© Северлика, 2018
ISBN 978-5-4490-8501-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Одна рука его легла сзади на лопатку, вторая – чуть ниже, на талию. Её Руки привычно обхватили его шею, и он сделал шаг вперёд, оттесняя, ловя, защищая.
Она прогнулась назад, плавным медленным движением разведя руки в стороны, подобно нежному цветку, и откинув голову с полуприкрытыми глазами.
Каштановое золото волос мазнуло по паркету и взлетело в воздух от следующего резкого разворота. Медленно поплыли перед глазами софиты. Тихо зашуршали мягкие шаги: один, два, три. Она отступала, ласкаясь к его рукам, прогибаясь там, где он прикасался, и взгляд её был полон нежности, как та, которую выписывали звуки музыки.
Медленную, проникновенную мелодию выводили виолончели, и бархат их звучания наполнял каждое движение танцующих тягучестью, плавностью.
Сквозь веер пушистых ресниц она увидела, как он чуть улыбнулся одной из своих задумчивых, восхитительных улыбок, так менявших его бесстрастное лицо. Улыбнулся чему-то внутри себя, какой-то мысли, посетившей его во время неторопливого перехода.
Когда он поднял её в воздух и, сделав один оборот вокруг себя, осторожно поставил на пол, она задержала дыхание. Девушка будто не устояла. Наклонилась вправо, падая, вытянувшись в гибкую струну, подняв руки вверх через стороны, словно это вовсе и не руки были, а крылья с незримым оперением.
И он поймал, снова поднял в воздух, снова закружил. Опираясь на его плечи, она запрокинула голову, бессильно уронила руки-крылья, и медленно, чувствуя каждый сантиметр его тела своим, сползла к его ногам. Вскочила одним плавным движением, отбежала, словно дикая лисица, всплеснула руками, замерла.
Два широких шага ей навстречу, и он стремительно упал на колени, сжавшись на полу, а девушка быстро перекувыркнулась через него спина к спине, и, после разворота, мягко соскользнула в продольный шпагат.
Она ощутила жар, исходящий от его ладоней. Прикосновение было сильным, порывистым. Он одним стремительным движением поднял её на ноги и прижал к себе нежно, осторожно, словно она была сделана из тончайшего хрусталя.
Он зашёл ей за спину, не выпуская из кольца своих рук, опустил подбородок на её плечо, зарываясь лицом в изгиб шеи. В его движениях сквозила такая неприкрытая чувственность, щемящая нежность.
Ей нестерпимо захотелось обнять его руки на своей талии, прикоснуться к ним, но она осталась стоять, запрокинув голову назад на его плечо, зажмурив глаза и раскинув руки в стороны.
Они замерли так на несколько мгновений, а потом он отпустил её.
– Ну, господа, это уже кое-что, – донеслось сдержанное из темноты, где сцена обрывалась в зрительный зал, и из-за софитов казалось, что там чёрная пропасть, – но это не значит, что нам не над чем работать.
Девушка, улыбаясь, сдула со лба влажную чёлку. Кто-нибудь с обидой посчитал бы такую оценку слишком малой для танца, в который они только что вложили всю душу, но не Диана. Она точно знала, что эти слова – самая большая похвала, какую можно услышать от их руководителя, который поднялся с кресла во втором ряду, и жестом дал понять подопечным, что на сегодня репетиция окончена.
Михаил Дмитриевич Воронцов работал в танцевальной сфере больше 20 лет, и считался одним из самых лучших хореографов города. Это был невысокий, коренастый мужчина, с крепкой фигурой опытного танцора. Небольшая лысина, видневшаяся среди каштановых волос, и седеющие виски ни в коей мере не указывали на его возраст, напротив, придавали ему чисто мужской шарм. Глаза были похожи на двух чёрных жуков и смотрели цепко, внимательно.
Двигался Михаил Дмитриевич резко, порывисто и имел привычку без конца приглаживать волосы во время объяснения отдельных элементов танца. Быстро выходил из себя, начинал кричать, увлекаясь сценической эмоцией, размахивать руками, возбуждённо ходить по залу, но его ученики уже давно привыкли к такой его манере общения. Зато он обладал неиссякаемой фантазией. В нём жила удивительная любовь к своей профессии, которой он отдавал всю свою душу. Это было весьма заразительно. Рядом с ним всем хотелось танцевать.
– Диана, твоя героиня приземляется как бегемот, у которого проблемы с пищеварением, – громко сказал он, подходя к ученикам и запуская руку в волосы, – а твой герой, Женя, таскает её по всей сцене так натужно, будто она бегемотом и является. Отставить бегемотов! Дайте мне больше лёгкости, изящества, грации!
Диана усмехнулась. Её партнер кивал со скучающим выражением лица. Михаил Дмитриевич покачал головой, а потом неожиданно тепло улыбнулся.
– Ладно, молодёжь, отдыхайте. Завтра ровно в семь тридцать утра жду вас на репетицию, и без опозданий!
– До свидания, Михаил Дмитриевич. – Ответили два голоса.
Девушка проводила высокую, статную фигуру руководителя глазами до выхода из актового зала и ловко спрыгнула со сцены. Она направилась к своему рюкзаку, терла лицо ладонями и отдувалась – было жарко. Отвинтила пластмассовую крышку на бутылке с минеральной водой, чувствуя, как меж лопаток противно скатываются капельки пота. Диана с наслаждением сделала глоток и тут же закашлялась. Вода кусалась и щипалась во рту миллионами мелких пузырьков и ударила в нос. Она вытерла навернувшиеся слёзы и наткнулась на насмешливый взгляд Жени.
Было в серых глазах юноши нечто такое, что всегда заставляло девушку краснеть, как помидор в конце августа. Ди одарила его полным возмущения взглядом, на что он наглым образом усмехнулся.
Настроение у неё было отличное, как всегда, после хорошо выполненной работы. Присутствовало чувство изнеможённого удовлетворения. Но потом она обречённо вздохнула: подниматься каждый день в пять часов утра – серьёзное испытание. А опаздывать на репетицию действительно не стоило – поездка в Москву совсем скоро.
Девушка засунула наполовину полную бутылку в рюкзак, закинула его на спину и пошла за Женей, который уже направлялся к выходу из зала.
– Что это сегодня с тобой? – поинтересовалась она, догнав его у входной двери, – обычно, когда ты танцуешь, у тебя такое сосредоточенное лицо, будто ты обдумываешь детали чьего-то убийства, а сегодня ты улыбался…
Женя откинул с лица длинную светлую прядь волос, и Диана увидела, что его губы изогнуты в насмешливой улыбке.
– Знаешь, когда ты наклоняешься, мне открывается великолепный вид на твои… – он сделал паузу, дождался, пока Диана покраснеет до корней волос, и великодушно исправился, – …на твоё декольте.
Девушка сузила по-кошачьи зелёные глаза.
– Порядочные мужчины не стали бы пользоваться случаем и заглядывать девушке за воротник. – Прошипела она.
Женя в ответ только шире ухмыльнулся.
– А где ты видела здесь порядочного мужчину?
Диана сердито пихнула его локтем в бок и зашла в женскую раздевалку.
Бросив рюкзак на длинную скамью под вешалкой, утыканной крючками, она взглянула в большое зеркало. Серебристая поверхность послушно отразила раскрасневшуюся, невысокую девушку с хмурым выражением лица и растрёпанными каштановыми волосами, одетую в чёрный гимнастический купальник. Она, подумав, нагнулась вперёд. Купальник надёжно прилегал к телу и ничего лишнего не открывал.
– Вот наглец! – процедила Диана с возмущением и принялась сердито натягивать шерстяную кофту.
Они с Женей танцевали в паре уже больше десяти лет, и всё это время он не уставал её дразнить. Казалось, ему доставляет огромное удовольствие смущать и ставить её в неловкое положение. Но, как ни странно, они сдружились быстро, и реагировать на его шпильки Диана стала реже. Несмотря на ершистость и неприступность, Женя никогда не переходил грань между подшучиванием и издевательством.
Высокий, светловолосый, с тёмно-серыми, как клочья вечернего тумана, глазами, он привлекал к себе наиболее впечатлительных барышень без малейшего труда. Женское внимание ему льстило, он принимал восторженные вздохи с насмешливой улыбкой и изрядной долей иронии.
Но Диана глубоко сомневалась, что «Ледяной Принц», как Женю однажды окрестили восторженные поклонницы, вообще способен кого-то полюбить, кроме собственного отражения в зеркале.
Помимо яркой внешности, её партнёр обладал удивительной способностью будить в окружающих людях любое нужное ему чувство. Он манипулировал людьми часто, много и со вкусом. Такая власть над чужими эмоциями одновременно пугала и восхищала.
Однако, Женя не подпускал к себе никого слишком близко. Со всеми он общался с вежливой отстранённостью, почти не улыбался искренне, сдержанно отвечал на вопросы и о себе разговаривал неохотно.
Он не говорил о своей жизни, не рассказывал о семье никому из их общих знакомых, но Ди знала, что отец бросил его с матерью в три года. Она так же знала, что возле Жени есть одна особенная девушка, которую он не выносит, но по каким-то причинам не может её прогнать.
Диана не встречала никого столь же самоуверенного и упрямого. В нём жило ужасное высокомерие, блестящая язвительность, изящная и рискованная. Казалось, его невозможно в чём-то переубедить или переспорить. Но, в то же время, Диана знала, какой мягкой иногда была его улыбка, каким искренним звучал смех, видела теплоту в его глазах, а не только полнейшее презрительное равнодушие. Казалось, он весь состоит из противоречий.
В Жене было столько жесткости, что иногда он наводил ужас, но в следующее мгновение он мог помочь кому-то встать на улице, вежливо объяснить дорогу, улыбнуться какому-нибудь плачущему малышу, и было совершенно не понятно, чего от него ждать в следующую секунду.
Диана помнила, как в шесть лет, её, робкую и нерешительную, мама привела в кружок акробатического танца. Михаил Дмитриевич велел ей исполнить несколько базовых движений, и когда она справилась, удовлетворённо кивнул. А потом позвал из-за кулис Женю.
На сцену вышел худощавый, жилистый паренёк с загорелым лицом и облупленным носом. Выгоревшие волосы были совсем белыми. Диана нерешительно улыбнулась ему, но он лишь глянул волком и сразу отвернулся.
Она помнила страх и смущение, когда Михаил Дмитриевич сказал, что они будут танцевать в паре, но возразить не нашла в себе сил. Ей совсем не понравился этот гордый, заносчивый мальчишка. Но в первый же день, когда маленькая Диана рассыпала в коридоре дворца культуры фломастеры, помог ей именно Женя. Молча подошёл, собрал, сунул ей в руки наполненную пачку и ушёл.
Постепенно, уступая и помогая друг другу в мелочах, дети привязались друг к другу. Да и невозможно было не привязаться, когда проводишь вместе столько времени и постоянно близко контактируешь.
Став старше, Диана чувствовала то необъяснимое духовное родство с этим невозможным человеком, какое бывает только между лучшими друзьями, и считала его своим другом. Постепенно она привязалась к нему, к его метким, кусачим шуточкам, насмешливой манере выражаться, к его сильным рукам и мелодичному голосу.
В общении со всеми он держался расслабленно и непринуждённо, но в нём непременно чувствовалась какая-то напряжённость. С ней эта напряжённость постепенно ушла. Они беседовали открыто, искренне, и Диана была тронута, когда впервые почувствовала эту разницу.
Так размышляя, девушка вышла из раздевалки и направилась к выходу из дворца культуры «Россия». На широком крыльце её привычно ждал Женя, одетый в чёрную осеннюю куртку и тёмные джинсы. На плечо он небрежно закинул рюкзак с абстрактным ярким рисунком.
Он стоял на «своей» ступеньке. С самого первого дня, как Диане разрешили ходить на репетиции одной, без сопровождения взрослых, Женя ждал её на крыльце дворца, на второй ступеньке снизу. Всегда только на второй. Девушка сначала удивлялась, когда видела его после репетиций, ведь вместе они могли пройти совсем немного, лишь до трамвайной остановки, но потом привыкла, и старалась собраться быстрее, чтобы не заставлять его ждать.
Вот и теперь Женя взял её рюкзак, и перекинул через свободное плечо. Потом взглянул на неё чуть устало:
– Что с тобой? Ты какая-то тихая.
Диана покачала головой.
– Ничего, просто устала сегодня смертельно.
Они неспешно побрели к трамвайной остановке. К железной дороге вела узкая аллея, по бокам которой летом зеленели аккуратные коротко постриженные кусты и ряды высоких тополей.
Теперь же эти кусты напоминали островки жаркого пламени. Осенью аллейка окрашивалась в буйные пурпурные и оранжевые тона, тополя выстилали мокрый асфальт пёстрой листвой. Это был один из крошечных живописных уголков среди шумного бетонного города, и Диана любила это место.
За аллеей раскинулся необъятный рынок, который всегда ассоциировался у девушки с запахом сырой рыбы, руганью и суетой, поэтому идти по тёмной, тихой, засыпанной жухлой листвой дорожке было особенно приятно.
– Темы наших танцев всегда любовные, – внезапно проговорил Женя не то с обидой, не то с возмущением, и Диана недоумённо подняла голову.
– Что?
Он посмотрел на неё сверху вниз, чуть повернув голову, отчего его светлые волосы, скользнув по щекам, упали на глаза. Он нетерпеливо их сдул.
– Темы наших танцев – любовные, – повторил он, – всегда. Ты не замечала?
Девушка пожала плечами.
– Действительно. Ты против?
– Нет, но это странно. У других – тематические танцы. Есть даже танцы-сценки, а у нас всё одно и то же. То она в него влюбляется, то он пылает к ней страстью.
– Мы танцуем в паре, Женя, – ответила Диана, наслаждаясь вечерней прохладой. Она даже шапку сняла и выпустила на свободу длинные, пушистые, тёмные локоны. – И не участвуем в сценках. Что можно сделать с парой?
Женя отнял шапку из её рук и преградил ей путь.
– Эй! – воскликнула она, когда он натянул шапку обратно ей на голову.
– Опять хочешь с соплями ходить? Или горло давно не лечила?
Девушка заворчала, но шапку больше не сняла. Они медленно шагали по аллее. Домой не хотелось совершенно.
– И потом, любовь тоже может быть многогранной. – Продолжила свою мысль девушка, – любовь – нежность, любовь – страсть, любовь – безумие, любовь – мечта, любовь – ревность, даже любовь-смерть. Смотри, какой простор для фантазии.
Женя сорвал жёлтый лист с куста и повертел его в руках.
– А по-моему, всё это попросту банально.
Заметив вопросительный взгляд Дианы, он пояснил:
– Сейчас всё про любовь: книги, фильмы, картины. Как только эту несчастную любовь уже не трактовали. Даже в открытках тебе непременно желают счастливой и чистой любви.
Диана внимательно посмотрела на ленивые движения его пальцев, крутящих листок. Ей казалось странным, что её друг не понимает очевидных вещей.
– Это вечная тема, Женя, – наконец сказала она, – любовь всегда будет присутствовать в жизнях и сердцах людей. Без неё никак нельзя, мы тогда уже слопали бы друг друга живьём, как тропические богомолы.
Женя усмехнулся и бросил листок под ноги. А потом лукаво взглянул на неё.
– А может Михаил Дмитриевич просто находит нас с тобой хорошей парой, а? Как считаешь?
– Я считаю, что кто-то сейчас получит в глаз. – Спокойно предупредила девушка, и Женя фыркнул.
«Да уж, хороша пара. – Подумала Диана, – Женя – определённо не тот, кого стоит рассматривать в качестве второй половинки, если только ты не законченный мазохист».
– Твой трамвай! – вскричал он, дёрнув её за руку.
Они добежали до остановки. Женька впихнул ей её рюкзак в самый последний момент, когда двери трамвая уже начали закрываться, и Диана весело помахала ему из окна.
Наблюдая, как её друг отдаляется, и становится всё меньше, Диана вдруг удивилась, с чего бы Жене задумываться над тематикой их танцев. Её саму никогда не волновало то, что танцуют они всегда лирику.
Доехав до своей остановки, девушка привычно ощутила усталость и голод. Так бывало всегда в конце среды. После репетиции она чувствовала, что до дома не дойдёт – рухнет где-нибудь под кустом, и уснёт недельки на две.
Вспомнив, что дома её ждут четыре задачи по «Гармонии» и конспект по «Народному творчеству», девушка чуть не расплакалась. «Лето хочу!» – мысленно простонала она и прибавила шаг.
Домофон заныл уже порядком надоевшую всем мелодию. «Многоуважаемый господин Бетховен застрелился бы, если б услышал, в каких формах применяют его знаменитое „К Элизе“», – подумалось Диане, и в этот момент из динамика послышался мамин голос:
– Диана, ты?
Хотелось ляпнуть какую-нибудь глупость, наподобие: «Нет, не я, а твоя давно умершая прабабушка!», но девушка сдержалась. Её мать была строгой женщиной и не терпела таких вольностей.
– Угу. – Буркнула она, и домофон пискнул.
Войдя в подъезд, Диана недоверчиво покосилась на лифт. После того, как она застряла в нём в прошлом месяце, желание лениться у неё отпало, и она стала подниматься по лестнице пешком на седьмой этаж.
Дверь ей открыла младшая сестра.
– Привет, Ди! – Звонко выкрикнула она, – А мне сегодня пять по русскому поставили!
Лиза явно была горда собой, и теперь вертелась на месте, как молодая козочка. Её более светлые, чем у Дианы, волосы выбились из пышной косы и разметались по плечам, как у дикой лесной нимфы.
– Великое достижение, – фыркнула Диана, открывая створку шкафа и вешая в него куртку, – Почему уроки не делаешь?
– Я уже всё сделала! Это только ты по танцулькам ходишь, – сестрёнка показала ей язык и удалилась в комнату.
Тремя часами позже, наскоро поужинав, провозившись с задачами по «Гармонии» и конспектом, Диана пребывала в состоянии, сравнимым с зелёным и не слишком свежим желе. Она лежала в кровати с закрытыми глазами, но усталость дошла до того предела, когда тело просит сна, а мозг отказывается переставать думать. Мысли текут медленно, одолевают неясные образы и воспоминания.
Диана вызвала в памяти лицо своего однокурсника Антона: слегка вытянутое, с квадратным подбородком и ярко-зелёными, озорными глазами, всегда такими хитрыми, как у молодого, полного сил лиса. Почему-то рядом с этим образом медленно возник образ Жени, у которого всего было больше: и красоты, и характера, и ума. Подсознательно Диана всегда сравнивала этих двоих, и никак не могла понять, откуда берётся этот сравнительный анализ.
Она часто задумывалась, почему именно Антон, а не Женя так понравился ей. Почему запал в душу и обосновался там именно он, а не блистательный Евгений Крылов, которого пожелала бы каждая?
Диана глубоко вздохнула и перевернулась на живот, обняв одну из множества небольших подушек, а потом недовольно воскликнула:
– Лиза! Это ещё что такое? Ты уже не маленькая!
Сестрёнка, прошлёпав по полу босыми ногами, проворно залезла к ней в постель и теперь требовала свою долю одеяла.
– Ну, пожалуйста, Ди, – Лиза посмотрела на неё тем самым взглядом, который считался нечестным приёмом. После него Диана соглашалась на что угодно.
С победоносным выражением лица сестра поудобнее устроилась на своей стороне кровати и засопела.
Диана улыбнулась и тоже провалилась в сон.