31
В доме номер двадцать семь, комнате с вынесенным зеркалом, той самой, где еще недавно четырнадцать бутылок стояли на столе полукругом, где гроздьями висели на шторах муравьи, сейчас разговаривали асина мать, ее отец, дед и двое молодых мужчин.
Один из мужчин был спокоен, немногословен и вежлив; он сидел за столом и очень быстро исписывал карандашиком страничку блокнота. Он представился корреспондентом «Новостей» и обещал сделать сюжет об Асе, о ее трагической судьбе.
На столике лежали фотографии, в конвертиках и без, один старый альбом, школьные тетрадки, листочки с записями, сделанными ее рукой.
– Какой она была? – повторила мать. – Умной. Умной, но легкомысленной. Не была доброй, это я почувствовала даже на себе. Хотя она была моя дочь, моя, по-настоящему. Была легкомысленной, но во всем важном – рассудительной. Могла увлечься, загореться, притвориться. Притворялась часто, любила быть фальшивой и любила, чтобы все об этом знали. Вот такая. Это все даже на фотографии видно.
Конец ознакомительного фрагмента.