6. Ширяев. Еникале
Крепость была знакома Ширяеву еще по тем временам, когда ее пришлось брать. С тех пор в ней изменилось немногое. Разве что основной упор был сделан против обороны с суши. Татары оставались теми же разбойниками, лишь по необходимости немного присмиревшими, и ожидать от них неприятностей можно было в любой момент. Однако России теперь принадлежала не только собственно Керчь, но и весь Керченский полуостров, и основной позицией против татар стала Акманайская. Перешеек в самом узком месте был шириной всего лишь в семнадцать километров. Не настолько большое расстояние, чтобы не суметь возвести вдоль нее оборонительную стену. Местное население давно отвыкло от штурма укреплений, все больше действовало налетами против беззащитных поселян, и для них постройка служила весьма существенной преградой.
Даже самые крепкие стены сами по себе являются ничем, и через относительно равные промежутки рядышком были устроены батальонные казармы трех полков, Керченского, Еникальского и Таганрогского. Еще один, Воронежский, располагался непосредственно в крепости. Разумеется, все это было дополнительно усилено малокалиберной артиллерией и ракетами – наиболее действенным средством против конных масс. Да плюс казачий полк для разведки и прочих подобных дел. Разумеется, против правильной армии с мощной осадной артиллерией подобные меры могли оказаться недейственными, однако никакой правильной армией крымские татары не обладали и действовали исключительно как иррегулярные.
Да и какие укрепления устоят против правильной армии? Если она, разумеется, имеет численный перевес и имеет при себе осадной парк?
Но тут уж выступал вопрос средств. Российская империя несколько выросла в размерах, соответственно, население в ней тоже возросло, однако не настолько, чтобы надежно перекрыть все угрожаемые по тем или иным причинам участки. Основная группировка войск была сосредоточена поближе к Санкт-Петербургу. Стремительно растущий город, помимо прочего – важный промышленный центр и крупный порт, располагался довольно близко к границе, и его требовалось защищать любой ценой. Сверх того полки требовались и в иных местах. А содержание армии – удовольствие весьма дорогое.
Четыре полка – целая дивизия. Правда, тут пока делений на постоянные дивизии не было, они лишь образовывались по мере надобности. Но все равно гарнизон Керченского полуострова был по нынешним временам огромным. Этакая база на вражеской территории. И захочется, а сокращать его опасно. С одной стороны, семнадцать километров, да еще соответствующим образом укрепленных, – как бы и немного. А с другой – весьма большая протяженность. Если придется перебрасывать подкрепления с одного фланга на другой, можно не успеть. Минимум три часа быстрого пешего хода. Вот и приходится соразмерять войска так, чтобы солдаты были распределены по стене относительно равномерно и на каждом из участков еще имелся небольшой резерв.
Полуостров не баловал растительностью. Несколько соляных озер, кучи камней, скалы… Но имелись и участки плодородной почвы, уже занятые поселенцами из глубинной России. Включая принявших подданство выходцев из многочисленных немецких княжеств, сбежавших из-под турецкого гнета греков, сербов, молдаван… Собственно, из-за этого мирного населения и пришлось создавать дополнительную линию. В противном случае можно было обойтись лишь крепостью и городом.
Но все взаимосвязано. Больше территория – больше войск. Однако зато собственные продукты. Когда до собственных земель приходится преодолевать Азовское море, много не навозишься. А ведь зимой оно порою замерзает. И что тогда? Какие запасы необходимо иметь для гарнизона и жителей? Кое-что покупалось на месте у тех же татар и предприимчивых турок, а в случае обострения обстановки? Вероятность войны с Портой исключать было нельзя, и тогда уж лучше сразу подготовиться к ней, сделать клочок русской земли на земле чужой максимально сильным и независимым от обстоятельств.
Крепость же являлась последним рубежом обороны – если с суши. И прикрывала пролив – если с моря. Прострелить его до противоположного берега орудия не могли, тут требовались иные технологии, иные орудия, системы управления огнем, пороха́… Но поддержать свой флот, если таковой успеет прибыть, или отбить нападение на город – вполне.
Плохо, что нельзя было использовать зарекомендовавшие себя при обороне Риги мины. Большие глубины, сильные течения не позволяли набросать подобных сюрпризов на вероятном пути врага. И потом, сделаешь это заранее, и будут подрываться мирные корабли. На позициях ли, в открытом море – когда смертоносные штуки посрывает с якорей и будет мотать по волнам.
Но не перестраховка ли мины? Не очень просто захватить крепость прямой атакой что с моря, что с берега.
Ширяев находился на полуострове уже три дня и не мог придраться к оборонительным сооружениям. И почти не мог – к подготовке гарнизона. В более спокойных местах спокойное гарнизонное житье невольно расхолаживает и солдат, и начальников. Люди привыкают к размеренности быта, несут службу спустя рукава. Караул – будничное и неприятное дело, когда клонит в сон, а ты обязан стоять или ходить. Учения – главным образом мелкими командами, основные силы заняты или теми же караулами, или хозяйственными работами. Никаких опасностей, кроме собственного начальства, все вокруг знакомо, включая всякие лазейки, злачные места и прочее.
Здесь изначально было иное. Татары были врагом старым. В народной памяти еще жили их набеги на южные земли, неудачные Крымские походы Голицына, первый штурм Азова, когда те же татары вились вокруг медлительного российского войска и непрерывно жалили, где могли…
Татарские земли были рядом, сразу за Акманайской стеной. Потому служба в гарнизоне неслась без всяких поблажек. Сейчас-то они мирные. Приезжают, торгуют, но ведь попутно наверняка высматривают, где удобнее напасть и как побольнее ударить. Не было кочевникам веры. Тем более отступать с полуострова некуда. Позади – пролив. На другом берегу тоже ничего хорошего. Если переплывешь, то ждет Кубань, земля неласковая. А до России вообще долго идти морем. Значит, если что, надо держаться. Чтобы не погибнуть лютой смертушкой.
Подкрепляя караулы, в безветренные дни или дни со слабым ветром в воздухе висели кабаньеры. Сверху видно далеко, ни один враг близко не подкрадется.
– Казаки иногда ездят на ту сторону, – Вейде, генерал-поручик и комендант полуострова, кивнул за укрепления. – Не только они. Некоторые поселяне наладили торговлю. Но казаки – не лазутчики, а торговцы…
– И что там? – поинтересовался Ширяев.
Чины были равными, только соратник Командора в данный момент представлял царя и находился тут с краткой инспекцией.
– Татары очень недовольны. После Кафы и когда рабов больше не стало, дела у них идут скверно. Работать они не хотят, жить разбоем – не дают. Девлет-Гирей злой. Так говорят люди.
– У вас кто-то есть в его окружении?
– Нет. Но иногда то один, то другой оказывает нам мелкие услуги. За деньги. К сожалению, редко. Хан может убить по одному подозрению без всякого суда… Никто с него не спросит. Он здесь хозяин и повелитель.
Петр тоже мог убить. Было бы желание. И тоже спрашивать с него было некому. Да и любой европейский монарх – тоже. Однако для казни все-таки требовались веские основания, следствие и прочие действия. Если дело не происходило на войне. И любое наказание все-таки определялось законом. Плохим ли, хорошим… Одной воли монарха было мало.
– Злой – это нехорошо. Как бы чего-нибудь не задумал, – протянул Ширяев. – Тем более неподалеку мятеж. Слышали про Булавина?
Вейде лишь кивнул. Солдатам ничего не говорили, а начальство всегда было в курсе крупных неприятностей. Не считать же мелочью бунт, когда одних солдат погибло больше сотни!
И ведь действительно Дон был сравнительно близко. Ни при каких условиях мятежные казаки не могли вторгнуться на Керченский полуостров, Азов прочно запирал выход из реки. Да и было тех мятежников не столь много, чтобы представлять угрозу крепости и четырем полкам пехоты, каждый второй – фузилерный, и одного егерского батальона, да еще охотничьих команд. Однако вдруг татары захотят воспользоваться неприятностями соседей и рванут на прорыв через Перекоп в Малороссию? Дороги хожены, не в первый раз…
И что останется? Попытаться нанести удар отсюда, оголив стены?
Обойдется как-нибудь. Который год не решаются, почему же должны попытаться пойти в набег именно сейчас?
– Хорошо тут у вас, Адам Адамович, – словно отгоняя тревоги, произнес Ширяев. – Тепло, солнечно, море под боком… Это не хмурая Прибалтика. Хоть просись сюда на службу. И главное, тихо.
– Да, погода здесь хорошая, – согласился Вейде.
И не понять, хотелось бы ему оказаться поближе к императору.
– Иногда думаю, а что еще больше надо? – Ширяеву действительно надоела Рига с ее вечными ветрами и дождями. И повторил: – Тихо… Даже жалко завтра отплывать…
Бывший лихой флибустьер словно накаркал. Не было рядом еще одного соплавателя, Сорокина! Тот бы живо предсказал погоду на ближайшее время. Умел бывший морской спецназовец не то по каким-то едва различимым приметам, не то вообще интуитивно узнать все про приближающиеся зефиры и бореи.
Ветер усилился резко, словно сорвался с невидимой цепи. Только что едва дул, приятно освежая разгоряченные тела, и вдруг пролив покрылся барашками, на суше куда-то понесло тучи песка, а ближе к темноте разыгрался настоящий шторм.
Здесь, между двух берегов, он был ужасен. Волны обрушивались на прибрежные скалы, словно хотели снести их к неведомой матери, то и дело меняли направление, а порою им в помощь начинался дождь. Кратковременный, воды на небесах явно не хватало, да с таким ветром, когда струи несло едва не горизонтально, пяти минут достаточно, чтобы вымокнуть до нитки.
Генералам повезло. Шторм застал их уже в крепости, и они лишь немного посмотрели на буйство стихий, а затем укрылись в апартаментах коменданта. Там уже был накрыт приличествующий случаю стол, собрались старшие офицеры, или, как их здесь было принято называть, – штаб-офицеры. Сиди в приятной компании да слушай завывания ветра снаружи.
– Фрегат! – опомнился Ширяев.
Он единственный из всех был еще и моряком и прекрасно знал, насколько опасна стоянка у берега. Пусть был изготовлен новый волнолом и волнение в небольшой бухте не должно быть чрезмерным, однако мало ли… Как выбросит на камни! Плевать, что не на чем будет вернуться в Азов, даже на корабль плевать. Однако люди!..
– Ничего не будет, – попытался успокоить посланца царя Вейде, однако Ширяев уже подхватил плащ и выскочил из комнаты.
Комендант оказался прав. В крохотной искусственной бухте фрегат мотало, однако явной опасности вроде не было. Вот если бы шторм застал на внешнем рейде, тогда кораблю наверняка была бы крышка. Или – прощальная волна. А тут обязан выдержать. В Карибском море бывало хуже, и ничего, как-то выбирались.
Дождь как раз взял очередную паузу, и Григорий еще постоял, слушая разбушевавшуюся стихию. Видно было плохо, четвертушка растущей луны практически не появлялась из-за низко несущихся облаков.
– Ваше превосходительство! Пойдемте!
– Сейчас! – обычного голоса было не услышать, и пришлось кричать в ответ. Однако не объяснять же, что память услужливо подсказала давние уже времена и другие воды и хотелось удержать это состояние.
Счастливое было время! Гроза испанцев и англичан Командор со товарищи, а над головой – флаг с веселой кабаньей мордой. Случайно сбывшаяся детская мечта на деле несла много крови и грязи, однако была же и подлинная мужская дружба, и не терпящее неженок дело…
Память – капризная штука. Она частенько заставляет забыть нас плохое, и самые тяжелые моменты жизни предстают в романтических тонах.
Или грусть по прошедшим годам? Все-таки тогда все были моложе, а сейчас вроде достигли чинов, положения, однако возраст… Мастер на все руки Ардылов уже фактически старик за шестьдесят. Да и врач Петрович – тоже.
И полузабытое в последний довольно спокойный год чувство бодрящей тревоги. Даже дышать трудно. Или от ветра? Ладно. Хорошего действительно понемножку. Бурю приятнее слушать под защитой стен.
А уже под утро, темное, едва отличающееся от ночи, кто-то резко отворил дверь в выделенную Ширяеву спальню и прокричал:
– Ваше превосходительство! Нападение!
– Что? – привычно взвился Ширяев. – На крепость?
Под мерное завывание ветра спалось крепко, и лишь теперь Григорий расслышал тревожную дробь барабанов, крики, топот ног.
Рука сама захватила лежащую по еще флибустьерской привычке в изголовье шпагу. Жаль, пистолеты заряжать не стал. Все-таки мир, да и не передовая.
Посыльный бурно дышал от скачки ли, от бега…
– На Акманайскую стену! Татары! Много! Полки ведут бой!..