Глава пятая
Господин Дитрих, конечно, ошибся: откладывать покраску Ганса-Бочонка до следующего утра ни Урсула, ни Паулина вовсе не собирались. Проводив гостей до порога, они прошмыгнули в ванную комнату и достали из шкафчиков и с полок все краски, которые только там были.
– Боюсь, что этого нам не хватит, – тоном знатока сказала Урсула. – И потом, здесь всего четыре цвета.
– У меня есть набор художественных красок, – вспомнила Паулина. – А у папы в гараже оставалась целая банка красной автомобильной краски!
– Чудесно, она пойдет для сапог.
– А чем мы покрасим Гансу одежду?
– Разведем в тазике пузырек с синей тушью, замочим в ней, а потом высушим феном.
– Тогда и шляпу нужно сделать красной, – предложила Паулина. – А волосы, усы и бороду – каштановыми.
– О бровях не забудь! И еще о ресницах!
– А вот ресницы должны быть черными. Губы тоже можно покрасить автомобильной краской… Или лучше губной помадой? Ну той, которая не стирается?
Проведя «художественный совет», сестры рьяно взялись за дело. Затащив упирающегося Ганса-Бочонка в комнату Урсулы, они приступили к работе. Сначала юные визажистки сделали самое трудное: сотворили бедняге Гансу лицо. Тональная пудра, губная помада, черная тушь, автомобильная краска, белила – все было пущено в ход. Пригодилась даже обычная синька: ею сестры слегка смазали привидению нос.
– Лучше пусть будет синий, чем красный, – сказала Урсула. – Все-таки наш Гансик не Санта-Клаус!
Расписав от души лицо толстячка Бочонка, сестрички приступили к покраске его усов, бороды и пышной шевелюры. Не забыли они, разумеется, и про брови, и про ресницы. Покончив с «портретом» Ганса, они старательно затонировали ему руки и покрыли ногти розоватым лаком.
– Ну, красавчик, – сказала Урсула, нанося последний штрих на физиономию своей жертвы, – теперь поработай сам. Вот тебе таз с разведенной краской, замочи в нем одежду. А затем кистью пройди по сапогам.
– Для сапог мы приготовили вот эту краску, – показала Паулина на банку, которую она принесла из отцовского гаража. – Смотри не перепутай!
– Слушаюсь, фроляйн, – печально прогудел Ганс-Бочонок. – А можно я погляжу в зеркало?
– Это еще зачем? – удивилась Урсула.
– А вдруг мне что-нибудь не понравится? Так вы сразу переделаете…
Урсула подала Гансу небольшое зеркальце и обиженно фыркнула:
– Какой ты, оказывается, капризный! Ну на, полюбуйся!
Едва увидев свое отражение, несчастная жертва искусства жалобно всхлипнула:
– Боже мой, неужели это я?!
– А кто же еще? – искренне удивилась Паулина. – Конечно, ты, дядюшка Ганс. Можешь не сомневаться!
– А где мои уши? Где бородавочка с правой щеки? Куда подевался маленький прыщик с кончика носа? – не унимался причитать Бочонок.
Урсула сжала в негодовании губы и хлопнула себя ладонями по бедрам:
– Ну извини, про уши мы случайно забыли, сейчас покрасим. А вот зачем тебе прыщик и бородавка?!
Привидение пожало плечами:
– Не знаю… Я к ним привык… Без них я не я…
Паулине стало жаль Ганса-Бочонка и она пообещала:
– Не волнуйся, сейчас мы тебе покрасим уши, а потом и бородавку на нос приляпаем. И прыщик, конечно, тоже!
– Бородавку на щеку, – робко поправило ее привидение, – причем, на правую!
– Вот капризуля, – поморщилась Урсула, вновь принимаясь за покраску Бочонка, – другой на его месте спасибо сказал бы за бесплатную косметическую операцию, а этот все чем-то недоволен!
Минут через пять Паулина спросила привидение:
– Ну, дядюшка Ганс, теперь все на месте?
– Кажется, да, – пролепетал толстячок, заглядывая снова в зеркало.
– Прекрасно! – обрадовалась Урсула и бросила кисточку в стакан с водой. – С одеждой и сапогами справишься сам, а мы уходим. Паулина, за мной!
Юные художницы вышли из комнаты и затворили за собою дверь. Уже находясь в коридоре, Урсула тяжело вздохнула и прошептала:
– Никогда не думала, что быть визажистом – это так трудно. Особенно визажистом привидений!