Посвящается Юке,
половинке моего сердца
© Станислав Гимадеев, 2016
ISBN 978-5-4483-1465-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. «Слезы Этты»
Первыми не выдержали восточные опоры.
В воздушной круговерти скопления черной пыли, земли и каменной крошки стало видно, как они медленно валятся вбок. Предсмертный крик ломающихся конструкций прорезал пространство и, казалось, на время заглушил какофонию из грохота падающих каменных обломков, шипения и хлопков взрывающейся почвы и яростных порывов урагана. Контур купола на фоне серо-фиолетового, беснующегося неба дрогнул и плавно, будто бы нехотя, начал сползать по кривой вниз. Прямо под боком станции гигантским горбом неумолимо и чудовищно вспухала земля – словно кто-то насквозь протыкал планету гигантской иглой, и казалось, что еще немного и сквозь клубы пыли и пара, из чрева стонущих недр появится ее ужасный наконечник.
Внезапно земля совсем рядом вспучилась, словно от взрыва мины, изрыгнула вверх столб кипящей грязи и ядовито-зеленого пара. Наблюдавший судорожно отпрыгнул.
Видение рушащейся станции исчезло. В поле зрения возник неуклюже лежащий на боку катер. Машина была разбита, вокруг горела земля, ветер швырял жирные черные клочья дыма в разные стороны. Прямо на земле в нескольких метрах от катера неподвижно сидел человек, обхватив руками голову. Рядом появилась женщина с длинными спутанными волосами, обезумевшим взглядом и окровавленным лицом. Она отчаянно пыталась прикрыться тонкими руками от летящих сверху комьев и что-то кричала наблюдавшему. Но не было слышно – что, потому как неподалеку надсадно выла сирена аварийки, и бессмысленно, словно в агонии, лупили по сторонам лучи прожекторов системы наземного слежения. Еще было видно покинутый вездеход с раскрытыми дверцами и включенными фарами, намертво въехавший колесами в широкую трещину. По его бокам мелко, но непрерывно со всех сторон барабанили камешки…
В реальность его вернуло пиликанье «кома».
Он не сразу понял, что это вызов из настоящего, а не звуки той, оставшейся в прошлом, трагедии… Все-таки чревато было здесь, внутри зоны стоять подолгу без движения. Чем дольше ты стоишь, тем труднее вернуться… прогнать чужие образы, отвязаться от чужих мыслей, обрести обратно свое «я»…
Вызов повторился. Это был Карл. Антон медленно выпрямился и встряхнул головой.
– Что у тебя? – вяло спросил он.
Очертания дымящейся земли все еще проступали на фоне иссушенной почвы, он еще слышал крики и ураганный ночной вой сквозь царящую вокруг дневную тишину.
– Чего пропал? – спросил Карл. – Ты по-прежнему на «Слезах»?
– Уже собираюсь обратно… – слова давались Антону с трудом.
– А-а… – понятливо протянул Карл. – И не надоело тебе одно и тоже? Вопрос риторический, – поспешно добавил он, зная реакцию Антона. – Тут у меня кое-какая инфа любопытная…
Видения прошлого не спешили пропадать. Он продолжал слышать запах дыма, и непрерывно ныла обожженная спина.
– Прошу… – выдохнул Антон. – Карл… потом, а?.. Сяду в катер – свяжусь…
– Как скажешь, – буркнул Карл. – Жду.
Карл отключился, и видения не преминули воспользоваться этим. Обрывки чьих-то мыслей, ощущений и переживаний тотчас выпрыгнули из невидимой засады и с жадностью набросились на жертву.
Солнечный день опять стал меркнуть, сменяясь мраком ночи. Антон увидел множество катеров всех мастей, роящихся в дыму воздушного пространства. Они один за другим вылетали с гибнущей станции и попадали в ураганно-паровой хаос. Большинству из них удавалось покинуть зону катастрофы, но некоторые беспомощно крутились в жутком месиве, пытаясь увернуться от каменного ливня. Снова что-то отрывисто прокричала женщина с лицом, разбитым в кровь, и Антон кинулся в ее сторону, чудом увернувшись от летящей метеостойки, безжалостно сорванной свирепым ветром с верхнего яруса станции.
Он бежал хромая и ничего не соображая, пригнувшись и лавируя меж огромных каменных обломков со страшными сколами. Боковым зрением он заметил метрах в десяти лежащие катера. Два пассажирских и один грузовой – их сбила стихия. Из грузового катера поспешно выкарабкивались люди, еще несколько дымящихся тел лежало среди завалов. Что происходило там дальше, за каменно-земляными кучами не было видно, потому что из трещины в почве, в нескольких шагах ожесточенно била вверх стена серо-зеленого пара, смешанная с едким дымом.
Тогда он остановился перед этой паровой стеной, задыхаясь и беспомощно озираясь по сторонам, и сердце панически сжалось от предчувствия неизбежного…
Видение исчезло само, а, может, инстинкт самосохранения помог Антону прервать этот кошмар.
Он вдруг понял, что стоит на коленях, упершись руками в землю. Он облизнул сухие губы, перевернулся и сел. Сердце ухало так, словно это не наблюдатель, так и оставшийся неизвестным, а он сам был участником давних событий… Словно это он в ужасе метался по мерцающим коридорам станции, несся по проходам к выходам, к лифтам, а после – к подъемникам – сначала к пассажирским, потом, когда стало ясно, что они обесточены, – к грузовым… Он помнил как кричал, силясь перекричать всех и, прежде всего, собственный страх в отчаянном стремлении выбраться из этого ада во что бы то ни стало!.. Только бы избавиться от страха, пропитавшего каждую клетку, ледяной хваткой вцепившегося в самое сердце…
Он провел дрожащей рукой по лбу – там выступили капли холодного пота.
Ну что, спросил он себя. Доволен? И надо было тебе, братец, снова в это соваться? Ты же нового ничего не узнал! Все равно надо было влезть, окунуться в чужую боль, в чужой страх… Так чтоб прошиб пот, чтоб пробила дрожь и появилась сухость во рту… М-да. А, может, это зависимость, и ты уже не можешь не прилетать сюда?
Антон посмотрел вверх, на блещущее в зените солнце и прищурился. Желудок ожил и подал первый сигнал. Дескать, работа – работой, а неплохо бы чего и съесть, а то ферменты, мол, застоялись, команды ждут. Хорошо бы что-нибудь переварить, так сказать, по полной программе, расщепить до самых, так сказать, аминокислот…
Он обернулся в сторону катера, покорно замершего метрах в ста от россыпи с «камнями». Ближе Янн остановиться не пожелал. Сейчас он неподвижно стоял возле катера – сама безмятежность – закинув руки за голову и подставив лицо теплым солнечным лучам. В это время суток такая возможность еще была: постоять вот так, нежа кожу теплом и вдыхая запах близких степей, а вот через часок-другой Этта начнет кусаться… Янн не шевелился, ждал терпеливо, пока Антон закончит дела. Чего-чего, а терпения онну было не занимать.
Сердце понемногу умерило ритм. Антон вздохнул и посмотрел в сторону станции, словно ища там ответа на вечные вопросы. Но станция была молчалива, как и полагается умершим. Отсюда, с расстояния пятисот метров, она напоминала гигантскую черно-синюю черепаху, которая заснула среди болотных кочек, уткнувшись мордой в землю и задрав к небу зад. Как будто около двух лет назад ее разбудили, устроив светопредставление с землетрясениями и фейерверками, и она с перепугу, со сна стала по-своему, по-черепашьему уносить ноги, да так и не смогла, не успела…
Антон тяжело поднялся и стал медленно бродить среди россыпи от одного «камня» к другому. Вообще зрелище местности после катастрофы было весьма удручающее. В километровом радиусе от этого места, бывшего тогда своеобразным эпицентром катаклизма, поверхность планеты выглядела так, словно тут прошли боевые действия с применением тяжелой артиллерии. Земля под ногами просто ходила ходуном, утверждали очевидцы и подтверждали видеозаписи.
Так все и осталось с тех пор, напоминая со стороны, а особенно с воздуха, огромный амфитеатр, изрезанный окопами, усыпанный камнями и вырванными с корнями деревьями, покореженным инженерным оборудованием. И еще густо покрытый уродливыми холмами наподобие могильных. Только в одном месте поверхность осталась нетронутой – в самой россыпи. Пятак земли стометрового диаметра, да несколько десятков «камней» на нем… Почему катаклизм не затронул «пятак» – это был один из вопросов, которые на Ае считались из разряда риторических. Почему не затронул, спрашиваете? А потому что.
Антон присел перед одним из «камней» и дотронулся ладонью до его прохладной гладкой поверхности. Довольно крупный экземпляр, отметил он про себя. Почти созревшая «слеза». Если бы не массовая «смерть» всей россыпи вследствие катаклизма, этот «камень» мог бы стать прекрасным экземпляром. Не успел вырасти, бедняга. Антон часто сожалел о том, что ему не довелось лично, а не в записи наблюдать с воздуха россыпь при ее «жизни». Говорят, это было безумно красиво, просто безумнейше. С высоты зрелище выглядело так, словно на коже планеты проступили исполинские бриллианты и переливаются всеми цветами радуги. И даже когда Этта пряталась за горизонт, «слезы» еще несколько часов продолжали светиться слабым, но стойким внутренним, будто бы заранее накопленным светом. Было в этом явлении, безусловно, нечто колдовское. Теперь все это – в прошлом. После катаклизма «слезы» на «пятаке» помутнели, приобрели матово-серый оттенок и прекратили свой рост. Формирование новых циклов остановилось, и умершие «слезы» остались скорбными памятниками самим себе. К сожалению, других зон, подобных этой, на планете не существовало. По крайней мере – среди тех, что были описаны в классификаторе Уттана.
Ну, все-все, сказал себе Антон. Достаточно! Пора возвращаться, хватит мазохизма на сегодня. Обдумаем все дома, за чашечкой, скажем, кофе. Или даже, скажем, за двумя чашечками такого ароматного, дымящегося кофе. Земного кофе с неземным, понимаешь ли, вкусом. При мысли о кофе снова недвусмысленно напомнил о себе пустой желудок.
– Ладно-ладно, – сдался Антон. – Пойдем уже.
Он снова посмотрел в сторону Янна. Тот, похоже, ничуть не изменил позы. Словно манекен, вспомнил Антон определение, которое как-то дала онну Эльза. Еще она называла его «памятником в бронзе». Она всегда недолюбливала оннов, но ни разу толком не объяснила – почему. Антон списывал это исключительно на женскую интуицию.
Он сделал несколько шагов по направлению к катеру и остановился, потому что боковое зрение поймало крохотный отблеск среди скудного грунта. Метрах в трех по левую руку. «Живой» «камешек», совсем еще «младенец», едва пробился наружу сквозь рассыпчатую бурую почву, напрочь лишенную растительности. Это был совсем молодой экземпляр, размером меньше Антонова кулака, зато уже вовсю блистал на солнце. Словно заявлял миру о своем недавнем появлении на свет и требовал к себе внимания.
– Откуда ты взялся, малыш? – Антон нежно погладил «слезу». – Ну и как ты тут один? Не страшно?
Он опять опустился на колени и несколько минут любовался радужными переливами новорожденного «камня». Он уже хотел было подняться, но вдруг ноги вновь стали не его ногами. Он потянул носом воздух и отчетливо почуял запах гари – так пахнут горящие пластиковые перекрытия в отсеках или плавится изоляция проводов… В глазах стало знакомо меркнуть, очертания камней и неровностей почвы растворялись в воздухе, сглатываемые сумраком комнаты… Он прислушался и уловил отдаленный, но уверено нарастающий шум. Шум бедствия. Рокот гибели… Динамики в комнате и в коридоре монотонно и гулко вещали об аварийной эвакуации. На экране монитора кривлялось круглое бородатое лицо, но звука опять не было. Лицо бородача пошло красными пятнами, и вообще он был похож на рыбу в аквариуме: такие же выпученные глаза и беззвучно шевелящиеся губы. Странно… Разве он не знает его? Как же не знать, когда это старина Ульф?!
И тут что-то сказала Сью. Когда она успела войти? Или у него провал в памяти?.. А, может, она уже давно здесь сидит в кресле, испуганно-бледная, с поджатыми губами и круглыми немигающими глазами, обхватив стопку мемокарт с отчетами так, что побелели костяшки пальцев на руках. Бежать надо, Сью, немедленно! К чертовой матери эти отчеты, к чертовой матери Вайсмана с его замерами! Сью испуганно поднимается, мемокарты летят на пол, рассыпаясь веером, разлетаются по сторонам… Только не бойся, Сью, ради бога, не бойся – умоляю! А как же Котенко, как же Светка с Маратом, дрожащим голосом лепечет она. Они же ждут, они же… Мы разве – без них?.. К чертовой матери Котенко, кричит он. Слышишь?! Кто ждет? Кого ждет?! Никто никого больше не ждет, Сью! Надо спасаться пока еще не поздно! Сью пытается что-то сказать, но не может, начинает реветь, по-детски прикрыв ладонями лицо, и опускается обратно в кресло. Ее надо успокоить, ее надо успокоить, долбит в голове мысль. Сью, перестань, соберись, слышишь, я тебе говорю!.. Паника худший помощник! Черт подери, некогда ее успокаивать, проносится следующая мысль. Хватать ее и уматывать отсюда быстрей, а то добром это не кончится, не кончится, не кончится… Эх, найти бы Зордана, да задать пару прямых вопросов! Например, знают ли онны про его эксперименты? Да что там онны… Допрыгались, мать вашу! Доигрались, сволочи… Только за такие игры кто-то должен ответить рано или поздно! Должен! В голове начинает непрерывно крутиться эта мысль: вот и допрыгались, вот и доигрались… вот и допрыгались, вот и доигрались…
Внезапно его внимание привлекают пульсирующие оранжевые вспышки на панели аварийного оповещения – неисправность наружного периметра силовой защиты. Проклятье… Это уже серьезно. Слышны сигналы сирены. В коридоре слышен топот и гомон возбужденной толпы. Все, Сью, уходим! Вставай же!.. Сью поднимает на него заплаканное лицо, протягивает руку, начинает вставать из кресла – и тут помещение сотрясает мощный удар. Она с криком летит вперед, на пол, сметая по пути отчеты… Его швыряет на стену, он ударяется об нее головой и падает. Меркнет свет, и динамики над дверью, захлебнувшись, умолкают. Сью, Сью!.. Все плывет перед глазами, в ушах – сплошной звон… И тут срабатывает система противопожарной защиты. В полном мраке комнату со всех сторон начинает заливать…
В мозгу вдруг стал лавинообразно нарастать какой-то шум, резкая боль пронзила правый висок, и тогда Антон повторно нашел в себе силы вырваться из плена видений прошлого. Он затряс головой, растирая лицо ладонями, прогоняя хищные образы, отшатнулся от «камня», вскочил и попятился. Хватит, твердил он себе, хватит, хватит! Я не железный, черт возьми!.. Я один-одинешенек на всю вашу боль и я тоже устал… Затем он развернулся и быстрым шагом пошел к катеру.
Видимо, что-то отразилось на его лице, когда он вернулся, потому что Янн уловил неладное и посмотрел на него изучающее. Прямо таки заглянул Антону в глаза, что случалось с ним исключительно редко.
– Все в порядке, – бросил Антон, вздыхая. – Полетели обратно, Янн.
Черные, глубоко посаженные глаза на вытянутом загорелом лице Янна мигнули. Больше никакой реакции. Это была одна из особенностей оннов: по отношению к ним нельзя применить фразы типа «он хотел было сказать, но передумал» или «вопрос вертелся у него на языке». Янн промолчал, значит, вопросов не имел.
Они забрались по трапу, влезли в кресла. Колпак, мягко шипя, закрылся, и системы катера ожили.
Пока Янн, так и не включив автопилот, набирал высоту, Антон сидел неподвижно и старался ни о чем не думать. Сквозь иллюминатор он смотрел вниз на проносившуюся под ними серо-зеленую саванну. Потом саванна кончилась и замелькали редкие клочки леса, постепенно, по мере набора скорости слившиеся в бесконечно-огромное полотно.
Когда в наушнике зазвучал сигнал службы сообщений, он вспомнил о Карле. И даже удивился, как это он мог о нем забыть. Весьма странно… И непрофессионально. Что же эти зоны со мной делают, вздохнув, подумал Антон уже в сотый раз, а потом вызвал Карла.
Тот был крайне задумчив – ворочал мозгами, по всей видимости.
– Вот что… – пробормотал Карл. – Я что хотел-то… Я тебе скинул инфу. Ты посмотри, пока летишь, может, мысли какие появятся…
– Это срочно? – поинтересовался Антон. – Вообще-то я хотел изучить кое-какие архивы по горячему следу. Есть одна тема.
Карл засопел и замялся. У него всё и всегда было срочно и под статусом не меньшим чем «чрезвычайная важность».
– Неужто накопал чего? – спросил Карл, впрочем, не выходя из состояния задумчивости.
– Пока не знаю. Говори, что у тебя.
– Я только что с «Цветочного Сада». Часа четыре там проторчал. Поговорил с парой человечков из биоинженерной службы… и потом еще с одним сапиенсом из лаборатории 4/2… Думал, ничего нового не выужу, ан нет! Странные люди, эти «цветоводы», скажу я тебе! Не перестаю удивляться. Из них слова не вытащишь, столько сил надо потратить…
– Карл, ближе к делу. Насколько я понимаю, ты прорабатывал кого-то конкретно?
– Ты же помнишь Саймона, Антон? Ну, этот…
– Помню, помню. Питер Саймон, бывший «опылитель», если не ошибаюсь.
– Неплохой кандидат на разработку – вот что я тебе скажу! Понимаешь, я «цветоводам» этим будто бы невзначай подбрасывал вопросы про Саймона. Очень странный типчик в плане поведения получается, Антон, очень странный!
– Погоди. Ну и что с того? – сказал Антон. – Человек все-таки пережил трагические события. Что это ты вдруг так зацепился за его поведение?
– Слушай, да не в этом дело! – выпалил Карл. —Не совсем в поведении!.. Я стал копать дальше и вышел на какие-то чудеса с анализами! Знаешь ведь, что у «опылителей» с этим строго. А тут что-то нечисто, сдается мне. Не сходится, Антон!
– Что именно?
– То ли Саймон несколько последних медкомиссий не проходил, то ли результаты потом как-то исправлял… Может, даже старые данные подсовывал. Но как? Не знаю. Короче, я думаю, что допуск к работе он получал нелегально. А вот зачем и почему?.. Это надо выяснять, Антон!
– Конечно, надо. Выясняй, дорогой.
– Да, но мне нужны полномочия! Придется в епархию медиков соваться, это же тебе не отдел питания или там бытового обеспечения!.. Они коды доступа к своей базе каждый месяц меняют! Понимаешь?!
– Не кипятись, разберемся с полномочиями, – сказал Антон успокоительно. – И с кодами разберемся. Ну… попытаемся… Что ты так разволновался?
Карл снова засопел и задышал в микрофон. Потом добавил, несколько смягчаясь:
– Ну, ты это… Глянь файлы-то, ладно? Любопытный все-таки фрукт этот Саймон.
– Хорошо, я постараюсь. А вернусь на Базу – разберемся с кодами. Если Габен, конечно, будет не сильно занят. Боюсь, без его санкции – никак.
– Вот это ответ настоящего безопасника! – удовлетворенно крякнул Карл. – Тогда до связи.
Пока впечатления из нового «ролика» еще оставались свежими, Антон занес в «ком» список имен, которые в нем упоминались. Когда они вернутся на Базу, нужно будет проверить еще раз каждого. Потом включил на «коме» режим трансляции, надел видеоочки и стал просматривать документы, присланные Карлом.
Записи бесед Карла с сотрудниками лаборатории 4/2 он читать не стал – отложить до возвращения. Графики дежурных смен на станции по всем подразделениям за последние полгода. По основным группам, по сотрудникам вспомогательных лабораторий и далее вплоть до персонала обслуги… Пока неинтересно. Так-с. Что там еще? Разрешения на допуски к работе, протоколы медкомиссий, копии медицинских заключений за последние два года… Ого! Карл заинтересовался данными за два года, так-так… это неспроста. Заключения были выборочные, только по ключевым подразделениям «Сада». Биоаналитики, инженерные службы, «опылители», «цветоводы»… И все. Так… Антон преодолел сильное нежелание погружаться в эту муть и начал честно читать документы, пытаясь выудить среди месива научных терминов хоть крупицу полезного. Неизвестно, надолго бы его хватило, если бы не вызов Габена.
– Антон, ты мне нужен, – сказал Габен, и голос у него был какой-то тусклый. – Скоро вернешься?
С обедом, похоже, будут проблемы, подумал Антон. А ведь он в мыслях уже рвал зубами большой, сочный кусок мяса, брызгал слюной, мычал от удовольствия и потягивал холодный томатный сок с перцем.
– Буду минут через двадцать, не раньше.
– Хорошо, – Габен вздохнул. – Я тебя жду.
– Что-то случилось? – осторожно поинтересовался Антон.
– Сам пока не знаю… Комиссия к нам нарисовалась, вот какая штука. Уже швартуются.
– А-а… – протянул Антон. – Чья комиссия? С Земли?
– Ваше ведомство прислало, господин следователь. Причем без всякого предупреждения… Ты что-нибудь понимаешь? Лично я – нет.
Габен снова вздохнул.
– Н-н-у… Мало ли… – произнес Антон.
– Не было такого раньше, – заявил Габен кисло. – Никогда, понимаешь? Вот что нехорошо. В общем, ладно! Через двадцать минут – у меня. Всё.
Габен отключился, а Антон несколько минут размышлял, сняв очки и вертя их в пальцах. Управа прислала комиссию, думал он. Без предупреждения. Забавно. Возвращаться к медицинским файлам ему больше не хотелось. Он убрал очки.
И тогда подал голос Янн.
– Произошло прибытие комиссии с Земли? – спросил он, не отворачиваясь от навигационных экранов. – Какая у нее цель?
Антон покосился на неподвижный профиль Янна с острым носом и ответил:
– Не знаю. Никто не знает.
Видимо, ответ Янна вполне устроил. А может, и не устроил, но Янн, как истинный онн виду не подал. Человек еще мог сказать «странно» или «да уж», онн – никогда.
Саванна внизу давно кончилась – теперь тянулись разноцветные, утопающие в блестках озер луга. Солнце сюда почти не пробивалось, и густые желтоватые испарения образовывали на высоте полета плотные облака, а точнее – сплошной ковер, сотканный из облаков. Янн вынужден был снизиться, и сейчас они летели под облачным полотном.
Антон глядел на мелькающее внизу разноцветье айских лугов и думал о том, что ему только что довелось увидеть.
Этот «ролик» он смотрел впервые. И это само по себе уже было интересно. Потому что за все время, проведенное им в визитах на зону «Слезы Этты», он видел многие «ролики» не по разу. И если в первые месяцы своей работы на Ае, Антон просмотр от просмотра находил что-то новое, ранее не замеченное, то с течением времени новизны становилось все меньше и меньше. А в последние полгода она Антона и вовсе не радовала. Новые видения перестали ему попадаться, хоть он и проводил среди «слез» по нескольку часов в день. Выматывал себя не на шутку, за что Карл постоянно на него ворчал. Да и старые «ролики» тоже становились со временем будто бы «тусклыми» и, если можно так выразиться, менее конкретными. Исчезали детали, краски, тонкости. Если так пойдет дальше, размышлял Антон, то через годик-другой Ая вообще перестанет помнить что-либо о тех событиях.
Полгода назад он прекратил наведываться на «пятак» регулярно, как делал это раньше, хотя его и тянуло к загадочным «камням», утратившим свою былую кристальную чистоту, но все еще верно хранящим тайну.
Как, например, сегодня утром. Что-то привело его сюда. Внутреннее чутье, что будет нечто новенькое? Возможно ли такое, думал он. Впрочем, на Ае возможно всё… Вдруг фортуна пытается подать ему знак? Таинственный намек, так сказать. Или, положим, не фортуна, а сама Ая сигналит ему! А может, это одно и то же, господа, а? Только представьте себе на минуту: планета-фортуна! Красиво, конечно, но чертовски ненаучно. Больше годится для поэмы, а не для скучного отчета по расследованию дела. Вот вы видели в нашем Управлении поэтов? Вот и я не видел…
Он прервал размышления и взглянул на Янна.
– Янн, – сказал Антон. – Ты знаешь, чем занималась группа Бориса Зордана?
– Нет, – ответил Янн. – Зордан являлся ученым. Ученые изыскания – не интерес для меня. Ученые изыскания от землян… – Он замялся, подбирая слова. – …особенно.
– А что так? – усмехнувшись, спросил Антон.
Янн смолчал, и Антон знал, что тот не ответит. Ну, в крайнем случае, попросит задать вопрос конкретнее.
– А вообще ты с Зорданом встречался? Разговаривал, может быть?
– Не было цели для разговора. Я являюсь техническим специалистом. Он являлся ученым.
– Я знаю, Янн, знаю, – покачал головой Антон. – Но не обязательно же говорить о работе… Можно же, например, – о жизни, о погоде беседовать, мечтать о чем-то вслух…
Антон поймал себя на том, что стал издеваться над онном, и замолчал. Он не хотел этого.
– Я не понимаю твои слова, – произнес Янн все тем же бесстрастным тоном. – Зачем говорить о жизни? Зачем говорить о погоде? Какая существует цель? Спроси вопрос конкретно.
А может в этом все дело, подумал Антон. Один из ключиков к разгадке психологии онна. «С какой целью?» Нет цели – нет смысла. Надо будет пораскинуть мозгами об этом на досуге. И почему он раньше так мало общался с Янном? Летать по зонам – летали и много… а вот говорить не приходилось. Может, из-за того, что он изначально не верил в эффективность бесед с онном? А вдруг ты ошибался, господин следователь?
– Ты будешь спрашивать вопрос? – уточнил Янн.
– Про погоду – не буду… Я другой вопрос задам. Хочешь?.. Э-э… то есть, можно?
– Да.
– Что онны делают с выращенными «слезами»? Для чего они им нужны… были? Точнее, не так… По-другому спрошу. Я знаю, что у вас «камни» используют у вас в науке, в космической промышленности, еще где-то там… Ты можешь сказать – почему? Какие-то свойства у них особенные, что ли, у этих «камней»?
– Нет. Я не могу это ответить, – невозмутимо сказал Янн. – Я не обладаю знанием.
И всё. И на этом он посчитал свой ответ исчерпывающим. Человек на его месте мог бы высказать предположения, сослаться на чью-нибудь сплетню, на худой конец – задать встречный вопрос… А онн ни за что так не сделает. С какой, собственно, целью ему так делать? М-да.
– Между прочим, Янн, я сегодня нашел свеженький «камешек». Ученые говорили, что уже полтора года их нет. Опять, значит, появляются? Представляешь? Ведь это же о чем-то говорит, правильно?
– Нет понимания вопроса.
– Да не было вопроса, Янн, не было… Это я так. Сам с собой разговариваю… Но обращаясь при этом к тебе.
– Нет понимания у меня.
– Господи… Я не смогу тебе объяснить… Мне просто стало интересно, как бы ученое сообщество Оннха прореагировала на известие о регенерации зоны? Как думаешь?
Янн промолчал, и Антон вдруг подумал: с чего бы это оннам реагировать на то обстоятельство, что в зоне «Слез Этты», попросту именуемой «пятаком», что-то там восстанавливается? Пусть даже способность Аи производить на свет божий одно из самых загадочных и красивых своих творений. Для оннов это, возможно, перевернутая страница – освоение Аи. Полтора года назад, сказав свое заключительное слово и вынеся вердикт изысканиям на планете, они закрыли очередную главу своей эволюции. Закрыли со свойственной их цивилизации бесстрастностью и рассудительностью. Ничуть не сожалея об оставляемой исследовательской сети со всеми ее станциями, Базой и прочей инфраструктурой колонии. Словно напрочь забыв о годах кропотливых трудов и вложенных сил… Или, может, это только так кажется на наш человеческий взгляд? Разве онны умеют сожалеть? Разве сожаление преследует какую-либо цель? Или их цивилизация настолько могущественна, что все, оставленное ими здесь, на Ае, не является для них значимой потерей? Так, сущая мелочь? Зарубка на пути экспансии, не более. Или, быть может… они еще вернутся?
– Янн, – проговорил Антон задумчиво. – А вы можете когда-нибудь вернуться на Аю?
Онн снова не ответил, хотя вопрос был, казалось бы, вполне конкретен. Это тоже было одной из прерогатив оннов: не отвечать на вопросы, если они не считали это необходимым. Антон не стал больше спрашивать Янна ни о чем. До самой Базы он не проронил ни слова, уставившись в иллюминатор.
Он попытался вспомнить что-нибудь о Зордане и том, чем он занимался на «Слезах», но в памяти Антона на эту тему информации оказалось скудно мало. Воображение снова заполонили апокалиптические видения гибнущей станции. Если бы в ту страшную ночь с восточной стороны внезапно не вырос гигантский земляной бугор, станция рухнула бы с двадцатиметровой высоты и могла бы превратиться в братскую могилу для тех, кто еще оставался в ней.
Многие считали впоследствии, что это было если уж не вмешательство божественных сил, то, по крайней мере, милосердие Аи, которая, дескать, в последний момент решила смягчить наказание ослушавшимся детишкам. Антон к этим рассуждениям относился скептически и не только в силу своей профессии. Он считал произошедшее банальным совпадением. Везением, если хотите. А везение от божьего умысла отличается тем, братцы, что второй раз может и не случиться. Так что давайте, господа, говорил он, делать выводы, искать ответы и по возможности строить прогнозы. Ну вот и отыскивай, отвечали ему, ты на то здесь и находишься… Давай выводы, давай ответы – все давай. Он и давал, как мог. Только немного надавал-то, прямо скажем, негусто.
Янн опустил катер на посадочной площадке среднего яруса. Они вылезли из машины и все так же в полной тишине зашагали к лифтовому отсеку.
– Спасибо, что составил компанию, – прервал молчание Антон, когда они остановились у двери лифта.
Янн на мгновение обернулся, взглянул на Антона со странной, едва заметной, исключительно онновской улыбкой и нажал кнопку вызова.