13
Выезжали по холодку. Отдохнувшие сытые кони легко несли коляску по мостовой, пугая кошек стуком копыт. Кошки торопливо взбирались на заборы и оттуда зелеными глазами смотрели вслед проезжим.
Бусик сладко спал на коленях у Жени. Сердитый с утра Прохор поторапливал лошадей: Женя предупредила его, что перед Арсеньевкой нужно будет заехать на хутор к отцу Федору. Прохор надеялся, что отец Федор не откажет страдальцу в помощи, и угостит его содержимым своего погребка. Самогон отца Федора в селе знали и весьма уважали.
Сразу за городом потянулись полоски полей. Был разгар жатвы и, несмотря на ранний час, то тут то там встречались люди. Торопились убрать скудный урожай этого года. Весна была затяжной, с внезапными заморозками, часть всходов погибла, пришлось пересевать. Хозяйство Арсеньевых тоже пострадало, но Надежда Никитична, по совету отца Федора, часть семян заменила еще с осени, и потому ее пшеница оказалась более устойчивой к холодам.
Женя лениво разглядывала недожатые полосы, ее внимание притягивали то кружащиеся над полями птицы, то синеющая вдали полоска леса. Представив, как могла бы здесь ехать ночью, барышня невольно поежилась.
Солнце поднялось уже довольно высоко, когда коляска въехала в Улатинский лес. Давно не чищенный, полный сухостоя, при солнечном свете он не казался таким уж опасным. Даже не верилось, что где-то в этих зарослях водились волки.
Женя думала о вчерашнем дне. Вспоминая слова Нинель Ботвеевой насчет сглаза, Женя теперь готова была допустить и это. До сих пор ей в обмороки падать не приходилось.
Внезапно Рыжий тревожно фыркнул, Далжик сбился с шага, и коляску заметно тряхнуло.
– Не балуй! – прикрикнул на коня Прохор, но тут же протяжно ахнул: – Кажи-ись, волки!
Женя оглянулась и увидела тощих, похожих на серых собак животных. Линяющая шерсть висела клочьями, хвост у переднего был высоко поднят, а у двух других поджат.
– Прохор, гони!
Но кучер и так уже подхлестывал лошадей. Бусик тревожно зацокал, вскарабкался хозяйке на плечо и хвостом обвил шею. Женя привстала на сидении и увидела, как волки большими скачками бросились вдогонку. Передний бежал, как настоящий пес, занося задние лапы вбок, двое других держались немного позади вожака, их морды мелькали то выше, то ниже его хвоста. Коляску подбрасывало на ухабах, левое колесо вновь начало угрожающе поскрипывать.
Вожак прибавил скорость, обходя коляску справа. Женя увидела, что волк не сводит взгляда с мелькающей ляжки Рыжего.
– Прохор!
Кучер, обернувшись, хлестнул вожака кнутом. Волк не взвизгнул, но отстал в беге, зато двое других попытались добраться до лошадей слева, и Прохор злобно бросил кнут туда.
– Пшли вон! – гаркнул во всю мощь. – У-у! Гадюки некормленные!
«Некормленные»? Женя схватила с сидения сверток, торопливо размотала тряпицу, стала ломать на куски хлеб с сыром и бросать на дорогу. Один из волков внезапно отстал, нагнулся, на бегу схватил кусок, но закашлялся и выронил. Второй ловко подхватил упущенное, на что первый злобно рявкнул. Вожак оглянулся через плечо, обнаружил начавшуюся грызню, замешкался, и коляска вырвалась вперед.