем временам была красавица.
– Конечно, три с половиной метра ростом, да еще и негр с огромным вытянутым черепом и длиннющими руками.
– Можно подумать ты был другим, – засмеялась Николь.
– Все мы были красавцами, – усмехнулся Влад.
Чтобы не вводить вас в заблуждение, стоит немного пояснить. Атланты в основном были чернокожими, и их рост составлял 3—3.5 метра. События, которые вспоминают сейчас Николь и Влад относятся к рассвету Атлантиды. Сейчас было-бы сложно назвать точно, сколько прошло с тех пор тысячелетий, да это и не важно. Будем считать, что это было несколько десятков тысяч лет назад.
Николь и Влад, тогда сотрудники одного, как бы сейчас сказали, научного института, работающего над созданием лучевого оружия огромной мощности. Их работы двигались к завершению, когда в стране пришли к власти, совершенно неожиданно для большинства людей, представители очень воинственной и агрессивной части населения.
Чтобы новому правительству не достались их изобретение, так как оно, скорее всего, поставило бы мир атлантов под угрозу. Было решено, прогрессивной частью общества, их лабораторию вывести в неизвестные места и скрыть от глаз агрессивных правителей.
Это на какое-то время действительно отсрочило воинственные замыслы новой власти, но в последствие Атлантида все равно была втянута в бесконечную череду войн.
Черное море, было тогда огромным пресноводным озером и находилось по понятиям атлантов на краю географии. Так оно и было, если за центр вселенной считать их остров, расположенный не далеко от Американских континентов.
Именно на берегу этого озера и была основана лаборатория и создана определенная инфраструктура для успешного завершения работ. Все было сделано, оружие получено. Именно здесь они проводили свои испытания, следы которых можно и сейчас разглядеть на склонах горы, возвышающейся над этим местом.
Сам лагерь ученых располагался несколько ниже в предгорье, сейчас все это находится глубоко под водой. В наше время дайверы будут находить его фрагменты, относя свои находки к подводным поселениям инопланетян.
– Но что-то здесь не так, море, кажется ближе и где наша дорога? – вспомнила Николь.
– Уровень воды поднялся и дорогу, и нашу лабораторию затопило, во время всемирного потопа, – пояснил Влад.
– Впрочем, фрагменты дороги можно найти недалеко от берега, чуть дальше, – и Влад махнул рукой вправо от мыса, на котором они находились.
– А как ты все-таки определила, где мы находимся? – спросил Влад.
– Первое, что меня навело на мысль это вон, – и Николь показала на круглое довольно большое отверстие в крутом склоне горы, – впрочем, оно здесь не одно, просто это лучше сохранилось. А второе, это энергии, разбуженные нами. Они до сих пор чувствуются в этом месте.
– Да, ты права энергии все еще чувствуются. Потому в реальности эти места сейчас облюбовали военные ученые и изучают, пытаются определить причину странной энергетики этого места.
– И как их успехи?
– Да никак, сейчас уже не существует той энергии, только остатки ее воздействия на это место и скалы – ответил Влад.
– Конечно, это же ты у нас был специалист по энергиям.
Здесь опять следует пояснить. Для лучевого оружия необходимо было огромное количество энергии. Атланты тогда использовали кристаллическую энергию, накапливали ее в кристаллах и передавали по воздуху.
Но если бы они использовали для своих опытов центральные кристаллы Атлантиды, то были бы сразу уличены правительством. Так как контроль над энергией в то время уже был основной их функцией.
Поэтому ученые впервые в Атлантиде стали использовать кристаллическую энергию непосредственно из Земли, из ее кристаллических структур. Впоследствии после гибели Атлантиды, когда она уйдет под воду, а атланты образуют подземные поселения, подобное использование этой энергии станет обычной. Но тогда это было впервые, да еще в таких масштабах.
Влад был один из специалистов именно по энергиям. Когда им удалось получить эту энергию из кристалла Земли, поток ее был настолько мощный, что не мог не оставить следа в природных структурах этого места. А их оружие получилось такой силы, что могло с легкостью прожигать отверстия в скалах или проплавить прямо в скальном грунте дорогу, о которой вспоминала Николь.
Вообще атланты не особо увлекались дорожным строительством, разве что в населенных пунктах и вокруг них. В основном они предпочитали передвигаться по воздуху. Но в данном случае они, испытывая новые технологии, проплавили дорогу вдоль берега по скалистому грунту в несколько десятков километров для собственного удовольствия.
Сама же технология, используемая, как оружие причинит немало горя атлантам и всему населению Земли тех времен. В секрете ее удастся продержать недолго. А потом послужит отправной точкой для создания еще более грозного оружия. Впрочем, будет от неё немало и пользы.
Сейчас эта энергия не может быть использована, так как ее просто нет на планете, она ушла. Но забегая вперед скажем, что в наше время приходит еще более интересная энергия. Мы о ней немного уже упоминали. Одна из ее особенностей состоит в том, что на военные цели она применена быть не может.
– А здесь, где мы стоим, была площадка с нашей установкой, – продолжала Николь.
Она была в то время специалистом по созданию непосредственно самого луча. Впрочем, не она, а он, так была тогда мужчиной.
– Кстати где это сейчас, у меня плохо с географией, – шутливо спросила Николь.
– Сейчас это полуостров Крым, принадлежит Советскому Союзу.
– О, так мы в своей стране, дома, можно сказать! – шутливо воскликнула Николь. И уже продолжила более серьезно:
– Ну, хорошо, дорогой! Для чего ты меня сюда пригласил, уж не для того что бы смотреть на следы нашей деятельности. Сколько их по всей планете разбросано.
– Не для этого конечно, но давай перейдем туда, – сказал Влад, показывая вниз на небольшой удобный пляж, расположившейся прямо под горным массивом, на котором они стояли.
И в тот же миг Влад и Николь оказались на том пляже в удобных креслах – шезлонгах. У самых их ног плескалось море.
– Когда мы с тобой встретимся в физической жизни. Через какое-то время нам будет нужно приехать сюда и прийти людьми на этот мыс. К тому времени он будет открыт для свободного посещения. И хотя мы здесь пробудем не более часа, но этого будет достаточно для того чтобы послужить катализатором для активации мирных потенциалов этих мест. Они имеют влияние на весь полуостров. Пора закрыть воинственный дух, витавший над этими местами, все это время, после нашего здесь присутствия. Хватит уже войн в этих красивых местах.
– Здорово! – оживилась Николь, – но это же ты у нас катализатор.
– Да, но инициатором и организатором этой поездки будешь ты, и я прошу тебя заранее включить это в свои планы. А для наглядности я и пригласил тебя сюда в это место. Именно так оно сейчас и выглядит. За тем исключением того, что в физической реальности нам бы сейчас так спокойно не дали здесь находится, военные, оккупировавшие эти места, – ответил Влад.
Напомним, что событие это происходило в средине 60-х.
– Жаль, что я не могу тебе показать свой купальник, – с нескрываемой грустью пошутила Николь.
– Придется это оставить до нашего физического появления в этих местах. Я к тому времени примерно, так и буду выглядеть, как сегодня, – сказал Влад.
– То я думаю, что ты решил сегодня быть таким стариканом? А какой же буду тогда я? – спросила себя Николь.
На этом очередная встреча наших героев – Ангелов завершилась.
Первая любовь
Мальчик рос, и особых сложностей с ним не было. Однако среда, в которой он общался, особенно в школе, была несколько грубовата и у Ангела Влада были опасения, что чувственность восприятия уйдет из него раньше, чем это нужно. Что бы противостоять этому и создать более глубокий внутренний мир ребенка, Владиславу нужно было влюбиться.
Как обычно влюбляются люди. Встречаются, и что-то цепляет их во внешнем виде другого человека. Это что-то, как правило, кармические привязки. То есть всплывают отношения из прошлых жизней. Но наш герой был помещен в среду не его кармического круга, и потому подобной влюбленности у него пока быть не могло.
Кроме того, ему не нужна была любовь с взаимностью. В таком возрасте это еще слишком рано. Именно неразделенная любовь могла дать погружение во внутренний мир и те страдания, чистые и не чем не замутненные, по-детски трогательные.
Поэтому Ангел Влад выбрал для своего маленького друга одноклассницу, хорошую чистую девочку, высоких душевных устремлений, проходящую также свой опыт неразделенной любви. Этот опыт она должна была пронести через всю жизнь, начиная со школьной скамьи. Предмет ее неразделенной любви, завязанной на кармических отношениях, тоже учился в параллельном классе.
Естественно, Влад пообщался с ее Ангелом, и они определились в главном. Никаких ответных чувств у этой девочки не возникнет. Но в то же время она не будет играть на чувствах и как-то использовать это в своих целях, когда догадается о любви нашего Владика.
Дальше произошло, то, что должно было произойти. Владик влюбился, и случилось это довольно странным образом, во сне. Было ему тогда десять лет. Но лучше об этом пусть расскажет сам Владислав, написавший об этом уже из своего взрослого состояния.
В четвертом классе девочки начали проникать в мое сознание. Я стал их замечать. Они меня стали замечать тоже. А одна из девчонок нашего класса недвусмысленно давала мне понять, что я ей нравлюсь. Меня это очень смущало, и потому я старался избегать ее общества. Тем не менее, в классе это заметили и начали нас уже слегка поддразнивать. Мне это ужасно не нравилось.
Я же для себя решил, что если уж влюбляться, то в ту, которая нравится мне. Взял и сам назначил для себя пассию. Правда, никаких дальнейших действий по этому поводу предпринимать было не нужно. Мы с этой девочкой и так были дружны и с удовольствием общались друг с другом.
Но вот произошло событие, которое я даже сейчас объяснить не могу. Мой отец уезжал в командировку на месяц. Уезжал он вместе с отцом одной моей одноклассницы. Я пошел провожать своего родителя до машины. После того как папа меня обнял и проговорил какие-то напутствия, ко мне подошел отец той девочки, пожал мне руку и с улыбкой попросил защищать его дочку. Я почему-то засмущался, но пообещал. Хотя мне и тогда было понятно, что сделал он это просто, чтобы оказать мне внимание, поддержать разговор.
После того, как они уехали, я побежал домой. Было воскресение и начало марта. Снег уже начал подтаивать, и из него можно было катать большие шары и строить крепости. Поэтому мне было чем заняться в такое чудесное время. Я забыл о разговоре с отцом моей одноклассницы и вряд ли когда вспомнил, если бы не одно обстоятельство.
Ночью мне снился сон, в котором приснилась та самая девочка. Сейчас уже невозможно вспомнить подробностей того сна, но прекрасно помню, как проснулся по уши влюбленным в нее. Эта ночь разделила мое детство на две части. До влюбленности и после нее.
Чувство было настолько сильным, что, несомненно, повлияло на всю мою дальнейшую жизнь, на мое формирование, как человека, в целом. Оно, как оказалось позже, не было обычной детской влюбленностью, хотя бы потому, что продолжалось целых, пять лет. Да и потом еще долгие годы затухало во мне постепенно. Случилось это со мной, когда мне было всего десять лет.
Утром я пришел в школу и обнаружил для себя странную особенность. Во-первых, мне постоянно хотелось смотреть на нее, что было для меня не так сложно. Я сидел всегда на задней парте, а она впереди, через ряд вправо от меня.
Во-вторых, мне хотелось всячески привлекать ее внимание. А это было абсолютно мне не свойственно. Я не мог для себя вначале объяснить, что происходит со мной. Чувство безудержной радости и совершенно беспричинного счастья овладело мной. Но мне было десять лет и поводов для огорчений и так было не много.
Я хорошо учился, но отличником не был и не претендовал на это. Однако очень остро чувствовал несправедливое отношение ко мне нашей учительницы. Мне всегда казалось, что она занижает мне оценки. Как я не старался на контрольной по математике или отвечая устно у доски, больше чем на четыре, рассчитывать не мог. Потому и в табеле моем были только четверки, без троек, но и без пятерок. Это меня тогда очень огорчало. Но своими огорчениями я ни с кем не делился, как и настигшим меня внезапно чувством любви.
Впрочем, с оценками все решится в пятом классе. Когда будут у нас разные учителя по отдеотным предметам. Тогда я вдруг, к своему собственному удивлению, резко улучшу свою успеваемость, не прилагая ни каких дополнительных усилий. А вот любовь моя безответная затихать не хотела. Впрочем, не будем забегать вперед.
Да это действительно было очень серьезно. Кроме того, что мне постоянно хотелось на нее смотреть, я и думал только о ней. Еще вдруг заметил одну очень важную и странную особенность. Я стал стесняться ее присутствия. Не далее, как вчера было все нормально, а сегодня не мог с ней даже заговорить и уж тем более к ней обратиться. Это было просто сильней меня.
Если вдруг она обращалась ко мне, то краснел и не мог сходу что-либо вразумительное ответить. Я не мог не думать о ней, и постоянно хотелось, как уже говорил, смотреть на нее. Но в то же время немел, сталкиваясь с ней наедине. Все это было очень непонятно для меня и вносило ужасный дискомфорт в мою детскую жизнь.
Поделится, по столь важному вопросу было не с кем. Друзья, конечно, были, но обсуждать с ними свою любовь к девочке, было для меня темой запредельной. Со своими родителями у меня не было таких доверительных отношений. Даже моей любимой бабушке я не мог рассказать о своей любви.
Как называется, нахлынувшее вдруг во сне на меня чувство, я догадался довольно быстро. Желание как-то само выражаться по этому поводу было непреодолимым, тогда было решено прибегнуть к бумаге. У меня была маленькая записная книжка, и в нее я начал записывать свои переживания.
Даже поначалу пытался писать стихи, но они у меня не пошли. Тогда я просто несколькими предложениями стал описывать события, происходившие между мной и ею. Впрочем, событий было не так уж и много.
Она, поняв всякую бесперспективность общения со мной, как с одноклассником, перестала обращать на меня внимание. Ответных чувств ко мне она не питала. Но я об этом не знал. И не могу сказать почему, но мне непременно нужно было это выяснить. Как каждый влюбленный, я мечтал о взаимности.
Писать записки и передавать их в классе я не мог. Риск быть раскрытым в своих чувствах, был очень велик. А именно этого я ужасно стеснялся. Однажды исхитрился и сунул ей запечатанную и заклеенную записку в карман пальто. Сердце мое учащенно билось, и готово было выпрыгнуть из груди, когда я делал это. В записке было предложение о дружбе, что тогда для меня было равносильно признанию в любви. С большим трепетом и волнением я ждал ответа.
Однако ответа не последовало. Она никак на мой подвиг над собой, не отреагировала. Однако замечать меня, стала еще меньше. Но зато как-то хитро, после этого, стала на меня поглядывать ее подруга. Правда, надо отдать им должное, дальше это не пошло.
Потом были весенние каникулы, обильно таял снег, и бежали ручьи. Очень любимое мною время года. Но я не находил себе места и мне по-прежнему хотелось видеть ее постоянно. Для этого старался больше ходить по улице, а также не пропускать и без того редкие, детские фильмы в доме культуры. Иногда мне действительно удавалось ее увидеть, смотреть издали на нее и быть от этого безмерно счастливым. Я замечал все внешние перемены и радовался, когда видел на ней новое красивое пальто или плащ.
Еще в то время подружился с мальчиком из нашего класса, с которым раньше дружен не был. Ему единственному я открылся по поводу своих чувств. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что и он тоже безответно любит ее. Как не странно, но этот факт еще больше сблизил нас. Мы даже иногда гуляли вместе с целью увидеть свою любовь, и когда нам это удавалось, оба светились от счастья.
Так закончился четвертый класс, пришло лето. Я поехал в пионерский лагерь в надежде, что она тоже поедет туда, но этого не произошло. С трудом дождался окончания месячного срока в лагере и наотрез отказался от следующей смены. Мне там было скучно и не интересно. Особенно меня убивало отсутствие рядом речки.
Ходить к реке строем два километра с песнями и речовками, мне ужасно не нравилось. Мало того, еще и купание по пятнадцать минут в общей куче всего отряда. Меня, привыкшего уже целыми днями пропадать на реке, это просто убивало. Унизительным казался и постоянный контроль, и жесткое расписание на весь день.
В общем, лагерь я с трудом пережил и больше уже никогда в последствие не соглашался туда ехать. Но каково было мое удивление, когда я узнал, что моя тайная любовь в это лето поехала в Артек. Для меня Артек был недостижимой мечтой. Сказочный лагерь на берегу Черного моря. Я завидовал ей, радовался за нее одновременно и с волнением ждал встречи.
В начале сентября, с небольшим опозданием, она появилась в нашем классе загорелая и очень красивая. Я наблюдал за ней со стороны, мое сердце учащенно билось, и я был по-своему счастлив. Но эту мою идиллию нарушила самая настоящая тогда для меня трагедия.
У нас было два четвертых класса «а» и «б». Но в пятый класс пришли дети из соседних с нашим поселком сел, где была только начальная школа. Наши два класса непомерно выросли, и было решено образовать еще один пятый класс «в». Когда зачитывали списки классов, сердце мое оборвалось, я остался в своем классе, а ее перевели в новый класс «в». Для меня это была настоящая трагедия.
После этого разделения, на переменке нужно было приблизиться к ее новому классу и хотя бы издали увидеть. Можно было бы, просто взять и зайти в класс. Повод для этого мог найтись всегда. Но этого я почему-то очень стеснялся. Впрочем, в школе было множество различных совместных мероприятий, которые давали возможность ее видеть достаточно часто.
Так продолжалось несколько лет. Мои чувства со временем нисколько не ослабевали, и я даже и не думал о других девочках. Хотя, конечно, замечал их взросление и внешние изменения. Но любил только одну, и это по-прежнему оставалось для всего моего окружения тайной. Еще несколько раз мною предпринимались попытки, передавать ей записки, но каждый раз она делала вид, что ничего не произошло.
После восьмого класса у нас сложилась группа ребят и девчонок, примерно до десяти человек. Это была группа по интересам и взаимным симпатиям. Мы оба входили в эту группу. Летом почти каждый день встречались на школьном стадионе, играли в бадминтон, другие игры, катались на велосипедах, купались. Но я по-прежнему не мог свободно с ней общаться, только в случае необходимости.
Уже в девятом классе мое чувство стало понемногу утихать. Частично освобождению от него, способствовал внезапный ее отъезд вместе с родителями из нашего поселка. Это уже трагедией для меня не было.
Но еще много лет судьба сводила нас периодически. Каждый раз, увидев ее, я всегда чувствовал изначально волнение и некоторою скованность. Потом это проходило, но почему-то все равно мы с ней общались очень мало. Так никогда между нами и не случилось откровенного задушевного разговора. Мое детское неразделенное чувство для каждого из нас по-своему, видимо было преградой.
Такова была моя первая любовь. То, что она была неразделенной, придавало ей особую прелесть. Безусловно, это наложило отпечаток на всю мою дальнейшую жизнь. Но я очень благодарен себе, что в таком юном возрасте испытал, столь сильное чувство.
Я благодарен жизни за то, что рано узнал, что счастье – это просто видеть любимого человека. Быть счастливым от его присутствия и существования в этом мире.
Я также рано узнал, что это такое, когда сердце разрывается на части, если ты отвергнут. Потом рана постепенно зарастает и вновь появляется надежда, и смысл дальнейшей жизни. Это очень важно в самой безвыходной и безнадежной ситуации находить причину жить дальше.
Счастливое детство
Это было последнее вмешательство Ангела Влада в жизнь нашего героя. До определенной поры все должно было проходить без его вмешательства. Человеческая душа полностью забыла о своей связи с Ангелом и погрузилась в освоение и накопление нового опыта человеческой жизни.
Как я уже говорил, это происходит после семи, в современных условиях возможно после десяти лет от роду. Дальше человек должен самостоятельно изучать мир, привыкать к тем условиям жизни, в которых оказался, обучаться, получать различные навыки и тому подобное.
Детство Владислава проходило в тихом поселке, небольшом районном центре Нечерноземной зоны России. Зимой поселок был чуть ли не до самых крыш деревянных одноэтажных домов, завален снегом. Летом утопал в зелени. Владику нравилась своя Родина.
Он всегда был чем-то занят. Зимой, вначале санки, потом лыжи. Катание с гор, походы в лес. Летом это была река, на которой он мог пропадать целыми днями. И даже в непогоду, он всегда находил себе занятие, что-то мастерил со своими друзьями.
Учился он хорошо. Примерно на половину четверки с пятерками. С ранних лет увлекся спортом и в особенности легкой атлетикой. У него хорошо получался бег на короткие дистанции, и он даже одно время самостоятельно занялся тренировками по бегу. Нравились ему и игровые виды спорта, особенно волейбол.
Одним из самых любимых хобби летом, была рыбалка и он со своим старшим другом Гришей исколесили на велосипедах и проплыли на весельной лодке, все окрестности реки Вятки, а также близь лежащие озера.
Еще в четвертом классе он сам изъявил желание учиться в только что открывшейся в их поселке музыкальной школе по классу баяна. Музыкальная школа занимала все свободное время, остающееся после основной школы, а это совсем не оставляло времени на игры и прочие уличные детские развлечения. По этой причине проучившись в ней три года, Владислав наотрез отказался посещать ее дальше. Хотя навыки баяниста остались, и он ещё несколько лет иногда их использовал.
С раннего возраста во время летних каникул Владик предпочел вместо пионерского лагеря, работать на различных подсобных работах, на стройках поселка. Тогда стали много строить в их районном центре, но уже не из дерева, а из кирпича и бетона. Новые магазины, жилые дома и строения различного общественного назначения: кинотеатр, автовокзал, дом быта.
Тогда среди ребят стало своеобразной доблестью работать на стройках. В подростковой среде считалось, что только маменькины сынки сидят летом дома. Первый раз еще после шестого класса Владика, по его многочисленным просьбам, устроил на работу отец. А потом его с удовольствием брали в уже знакомые взрослые строительные бригады. В то время он научился азам многих строительных профессий.
Вот такое ничем не примечательное детство обычного мальчика подростка проходило у нашего Влада – человека. Он будет, потом по праву считать свое детство счастливым. В их семье царила теплая, дружественная атмосфера в основном благодаря отцу. Дома всегда было, чисто и уютно, стараниями мамы. По возвращению домой, в любое время ждала с обедом любящая бабушка, готовая выслушать все твои проблемы и дать простые житейские советы.
Единственным жизненным моментом, вносившим дискомфорт в его жизнь, это была его неразделенная любовь и страдания с ней связанные. Но это также придавало определенный колорит и, безусловно, вносило свой вклад в формирование его души. Я абсолютно уверен, что выкинь эту часть его внутренней жизни, и как-то нарушиться вся эта гармония счастливого детства нашего героя.
Мальчик рос, формировался физически и внутренне, не подозревая ни о каком своем назначении. Его не волновал больше космос, но интересовали полёты Советских космонавтов. Он не думал о Боге, считая себя, как и положено пионеру, а потом комсомольцу – атеистом. Владик легко прощал эту веру бабушке, но и она никому не навязывала своих взглядов.
Возможно, были некоторые искривления сознания, в связи коммунистическими идеями, навязываемые школой и общественностью. Но они легко компенсировались, правилами общественной морали: справедливости, честности, равенства и братства, активно прививаемых детям на всех уровнях. Владислав, как ребенок, искренне верил во всю эту идеологию.
Другой жизни он не знал и искренне считал, впрочем, как и все его сверстники, что ему очень повезло со страной, в которой он родился.
Из прошлых жизней: Шах Персии
Предлагаю вновь посетить, уже по традиции в конце каждой нашей главы, Пещеру Творения. И обратиться к нашему многогранному кристаллу с записями жизней Ангела Влада. На этот раз это будет немного не мало, а персидский Шах.
Шах Персии Мэхрдэд, полулежал, опираясь локтем о мягкий подлокотник своего ложе, который он предпочитал использовать вместо трона. Трон, наследованный от отца, по-восточному вычурно украшенный драгоценными камнями и золотом, был жесткий для сидения и потому стоял рядом. Шах был еще молод и деятелен. Он не любитель лежать, но государственные дела требовали вести прием, как подданных свое страны, так посланников и различных просителей с иных земель.
Если его посетитель был официальным лицом, то Шах садился на трон почтительно выслушивал приветствия и многочисленные пожелания в свой адрес. Но после того, как официальный обмен любезностями заканчивался, и начинался предметный разговор, он чтобы придать беседе более доверительную атмосферу пересаживался на мягкое ложе. Собеседнику предлагалось тоже присесть.
Но все равно между ним и посетителем оставалось расстояние не менее пяти, шести метров и двое стражников в полной боевой экипировке стояли по бокам от Шаха, чуть ближе к посетителю и внимательно следили за каждым его движением. Увы, эти меры предосторожности не лишние на Востоке и сложились они в результате опыта правления его предков.
Владения, которые он унаследовал, вот уже несколько поколений правителей удерживалось в относительно стабильных границах. После длительного нашествия арабов, вновь удалось восстановить Персию, возродить родной язык, культуру.
Но Восток бурлил, вновь образованные государства меняли свои очертания и названия, вслед за частой сменой правителей. Сильные страны предпочитали иметь более слабых соседей. Поэтому, всегда найдутся доброжелатели, заинтересованные в смерти шаха. И нужно быть постоянно начеку.
Особенно активно стали вести себя турки – сельджуки. Они, под мусульманскими знаменами, старались подчинить себе народы востока. Но пока еще разрозненность и стремление к единовластию ханов не позволяли им это сделать. Их орды многочисленные и беспощадные постоянно находились в боевой готовности. И только силой можно было сдерживать этих завоевателей.
Основной религией его государства, как и многие века до того, являлся зороастризм. Как не пытались арбы обратить его народ в мусульманскую веру, но зороастризм пока выстоял. Однако уже, в его столице и в других городах было много мечетей. Впрочем, были и синагоги, появлялись христиане. Зороастризм был терпим к другим религиям, как и к человеческим слабостям, потому в его городах были довольно свободные нравы.
Это способствовало притоку художников, ремесленников, поэтов, ученых и мыслителей самого различного толка. Творческие люди стекались в его страну со всего восточного мира и не только. Однако именно за это шах Мэхрдэд подвергался постоянной критике со стороны мусульман.
Повелитель и сам любил поэзию, увлекался мистицизмом Аристотеля, знаком был со многими науками. И в этом зале он неоднократно проводил время в беседах с известными учеными и философами. Впрочем, он был и умелым военачальником, любил охоту, не прочь был провести время, предаваясь веселью и прочим плотским наслаждениям. Как у любого восточного правителя у него был большой гарем. Все это в нем успешно сочеталось.
Посетители сменялись один за другим. Сегодня он вел прием послов иностранных государств. Поочередно в зал запускались небольшие делегации. С послом, если он сам не владел языком, был переводчик иногда помощники. Вначале обмен любезностями, подарками, все это занимало немало времени и только потом о делах. Как правило, эти дела заключались в том, чтобы заручиться поддержкой сильного государства.
За спиной шаха находился штат советников, переводчиков, готовых по его сигналу прийти на помощь. Впрочем, были и музыканты, и прекрасные наложницы, готовые в любое время помочь снять напряжение очередных переговоров, поднести угощения или вино удостоившемуся такой чести посетителю.
Шах вел себя с разными посланниками по-разному. С одними был строг и суров, как например, с только что покинувшим зал гонцом одного турецкого хана. Он требовал, чуть ли не в ультимативной форме, наказания за неучтивость к его повелителю, со стороны наместника одной из провинций Персии.
С другими послами дружественных стран и правителей, учтивым и вежливым. Один из таких послов сегодня сообщил ему, что турки – сельджуки собирают войска для похода на Персию. Сказал он и о некоторых подробностях, под чьим предводительством и откуда ждать непрошеных гостей.
Этому послу шах предложил угощения и вина. Посол из вежливости попробовал то и другое, оказав почтение, но не более того и лишнего времени не отнял у занятого правителя. Все, как требует восточный этикет.
Шах Мэхрдэд всегда помнил об угрозе со стороны воинственных соседей. Потому его армия, состоявшая из наемных воинов, всегда была готова к походам. Ею командовал старший брат Шаха, Бахадур. Кроме того, на случай более масштабных действий, армия многократно могла быть увеличена за счет части мужского населения страны. Каждый воин этого резерва был хорошо обучен и имел все военные доспехи, и оружие на случай военных действий. В таких крупных походах все войско возглавлял сам Шах.
Мэхрдэд не был прямым наследником шахского престола. Он был третьим по старшинству сыном своего отца шаха Джэхэнджира. Сыновья, рожденные в гареме от разных матерей отличались друг от друга. Но они могли, помимо обязательной военной науки, изучать всё, что было им по душе.
И здесь надо отдать должное матери Мэхрдеда, прекрасной Шэнез. Она старалась воспитать сына разносторонне развитым человеком. Впрочем, ее желания совпадали и с устремлениями юноши. Он с детских лет мечтал о том, чтобы приумножить славу Персии, развивая науку и искусства. Когда отец спросил его однажды, еще совсем юношей, что бы он сделал, придя к власти, он так и сказал ему. Великому Шаху это очень понравилось.
Состоялся этот разговор при его матери, умудрявшейся долгие годы оставаться и любимой, и первой женой шаха. Кстати, эти должности у шаха могли занимать и различные женщины. Мать была не только на редкость красива, но и умна. Поэтому шах постоянно нуждался в ее способностях дать вовремя нужный совет.
Впрочем, Шэнез в действиях по продвижению сына, руководила не только любовь к нему. Это была ее борьба за выживание. Шахи того времени не жили по долгу и если не раны на поле битвы, то болезни сокращали их время. Законы были суровы и даже любимая жена, но не имеющая детей, могла в течение суток покинуть дворец шаха, после его смерти.
Шэнез подобная участь уже не грозила. У нее был сын, и она в любом случае останется при дворце. Но на каких ролях? Женщина не может быть шахом. Однако, если сын становиться шахом, то статус его матери взлетает до максимально возможного при дворе, свойственный для женщин. Она становиться второй, после шаха. И даже в случае смерти сына она все равно остается при дворе на почетных ролях.
Поэтому Шэнез было за что бороться, и она со свойственной ей решительностью и напором, добивается своего. И если со вторым наследником, в силу его слабого здоровья, проблем не было, то со старшим сыном шаха пришлось повозиться. Он рос крепким, здоровым, амбициозным и решительным. Научными знаниями он себя не обременял, но для шаха как раз это не самое главное. Правитель из него мог получиться властный и честолюбивый. Надо отдать должное и воин он был отменный.
Но вот проблема. Он с юных лет вдруг чрезмерно стал предаваться утехам с женщинами, увлекался вином и наркотиками. Это не было запретным для молодых людей благородных кровей. Однако он, почему-то, чересчур этим увлекся. Шах отец долго сомневался и ждал, что может сын одумается. Тот вроде-бы временами выправлялся, но потом опять продолжал, с еще большим усердием, предаваться своим порокам. Это и перевесило чашу весов в пользу Мэхрдэда. Шах ещё при своей жизни назначил его своим преемником.
Но уже потом, после внезапной смерти отца, старший брат все еще вынашивал планы захватить престол, принадлежащий ему по старшинству. Он делал разного рода попытки, вёл тайные переговоры с противниками молодого шаха. Однажды, только бдительность Шэнез, помогла предотвратить его коварные замыслы и спасла жизнь молодому правителю.
Уличенный в намерении убить шаха, Бахадур, должен был быть казнен. Но Мэхрдэд простил его, и это послужило тому, что Бахадур смирился. С тех пор он возглавил войска и нашел себя в этом. После этого случая, он даже значительно меньше стал предаваться своим пагубным пристрастиям.
Но империя, созданная предками, держалась не только на силе оружия и вере. Она держалась и на том, что позволяла своим гражданам чувствовать себя относительно свободными, заниматься ремеслами, торговлей, земледелием. Жить в стабильном государстве всегда предпочтительнее, другим местам, где постоянные набеги воинов-грабителей, буквально разоряли население.
Шах Мэхрдэд, в свою очередь, не был таким уж идеальным просвещенным монархом, радеющим только за мир. Он понимал, войны были неизбежны в те суровые времена. Постоянная их угроза и сила армии, позволяла удержать в единстве государство, сохранять мир и порядок внутри страны. Это давало возможность легко собирать дань со своих подданных, которым необходима была защита и покровительство. Когда людям есть что терять, они решительнее сражаются и больше жертвуют. Таковой была политика шаха.
Мэхрдэд с детства знал древнюю и славную историю Персии. Он чтил могущественных своих предшественников, царей Древней Персии, Великих: Кира, Дария, Ксеркса. Эти правители славились своими блистательными победами с использованием неординарных стратегических решений при этом.
Но не меньшего уважения они заслуживали за то, что смогли долгие годы удерживать завоеванные территории, приумножать свои богатства не за счет грабежа и поборов, а благодаря умелому управлению. Они не навязывали на завоеванных территориях свою веру, культуру, уклад, а давали им защиту и стабильность. Это позволяло поддерживать славу и богатство империи на долгие годы.
Шах Мэхрдэд понимал, что времена тех великих завоеваний прошли, но он старался использовать опыт своих великих предшественников. С сильными и стабильными соседними государствами Мэхрдэд предпочитал сохранять мир, налаживать торговые отношения. Торговля и развитие ремесел, которыми славилось его государство, давало, в перспективе, больше дохода, чем военные походы. Мир с сильным соседом делает тебя сильнее, считал шах Мэхрдэд.
Все военные замыслы против своего государства он предпочитал упреждать встречными ударами на чужой территории. Пока что такая политика приносила ему успех. Периодически он сам возглавлял свои военные походы и тем снискал себе славу непобедимого.
Поставив на все важные посты в столице и в провинциях проверенных, верных ему людей, он прекратил тем самым междоусобные войны внутри государства. Его империя процветала, с ней считались все и предпочитали дружить. Потому и такое обилие иностранных послов. Каждый день у них находились важные к нему вопросы и различные согласования.
Прием приближался к концу, когда его визирь, он же распорядитель всех его дел, шепнул, что его матушка хочет встретиться с ним. Шах кивнул и сказал, что сразу по окончанию приема ждет ее.
Как мы уже говорили, мать с самого рождения сама занималась воспитанием сына. Она позаботилась о том, чтобы дать ему прекрасное образование. Лучшие умы столицы преподавали ему свои науки. Но зато сейчас весь ученый мир знаком с ее сыном и почитают его не только, как умного повелителя, но как равного им образованного человека.
По началу правления сына она была его тайным консультантом буквально по всем вопросам. Сейчас она отошла от политики и занималась только двором и гаремом. Это считалось прямой обязанностью матери шаха. Впрочем, и это беспокойное хозяйство требовало немало умения, такта, хитрости, выдержки, а иногда и решительных действий.
Еще во время приема Шэнез, шурша своими безукоризненными нарядами, подошла и остановилась на почтительном расстоянии сзади от сына. Всегда присутствующие на любом приеме наложницы, тут же принесли ей небольшой мягкий пуф, огражденный с трех сторон мягкими валиками. Она села на него и стала внимательно слушать окончание беседы шаха с последним его посетителем.
Когда тот, кланяясь и заверяя в своей преданности правителю, покинул зал. Она вышла из затененного пространства и встала перед сыном. После чего, соблюдая все правила этикета, приветствовала его. Шах так же приветствовал мать по заведенному во дворце протоколу, приветливо улыбнулся и показал знаком сесть впереди себя.
Тут же услужливые наложницы поставили мягкое низкое кресло перед ложем Шаха. Шэнез величественно присела. В тот же момент шах сделал следующий свой жест и тогда все советники, дежурившие возле него, и наложницы, расположившиеся дальше на полу на мягких подушках, вмиг переместились к задней стенке зала. А стражники перешли к дверям для посетителей и встали рядом с охраной, дежурившей там постоянно.
Это был уже годами отработанный ритуал их общения с глазу на глаз без посторонних ушей. Мать была единственным человеком, которому Мэхрдэд доверял полностью. Вот и сейчас произнеся громко первые официальные приветственные фразы с перечислением все подобающих почестей, они перешли на негромкий разговор.
– Что произошло матушка? И чем ты так встревожена?
– Турецкие орды объединяются, чтобы нанести нам сокрушительный удар.
– О, когда сведения двух разведок совпадают, это признак верности информации, – пошутил сын.
– Благодарю матушка. Я думаю нанести по ним упреждающий удар и уже послал за Бахадуром с просьбой прибыть во дворец. Необходимо обсудить детали и сроки предстоящего военного похода. Я, думаю, и он будет доволен, а то заскучал последнее время без войны, – улыбнулся шах.
– Мудрое решение ваше величество и рада, что подтвердила данные твоих разведчиков.
– Твоя гаремная разведка тоже исправно работает, – похвалил сын.
Шэнез умело использовала тот факт, что в многочисленном гареме собраны женщины с самых различных стран и со всех провинций самой Персии. Многие правители соседних стран предлагают своих дочерей в жены правителю Персии. К тому же стремились и его наместники, руководители провинций.
Большинство женщин старались поддерживать связь со своими семьями. Да и их отцы в свою очередь пытались через них узнать последние новости из дворца Шаха. О том, чтобы они узнали только то, что выгодно Шаху, также заботилась Шэнез.
В гареме постоянно шли разного рода закулисные игры, Шэнез умело играла на этом, и получала самые свежие сведения с родины многочисленных невесток. Таким образом, она была в курсе того, что твориться в других странах и провинциях самой Персии.
Ею была разработана система поощрений за ценную информацию и женщины старались, как могли. Добиться благосклонности матери их господина, дорогого стоило. Эта система работала без сбоев и уже не раз становилась поставщиком ценной информации для шаха.
О таком масштабном ведении разведки никто не догадывался. Каждая женщина, оказывая услугу своей покровительнице, считала, что это только у нее сложились столь доверительные с ней отношения. Умелое поведение матушки и ее личное ведение всех тайных переговоров не позволяло уходить этим известиям дальше. Однако, требовало постоянного личного общения и занимало все личное время Шэнез.
Гарем шаха Мэхрдэда насчитывал более трехсот женщин, не считая наложниц, и пусть не все могли стать источником важной информации, но все равно, в той или иной степени, работа велась со всеми. Кроме того, у каждой женщины была своя прислуга. Огромный штат евнухов обслуживал гарем. Набиралась целая армия персонала, которой тоже нужно было управлять. И пусть, что касается хозяйственной части, у нее были помощники, но все равно работы хватало.
– Вот по поводу гарема и нужно мне с тобой поговорить, – начала Шэнез. – Такое в моей практике впервые. Я всегда считала, что только я одна управляю им и знаю, кажется все, даже тайные мысли, наших красавиц. Уж сколько времени я потратила на обучение и наставление каждой из них. Поэтому всегда считала, что большинство твоих жен, только мне доверяют свои тайны.
Конечно, я прекрасно знаю, что среди них есть неприязнь и даже вражда между собой. Но я всегда этим пользовалась. Я привыкла постоянно слышать жалобы женщин друг на друга и делала так, чтобы, конфликт не затухал, но и не разгорался. Каждая из них считала, что я на ее стороне и сочувствую ей.
Конец ознакомительного фрагмента.