Что это значит? Стихи и рассказы о том, что с нами происходит. Стихи (Станислав Граховский)

Банки и магазины без вывесок,

Запрещено, что вчера было можно,

Стоят бюрократы за нашими спинами,

И предлагают быть осторожным.

Как обозначился сразу комиссия,

Суд, прокурора проверки разные,

У них обострение, а не ремиссия,

Карманы набить государства драные.

У них поглощение того что создано,

А ты не хозяин, а только средство,

Ваша вина им давно доказана,

Тебе остаётся только детство.

Правды гвозди вбиваю в камень,

И как щенок моё сердце скулит,

В кастрюле борщ со свеклою варим,

Обычное дело – народ молчит.

Что ж был никем и никем станешь,

Так и живёшь оторви да брось,

Бреюсь. Станок, углы лица ранишь?

Чуешь это? Торчащую кость.

Слюною брызгать не хитрое дело,

Есть что-то твёрже, рука, нога,

Что же они? На протест не смелы?

Проще отлёживать жирны бока.

Будущее только страшит кончиной,

Время уходит, вдруг раз и нет,

Захочешь снова стать мужчиной,

Да только зачем? Есть борщ на обед.

Тысячи раз я менял свои ноты,

В надежде тщетной сыграть сонет,

Имею в этом опыт огромный,

Да что-то вот музык никак нет.

Ревёт мой голос, побеждая рояли,

Помноженный свистом и воем сирен,

Слышат уже все дальние дали,

Желание сердца любых перемен.

Огромный, с врагами меня вы померьте,

Никак не увидишь того клопа,

Кусают, воняют, не боясь смерти,

Но только твёрже моя рука.

Я разражаюсь громами, фамилия моя Граховский,

И эхо идёт с перезвонами, до самой далёкой сотки,

Бери мои молнии как электричество,

Может быть пригодится,

Хватайте качество и количество,

Водой родниковой умыться.

То маяком, а то трубочистом,

Приходится быть, извольте,

Делаем людей чистыми,

Вместо того отродья.

Фонариком свет добавляю рая,

Всем через ад прошедшим,

Кручу лучами, словно играя,

Для павших с душой неокрепшей.

Я говорю опять одно,

А думаю совсем другое,

И делаю, что верю, но…

Выходит, вновь и вновь иное

Концерт, симфония сознанья

Всё чаще бьют в колокола,

И тают после них желанья,

Уходят как в песок вода

Я дым, где нет огня живого,

Я пыль и прах лихих годин,

Мне и себя бывает много,

Туманом сплю среди вершин

Пытаюсь быть, ну что же тут такого,

Как колос из земли вставать,

И больше хочется обычного земного,

И у окна старинную кровать.

Трижды крещусь призывая веру,

В потоке низкой своей души,

Сегодня ноябрь, день первый,

И я переделать себя решил.

Толкаться, орать я уже пробовал,

В куче озлобленных споров грешил,

Хочется найти чего-то нового,

Стать незаметным в сибирской глуши.

Крылья сложил, только б моль не съела,

Иду коридорами вдоль дверей,

Ищу по вывескам своё дело,

– Думай, – себе говорю, – поскорей!

Желанную бурю убрал в сторонку,

Коленца судьба, вот-вот повернёт,

Спокойно, отставить разную гонку,

Всё по плану, идёт как идёт.

Заспанный глаз утомлённый текстами,

Щурю, вздыхаю, идти так идти,

Самыми странными и неизвестными,

Путями можно сегодня пройти.

Блеснуло «Аврора» и сердце забилось,

Вот всё о чём думал, о чём мечтал,

– Тихо, иди говорю мимо,

До залпов Авроры ты ещё мал.

Товарищ, скажи мне, ну кто же так строит,

Жизнь эту всю, – бесконечный развод,

И предо мною одни коридоры,

Конец декабря, закончился год…

Как смотрит мать на сына, что пришёл из зоны?

Быть может с укоризной иль обидой?

Чем дышишь ты? Взращённый на крови?

Как жил? Где ничего не происходит

И даже в жилах всё стоит.

Ты пробыл вечность где-то там,

А я её же дома,

Ты падал в ноги городам,

А я на огороде.

Всему конец, и много лет прошло,

Прости что очень много,

Не чую запаха котлет,

Не узнаю домой дорогу,

Прости пропал и сгинул я,

Устал от жизни слишком рано,

Не верю в то что есть друзья,

Не знаю, как любовь желанна.

Я телевизор не смотрю,

Не вижу в этом интереса

И как дурак в окно гляжу

Не веря, что вокруг лишь бесы.

Я видел и запомнил тех людей,

Которые уж двадцать лет в ограде,

И учат жить, спокойно без затей

Для главного чего-то ради.

Глаза я видел, тыщу лет сидят,

Сегодня лишь настало озаренье,

В них ангелы на небо улетят,

Оставив всё что было вечно бренным.

Друзья бывают разного сословья,

Как я, пытаюсь стать другим.

Не ценят все, что даж истёкший кровью,

Собой ты остаёшься и самим.

Вокруг пустые помещенья,

Работа, дом, так каждый день

И наказаньем без общения,

Живу, вокруг одна лишь хрень.

Нет материального живого,

Физическая тишина,

И мира нет вокруг другого,

И ищешь мир где есть война.

Да от неё устал я тоже,

Но жизнь не время отдыхать,

Не гоже целый день на ложе,

Лишь жир подкожный отъедать.

Но что я сделал? Только ленью,

Вдруг поросли мои года,

И смерть тоскливо ходит тенью,

И звёзд не видна красота.

Недели тают как минуты,

Лишь всплески серых новостей,

Пытаются развеять путы,

и вздохи чуть живых страстей.

Они ещё волнуясь ищут,

Хоть глазом чтобы зацепить,

А за окошком ветер свищет,

А мне посуду надо мыть.

Эгоисты-альтруисты,

Всё любуются собой,

Ах какой же я чудесный,

Наблюдайте все за мной.

Говорю я складно-ладно,

И везде я на виду,

Просят хоть чьего-то взгляда,

Хоть с собою не в ладу.

Накопилася обида,

Что не хочут замечать,

Как же всем такого гида,

Похвалой не награждать.

Волонтёр – такой диагноз,

Как-то в суе я сказал,

А в ответ мне, – Что за странность,

И озлобленный оскал.

Вы придите, мы поможем,

Вы найдите, мы возьмём,

Оскорблять вам нас не гоже,

В коммунизм мы все идём.

Здесь работа, для работы,

Здесь никто не хочет жрать,

И нет места для зевоты,

Мы за всех должны страдать.

Мы возбуждены доверьем,

Что нам родина дала,

Мы избавим от похмелья,

Не болит пусть голова.

Мы, да я, да лучше, лучше,

Всех, кому мы помогли,

Отбираем хлеб насущный,

Поднимаясь от земли.

Может я не прав? Диагноз,

Так огульно всем раздал,

Может это только странность,

И не нужен здесь скандал.

Может быть, но сотни профи,

От работ освободив,

Волонтёры пьют свой кофе,

Под услужливый мотив.

Мои мысли за занавесками и решётками,

Душит цензура своим способом,

Даже у проститутки с рваными колготками,

Свобод больше с открытым ртом.

И окровавленными веками,

Зрю окружающую действительность,

Слово хорошее услышать хотите ли,

В котором вся правда и вся её крепость.

Спазм зубов издаёт шипение,

И гильотины кругом настроены,

Ухо не слышит моё пение,

Где жирные тела себя устроили.

Как ты посмел? Сквозь сигарный дым,

И попивая свой виски,

И душат, и давят мой зов к молодым,

В моем лице убивая риски.

Им лишь нужна проститутка голодная,

Что ляжет как надо за кусок пищи,

А из-за меня может быть пальба,

Блохастых, грязненьких, нищих.

Вгрызаются сотни в мои бока,

Визжат, скулят и лают,

Кровью дышат свой суд верша,

Опошлить меня желают.

Вдруг словно туча я стал гремя,

Высморкался задорно,

С суровой гримасой оттряхнув бока,

Что? Напряглась ты моя страна?

Расслабься! Вольно!

Время выжигает память,

Лишь золу от былого оставит,

Лишь траву что скосили под корень,

Да удачу с былым в ссоре,

Да надежду, которой не стало,

Что с того, если сил мало,

Ну и пусть солнце снова светит,

Во дворе уж чужих дети,

Я смотрю, а глядеть то не на что,

Поросло да поникло поле то,

На котором носились по ветру,

Да с собой и Богом во нутру,

Дымом ест глаза, только пламя где,

Тает время ли, иль душа в огне.

И подруги одни лишь скамеечки,

Да с пакетом в руках от семечек,

И позывы есть, только веры нет,

Что пойдёт народ, прямиком на Свет,

Печка жжёт угли, ну почти как я,

А в глазу слеза, да не от огня.

Все сны мои проекции из жизни,

Я вижу вновь знакомых мне людей,

И образы, картины слов и мыслей

И страхи оживающих теней.

Я не хочу всё это видеть снова,

Мне свежесть подавай и новизну,

А вместо них бредовые заборы,

Перекрывают чувствам красоту.

Во сне все страхи словно оживают,

И разум не умеет отдохнуть,

И будто ящеры – проблемы тут летают,

И змеи заполняют пустоту.

Что было всё опять вернётся,

И ночь как будто сжатый ком,

Где память с прошлым словно лев дерётся,

Где адом наполняется мой дом.

Что сон даёшь мне? Только телеграммы,

Ушедшего, далёкие холмы,

И между ними наставленья мамы,

От том, что мы бываем не правы.

Всё учит, то пинком реальность,

То страшный сон, в котором злая быль,

А у ума одна проблема жадность,

Он всё хранит, и то что стало пыль.

Вставай! Довольно давить матрас,

Сколько уж быть на нём распятым,

Пора перехода в другой класс,

К фантазиям на рубеже взятым.

Бурчу, – что мне надо? Опять волненья?

Сколько их было? Не могут уйти,

Трудные годы моего ученья,

Когда ж смогут яблони зацвести?

В заброшенных сёлах и весной пахнет,

Навозом и какой-то ещё гатью,

Кто знаменосцем из них станет,

Идти в города императорской ратью.

Город он любит активных красивых,

Краснощёких, весёлых много,

Движение здесь есть известная сила,

Нам в самый главный город дорога.

Хандра охватила? Резче, резче!

Стираем лапти о его асфальты,

Делай движения свои ярче,

В его окнах уж играют альты.

Вставай! Не сиди взлохмаченный пьянью,

Куревом прокоптивший своё сало,

Ты уже стал достаточной дрянью,

Пора шевельнуть своим задом немного.

Набатом зову вас из гибнущих лет,

Шагаю смело ища своей правды,

И издаю человеческий смех,

И дверь в своё счастье бью прикладом.

Парадом по площадям городским,

Как отражение мощи и славы,

Смотрите же все я могу быть другим,

Идёт человек державы.

Перекошенный злобой баранку жую,

Не бойтесь оставлю вам её дырку,

Тащащим всё в свою конуру,

Жрущим даже опилки

Чую меня вам мало

Таращитесь уж на другие жизни,

Которые без изъяна,

Как гроздь винограда повисли.

Кто говорит? Говорит Москва!

Вам только это слышно,

Веками жду поглощения зла,

Везувий услышь мои мысли

Здравствуй страна! Ты ещё живёшь?

А сын твой прекрасно болен,

Своими словами рыгает вперёд,

Пытаясь прослыть героем.

Дали уж трёпку ему, а он, всё продолжает лаять,

В каждой системе есть свой урод,

Который её отвергает.

Братья и сестры, воры и люди,

К вам обращаюсь на коленях стоя,

Кто говорит? Говорит Москва…

И больше уж нет героя.

Далеко далеко, никогда не вернуться,

Где по полю картаво журчит ручеёк,

Так хотелось всегда мне душою разуться,

Так хотелось мне ангелом стать на денёк.

Облетела листва с пожелтевшей ракиты,

И устала природа лениво дыша,

Оставляет туман, будто чьи-то обиды,

Прижимает к земле, словно мать малыша.

Далеко далеко в безмятежном том мире,

Что-то будет всегда, то что здесь уж прошло,

И картавый ручей, и роса на аире,

Тот что раньше все звали простым камышом.

И в баталиях палкой крапиву рубили,

И из памяти словно рекламу смотрю,

То, что где-то вдали, то какими мы были,

То, что многие годы я в сердце храню.

Что безудержная храбрость и твоя подруга смелость?

Топчитесь у порога, словно

От вас осталось одно лишь голое тело,

Смотрю на вас, прям берёт жалость

В глазах протухшая спит усталость.

А ну подпрыгните, встряхнув сало,

Что на боках от лени отвисло,

Может увидите в зеркалах своё жало,

А может остались одни лишь мысли?

Ну что слабо разозлить меня люди?

Что не нужен вам воин гордый?

А только те, кто чешет муди,

И прячет от страха свои морды.

Сегодня день мужества, день надежды и веры,

В то что хоть что-то в тебе осталось,

Ты хоть усрись, но сделай дело,

Чтоб вспомнил народ о тебе хоть малость.

Дублирую явки, пароли и жизни,

В башке словно копии чьих-то лиц,

Наган мой, хочешь служить отчизне?

Создав свой в истории Аустерлиц.

Пальба такая что, сев на корточки,

Тысячи дней оставаясь малым,

Терпите мышцы и все мои косточки,

Ничто не даётся в судьбе даром.

Что может грозить мне подвальному доктору?

Лишь только тюрьма, так она вокруг,

Микстуру пью целыми вёдрами,

Гашу свой пламень или испуг.

Обнимут, прижмут, зацелуют до смерти,

Долгие годы – большая цена,

И на моей истории к паперти,

Клеймо поставит сам сатана.

Режу хлеба своих трудов малые,

Радуюсь, поднимается градус выше,

А на дворе сосульки капают,

И воробьи щебечут на крыше.

Идёт по рельсам, подгоняя ход,

Пищащему и рыжему котёнку,

Мадам жующе бутерброд,

Как будто у него там шестерёнки.

И по перрону толпы лиц спешат,

Для них здесь ничего не происходит,

Идёт по рельсам и пинает кошку в зад,

И вроде человек, а может только вроде.

Нет дела до того что параллельно с нами,

Случается, не то, не песня со словами,

А жёсткий мир без слов, лишь только междометий,

Где слабому пинков, а сильному котлеты.

Живут дома отпущенный им век,

И сотни лет, как будто неизменно,

Живёт в домах какой-то человек,

Он тоже знает всё на свете бренно.

Устали окна пропускать свой свет,

Скрепят полы и их хозяин тоже,

Живёт, никем не ставший человек,

И новый день на прожитый похожий.

Никто не думает менять свою судьбу,

Все погружаются в свой быт, как будто в массу,

Никто не «раскатал свою губу»,

И не желает море и террасу.

Я наполняю жизнь нелепой суетой,

А сам не видел много лет заката,

И каждый день как в омут с головой,

А как цветёт сирень я видел лишь когда-то.

И утром как солдат, что заступил на пост,

Я защищаю мир своих ненужных знаний,

И через реку Стикс, давно построил мост,

Не выполнив ещё естественных желаний.

А люди, тоже ждут, моих решений, мнений,

И словно тень идут со мною день за днём,

И я как раб судьбы, пытаюсь жить как гений,

А сам забыл давно куда мы все идём.

Спокойно, не спеша, вот-вот и будет рядом,

Всё то чего хочу и то что нужно вам,

И райские сады со зрелым виноградом,

И что-нибудь ещё, пока не знаю сам.

Я почти всё такой же самый,

Бегу, шевеля своими мозгами,

В инстинктах и радостях природой данных,

С линией связей и их адресами.

Задворками улиц, точка за точкой,

Черчу, рождество, новый год, день рожденья,

Даже самой длинною ночкой,

Найду себе праздник и банку варенья.

Во-первых, напялил на себя морду,

Которой всё пофиг и по барабану,

Кажусь я в ней себе очень гордым,

И вроде сердце горит как пламень.

Господи! Что это? Кто это? Где я?

За мной вся Россия, сыны и дочки,

Нога моя поймав стремя,

Такт отбивает – тире, точки.

Веду вас. Вы прямо? Со мною?

Сахарной пудрой Москву осыпав,

Автострадами, а не тропою,

Чётко шагают мои мысли.

Меняю перину на волю и камень,

Гремит карающий судный день,

Отряды годов, а в руке знамя,

Жизнь – это подвиг, а не хрень.

Забываю года и даты,

Что творил и зачем тогда,

Возбуждаемый от разврата,

Как перчатки менял города.

Просветлённый страданием слов своих,

И в себя словно ладан дыша,

Всё мне кажется каждый мой новый стих,

Это песен моих душа.

Всё мне кажется рухну с помоста дней,

Износив все попытки любви,

И останусь один посреди полей,

А по небу летят журавли.

Зависть ходит в голове из угла в угол,

Хочет придумать хоть что-то своё,

А видит чужой успех судеб,

И критикует своё бытиё.

Нельзя так, ей тихо шепчу на ушко,

Ты служишь, но просто пока рядовой,

И памятник в бронзе пока осьмушка,

И сделаешь много пока ты живой.

Жизнь – вот, что действительно ценно,

Нет смысла в оценке чужих побед,

Компас на цели, штурвалом верно,

Кручу, сквозь свои я десятки лет.

Сочтёмся славой, свои же люди,

Ещё не известен судьбы каприз,

По осени считать всех цыплят будем,

Главное жизнь, не катись вниз.

Здравствуйте все, спешу по направлению партии,

Прошу записать меня сразу в ударники,

Всех нарушителей, всех беспорядков,

Мы победим флеш-моба зарядкой.

Быть, относиться, мочь и хотеть, вставать с утра на лыжи,

Словно птица над всеми лететь, не получив грыжи,

Водку не пьянствовать и излучать спокойствие и терпение,

Чтобы потом от вождей получать, общаться с ними хотение.

Двигаем массы доверья полные, как стадо к таким же рядом,

В стаде мы все за себя гордые, дышим одним смрадом,

Я доброволец, вот мандат, признания и заслуги,

А ты вне системы, чему рад? Что дальше с тобой будет?

Даешь гнобление всем безобразьям, происходящим вне строя,

Толпы требуют своего участия, толпа создаёт героя.

Морду воротишь? Не нравится что-то, смеешь ли ты говорить,

Партия вот для чего живёт кто-то, в ней можно даже вопить.

Идут не колеблется шаг, не устанет, флаг развивает гордо,

А ты? Бессеребреник, что получаешь? Только удар по морде.

Порывы ветра парус рвут,

Растут и дети, и налоги,

На всех, кто здесь ещё живут,

И у кого свои пороги.

Имеешь право всё иметь,

Но всё содержит себе цену,

И запах утренних котлет,

И обвинения в изменах.

И было не было ль чего,

Есть те, которые оценят,

И будут требовать всего,

Для собственных известных целей.

За каждый вдох, глоток воды,

Тебя заставят заплатить,

За то, что ты пришёл на свет,

За то, что дали право жить.

Вампиры мира ищут кровь,

Ты молча отдаёшь в ответ,

А те ещё наморщат бровь,

Зачем искать во мраке свет.

Всё где-то кем-то решено,

И колесо не едет вспять,

И нужно сеять ли пшено,

Которое потом отдать.

Пока ты в поисках себя,

Ты предаёшь всему значение,

Ты любишь, веришь всем шутя,

И вызываешь умиленье.

Твоя наивность может жить

Года, не знав душевной раны,

Для всех стремишься стать и быть,

Не видя у людей изъяны.

Так без условий, просто всё,

Душа как, бабочка порхает,

Не в деньгах счастье, и оно

С деньгами про тебя не знает.

Но кто-то, раньше повзрослев,

Уж смотрит на тебя с прищуром,

Решая, что за человек,

Пред ним играет в жизни дуру.

И вот к тебе приходит опыт,

В котором души раздирают,

И запах серы дух коробит,

И черти над тобой играют.

Оставь надежду, верь себе,

Не стоит предавать значение,

Твоей распластанной судьбе,

И людям с банкою варенья.

Пересмотрев все имена,

Что на пути моём встречались,

Спрошу тебя моя страна,

Неужто лучших не осталось.

Избыток света в небесах,

Смотрю пытаясь что-то видеть,

А также слышать голоса,

Гадаю выйдет иль не выйдет.

В тиши спокойно снег идёт,

И ветер кружит в ритме вальса,

А я боюсь, что вдруг придёт,

Вот тот, кого я так заждался.

И страхом полна жизнь моя,

И мелочи не замечаю,

Летит листва, шуршит трава,

А я в волнения играю.

Погоды разные стоят,

И снова небо засияет,

Когда ж я буду просто рад,

И просто хорошо мне станет.

Й, самое краткое что-то,

Слов на «й» ты вряд ли найдёшь,

Набравши воды в рот, хочешь кого-то,

Послать, но текст этот ты бережёшь.

Вязнут в зубах, давят на горло,

Песни не спетой, сказать не сказать?

Внутри становлюсь я словно ракета,

Срочно лететь надо мне, твою мать.

Сработал инстинкт, и свой стёртый пятак,

Вставляю я снова, харкаю матом,

Слова словно стружка и я как верстак,

И не вернуть их уже обратно.

Высказал всё, теперь стих мой дойдёт,

До самых верхов до правительств,

Громаду лет топором прорвёт,

А… опять ваша дрожь, боитесь?

Грозным оружием владею, отдача сильна,

Плечо опять стало синим,

Ну чтоже Россия – моя страна,

Неужто меня не осилим.

Стадным доверием и чутьём,

К таким же чиновникам рядом,

Поэта хоронят, прямо живьём,

Им моей рифмы не надо.

И мож через тысячу лет в раскопках,

Всего что не было и было,

Медный пятак мой надут потёртый,

Оружия грозного моего.

Как ты смел называться поэтом? Тот, кто всегда боится,

Кто не взлетает в небо как птица, кто как в руках синица.

Кто лишь вымаливает серость словами, думая, что живёт,

А не летит под алыми парусами, любит лишь свой живот.

Проходят его понедельники, вторники, в которых нет вдохновенья

Нету окрашенных кровью праздников, вокруг одно лишь забвение.

Что-то шалит словно любовница, горячую ища музу,

Память и мысли, что им припомнится? После еды арбуза.

Молитесь, ноете, плачете, врете, только слова меняя,

Может это и есть глагол «живёте», но мне этого сильно мало.

Какая в вас вера? Во что?

Не верите людям, природе?

Себе уже не верите очень давно,

Не верите в праздник и будни.

Боитесь, что кошка не так перейдёт,

Дорогу, которой уж нету,

За каждым событием страх лишь живёт,

В глазах только тени, без света.

Боитесь, что спортят и сглазят вокруг,

Что Бог вас не слышит боитесь,

И строите так повседневный досуг,

В котором вы только окститесь.

Защиту везде и защиту во всём,

Всё клянчите Бога об этом,

А сами на ключ закрываете дом,

Живёте как будто вас нету.

Чем больше же страхов имеете вы,

Тем меньше и в вас ваша сила,

Лишь только слова, а за ними пусты,

Глаза ваши, совесть и вера.

Касаясь неба, я лечу навстречу солнцу,

Усталость крыльев мне уж не видать,

И мир прекрасен, когда все серьезно,

И лишь победы жаждою томим.

Вперед страна с тобою будет,

И знать с вершины станет всё видней.

И никого теперь уж не забудет

И про тебя, и про твоих друзей.

Всех что-то ровняет и все едины,

Даже цветущая сакура,

Роняющая лепестки.

Омовение в водах есть целый обряд,

Ты снимаешь свой наряд,

Ты окунаешься в другой мир.

Когда кричат журавли тебя нет,

Ты сам становишься криком,

Нужно лишь только услышать.

Тропа в лесу, как и в поле,

Она говорит о дорогах жизни,

Она привлекает своей свободой.

Книгу читать незрелым умом,

Это как ювелир с топором,

Он сделает в ней всё лишним.

Поворачивая головой

легко найти другой мир

и ты понимаешь, что ты не один.

Говоришь о своём понимании,

Сам отрешённо смотришь в даль,

Всё прикрывает твоя печаль.

Шум ветра, топот копыт лошадей,

Всегда есть то что происходит,

И ты другой теперь.

Меч рассекает оставляет пусто,

Что-то исчезло… грустно.

Небо светит фиолетовым цветом,

Жаль, что это вижу лишь я,

И может другие планеты.

Спокойно, лежащему мирно слава,

Спас родину, спас державу.

Каждый шаг каждый выстрел,

Думаешь, что живёшь,

Пахнет квашенная капуста,

опять идёт дождь.

Чай в тарелке, сахар кусок,

Стынет некому пить, рядом висок,

в нём дырка.

Как аукнется, так откликнется,

Аукнулось… а вокруг тишь.

Бегающему всё кажется быстрее,

И он вращает мир,

У стоящего мир вращается сам.

Я помогу вам помочь мне,

Дайте только рычаг,

А, впрочем, сойдёт и так.

На чём же держится скажи слепая вера,

На тех, кто хоть чего-то, но достиг?

На обстоятельствах, когда и где ты смело

Вписал с историю Руси свой штрих,

На твоих действиях и дальних переходах,

На солнце, что вставало для тебя,

Иль на ночных купальных хороводах,

Или друзьях что верили не зря.

Скажи откуда взялся этот стержень,

Что держит, не ломаясь на ветру,

И в море-океане, что безбрежен,

Не изменяешь своему нутру.

Что там внутри, скажи мне человече?

Чем полон ты и для чего живёшь?

Десятки поменяв чужих отечеств,

Где вновь ты своё счастье обретёшь?

Где ты? Откуда родом будешь?

Чем ты по жизни был гоним?

И что на свет на этот производишь?

Где сил берёшь, чтоб быть неутомим?

Кто ты мой друг, какая твоя вера?

Зачем идёшь ты и куда пути?

Кому и почему ты не изменишь?

Какое счастье хочешь ты найти?

И падая то в пыль и грязь, вставая,

Ты каждый раз всё ищешь сам себя,

И в поиске ты веру обретая,

Вдруг понимаешь кто же этот я.

И твою веру порождает опыт,

И так бывает нету никого,

Лишь ты и бог, который скажет кто ты,

Познав себя познаешь и его.

Мне говорят, что многих лица,

Не стоит право и смотреть,

Что после них пора умыться,

И омовенья взять обет.

Нещаден мир, в нём труден выбор,

Участие таких персон,

В сюжет записан, жизни книга

Где не понять где явь, где сон.

Где я идя своей дорогой,

Всё постоянно вижу вас,

Где ты не станешь недотрогой,

Где слышен часто трубный бас.

Закрыв глаза лишь на мгновенье,

В забвенье я, но страшный сон,

Вновь создаёт тех лиц виденье,

А я на паперти смешон.

Смеются лица злобным звоном,

Им эхом вторится земля,

Укрывшись чёрным капюшоном,

Стою, молюсь у алтаря.

Стою молюсь, но снова выйду,

Туда где масок хоровод,

Где нож втыкают тебе в спину,

Где так озлоблен весь народ.

Что я хочу? Быть может воли?

В которой нету никого?

В которой нету такой доли,

Чтоб чёрное носить пальто?

Но лишь зеркальным отраженьем,

Придётся мне существовать,

И создавать другое пенье,

И всех любить, как любит мать.

Кругом встречают совсем другие люди,

Всё вроде так и ноги, и лицо,

И каждый среди них обычно кем-то будет,

И строем не пройдут, но как одно яйцо.

Как будто вывел их громадный инкубатор,

И заложил в них только «нет», «не знаю», «что?»

Они проходят где-то сито, иль дозатор,

И одевают всем всегда одно пальто.

Они живут, так кажется, но всё же,

Лишь существуют в образах своих,

Кто мент, а кто судья, есть и вахтёр на входе,

Формально сложен быт, но только без души.

И лишних среди них не сотни, миллионы,

Все те, кто прозябает свой мир где пустота,

И ничего у них совсем не происходит,

И дека не поёт и не звенит струна.

Мне в этой жизни хоть за край бы зацепиться,

Но кружит и бросает по краям,

И даже ночью среди снов не спится,

А яви дни приравнены к боям.

И что-то сделать не найду опоры,

Воды испить я не найду исток,

Путей не вижу, окружают горы,

И эхо съест зовущий голосок.

Бью в барабан, стреляю пушки в небо,

Несётся жизнь и как всегда вокруг,

А я перебираю где я не был,

И сколько не назвал людей я, – Друг!

Мы кажется с вами знакомы?

Это вы роете мышам норы?

Это вы, закрыв рот включаете жабры

И сквозь них поёте всем дифирамбы.

Ветер бессонницей над землёй воет,

Верстами слышно кто из вас роет,

Нервно сжимаю свои кулаки,

А в них заработанные пятаки.

Небесная сила от жажды бессильна,

Ищет в живой воде силу,

А льётся на землю только кровь,

И залпы орудий звучат вновь и вновь.

Мнимые речи в ослабленных лицах,

Вам остаётся только напиться.

Вооружён до зубов, на марсово поле вышел,

А ну выходь из своих погребов,

Дышащие тише и тише.

Вам ли с лицом от мыши, всем говорить «потише».

Что вам пожар моего сердца,

Что вам его желание быть,

И не просто быть, а раздеться

И голым назло вам ходить.

Всем, кто желает меня мало,

И от любви лишь крохи,

Я скажу губами своими алыми,

Готовьтесь слушать вздохи и охи.

Иду громадными шагами

Я по дороге жизни,

И выдыхаю всё стихами,

Желанья мои и мысли.

Кто вы заспанные как простыня?

Чем каждый из вас болен?

Слышна лишь мышиная возня,

Тех, кто всем недоволен.

Тысячу солнц не осветят ваш мир,

Сотня морей не отмоет,

И не очистит даже кефир,

От вашего геморроя.

Смею ли я вас о чём-то просить,

Для вас я такая же мышь,

И хоть трубным басом начну голосить,

Вы лишь услышите тишь.

Сегодня встану мечась, стеня,

С желанием сжечь всю проказу,

И каждое слово моё звеня,

Мышей уничтожит сразу.

Над домами сизая дымка

и нечётко виден горизонт,

С крыши мира другая картинка

Всем видна и другой небосвод.

Что ж с земли всё не так, всё попроще,

И поближе как будто народ,

И деревья не кажутся рощей,

И секунды не сложатся в год.

Здесь ты можешь ко всем прикоснуться,

Вроде капля, но ты океан,

И в ответ может быть улыбнутся,

Те, кто любит тебя и желан.

С высоты ты возможно не ведал,

Да и может наверно не был,

Тем, кто дышит ржаным свежим хлебом,

Тем, кто Родиной был так любим.

Выйдя в поле, становишься полем,

Где-то там наверху не соврут,

А в строю ты становишь воин,

Те, кто землю свою берегут.

Раскатали губы алые, размечталися,

Прочили вам кто-то да не сбылося,

Утопилось счастье тихо, да умылося,

Поди ссыщи в глубоком омуте

А голова всё верой полна, откуда берутся её корни?

Ведь не теж люди, да и страна… когда ещё той будет?

Суетно мечешься, справу меняешь, окстись, сойдёт и так

Ты ли своей судьбой управляешь? Иль кто скачет тебя в гапак?

Ждёшь исполнения своих желаний, дыхание на старте своё затаив,

А между ними толпа ожиданий, да плесени грибковой один пир.

Прочишь победы свои в одночасье, ждёшь постучится ли кто в окно

Везде по плану твоё участие, а получается только говно.

Нет занавесок, скрывать здесь нечего,

К этому всех нас ведёт отечество,

Минимум максимум взять в магазине,

К этому гонят нас в этом мире.

Ветер пахнет навозом, откуда ты у нас дуешь?

Это не песни Корузо, молча реальность рисуешь.

Может ты устал? Может быть это случайность?

Просто не чистил наган, чтоб изменить эту данность.

Терпко во рту, до оскомин, до боли,

И ничего уж не надо героям,

Плавится воском прожитых лет,

Всё прах земли, то что было в обед.

Руки в занозах, заусенцы рву,

Что ещё делать в нервное утро,

Кем я опять покажусь в миру,

Кем демонстрируюсь охотно?

Першением горла, слабый шаг,

На отраженье ложатся тени,

Те, кто всегда и везде твой враг,

Кто только друг для твоей лени.

Бурно журчит, истекая желчь,

Что ей? Кормили бы только салом,

Личность не надо свою беречь,

Возьми кто хочет, хоть даром.

Пусть и душа уйдёт, туда где ей будет лучше,

Чужой надёжнее сбережёт, да может чему и научит.

Пусто во мраке уж нет свечей, те что хоть как —то светили,

Нету в округе не чьих очей, были когда-то, но всё, отжили.

Кому нужна надежда что без веры,

И вера, у которой нет любви,

И потому по жизни я не смело,

Всё делаю негромкие шаги.

А с грохотом вокруг ревут моторы,

И заявляют все мы пуп земли,

А у меня ничто не происходит,

И парус не виднеется вдали.

Не видно ничего, устало зрение,

И только чую запахи храня,

Нутром и носом, создаю виденье,

Сложивши крылья возле алтаря.

И телом и деньгами и духовно,

Я достигал неведомых высот,

Счас табурет, окно и грязный подоконник,

И соловья не слышен голосок.

Она имеет платье и ноги,

Ну и конечно что-то ещё,

Мы выбираем одни с ней дороги,

И это к сожалению, всё.

И ходят люди по кругу,

Глядят и молча идут,

И у кого-то нету подруги,

А у другой не появляется друг.

И так часы за часами,

И так идёт каждый год,

И девушка в платье с ногами,

Как память внутри живёт.

И что-то вспомнить не трудно,

Сложнее сделать к ней шаг,

И ты идёшь каждое утро,

Всё той же дорогой назад.

А образ давно растаял,

И где-то теперь живёт,

Счастливая тётя Таня,

А с ней и детей хоровод.

Отряд уверенных в себе,

Напичканных чужою верой,

Идёт по жизни и стране,

Им интернет меняет зверя.

Стоят в разрухе города,

И Рим уж пал,

Что впредь не ведал,

Нет жизни вечным городам,

И брата брат давно уж предал,

Нам нужно править жёстко и…

Сейчас ничто уже не важно,

Разруха, голод, сухари,

Вершат историю отважно.

По уставшим улицам,

там, где клён да ивы,

весь в помаде на губах,

и такой счастливый.

Я пройду, не думая,

О былом далёком,

И поёт моя душа,

Словно в караоке.

Пусть пройдут и скроются,

Всё что так нам дорого,

Улицы помоются,

Пыль дома покроет.

Но минуты прежние,

Всё хранятся в памяти,

Словно соки вешние,

Будут там гулять в ней.

День погаснет вечером,

Птиц растает пение,

А внутри моя душа,

Зацветёт сиренями.

Вся в малинах ягодах,

Вся такая милая,

Жизнь моя прекрасная,

Жизнь моя красивая.

И не важно, что уйдут,

Или кем забудутся,

Я встречаю по утру,

Свет в уставших улицах.

Это над рекою курлычат журавелюшки,

Им пора домой, в далекие далечушки,

Взглядом провожу, утру свою слезинушку,

Да по степи скачу, пытаю свою силушку.

А у меня всё есть и бурка и кобылушка,

Батин амулет и кровь кипит да в жилушках,

Только вот крыла мои не распускаются,

Хоть чуток домой опять не получается.

Всё вокруг нужда, да служба моя ратная,

В поле борозда испахана испластана,

Дымом горизонт закроет небо синее,

А где-то далеко, жена моя красивая.

В небе закричат журавли журавушки,

Клином пролетят, до моей до хатушки,

Передай привет, птица счастья синяя,

Буду ждать ответ, над родиной Россиею.

Ослабли вожжи, ветер ищет

Другого в поле седока,

Дыханье замерло и рыщет,

Твоё молчанье тишина.

И среди тысячи соблазнов,

И воли нету что родней,

Желаний нет с тобой согласных,

И не хозяев ни гостей.

Один и волен путь свой править,

И видно аж за горизонт,

Любые выбрать можно дали,

Волнение стучит в висок.

И от того что ты свободен,

Вдруг стало грустно на душе,

А конь твой медленно уходит,

Туда где сено в шалаше.

Приходит крах и счастью, и судьбе,

И остаётся только то что было,

Ты тужишься, какая-то борьба,

Пытается держаться что есть силы,

Но нет, исчезло всё, лишь вороньё,

Кричит над нами, нервно бьёт крылами,

И одевая память как пальто,

Не изменить уже что стало с нами.

(хотя можно снять пальто)

Не нужно слов, кончай базар,

и сам гони за паровоз,

включаю чувствам тормоза,

не видя мусор и навоз.

Картину в масле расписал,

Ну словно сам участник был,

А на лице такой оскал,

Как будто Бога победил.

И всё что было, всё что нет,

Строчит себе под приговор,

А между темой говорит,

Высокий будет мол забор.

Бесстрашно, гонор через край,

Он шьёт дела как тот портной,

Не веря видно в ад и рай,

А только в китель голубой.

Он верит в гнид своих вокруг,

Его учили только лгать,

И только шлюхи средь подруг,

Кенты что хочется рыгать.

Кто ты? Не знаешь, знаю я,

И мысль мою в глазах читаешь,

Но убегая от себя,

Дела ты шьёшь, людей сажаешь.

Привычно скушав мухомор,

Лось на поляне отдыхает,

И думает, что мир есть вздор,

А он как бабочка летает.

Орут страдальцы, рвут рубахи,

Теряют то, чего не знали,

А государство строит плахи,

Для тех, кто милость потеряли.

Идут своею чередою

и очередь несметна ся,

поникнув грустною главою,

глядя на всё лишь искося.

Ты подневольно ждёшь расплаты,

За то чего не совершал,

И тщетно рвёшь свои рубахи,

Когда вокруг ликует бал.

Ты рвёшь, а мимо лось проходит,

С похмелья, жаждою томим,

И ничего не происходит,

Реальность превратилась в дым.

Иду на закат глаза уставив,

Также буреет и моя память,

Кто до чего дожил не исправить,

Зверинным голосом ору в дали.

Опять отмечаю день революции,

Он как и день моего рождения,

Он стал поперёк людской проституции,

Словами в стихах моего пения.

Злой горизонт не могу я достигнуть,

А с ним и победу в стране демократии

Мне бы все измы вокруг перепрыгныть

Не пользуясь услугами пошлых партий.

Как перед боем с наркомовской соткой,

Стон вырывается из моей бойницы,

Давит страдания только водка,

И камень сжимает в себе десница.

Флагом машу сквозь угарный дым,

И шаг свой ставлю на уже павших,

И страх свой прошу замолчать. Чёрт с ним!

И знамя поднимет его увидавших!

Порос травой пустырь у дома,

И только мне на нём видны,

Качели, поле для футбола,

И словно море детворы.

Их крики, песни запевалы,

И в небо запуск журавля,

Всё что когда-то здесь бывало,

В глазах картиной у меня.

И спуск к реке, который нынче занят,

Другими из другого мира, но,

Никто воспоминанья не исправит,

И мужиков, играющих в лото.

Иду шагами нечеловеческими,

Со славянской грустью внутри,

Чтож крепостное моё отечество,

Горы, каторга и рудники.

Чтож не меняешься тысячелетия?

Куда на Россию взгляд свой не брось,

Лохмотьями из столетий в столетия,

Ты предстаёшь предо мной моя Русь.

Нет земли, чтоб глядеть не скорбно,

Где-то богаче всё и красивей,

А я с руками рабочими гордо,

Всё иду по России своей.

Была кабала, а сегодня работу,

Так трудно, чтобы кормила сыскать,

Каждый день как будто суббота,

Нету гудка на работу вставать.

Где же ты мой каждодневный подвиг,

Цель чтоб зарплата росла пятаком,

Землю вращаю, пытаюсь наполнить,

Быт свой не только сырым кипятком.

Тысячу раз всё одно и тоже,

В воды войдя как большой пароход,

Нам на мели стоять не гоже,

На благо родины, где полный ход?

Лоб разбиваю о стены разные,

Наполненный силой и мыслями масс,

Быль поросла травой напрасная,

Что же ты строил рабочий класс?

Сидят заплеснелые от радости,

Трактирного счастья сытые,

Стремясь утолить свои шалости,

Обласканные и пропитые.

А ты средь истории этой мрака,

Пытаешься стать на ином пути,

Но куда не гляди, кругом срака,

Плюют мне в душу немые враги.

И по среди того что когда-то было,

Никак не оставить мне след белый,

На улицах строем идут рыло к рылу,

Скажи, как обсыпать мне их мелом?

Удивительно честный, пою свой гимн,

Сорок лет уж грызу зубами,

А кто-то хихикая пьёт кефир,

И ржёт над моими словами.

Сутулясь как все, заливаясь вином,

Каждый час своей жизни и сутки,

Я медленно стану обычным гавном,

В котором цветут незабудки.

Теряют силу целые народы,

И части света, и материки,

И в пропасти всё то, чему певали оды,

И правда всем снимает парики.

Восходят варвары, смывая всё былое,

Столкнутся целые народы и миры,

Не для кого не будет всё родное,

Что грезилось с ребёнком на груди.

Я тоже вижу, что ушли герои,

Я тоже не пойму, как жить,

Что вместо них по миру ходят геи,

И лопнул мир и некого любить.

Характер – дерьмо, ну что с того?

Сотни людей в окружении стонут,

Не слово не дело, а так ремесло,

Стержень давно от земли погнут.

И ожиданием кто томим,

Выправься, хватит кривить душою,

Но комом выходит каждый блин,

И сам под собою ямы рою.

Читаем чужих эмоций судьбы,

Ноты протеста порой выдаём,

А сами не рвёмся на подвиг грудью,

Зону комфорта свою бережём.

Чужие истории плохая копирка,

Тех, кто у кого зияет штиблет,

Бублика хочет, а ему дырка,

Мухи только вместо котлет.

Брось все чужие цели оковы,

Поставь между «я» и «они» щит,

Пусть все эмоции твои, и новы,

Пусть каждое дело тебя бодрит.

Болотные площади и болотные улицы,

Вы не для моего следа в памяти,

Пик покоряю и пусть беснуются,

Те, кто глядят на моё знамя.

Хочешь? Не хочешь? Проходи мимо

Ты вездесущий на каждом шагу,

Мотаешь головою своею как гривой,

И словно копытом рвёшь тишину.

Сахарной пудрой присыпав бытность,

Как всемогущий парил над далью,

Думал всесильный, к чему скрытность,

Родина одарит новой медалью.

Ваяешь прошлое создаёшь искусство,

Вен, не жалея мышцы напряг,

Хочешь всё густо, а получай пусто,

Снимай свой не нужный народу стяг.

Лезешь грязный ночуя в канавах,

Жизнью где не бывает скучно,

Варишь себе похлёбку на травах,

Имя своё в мир кидая звучно.

Братцы пустите меня если можно,

Эй вы, кто там небо прячет?

Вселенная спит, сосёт свою лапу,

А я бью копытом и жду удачу.

Опять мне что-то кажется, конечно

мне нужно только верить, знать и быть,

а не летать за облаками вечно,

а твёрдо славить всё и всех любить.

Но почему никак я не умею,

Всех полюбить, во всех поверить, знать?

Но почему за каждой новой дверью,

Я жду проблем? И нужно ль так страдать?

Я забиваю разум свой молитвой,

Я сам с собой часами всё молчу,

Я память словно острой бритвой

Срезаю с корнем и себя лечу,

Словами и отварами растений,

То переменой мест, а то людей,

Но почему тогда я вижу тени,

И сам живу среди одних теней.

Что здесь не так, ведь каждый мой знакомый,

Отлично разбирается во всём,

И вставит своё пятак, покритикует снова,

Но мой мир не меняется при том.

Ну что осталось от тебя?

Лишь сапоги и китель весь в наградах,

Что стало с теми, кто любил тебя?

И сколько тех, кто были тебе рады?

Создав идею самого себя,

Ты стойко нёс сквозь толпы своё знамя,

Берёг всю память что хранит тебя,

Ту что в пути чужие души ранит.

Запомнив лик свой в зеркала глядя,

Ты не считал обиды и упрёки,

Из сотен жизней просто уходя,

Не ждал ты благодарностей намёки.

И чем осмысленней и безупречней бег,

По жизни где волнения и склоки,

Всё больше думал ты, что человек,

Не должен замечать других пороки.

Быть может очень скоро, прям сейчас,

Ты вдруг хоть раз немного оглянёшься,

Без сожаления что пробил уже час,

И в прошлое теперь ты не вернёшься.

Ну что осталось? Кто оценит путь?

Того, кто гнал быстрее паровоза,

Медали украшали грудь,

А результат лишь горсть земли с навозом.

Новые лица стучат в окна,

Прям без удержу меня хотят,

Вокруг уже целая сотня,

Целый активных людей отряд.

Что ж в постаментах меня не ищите?

Живого и тёплого вам подавай?

Хорошие видать среди вас сыщики,

От вас не сбежишь и не сядешь в трамвай.

Ну раз ваши руки уже готовы,

Писать под диктовку про ёжкину мать,

Слова мои конечно не новы,

Но может поднимут из пепла рать.

Не зачем рушить, созданное богом,

Красим и белим, смелее глядим,

Внушаем победу целым народам,

Каждый знает, что не победим.

Была проблема, возникло решенье,

Была задача, готов ответ,

Каждому выдать по банке варенья,

Каждый должен увидеть свет.

Ритмы срывают оковы лени,

С нами целые города,

Мы погружаем их в новоселье,

И это новая наша судьба.

Кто-то вопит, – не изменятся люди!

Да что ты знаешь про наших людей?

Тех, кто в колючку вонзались грудью,

Тех, кто бежит всё быстрей и быстрей.

Тряпки завшивленые тебе по нраву?

И зажирев на диване лежать?

Что это значит скажи? Встреча с друзьями,

Девушка с рыжими волосами,

А может и в красном ну что с того?

Как будто смотрю я просто кино.

Что это значит? Стонет кассета,

Песнею чьей-то, как будто нагрета,

Пиво не действует, не поможет и водка,

На столе остаётся только селёдка.

Что это значит? Собаки лают,

Может быть нас на своём проклинают,

Может быть это просто лишь шум,

Откуда тогда обо всём столько дум?

Что это значит? Приступы ярости?

Тех, которым дают лишь кости,

Или ушлёпки со мнением самости,

Снова стоят на моём горизонте.

Что это значит? Сомнения попраны,

На них уже продано полстраны,

Я превращаюсь как все в животное,

Мой силуэт дышит в свет луны.

Что это значит? Праздничным городом,

Ярмарки ходят как хороводами,

А огород лишь одна ботва,

Родина неужто давно ты продана?

Что это значит? Уже не осталося,

Всё что наполнено было тобой,

Всё что когда-то мне улыбалось,

Всё что клялось и божилось: – Ты мой!