Глава 9
– Идут, идут! – вбегая в палату, закричала сестричка, закрывая за собой двери. Раненые зашевелились, распределяясь по своим кроватям. Кто-то быстро собирал карты с тумбочки, где только что шла игра в дурака. Кто-то на костылях ковылял на своё место.
– Фу, надымили-то, – она подбежала к окну, и открыла форточку.
– Да не переживай ты, Сонька, всё будет нормально, – успокаивали её бойцы.
– Ага, не переживай, комиссия всё-таки. Медсестра поправила шторы, и схватив с подоконника какую-то тряпку, сунула её под тумбочку. Арсений сидел на своей кровати, и наблюдал за происходящим. Рядом лежал Стрельников с подвешенной ногой, перевязанной от голени до ягодиц. Лебедев, только что игравший в карты, прибежал и лёг на своё место, придерживая рукой забинтованную грудь.
Вчера всем объявили, что в госпиталь прибудет комиссия. Что за комиссия, никто не знал, но весь медперсонал суетился, наводил порядки и шугал раненых, уже попривыкших к больничной, расслабленной жизни. С вечера во всём госпитале наводили генеральную уборку. И всё же Соня, молоденькая медсестричка, закреплённая за их палатой, нервничала, накрученная главврачом, не зная, что ждать от незваных гостей. Она осторожно выглянула в коридор. Никого не было. У входа, за столом, сидела дежурная медсестра. Сонька вопрошающе мотнула головой. Та ответила ей так же, жестом, показав на соседнюю дверь.
– В первую палату зашли, – занырнув обратно, выдохнула она.
– Сонечка, не бойся, мы тебя не подведём, – улыбаясь, пробасил Стрельников.
– Да, конечно. Смотри, у нас самая образцовая палата во всём госпитале, – поддержал его Лебедев. В этот момент донесся глухой звук, похожий на троекратное «ура». В коридоре хлопнула дверь, и в их сторону, стуча каблуками, зашагали несколько человек. Дверь открылась, и в палату вошёл командир полка, полковник Уханов, в сопровождении двух офицеров. Раненые попытались встать со своих мест, но он остановил их.
– Сидите, сидите. Все вернулись в исходное положение. – Ну как, товарищи идёт выздоровление?
– Спасибо, товарищ полковник, выздоравливаем, – приподнимаясь, ответил Стрельников. – Благодаря медперсоналу, и в частности, заботе нашей Сонечки, скоро будем в строю.
– Ну, вот и славненько. Не буду вас долго задерживать, перейдём сразу к делу.
Стоявший рядом офицер подал ему список.
– Итак, – начал он зачитывать. – Красноармейцы: Николай Подольский, Григорий Суруханов, Василий Болдырев, Фёдор Лебедев, Егор Пироваров, а также сержанты Тимофей Востриков, Силантий Барников, и Пётр Вознин. За проявленное мужество и отвагу в боях с японскими интервентами, вы представлены к правительственной награде, «медаль за боевые заслуги» и к отпуску сроком на десять суток, с момента выздоровления. Бойцы поднялись. Лебедев, придерживая раненую грудь, вместе со всеми, в один голос, выкрикнул, «Служим трудовому народу!». Второй из ассистирующих офицеров, прошёл и раздал награды. Уханов продолжил.
– Красноармейцы Всеволод Белинин, Борис Федяйкин, Иван Сопирников, Виктор Носов, а также, сержанты Константин Сафронов, Захар Шилин, Арсений Бандурин, и лейтенанты Назар Краснов и Семён Авдеев. За проявленное мужество и отвагу в боях с японскими интервентами, представлены к правительственной награде, ордену Красной звезды, и к отпуску на десять суток, с момента выздоровления.
– Служим трудовому народу!
Радости Арсения не было предела. Он уже не услышал, что полковник зачитал ещё несколько фамилий, награждённых орденом Боевого красного знамени, погрузившись в свои размышления.
– Ну надо же, – закрутились мысли в его голове. – Первый бой, и сразу же орден, и ранение. Вот дед обрадуется, когда узнает. И отпуск прям кстати. И по Дашке уже соскучился, сил нет.
Его мысли прервал акцентированно громкий голос Уханова.
– А сейчас, товарищи, переходим к самому главному. Майор Стрельников Ефим Георгиевич, за особые заслуги, награждается высшей правительственной наградой, Звездой Героя Союза Советских Социалистических Республик, и присвоением внеочередного воинского звания «подполковник». Ура, товарищи.
– Ура, ура, ура-а-а, – прокричали все в один голос.
– Поздравляю вас, благодарю за службу, и желаю скорейшего возвращения в строй. До свидания. – Полковник с офицерами вышли. Соня закрыла за ними дверь.
– Вот тебе и комиссия, – крутя орден в руке, задумчиво проговорил один из награждённых.
– Обмыть бы надо, как положено, а братцы. Спиртику бы, – приметил кто-то.
– Кем положено-то? – включился в разговор Арсений.
– Ну как кем? Кем-то до нас.
– Не знаю, не слыхал. Сколь дед, да старики баяли, ни от одного не слыхал, чтобы награды обмывали.
– Ну не хочешь, не обмывай, – махнул на него рукой разохотившийся боец с перевязанной головой.
– Сонь, а Сонь, подсоби со спиртиком-то.
– Да какой спиртик, вы в своём уме? Хотите, чтобы главврач вас вместе со мной под трибунал отдал?
– Ну почему сразу под трибунал? Мы ж чисто символически.
– Нет, не позволю, и думать забудьте.
– Ну, Сонечка, ну что ты ругаешься, ну хоть грамм двести, – продолжал клянчить тот.
– Да успокойся уже, боец, – оборвал его Стрельников, – тебе что, непонятно объяснили?
– Ну вот, а так всё хорошо начиналось, – поняв, что ничего не получится, заключил он.
Лебедев прицепил свою медаль к бинтам, плотно намотанным на его, пробитой осколками, груди. Подойдя к окну, он начал ловить в нём отражение.
– Ну как смотрится, а, Арсений Матвеич?
– Да герой, герой, – ответил ему Бандурин, сам с трудом сдерживая свою радость, что бы внешне никак её не показать. Для него было важно, как оценят его казаки дома, что скажут отец и дед.
– Товарищ майор, – он поправился, – вернее, товарищ подполковник, поздравляю вас с заслуженной наградой. Лихо мы всё-таки к ним прорвались.
– Спасибо, Бандурин, спасибо. И ты молодец, заслуженно получил орден. По прибытии в часть, напишу на тебя приказ, о присвоении внеочередного.
– Благодарствую, товарищ ма…, товарищ подполковник.
– Разрешите обратиться, товарищ подполковник, – подошёл к нему Лебедев.
– Обращайтесь.
– Товарищ подполковник, возьмите меня в свой батальон. Он стоял перед кроватью Стрельникова, вытянувшись по струнке, выпячивая забинтованную грудь с медалью.
– Ну что ж, – сделав задумчивый вид, подыграл важности его обращения комбат. – Учитывая твои боевые заслуги, отмеченные медалью, думаю, можно тебя взять в наш батальон, но только если Бандурин не будет возражать. Лебедев изменился в лице, не поняв шутки. – Вы не против, товарищ сержант? – продолжал Стрельников с серьёзным лицом.
– Я не против, товарищ комбат. По-моему, красноармеец Лебедев проявил себя геройски и достоин нести дальнейшую службу в бронетанковом батальоне.
– Ну, на том и порешим. – Стрельников улыбнулся.
– Не переживай, Федь, сразу после отпуска, будешь зачислен в мой батальон. Ходатайство о переводе я напишу.
Лебедев расплылся в улыбке.
– Слушаюсь. – Он козырнул.
– Э-э-эх, кто ж руку к пустой голове-то прикладывает? Ладно, иди уже. Комбат махнул рукой. Тот развернулся, как по команде кругом, и зашагал к своей кровати.
– Представляете, товарищ комбат, – не в силах сдерживать эмоции, начал Сенька. Ему хотелось с кем-то непременно поделиться своими мыслями.
– Мой дед, в 1905 году, с японцами воевал, тоже был ранен, и тоже в левое плечо, и «георгием» был награждён. И вот, спустя тридцать три года, история повторилась. Снова Бандурин бъёт японцев, снова ранение и снова орден. Преемственность поколений.
– Да, Арсений Матвеевич, славный у вас род получается. Пока такие люди у нас есть, нам никакой враг не страшен.
– Эх, в отпуск быстрей хочется. Деда с батькой обрадовать.
– Скоро обрадуешь, через месяц наверное, выпишут нас уже.
Сенька лёг на свою кровать, и закрыл глаза. Под шум голосов, обсуждающих свои награды и подвиги, он погрузился в мечты, переплетающиеся с воспоминаниями. Он вспоминал своих родных, деда с отцом, провожающих его в армию, наставления стариков, плачущую Дашу. Ему представлялось, как он придёт в отпуск домой, как пройдёт по станице, блестя орденом. На память пришли их с Дашей мечты, обвенчаться сразу после армии. Её нежные письма, которые она слала ему всю службу. Вдруг, в его голову пришла мысль о том, что ему ещё служить и служить, а в конфликте с японцами не поставлена точка, и что его в любой момент могут убить, как тысячи его товарищей, оставшихся навечно у той высоты, и что он может не успеть жениться и стать продолжателем своего рода.
– Так, – сказал он про себя, – нужно срочно с Дашкой венчаться, вот прям в отпуск приду, и сразу сватов зашлю к дядьке Григорию.
Осенью, когда в станице полным ходом шла уборочная компания, Арсений пришёл на побывку домой. Неспешной походкой он шёл по станице. Новенькая шинель, будёновка, и начищенные до блеска сапоги придавали его походке особый шик. Понимая, что в разгар рабочего дня дома он никого не застанет, Сенька направился прямиком в сельсовет.
– Здравия желаю, – отчеканил он, входя в кабинет председателя. – Сержант Бандурин прибыл для прохождения отпуска в количестве десяти дней.
– Арсений Матвеевич, вот это сюрприз, проходи, садись. Пустовал, встал из-за стола, и выдвинув стул, жестом пригласил гостя присесть. Сенька, демонстративно сделал несколько строевых шагов к стулу, и сел.
– Ну, рассказывай, как ты, как служба?
– Жив – здоров, служу в бронетанковом батальоне, направлен в отпуск по ранению, – доложил он.
– Да, молодец Арсений Матвеевич, наслышаны мы о вашей службе. От командования благодарность получали. Не посрамили казаки родную станицу. Недаром знать сняли с казаков ограничения на службу.
– Да, Тимофей Аркадьевич, хорошо казаки служат, нареканий нет.
– А где ж тебя поранили то?
– В боях под озером Хасан.
– А, да, слышали, в газетах писали, что японцы опять к нам с претензиями. Ну как там, жарко было?
– Да, жарковато. Много наших погибло да поранило, но задачу мы выполнили.
– Ну и хорошо, по-другому и быть не может, и не будет. Наша армия всем укажет место. Так ведь?
– Так точно.
– Ты дома то был уже?
– Нет, сразу к вам. Мои-то все на работе, поди. Зараз на ферму пойду.
– Так, – председатель встал. – Поехали вместе, там на заднем дворе у меня бричка стоит, сегодня сделаю выходной твоим, пусчай героя своего встречают.
– Спасибо, Тимофей Аркадьевич, вот это будет кстати. Они вышли на задний двор. Ездовой поил коня, запряжённого в председательскую телегу.
– Авдеич, давай на ферму, – скомандовал Пустовал.
Через час, вся семья сидела за столом в доме Семёна Евсеевича, с упоением слушая Сенькины рассказы.