Пазл 42. Нежданная встреча
Звягинцев извиняюще произнес:
– Волнуюсь. Не поверите, Николай Федорович, так накатило. Так накатило. Как вспомню. Как вспомню.
– Он замотал головой.
Постояли. Звягинцев дернул за дверцу машины:
– Кажется, отпустило, ну поехали.
Дверь открыла мать Николая:
– Коля, приехал. Наконец-то. А, я как чувствовала, стол накрыла, жду. Ой, Коленька. Ну, заходи.
– Мам, я не один. Это Виктор Петрович Звягинцев, мой начальник, а это Боря наш водитель, А, это моя мама, Александра Ивановна.
Александра Ивановна заговорила, в соответствии с традицией:
– Проходите, проходите, гости дорогие.
– Мам, а где папа?
– На даче он, к вечеру будет. Подождешь?
– Мам, понимаешь, Виктор Петрович вместе с папой воевал. Он собственно к нему приехал.
Виктор Петрович с тревогой в глазах поинтересовался:
– Николай Федорович, а дача у вас далеко?
Николай мотнул головой:
– Да нет, почти рядом, километров семь, автобус минут тридцать-сорок идет.
Виктор Николаевич с надеждой спросил:
– Может, мы съездим за ним? Не терпится, очень увидеть хочется.
– Давайте съездим.
Звягинцев смущенно извинялся:
– Александра Ивановна, вы извините меня, я уж и не чаял Федора Петровича и живым увидеть. Не терпится увидеть. Мы с вашего разрешения съездим за ним.
– Конечно, конечно. Коленька, а вы надолго к нам?
– Видно будет мам. Пока не знаю.
Звягинцев успокаивающе проговорил:
– Не волнуйтесь Александра Ивановна, погостит Николай у вас, погостит.
Когда они вошли за калитку приусадебного участка Хромовых, отец стоял с вилами у кучи картофельной ботвы и тяжело дышал, пытаясь унять одышку. Николай подошел к нему:
– Привет пап.
Хромов старший обернулся:
– Коля! Приехал, наконец. Ну, здравствуй сынку. Здравствуй.
– Он протянул руки для объятия.
Они неуклюже расцеловались. Сзади подходил Звягинцев, за ним шагал шофер.
Отец наклонил голову:
– Да, ты не один. Ну, знакомь со своими друзьями-товарищами.
Николай отступил в сторону. Звягинцев встал по стойке смирно:
– Здравствуйте товарищ майор. Не узнаете?
– Не припоминаю. Хотя, лицо вроде знакомое. И возраст ближе к моему. Нет, не припоминаю.
– Брянский фронт, пятидесятая армия. А раньше, у Вас была отменная память Федор Петрович. Звягинцев я. Виктор.
– Витя танкист, Ну дела. Ты как здесь?
– Да, вот мы вместе с сыном вашим работаем. А, тут выяснилось неожиданно, что Николай Федорович ваш сын. Вот и приехали. Обнимемся что ли Федор Петрович?
Они обнялись, и склонясь на плечо друг друга, некоторое время стояли. Когда снова посмотрели в глаза друг другу, в глазах обоих стояли слезы. Хромов старший спохватился:
– Что же мы тут стоим. Давайте в дом. Выпьем за встречу, чтобы как у людей все было. У меня там, где-то было. Заныкал бутылочку.
Отец посмотрел на шофера:
– А, это твой сын Виктор?
– Нет, это наш шофер, но, тоже очень хороший человек.
– Пап, может, домой махнем, мы на машине, мама нас ждет.
– А, поехали. И в правду, сядем дома как люди. Витя, такая встреча. Молодец, что приехал Кто бы мог подумать.
В машине сослуживцы сели на заднее сидение:
– Товарищ майор, Федор Петрович, я так рад. Всех наших, кого знал, либо растерял, либо схоронил.
Хромов сжал руку Звягинцева:
– Да, не майор я уже Витя. Ты ведь, тоже как и я, Петрович?
– Да, Федор Петрович, я тоже Петрович. Не майор? Подполковник? Полковник или бери выше?
– Нет, Витя, лейтенант я.
– Как лейтенант? Я думал вы тогда в гору пошли, после того рейда.
– Пошел. А, потом был Брянск. Помнишь нашего батальонного комиссара?
– Эту гниду разве забудешь.
– Удружил он мне тогда. Звания и наград снова лишили. Восстановили только в пятьдесят девятом. Давай, не будем о грустном. Ты-то как?
– Да, недолго я воевал, после того как вас в полковую разведку забрали. В танке долго не живут. Не долог век танкиста. Но, и я не подкачал. В том последнем бою пять немецких танков из капонира сжег. Потом, смотрю, насели гады на наш первый взвод, рванул им на помощь, тут мне с боку в башню снаряд и влепили. Хорошо боекомплект не рванул. Потом медсанбат госпиталь, Наградили «Красным Знаменем». Восстановили в звании. Нам тогда всем, кто в рейде был награды как манна небесная посыпались. Ребята пока в медсанбате был ко мне приходили. Пацанёнка этого, что тогда не расстреляли к медали представили. Всем окруженцам простили преступления, которые они не совершали.
– А тот мальчишка которого в рейде ранили?
– Про того ничего не знаю. В госпиталь его увезли.
Я после госпиталя хотел вернуться в строй. Такой боевой опыт. И на своих танках, и на немецких повоевал. Врачи ни в какую. Не годен к строевой. У меня после контузии жуткий тремор был. Голова и правая рука дергались как у припадочного. Потом я все пытался вспомнить, как я из танка тогда выбрался. Не представляю. Это сейчас по мне не видно, а тогда огонь меня здорово попортил. Предложили перейти в интенданты. А, куда деваться – пошел. Потом тремор прошел. Я потом, уже после войны с врачами разговаривал, говорят из-за двигательной естественной терапии. Ходить пришлось много. Служил, ну, не совсем на передовой. Но, в боях поучаствовать довелось. Правда уже не танкистом, а снова в пехоте. Снова ранили. Пока в госпитале валялся, наши уже к Берлину подошли. Потом закончил Академию тыла. Дослужился до подполковника.
– Молодец Виктор Петрович.
Николай радостно сообщил:
– Ну вот и домой приехали.
Посидели за столом. Были тосты за встречу, за детей и родителей. Однополчане, извинившись, уединились в комнате Федора Петровича. За столом остались Николай, мать и шофер. Мать о чем-то в полголоса расспрашивала шофера. Николай, рассеянно рассматривая кухню. Он случайно увидел за батареей отопления кусочек старых обоев, которые были еще у Никитиных.