Вы здесь

Чужая правота. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (Серж Бэст)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА I

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

Дуся неспешно шла по длинному коридору «Панфиловки» – алмаатинской школы имени Героя Советского Союза генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова, ловя на себе любопытные взгляды. Несмотря на то, что она весело стучала каблучками, настроение было хуже некуда. В этой школе, ей предстояло знакомство с новым классом и это обстоятельство больше всего занимало и тревожило её. Ей не нравилось приковывать к себе внимание, но избежать это она не могла, так как была не из тех, кого называют «серой мышью» или «бледной молью». Длинноногая блондинка с шикарной копной светлых волос и серо-зелёными глазами, плюс точёная фигурка. Юношеские проблемы она счастливо избежала: никаких жирных волос, ни каких прыщиков на молочно-белой коже. Она всегда была хрупкой, но не тощей, а в последнее лето, перед отъездом в столицу заметно оформилась. Ходила красивой походкой, благодаря занятиям по художественной гимнастике, проводимых её тётей в местном Доме культуре. Тётя отличалась скверным характером, но это обстоятельство, тем не менее, благотворно сказывалось на спортивных результатах её воспитанниц. Таким образом, все достоинства Дуси вызывали не только восхищённые взгляды мальчиков, но и ядовитую зависть одноклассниц.

Внимательно изучив расписание, Дуся поспешила в конец коридора. Отыскав свой класс, она остановилась у окна в ожидании педагога, который вёл у них литературу. Дети, проходя мимо, бросали любопытные взгляды на неё.

Неожиданно к ней подошёл один мальчик, и, взглянув на неё с добродушной улыбкой, спросил.

– Ты новенькая?

Дуся вымученно улыбнулась ему в ответ.

– Да, новенькая.

– Так, заходи в класс и занимай свободное место…

– Нет, я лучше подожду учителя, это будет правильнее.

– Тогда я займу на тебя место, если ты, конечно, не возражаешь сесть рядом со мной за одной партой?

– Спасибо! – мило улыбнулась ему Дуся, – я не против.

– Меня зовут Клим, фамилия Ломакин. По-взрослому я Климентий.

– Необычное имя, оно, как и моё, редко встречается, – заметила Дуся.

– Мой прадед в гражданскую войну, – принялся рассказывать о себе мальчик, – воевал в конной армии у Будённого и он, в память о своём командире, назвал своего сына Максимом. Мой отец в свою очередь, который с детства зачитывался книгами о героях гражданской войны, назвал меня в честь маршала Климентия Ворошилова. А тебя как зовут?

– Я Дуся Тобольская. Если по-взрослому, – задорно рассмеялась она, то я Евдокия. Моим предкам тоже гражданская война навеяла назвать меня этим именем. – А тебе нравится твоё имя?

Клим тоже рассмеялся.

– Да, нравится. Хотя было время, когда оно не нравилось. Однажды я даже высказал отцу претензии, на сей счёт. В прошлом году мне дядя на день рождения подарил настоящую кавалерийскую саблю, сказав при этом, что она такая же, как у Ворошилова. Прикольно! А твой отец часом не военный?

– Нет, – ответила ему Дуся, – мой папа по образованию инженер, а мама филолог. Что касается моего имени, то была такая революционерка – Дуся Ковальчук, её расстреляли в 1919 году не то чехи, не то поляки. Так, вот, улица, на которой стоял мой дом, в родном мне городе Новосибирске, была названа в честь её. Кроме того, а в городском сквере был установлен её мраморный бюст, я там, в детстве, часто любила бывать. – А ещё от школьного учителя по истории, работавшего ранее в городском архиве, я узнала, что Дуся Ковальчук в 16 лет вышла замуж. Её муж был парикмахером, имел свой салон на привокзальной площади, и был вдвое старше её, – добавила она к сказанному и усмехнулась.

– Ничего себе! Да он же старик, – удивлённо покачал головой Клим. – А вдруг тебе, Дуся, тоже такая участь заготовлена? – рассмеялся он.

– Ну, уж нет! – Дуся сердито сверкнула глазами. – Никогда так больше не шути, – мне это не нравится…


– Ладно, не буду. Кстати, Климу Ворошилову тоже бюст соорудили. Прах маршала замурован в Кремлёвской стене, там и бюст его и стоит. Сейчас этот некогда любимый герой у нынешних историков не в фаворе и мой отец сожалеет, что назвал меня его именем…

– Не грузись, Клим, по этому поводу. Мне, например, нравится твоё имя. Оно звучит мужественно.

– Спасибо! Мне твоё имя тоже нравится…

– А тебе довелось быть в Москве? – поинтересовалась Дуся.

– Нет, я там не был, – честно признался Клим.

Дуся заметила, что у мальчика карие глаза, хотя кожа, при этом была светлой. Выглядело это вкупе с прямым носом, волевым подбородком, слегка волнистыми тёмными волосами очень даже неплохо.

– А ты скучаешь по родному городу?

– Иногда, – с мягкой улыбкой ответила Дуся. – Но здесь очень хорошо. Актюбинск, в сравнении с Новосибирском, небольшой город – менее четырехсот тысяч жителей.

– Понятно! – Алма-Ата, пожалуй, покрупнее Актюбинска будет, – улыбаясь, заметил Клим.

Дуся неожиданно для себя прыснула со смеху. Клим явно хотел сказать что-то ещё забавное, но раздался школьный звонок, объявивший о начале занятий.

– До встречи в классе! – сказал Клим, завидев идущую в конце коридора учительницу, нагруженную сверху доверху художественной литературой.

– До встречи!

А Клим явно милый мальчик! – подумала с теплотой в душе о нём Дуся.

– Новенькая, возьми у меня несколько книг, а то я приседаю от тяжести, – воззвала к ней издали учительница.

Дуся бросилась ей на помощь.

– Какие тяжёлые книги, – сказала она, стаскивая с рук учительницы объёмное наследие писателя Льва Толстого.

– Да, деточка! Роман «Война и мир» – тяжёлый роман и он явно не для праздного прочтения, – усмехнулась учительница, поправляя очки, сползшие с переносицы на кончик носа.

Они вошли в класс. Положив книги на стол учителя, Дуся окинула взглядом класс, отыскивая парту, за которой сидел Клим. Место рядом с ним свободно.

Клим помахал ей рукой. Он сидел в правом ряду у большого полуоткрытого окна, на подоконнике которого стояли белые керамические горшки с ярко-жёлтыми цветами.

Отличное место! – с удовлетворением отметила про себя Дуся и направилась к нему, вновь ловя на себе взгляды одноклассников.

Учительница открыла журнал и принялась сверять список учащихся. Дуся внимательно вслушивалась в имена, понимая, что пройдёт ещё много времени пока она запомнит хотя бы половины своих нынешних однокашников, с которыми она на следующий год будет сдавать выпускные экзамены.

Мать Дуси считала, что её сверстники также будут охвачены волнением в свой первый день учёбы в выпускном классе. Обычная родительская философия, направленная на успокоение единственного ребёнка по поводу и без повода! Вот только с чего бы им быть взволнованными? Они ведь вместе учились в одном классе многие годы, привыкли уже. Поэтому никто из них не почувствует себя потерянным и напуганным, как она.

После развода родителей, Дуся жила с мамой в небольшом провинциальном казахском городке и не видела причин что-либо менять. Зато её мать видела. Для своего единственного ребенка она хотела сделать всё правильно. В шестнадцать лет дочь должна учиться в Алма-Ате, где и будет поступать в институт, – решила она.

С переездом и жильём проблем не возникло, там у них проживала одинокая, престарелая бабушка – мама матери, за которой ко всему прочему нужен был ещё и уход.

Учительница назвала её имя.

– Евдокия Тобольская!

– Дуся, я обращаюсь к вам, – назвала вновь её имя учительница.

– Дульсинея Тобосская погрузилась в мир грёз. Не будем её тревожить, – насмешливо сказал кто-то сидящий сзади.

Класс взорвался смехом, и Дуся очнулась от охвативших ее раздумий.

– Я здесь! – выпалила громко она и тут же съежилась под пристальным учительским взглядом поверх очков.

Учительница перешла к следующему ученику, а Дуся с облегчением выдохнула и достала тетрадь, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Но не тут-то было, следующим в списке был Клим.

– Климентий Ломакин! – назвала его учительница.

– Дон Климентий Ламанческий находится там, где в тоске и неге пребывает прекрасная Дульсинея, – прокомментировал под оглушительный хохот всё тот же ехидный голос с заднего ряда.

Класс вновь бурно отреагировал на шутку. Не сдержала улыбку на лице и учительница. Только двоим было в классе не до смеха.

Клим резко обернулся назад, лицо его пылало в гневе.

– Рыжий, если ты сейчас не уймёшься, то будешь у меня бегать по школе, как вшивый в бане, – грозно сказал он конопатому парню, сидевшему в обнимку на задней парте с каким-то лопоухим толстячком.

– Мальчики, успокойтесь! – призвала к порядку учительница, – мы теряем время…

Учительница приступила к изложению учебного материала, а Дуся краем глаза покосилась на Клима. Заметив, что он тоже косится на неё, она с трудом сдержала смех.

– Круто, ты его… – написала она на чистом листе бумаге. – Спасибо!

– С «Рыжим» только так и надо, – написал он в ответ.

– Мне кажется, он здоровый… У тебя с ним не будет проблем?

– Я его из одной минуты не выпущу…

– Это как?

– Это борцовский сленг…

– Тогда, я догадываюсь как – ты его за одну минуту уложись на лопатки…

– Что-то вроде того…

– Может, мне тоже наехать на какую-нибудь девочку, которая больше всех прыскала со смеху над нами? Я не хочу оставаться в стороне, – написала она вновь на листке и нарисовала девочку с огромными кулаками, стоящую в боксёрской стойке.

Клим опустил голову и закрыл смеющееся лицо руками. Классная девчонка! – подумал он с восхищением о новенькой. Надо подружиться с ней.

После возращения в класс после очередного перерыва на перемену Дуся обнаружила закладку в свой учебник по математике в виде сложенного вчетверо клочка бумаги. Это была записка явно недружественного содержания, написанная девичьей рукой.

Дульсинея!

Рекомендую тебе побыстрее занять последнюю парту и там забиться в угол, а не скалить зубы с Климом…

Понаехали!

Настроение сразу упало на ноль. Началось! Какими же злыми бывают девчонки!

Отец как-то однажды в шутливой форме рассказал ей, что в собачьих боях участвуют только самцы и это неслучайно, потому как самки грызутся до полной победы над соперницей – её смерти. Видимо, в этом что-то есть, если проводить определённые аналогии с особенностями конструкции женской психики, – горестно подумала она.

Клим, видя удручённое состояние своей соседки, вновь достал чистый лист бумаги.

– Дуся, что случилось? На тебе нет лица.

– Их бёзе! (нем.) – ответила она ему.

– Что это значит?

– Я злая…

– А в чём дело?

– Я готовлюсь к бою!

– С «Рыжим»?

Улыбка пробежала по её лицу. Дуся на мгновение задумалась, стоит ли показывать Климу полученную записку. А впрочем, почему бы нет, она безликая, автор неизвестен. Хотя, его может знать Клим…

– Нет. «Рыжий» просто милашка, в сравнении с той стервой, которая написала мне записку.

Дуся украдкой протянула ему записку. Клим прочёл её и на его лице заходили желваки.

– Ты знаешь, кому может принадлежать эта записка? – написала она.

– Догадываюсь…

– Это твоя девчонка так отреагировала на моё появление рядом с тобой? Кстати, а почему она не сидит с тобой за одной партой? Вы поругались?

Клим взял паузу. Он не знал, что сейчас ответить Дусе. После некоторого раздумья решение пришло само собой.

– Давай об этом поговорим после уроков, – написал он.

Дуся задумалась, ей не хотелось давать спешный ответ. Сейчас в её голове превалировала одна мысль – а зачем мне всё это надо? Однако в записке незнакомки было одно слово, которое её задевало до глубины души – «Понаехали!». Этого она стерпеть не могла, не в её характере отступать. Ей остро захотелось увидеть автора записки, чтобы посмотреть ему в глаза…

– Давай, поговорим, – нехотя согласилась она на предложение Клима.

На выходе из школы Клим махнул рукой в сторону четверых парней, стоящих у цветочной клумбы.

– Это мои друзья по секции, они учатся в соседнем классе. Давай подойдём к ним на пару минут…

От предложения познакомиться с целой оравой чужаков Дуся невольно съёжилась и это не ускользнула от внимания Клима.

– Если не хочешь, то давай не будем.

– Хочу, – неожиданно для себя согласилась она, но прозвучало это согласие явно неубедительно.

– Точно? Если не хочешь, то подожди меня пару минут на крыльце, я быстро переговорю с ними относительно предстоящего соревнования по борьбе самбо на первенство города.

– Нет, нет, хочу, – подтвердила своё желание Дуся.

– Тогда пойдём, – сказал ей Клим, взяв её под локоток.

Ощущение было странным в силу того, что они были знакомы лишь несколько часов, но она при этом противиться не стала.

– Привет, парни! Знакомьтесь – это Дуся. – Она новенькая, сидит вместе со мной за одной партой. Я изо всех сил стараюсь понравиться ей, – представил её неожиданным образом своим друзьям Клим.

У Дуси от слов Клима поползли вверх брови. В горле предательски запершило, и она с трудом проглотила образовавшийся от волнения комок. Это прозвучало с его стороны чересчур самонадеянно, хотя и было приятно.

Клим назвал имена всех своих друзей, Дуся тут же их забыла, потому, что не решила ещё для себя как поступить с их другом.

– Клим, давай вернёмся к нашим баранам, – предложила Дуся, как только они отошли от его друзей. – Записку мне написала твоя бывшая подружка? А может, она ещё действующая?

– Как тебе сказать…, – замялся Клим.

– Скажи прямо и честно, иного ответа я не приемлю. Мне важно знать от какой девочки мне исходит угроза. Я не хочу никому причинять душевные страдания в первый же день моего пребывания в классе. Мне нужны знания для поступления в институт, а не проблемы…

– Понимаю тебя. Эту девочку зовут Газиза, она сидит в левом ряду одна, как и мы, за третьей партой.

– Брюнетка, с прямой чёлкой на лбу и в белых капроновых колготках?

Клим усмехнулся.

– Да, это она.

– Симпатичная девушка…

Клим пропустил мимо ушей этот комплимент, в адрес своей бывшей подружки.

– Мы с ней дружили около полугода, но потом в нашу дружбу вмешались её родители, и она стала встречаться с мальчиком из элитной школы, у которого родители работают в аппарате первого секретаря Центрального Комитета компартии республики Кунаева. Этого прыща, по имени Аскар, я однажды изрядно поколотил – сломал ему передний зуб, за что меня едва не исключили из комсомола.

– Так ты драчун? – удивлённо спросила она.

– Нет, я не драчун. Этот мальчик сам напросился, – буркнул Клим.

– Это как так напросился? – Подошёл к тебе и заказал взбучку, – рассмеялась Дуся.

– Что-то вроде этого. Он подкараулил меня со своими друзьями у моего дома. Начал угрожать за Газизу, с которой мы уже не встречались. Из окна смотрел мой отец и наблюдал за развитием ситуации. Он всё понял. Обычное дело для парней. Ему было интересно, как поведёт себя в этой ситуации его сын.

– И ты их не «выпустил из минуты»?

Клим рассмеялся.

– Их было трое, но я бился как лев со всеми. Они, в конечном итоге, не выдержали моего натиска и отступили. На моей физиономии красовались несколько синяков, особенно был хорош синяк под глазом, но я чувствовал себя в глазах отца победителем, правда, недолго.

– Почему?

– Уже менее через час к нам домой приехала милиция, и мы с отцом были не рады моему геройству, потому как встал вопрос о возбуждении уголовного дела. Отцу сказали, что я не только поколотил этих троих, но и забрал у них какие-то ценные вещи. Хорошо, что он видел своими глазами, как было дело, а то вообще было бы швах, в смысле плохо. Казахи мурыжили нас с отцом целый месяц, пока не ввязался в это дело начальник пограничного училища, где служит отец. У того тоже нехилые связи, ведь в училище учится немало именитых отпрысков: дети министров, прокуроров, судей…

– Да уж, – протянула, качая головой Дуся, – влип ты тогда – отлупить сынка из ближайшего окружения самого Кунаева, это очень круто!

– Это точно, влип. После всего того, что случилось со мной, я вычеркнул эту парочку из своей жизни и стараюсь не видеть и не замечать их. Не понимаю, почему Газиза, решила напомнить о себе. Видимо, что-то у них в паре не заладилось, вот она и задурила…

– Может быть и так, а может просто-напросто типичная девичья ревность, – сказала Дуся.

– Тебе тоже приходилось ревновать мальчика, с которым дружила? – тут же проявил неподдельный интерес Клим.

– Нее, – протянула Дуся, – но я точно знаю, что такое бывает, об этом много пишут в книгах.

– Я с ней поговорю, чтобы она даже и не думала доставать тебя дурацкими записками, – решительно сказал Клим.

– Поговори. Я буду искренне рада, если она вообще не будет меня замечать, – сказала в ответ ему Дуся. – А теперь извини, мне нужно спешить к маме, мы договорились с ней встретиться у почтамта.

– Я провожу тебя до неё, если ты не возражаешь, – предложил Клим.

– Хорошо, а по дороге ты расскажешь мне о себе и своих родителях. Я ужасно любопытна, это, наверное, от того, что я живу в неполной семье, – неожиданно призналась Дуся.

Клим на мгновение задумался, потом принялся рассказывать.

– Моя мама работает преподавателем иностранного языка в мединституте, а отец военный, он служит, как я уже сказал, курсовым офицером в пограничном училище, в котором когда-то учился сам. После Нового года отец уедет служить на Дальний Восток. Уже пришёл приказ о его переводе.

– Значит, ты скоро уедешь?

– Нет, я остаюсь в Алма-Ате. Буду поступать в высшее пограничное командное училище КГБ СССР имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, – горделиво сообщил Клим.

– Как страшно звучит название училища, – поёжилась Дуся. – Ты будешь жить в казарме?

– Да, в казарме. Но когда у нас будет свободный выход, то на выходные дни я буду у мамы.

– А разве она не уезжает с папой на Дальний Восток?

– Нет. Мои родители, как и твои, развелись год назад. Отец потому и написал рапорт на перевод к новому месту службы…

– Извини, что я попросила тебя рассказать о своих родителях, – пролепетала Дуся, преодолевая некоторую неловкость.

– Всё нормально. Я уже привык к тому, что они не вместе. Отец сказал, что у матери уже кто-то есть и он тоже военный. При этом папа скрыл от меня, что этот кто-то тоже пограничник и учился вместе с ним на одном курсе.

Дуся задумалась, потупив взгляд.

– А ты, в какой вуз будешь поступать? – спросил её Клим.

– Попытаюсь в театральный, но там конкурс большой – семь человек на место.

– Я не сомневаюсь в том, что ты поступишь. Ты очень красивая девочка, из тебя выйдет хорошая киноактриса, и я буду ходить на все показы кино, в котором ты будешь играть главные роли.

От неожиданного комплимента, прозвучавшего из уст мальчика, Дуся зарделась. Кровь от охватившего её смущения прильнула к лицу, сделав его необыкновенно привлекательным.

– Клим, ты только, пожалуйста, не говори в классе о моём желании, – попросила она его. – Я не люблю к себе приковывать внимание. Если это случается, то мне хочется провалиться сквозь землю.

Клим улыбнулся ей.

– Будь спокойна. Не скажу, – заверил он её, прощаясь…

Она проводила его взглядом. Куртка и джинсы у Клима были как у многих ребят в их школе, однако в походке чувствовалась уверенность, которая выделяла его из толпы. Дуся даже ему позавидовала.

Может, когда-нибудь я тоже буду также уверена в себе, как Клим, – подумала она.


– Ну, как, дочь, прошёл твой первый день в новой школе, – встретила её вопросом, поджидавшая у входа в почтамт мать.

– Сплошной офсайд, мам…

Мать, озираясь по сторонам, быстро спустилась по ступенькам вниз.

– Что за выражение, Дуся! Не говори так прилюдно.

– Это, мам, не ругательное слово. Иными словами это засада. Других я просто не нахожу…

– Потерпи, дочурка, немного, и всё наладится. Будет также хорошо, как и в твоей старой школе.

– Не будет. На меня все таращат глаза и уже назвали Дульсинеей.

– Это потому, что ты новенькая и симпатичная. К тому же Дульсинея это не обидное прозвище. Тебя так нередко и твой отец называл.

– А может в их глазах я провинциалка?

Мать улыбнулась.

– Ну, какая ты провинциалка. Посмотри на себя в зеркало. Ты одета с иголочки. Не все городские дети так одеты, как ты…

– Но я одеваюсь по-другому.

– Никто не запрещает тебе одеваться, как они.

– Вот ещё! Тут все поголовно носят узкие джинсы и ботинки на платформе.

– И?

– Не люблю узкие джинсы в них жарко. И как вообще можно носить девушкам грубую обувь? Это кич!

– Так носи что хочешь. Не будь как все. В стаде обыкновенных баранов, попадаются и каракулевые барашки, – рассмеялась мать.

Дуся закатила глаза. В душе она признавала, что её мать права. Пусть она и не жила в столице, но одевалась, благодаря вкусу и умениям матери хорошо шить на все сто процентов – как девушка с обложки журнала «Бурда моден».

И ей это нравилось.

– А ещё, мам, там очень шумно. Эти полоумные казахи носятся по коридорам, как дикие животные, и визжат во всё горло.

Мама усмехнулась.

– А русские при этом тихо стоят в сторонке? Вряд ли, они такие же дикие, дети одним словом. Расскажи, лучше, что было хорошего.

– Ну…, познакомилась с приятным парнем, – проговорила Дуся, взяв мать под руку. – Климом или Климентием зовут, как-то так…

– Дуся, ты меня пугаешь. Мы переезжаем в Алма-Ату, я привожу тебя в одну из лучших столичных школ, чтобы ты получила знания и поступила затем в институт, а ты первым делом знакомишься с мальчиком!

– Ты всё не так, мама, поняла. Я сижу с ним за одной партой, поэтому и познакомилась…

– Ладно, я пошутила. Давай зайдём в гастроном, купим продукты, а то у нас в холодильнике мышь повесилась.

– Давай! – повеселевшим голосом согласилась Дуся.

ГЛАВА II

ШАНС ДЛЯ ДВОИХ

Прошло две недели. К своему удивлению Дуся запомнила уже многих ребят и с лёгкостью общалась с ними. Она уже начала привыкать к новой школе. С учёбой проблем не было, так как она всегда училась на «хорошо» и «отлично». Чувство одиночества и потерянности прошло, да и присутствие в классе Газизы и «Рыжего», последнего звали Толик, не так угнетало, как это было в первые три дня. Все друзья Клима и подружки, с которыми они дружили, стали теперь её друзьями. Из девочек наиболее близкой к ней была Виолетта, с ней они весёло «трещали» почти каждую перемену. Впервые после отъезда из Актюбинска Дуся почувствовала себя в своей тарелке.

Когда она дома восхищённо рассказала о своих новых школьных друзьях, то мать с удовлетворением отметила, это хорошо, что у неё много друзей. Только престарелая бабушка, посмотрев на внучку с прищуром поверх больших очков, заметила:

– Подруги, внученька, часто бывают ненадёжными и стремятся увести парня. В своей долгой жизни мне довелось видеть немало тому примеров, – принялась рассказывать бабуля. – Так, в деревне, где я жила в раннем детстве, к одной к невестке приехали сваты. Девушка, которую звали Натахой, была необычайно красива: мила лицом, статью хороша, коса ниже поясницы…

Сваты забрали невесту и пошли к саням, а тут на их беду лошади ни в какую ехать не хотят: встали на дыбы, хрипят, повозку распрягают… Сваты и жених перепугались, и решили, что дело с этой невестой нечистое, надо убираться восвояси…

– Почему дело нечистое, бабушка?

– Да потому что без ворожбы и сглаза тут не обошлось…

– А кто её сглазил?

– Да кто это знает, моя милая внученька. В деревни бабы шептались, что не обошлось в этом деле без ворожбы одной местной бабки, за которой водился такой грешок. К ней якобы накануне приходила одна молодица, которой тоже был мил натахин жених. Он обещал её взять в жены, но его родители по какой-то причине воспротивились тому…

– А потом эта девочка вышла замуж за другого парня?

– Нет. Она сильно заболела, слегла на второй день, и через некоторое время вообще тронулась умом, стала плохо говорить, из её рта постоянно стала течь слюна…

– Фу, какая грустная история, – молвила Дуся. – Хорошо, что у всех моих девочек есть мальчики, с кем они дружат, – добавила она к сказанному.

– Есть, то есть…, но как оно будет потом неизвестно… – Всё равно, бабушка, я Клима никому не отдам.

Голос бабушки задребезжал тихим смехом.

– Клим и сам может уйти от тебя, как в своё время он ушёл от Газизы. Мальчики это делают с лёгкостью, такова уж их природа. Подрастёшь, узнаешь о них больше…

– Мама! Зачем ты внучке голову всяким хламом забиваешь? – вмешалась в их диалог мать. – Рано ей знать о таких вещах.

– Вовсе не рано, – шмыгнула носом Дуся. – Газиза первой стала дружить с другим мальчиком, а не Клим с другой девочкой, – не унималась она…

– Ну, не знаю, внученька, кто у них от кого первый ушёл, записку то тебе написала она…

Дуся задумалась. Слова бабушки её огорчили.

– Что мне делать бабуленька? Я не хочу терять Клима.

– Да ничего, внученька, не делай. Будь сама собой и не старайся его захомутать.

– Слово-то, какое – захомутать, – фыркнула Дуся. – Клим, бабуленька, не лошадь…

– Согласна с тобой, что он не лошадь, – усмехнулась бабушка, с трудом сдерживая себя, чтобы не сказать, что он жеребец. – Дело не в этом. Ты, внученька, должна знать одну истину, которая давно подмечена людьми – всё что делается, делается к лучшему. – Не будет у тебя Клима, подружишься с кем-то другим, так уж жизнь наша устроена… Твой дед, который любил разглагольствовать, на сей счёт, говорил, что никто в этой жизни никому не принадлежит, поэтому никто и никого не может потерять…

– Как мудрёно сказано, но, похоже, что дедушка всё-таки прав, – тихо заметила Дуся.


Следующие несколько недель пролетели ещё быстрее, чем Дуся могла представить, учитывая неловкость первых дней учёбы. Как же мне повезло с Климом, Виолеттой и её другом Владом! – нередко думала она. Они по-прежнему часто проводили время вместе в школе. В школьной столовой их всегда можно было видеть за одним столиком, вчетвером. Учёба тоже шла нормально. Конечно, было трудновато подстраиваться под одноклассников, но Дуся постепенно свыкалась.

И к городу она привыкла. Любимым местом, где они любили все вместе гулять после школы, был Парк имени 28-ми героев панфиловцев. С друзьями она также побывала на «Золотом холме» – горе «Кок-Тюбе». С высот холма им открылся великолепный вид на «Южную Пальмиру», так называлась красивейшая часть Алма-Аты, дома которой утопали в садах, а многие улицы имели фруктовые названия.


– Дуся, тебе звонят! Подойди к телефону! – донёсся голос матери из кухни. – Ты как раз подошла вовремя…

Дуся взяла трубку телефона, недоумевая. Они с Климом только что разошлись, что случилось, почему он звонит?

– Алло, – удивлённо сказала она.

– Привет, Дуся! Это Виолетта.

– Привет, подруга!

– Ты занята?

– Нет.

– Сегодня хорошая погода, хочешь съездить в зоопарк? Влад нас отвезёт, он получил права.

Дуся давно уговаривала мать сходить в зоопарк, но та всегда находила причину, чтобы туда не идти, чаще ссылалась на отсутствие у неё интереса смотреть на животных, находящихся в неволе.

– О, давай, я с удовольствием съезжу с вами в зоопарк! – согласилась Дуся.

– Отлично!

– Уходишь с Климом? – спросила мать, когда Дуся повесила трубку.

– Нет, с Виолеттой и Владом. Они хотят мне показать зоопарк. Можно?

– Конечно, можно, я не против. Ты, наконец-то, от меня отстанешь со своим зоопарком, – рассмеялась она. – Клим мне нравится, но других ребят из общения не следует исключать, – подумав, добавила она.

Дуся усмехнулась, вспомнив бабушкины толкования насчёт коварства подруг.

– Бабушка на прогулке в сквере? – поинтересовалась у матери она.

Мать тяжко вздохнула.

– Бабушка заболела, – сердце у неё прихватило…

Дуся поспешила в комнату к бабушке.

– Бабуленька, миленькая! Что с тобой? – встревожилась Дуся.

– Да ничего удивительного, внученька, нет. Чёрт рогатый и костлявая с косой весь день на прочность меня проверяют, – отшутилась старая женщина.

– А где твои ангелы, почему они этих тварей не прогнали?

– Смертушка, – она не тварь. Она, дорогая моя внученька, помогает нашему брату на тот свет переправиться, а то мы бы гнили здесь вечность. – Представляешь, какая была вонь от нас всех стояла? – лукаво хихикнула слабым голосом бабуля.

– Ну, и шуточки у тебя, бабушка, – упрекнула её Дуся. – Скажи лучше, как ты сейчас себя чувствуешь?

– Сейчас намного лучше, чем давеча. Куриный бульончик немножко похлебала – отпустило…

– Ты крепись, моя милая бабушка, не сдавайся! Всё пройдёт, и мы с тобой снова разговоры будем вести разные.

– Будем! – уверенно пообещала бабушка.

С улицы донёсся протяжный гудок автомобиля.

– Это, бабуленька, за мной приехала Виолетта с Владом. Они хотят мне показать зоопарк. Ты не против моей поездки? Если нужно, то я останусь дома, побуду с тобой…

– Езжай, родная, езжай!

Мать, молча, слушала их диалог. Хорошая дочь растёт у меня, – с улыбкой подумала она и мысленно пожелала ей удачи.

Дуся села на заднее сиденье, и Виолетта обернулась к ней.

– Привет! Зоопарк у нас очень даже ничего! Ты будешь в восторге. Мне там нравятся жирафы, недавно у них родился малыш. Прикольно!

Влад высадил их на парковке.

– Я. На автомобильный рынок. Вернусь за вами через два часа.

– Давай, пока! – Виолетта помахала ему рукой на прощание.

– Начнём с хищников. Не возражаешь?

– Как скажешь, я не против, – согласилась Дуся.

Виолетта повела её к клетке с бурым медведем. Медведь был занят поеданием пищи. От вида окровавленного мяса, составлявшего его рацион, у Дуси к горлу подступил комок тошноты. Она побледнела.

– О, подруга, так ты слабачка! – рассмеялась Виолетта. – Тогда идём смотреть водоплавающих пернатых.

На пруду они сразу подошли к белым лебедям, плавающим у самого берега.

– Какие они красивые! – восхищённо отозвалась о птицах Дуся.

– Ну, и что у вас с Климом? – неожиданно спросила её Виолетта.

Дуся поперхнулась и закашляла.

– В смысле?

– Ну, вы встречаетесь?

– А почему ты спрашиваешь меня об этом? – задала она встречный вопрос.

– Ты ему нравишься. – Виолетта вздохнула. – Хотела бы я понравится ему, хотя бы вполовину твоего!

Дуся удивлённо выпучила глаза.

– Вот как! А разве тебе мало того, что ты нравишься Владу. Вы ведь дружите, не так ли?

– Дружим, но это не то, – призналась Виолетта. – Клим мне сразу понравился. Он ведь к нам пришёл в девятом классе. Он красивый, сильный. Однажды на школьном вечере, он подошёл ко мне и пригласил меня на медленный танец. Мы танцевали с ним, я чувствовала его руки, как стучит его сердце…

– Виолетта, – прервала её Дуся, – зачем ты мне это всё рассказываешь?

– Не знаю. – Какое время они, молча, смотрели на пернатое хозяйство, кричащее на все голоса и отчаянно хлопающее крыльями. – Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой предо мной, – первой нарушила молчание Виолетта. – Тогда на школьном вечере, он больше ни с кем не танцевал. Он выбрал меня одну из всех. Сейчас Клим увлечён тобой и не замечает меня. Но я хочу, чтобы у меня тоже был шанс. Дай мне его, подруга…

Дуся остолбенела. Что за дурость?

– Ты у Газизы тоже просила шанс? – нашлась она.

Виолетта покосилась на неё. В её глазах заиграли недобрые огоньки.

– Ты считаешь себя его девушкой, Дуся?

– Не знаю. Может быть…

– Но ведь вы даже не целовались. Или целовались?

– Ты задаёшь очень странные вопросы, Виолетта, – уныло пробормотала Дуся.

– Ну, скажи, пожалуйста, для меня это очень важно.

Дуся покосилась на неё.

– Ничего, Виолетта, я тебе не скажу, – резко сказала она. – Думай, что хочешь. Знай только, что шанс я у тебя не отнимала, он у тебя есть… – Никто никому не принадлежит, – вспомнила она вдруг бабушкины слова.

Виолетта удивлённо посмотрела на неё.

– Не обижайся на меня, Дуся. Ты хорошая, девочка, ни такая как большинство девчонок в нашем классе. Я не хочу потерять подругу…

Дуся пожала плечами.

– Может быть, и не потеряешь. Я не уверена в этом. А сейчас я иду домой, мне расхотелось смотреть животных, – сказала она и зашагала в обратную сторону.

– Дуся! Не уходи!

– Передай Владу, что у меня разболелась голова, домой я доберусь на автотранспорте…


Придя к себе в дом, Дуся прямиком поспешила в комнату к бабушке, ей нестерпимо хотелось поделиться с ней содержанием разговора с Виолеттой.

– Бабуленька, как же ты была права, – воскликнула она, завидев её. – Подруги действительно бывают недобрыми.

– Что случилось внученька, на тебе лица нет, ты вся раскрасневшаяся?

– Виолетта хочет, чтобы я не встречалась с Климом, так как он нравится ей, – выпалила сходу Дуся, а уж затем подробно рассказала обо всём.

Глубокие морщины на лице её бабушки поползли от удивления вверх.

– Вот ёксель-моксель какая незадача, – запричитала она. – Чтоб этой Виолетте сметаной подавиться!

Дуся рассмеялась.

– А вдруг Виолетта и впрямь сметаной подавится. Тогда нас, бабушка, как заклинателей на костре сожгут, – повеселевшим голосом пошутила она.

– Не подавится она, я ведь просто так сказала, не со зла, потому как знаю, что зло всегда возвращается злом к тому, кто его желал. Особенно нельзя проклинать младенца в чреве матери. Это страшный грех, который в будущем обязательно аукнется большими неприятностями.

– Почему?

– Младенца этого охраняют ангелы-хранители – это вселенский закон, согласно которому господом нашим и организована человеческая жизнь. – Запомни это, внученька, и никогда не желай зла другому, ибо счастья тебе это не принесёт, а зло бумерангом возвратится к тебе, – заключила бабуля свою длинную тираду.


Вечером Дуся позвонила Климу.

– Клим, ты не обижайся, но я хочу пересесть за другую парту.

– К кому? – с трудом продавил комок в горле Клим, – почему ты уходишь? – тут же вслед добавил он.

От этих слов Дусе стало не по себе. Ей доводилось слышать что-то подобное, когда расходились её родители. Ей хотелось честно рассказать Климу о своём разговоре с Виолеттой, но её останавливало, что он может вспылить и устроить с ней ненужные разборки, поэтому она решила слукавить.

– У меня возникли проблемы со зрением, – сказала она. – Сегодня я была у врача-окулиста и он сказал, что помимо глазных капель, выписанных им, мне нужно поменять место в классе и перейти на другой ряд.

– Зачем это? – недоумённо протянул Клим.

– Чтобы видеть классную доску под другим углом зрения. Я все годы сидела только с правой стороны и у меня неправильно сформировано зрение. Мне нужно пересесть на левый ряд.

– Но на левом ряду есть только одно свободное место – парта, за которой сидит Газиза.

– Делать нечего, я попрошусь к ней…

– Но она точно будет против, – хмыкнул Клим. – Хотя, впрочем, у вас девочек, всё решается по-другому…

– Вот, именно, по-другому. Скорее будет рада, что я уйду от тебя. Она будет считать это своей победой надо мной. – Ты ведь с ней так и не поговорил в отношении её записки? – вспомнила вдруг Дуся.

– Не поговорил…, – виновато пробормотал в трубку Клим.

– Ладно, Клим, не парься на сей счёт! Это я так спросила, – пошла ему на встречу Дуся.

– Хочешь, я завтра же с ней поговорю в отношении её писанины, – выказал свою готовность он.

Дуся задорно рассмеялась.

– Нет, Клим, не надо! После твоего с ней разговора она вообще со школы убежит. Мне такие жертвы не нужны…

– Может быть, мне с ней по-доброму поговорить, чтобы она разрешила тебе сесть с ней за одну парту?

– Клим, ты в своём уме? Подумай, хорошенько, какая у неё будет реакция?

– А какая? Нормальная будет реакция, – отмахнулся Клим. – Если заартачится, то я напомню ей про записку…

– Ну вот, мы и приплыли снова к этому же берегу, – сожалением в голосе сказала Дуся…

– Ладно, поговори с ней сама, – согласился Клим.


Разговор с Газизой Дуся не стала откладывать в долгий ящик и уже утром следующего дня она подошла к ней.

– Газиза, ты не будешь против, если я сяду за твою парту? – спросила она её.

У Газизы на мгновение округлились от удивления глаза.

– А Клим, он как? – задала она дурацкий вопрос.

– Не знаю, – пожала плечами Дуся, – если хочешь, то можешь сесть к нему, – неожиданно для себя предложила она Газизе.

Дуся понимала, что такое её предложение может не понравиться Климу, но решила, что она, таким образом, предоставляет шанс не только Виолетте, но и Газизе. Пусть девочки теперь выцарапают глаза друг другу, а её оставят в покое, в десятом классе есть дела и поважней, чем мышиная возня на любовном фронте – это подготовка к сдаче госэкзаменов.

– Знаешь, а я не буду против того, чтобы ты села со мной, – не скрывая радостные нотки в голосе, согласилась Газиза.

– Ну вот, и хорошо! – облегчённо вздохнула Дуся, – сейчас я перетащу к тебе свои вещички…

Переход Дуси на другую парту стал предметом живого обсуждения у её одноклассников на первой же перемене. Для многих из них это был полный шок, так как из общественной памяти класса ещё не стёрся буйный пересуд недавнего разлада в паре Клим – Газиза. И тут Клим, общепризнанный красавчик в классе, терпит очередное фиаско в отношениях с девочкой из провинции, которую, как сказал рыжий Толик, заарканить, как два пальца замочить.

Ай, нет! Дуся Тобольская оказалось не только красивой девочкой, но и с твёрдым характером, который был не по зубам даже Климу.

Первой к Дусе подошла Виолетта.

– Спасибо тебе, Дуся, – тихо пробормотала она, потупив взгляд.

Дуся усмехнулась. Желания общаться с Виолеттой у неё не было никакого, но и ссориться с ней в её планы не входило. Так вообще можно остаться без подруг.

– Это твой шанс, о котором ты просила, – а сейчас извини меня, мне нужно в туалет…


Прошли ещё две недели. Как-то в среду Дуся вышла из лингафонного кабинета и чуть не врезалась в Клима.

– Прости, – извинился он, одной рукой придержав её за плечо.

– Ничего особенного, мне самой нужно быть внимательней, – сказала ему в ответ Дуся.

Они взглянули друг другу в глаза. Дуся застенчиво улыбнулась и тут поняла, что загораживает Климу дорогу.

– Ой, извини! – Она шагнула в сторону.

– Дуся, я вообще-то тебя искал. – Клим явно робел. – Я просто хотел спросить… может, погуляем сегодня вдвоём в парке? Если ты не против, конечно.

– Я за.

– Правда?

– Правда, – улыбнулась Дуся.

– Классно! – Клим посмотрел на запасный выход в конце коридора. – Выйдем через него, чтобы злопыхателям на глаза не попасться…


В парке было немноголюдно. Под ногами шуршала листва. Погода не располагала к прогулкам. Солнце безуспешно пыталось пробить брешь в плотной занавеси кучевых облаков, несших в себе запоздалые дождевые осадки, в которых так нуждалась изнурённая жарким летом фауна парка.

– Пойдём, я знаю тут неподалёку беседку, – сказал Клим, положив руку ей на поясницу.

– Пойдём, – согласилась Дуся.

Она с удовольствием вдохнула осеннюю прохладу, её не пугала грядущая непогода. Рядом с ней был Клим, она чувствовала его тёплую и крепкую руку, слегка обнимавшую её талию, и больше ничего. Ощущение было волнительное и одновременно успокаивающее.

Заморосил дождь, но они не спешили укрыться от него. Клим прижал Дусю к себе и погладил её волосы. Она приникла к его груди, стараясь дышать ровнее.

Он потерся об неё колючей щекой, на которой уже пробивалась редкая щетина, и кончиком носа провёл вдоль скулы. Мягкие губы скользнули по лбу, и её спина тут же покрылась мурашками. Веки открылись по собственной воле, и все мысли исчезли в океане его карих глаз.

Клим едва ощутимо коснулся её губ, и Дусю захлестнула невероятная волна тепла – такое она испытывала впервые. Она не пошевелилась, и Клим поцеловал её уверенней. В мгновение ока он стал частью бушующего внутри Дуси шторма: она обвила его руками…

Сколько длился их первый поцелуй – секунды или минуты, – Дуся не знала: время исчезло, пока Клим прижимал её к себе и окутывал своим нежным теплом…

Наконец он отпрянул, жадно глотая воздух.

– Прости меня, – шепнул он. – Я так этого хотел…

– Я тоже, – тихо сказала она. – И тогда он – склонился над ней с новым поцелуем.

В последнюю секунду она покачала головой.

– Клим? А как Газиза и Виолетта? – Я не могу, Клим. Столько всего происходит вокруг нас…

Он медленно отстранился и долго молчал, а потом едва слышно проговорил:

– Тогда я подожду, когда ты сможешь не думать о них, когда мы рядом.

– Проводи меня до дома, – тихо попросила его Дуся.

– Конечно, провожу…


– Мам! – позвала Дуся, входя в дом.

– Что случилось, дочь, ты такая бледная?

– Мы гуляли с Климом в парке…

– Под дождём? Ты вновь возобновила с ним дружбу?

– Но мы и не ссорились, я просто на некоторое время отошла в сторону, чтобы посмотреть, что будет.

– И что было?

– Сегодня был первый поцелуй, – неожиданно призналась матери Дуся.

– Ох! – вздохнула громко мать. – Кабы беды не было… Вы теперь пара?

– Не знаю, – честно призналась ей Дуся.

– Не теряй, дочь, пожалуйста, голову.

– Не беспокойся мама, у тебя умная дочь.

– Это я знаю, – улыбнулась мать. – Проходи на кухню, будем кушать.

Мать не стала делать из мухи слона, она понимала, что ничего удивительного нет в том, что её дочь станет встречаться с парнем. Такова жизнь!

– Мам…

– Что?

– А во сколько лет ты стала встречаться с папой?

– Вот, ешь, – сказала мать, поставив тарелку с едой перед Дусей. Она сознательно пропустила вопрос дочери мимо ушей. Ей не хотелось признаваться в том, что встреча с её отцом была ошибкой молодости. Этот человек оказался в жизни совсем не таким, каким она его представляла, и после десяти лет совместной жизни, наполненной скандалами, и они расстались.

Несмотря на то, что мать не ответила на её вопрос, Дуся знала, что отец был вдвое старше матери. Шекер, так её звали отца, был немолод и эгоистичен, и никто из его чужеродной родни, так до конца и не понял, почему завидный для многих казахских девушек жених, вдруг решил жениться на русской бесприданнице, пусть и общепризнанной красавице.

Мотивы невесты, с точки зрения элиты казахского общества, объяснялись проще: избранник был достаточно богат, чтобы ей жить в своё удовольствие. Все пришли к однозначному выводу – Елена Тобольская, удачно выскочила замуж.

Но все они ошибались относительно её матери. Мать вышла замуж не из-за денег и не из честолюбия. Она была весьма романтичной девушкой, и образ жизни геолога, который вёл Шекер, показался ей истинным воплощением романтики. Что может быть увлекательнее походной жизни – любований красотами природы, ночевок в палатке под открытым небом?

Дуся ела медленно, поглядывая на мать и ожидая, что та ответит на её вопрос. Но та лишь молча мыла посуду, и, ни разу не посмотрела в её сторону. Дуся почувствовала, что своим вопросом задела мать за «живое»; доев, она поблагодарила её и вышла из кухни.

ГЛАВА III

КРОВАВЫЙ «ЖЕЛТОКСАН»

Клим развёл в стороны руки и несколько раз прогнулся, разминая затекшую спину. Был его любимый вторник – день факультативов по кафедрам. Факультативы были дополнительными занятиями и проводились в алма-атинском пограничном училище, где он учился уже четвёртый месяц, за час до ужина сразу же после самоподготовки. Курсовые офицеры проводили их почему-то не всегда, за исключением занятий по физической подготовке, которые были просты по организации. Личный состав учебной группы выходил на стадион, командир взвода давал команду «Старт!» и включал секундомер…

Факультатив по информатике, который был запланирован на этот день, также как и на прошлой неделе, не состоялся, и все были предоставлены сами себе: кто письма писал родным, а кто просто-напросто спал, положа голову на стол. Он же читал статью «Геофизическая война» в журнале «Военное обозрение». Эту статью в журнале прочли уже многие курсанты в группе, и вот, наконец, журнал попал и к нему в руки.

Статья вызвала у Клима противоречивое чувство, потому как возникли вопросы, на которые никто не мог дать ответ. Автор, ссылаясь на достоверные источники, утверждал, что американцы ведут разработку геофизического оружия, способного разрушить озоновый слой над территорией противника, вызвать цунами, землетрясения, тектонические разломы земной коры, уничтожить ракеты противника, путём перегрева их электронных частей.

Но вот, есть ли что-то подобное в СССР, автор умолчал, и это был главный вопрос, который тревожил не только Клима, но и всех его друзей.

Тогда никто из них даже предположить не мог, что главная угроза для их родины исходила не от геофизического оружия, идеи которого вынашивались в воспалённых умах заокеанских учёных. Эта угроза вызревала совсем рядом, в умах потомков тех, кто некогда создал их великую страну, формировал её величие, защищал её на фронтах Великой Отечественной войны. Эти заблудшие души, в их числе откровенные предатели Родины, начнут с объявления о перестройке, в основу которой положат ценности чужеродной духу советского человека западной культуры. Затем развалят экономику и вооруженные силы собственной страны, а позже в Беловежской пуще подпишут соглашения, которые законодательно утвердят развал СССР, некогда великой и могучей державы…

– Парни! – раздался возглас его друга Аби Омарова, сидящего на предпоследней парте, – скажите, когда мы празднуем день чекиста?

– Жиырма желтоксаннын, – ответил ему Клим на казахском языке, и тем самым вызвал у всех оглушительный хохот.

До 20-го декабря оставалось четыре дня. Курсовой офицер на вечерней поверке объявил, что на день ВЧК-КГБ в клубе училища будет показан фильм «Семнадцать мгновений весны», а перед его началом, возможно, состоится встреча с киноактером Вячеславом Тихоновом, сыгравшим роль Штирлица, на которой он будет раздавать автографы. Также офицер сообщил, что на встречу с ним пойдут лишь отличники боевой и политической подготовки от каждого курса, так как клуб небольшой и не вместит всех желающих увидеть вживую столь обожаемого в стране киноактёра.

Многих эта новость обрадовала и одновременно огорчила, так как шанс попасть в заветный список был невелик. Однако никто не унывал, памятуя о том, что надежда умирает последней. Не унывал и Клим, он, как и его друзья, раздобыл фото актёра, и теперь перед ним стояла задача – получить от него заветный автограф. Обращение к отцу относительно автографа, успеха не имело, тот, не объясняя причины, сразу пошёл в отказ. Тогда Клим ещё не знал, что эту проблему вскоре возьмётся решить заместитель командира его дивизиона, как выяснилось позже, тот начал встречаться с его матерью.

С Дусей они не виделись почти месяц, так увольнения в город были запрещены из-за карантина, наложенного в связи гриппом. Курсанты недоумевали, какой грипп, если нет ни одного простуженного. Дело было явно в другом, но об этом их отцы-командиры предпочитали молчать. Однако шила в мешке не утаишь, оно рано или поздно вылезет наружу. Так и случилось.

На следующий день после обеда внезапно объявили команду «Сбор» на училищном плацу: с оружием, вещмешками, противогазами и сапёрными лопатками.

Их дивизион в числе последних прибыл на плац. Тем не менее, стоять им пришлось всё равно долго. Крепкий морозец заставил всех без исключения пританцовывать в строю. Курсантская шинель не грела никого, да и как она могла согреть, если у неё не было тёплой подкладки, таким же куцым был и воротник. К тому же мёрзли ноги, обутые в юфтевые сапоги.

Неожиданно разрешили курение на заднем фланге, чем окончательно обескуражили всех. Клим вообще-то не курил, но в данном случае от сигаретки не отказался.

Прошло ещё около получаса. Наконец-то, на трибуне появился начальник училища. Он окинул строй взглядом, после чего прокашлялся в микрофон. Голос генерала был предельно резким, от его слов, бросило в дрожь.

– Товарищи! – сказал он, не разделяя строй по воинским званиям, как то требовал устав. – Климу в это мгновение почему-то вспомнились слова былинного князя Святослава к своему войску. Братцы! – сказал тогда князь, – не посрамим земли Русской! – В столице Казахстана, – сказал генерал, – начались массовые протесты против коммунистической власти. По данным министерства внутренних дел республики застрельщиками экстремизма явились студенты театрально-художественного института и института иностранных языков. К ним примкнули и другие.

Ряды бузотёров множатся ежечасно, их уже несколько тысяч, все они, вооружённые металлическими трубами, цепями, заточками, штырями, арматурой, кольями и камнями. Они уже вышли на площадь к зданию Центрального комитета республики и намереваются штурмовать его. Этого мы не должны допустить! Москва приняла решение о введении в столице системы «Метель»…

У Клима похолодело внутри. Не может быть. В театральном институте учится его Дуся…

– Всем быть в полной готовности! Подразделениям находиться в казармах, командирам дивизионов подготовить строевые записки, – сказал генерал, в завершении своего выступления.

Все разошлись по казармам. Клим аккуратно сложил снаряжение у прикроватной тумбочки, автомат поставил в пирамиду. Вскоре пришёл отец. У него в подчинение взвод курсантов чётвертого курса, им объяснять много не нужно, да и умеют они несравнимо больше, чем первокурсники, не говоря уже об уровне их физической подготовки.

– Пап, то, что сказал начальник училища, это действительно так, или он накрутил? Что нужно этим агрессивно настроенным студентам, вооружившимся палками и прутьями из арматуры? Неужели они собираются захватить здание Центрального комитета компартии Казахстана? Ведь это может привести к гражданской войне и развалу страны?

– Может, сын, всё может быть. Обстановка более чем серьёзная. В Москве прошёл Пленум Центрального комитета компартии, на нём сняли первого секретаря ЦК Динмухамеда Кунаева и назначили Геннадия Колбина. Казахам это не понравилось и похоже на то, что они хотят свергнуть его, – сказал отец.

От того, что сняли Кунаева, на душе у Клима стало теплее. Он ещё не забыл семейку Байжановых, которая хотела упрятать его за решётку, за драку с их отпрыском Аскаром. И упрятала, если бы за него не вступился начальник училища…

– Кунаеву и его прихвостям так и надо! – не сдержался в резкой оценке Клим.

– Сын, придержи язык за зубами, – сухо сказал отец. – Не дело военного человека лезть в политику. У него есть главный аргумент к действию – это воинский устав и приказ командира, а подобного рода разглагольствования – удел гражданских лиц.

Подошли друзья Клима, которые хорошо знали, что офицер, с которым сейчас беседует их друг на площадке спортивного городка, капитан Максим Ломакин, его отец.

Конец ознакомительного фрагмента.