Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов. Глава II. Столешники. Между Большой Дмитровкой и Петровкой (С. К. Романюк, 2015)

Четыре переулка в этом районе города ограничиваются большими и оживленными магистралями – Большой Дмитровкой и Петровкой, старинной московской улицей, шедшей от городского торга у стен Китай-города к Высоко-Петровскому монастырю.

Самый короткий из всех переулков – Копьевский, бывший Спасский, переименованный в 1922 г. по церкви Спаса, «что в Копье», 1636 г., имевшей редкую для московских посадских церквей шатровую форму. Название ее объясняли тем, что тут, недалеко от Кузнецкого моста, жили мастера-копейщики, изготовлявшие копья, хотя никаких доказательств этому не найдено. Время ее возникновения неизвестно, но по документам она уже существовала в 1621 г. В 1812 г. храм ограбили французские оккупанты, но он уцелел, однако церковное начальство решило его закрыть и снести – приход был совсем уж маленьким, только три дома числилось в нем. В июне 1817 г. ее разобрали, а строительные материалы передали в Чудов монастырь для ремонта, а участок ее отвели под проезд при планировке Театральной площади. Переулок соединяет Большую Дмитровку и Петровку, но фактически оканчивается, выходя на Театральную площадь. Перед большевистским переворотом часть его, шедшая по площади и позади Большого театра, называлась Щепкинским проездом.

В маленький переулок выходят всего несколько зданий, два из которых стоят на двух углах с Большой Дмитровкой. На левом углу – под № 1/6 здание Театра оперетты.

В начале XVIII в. весь квартал (до улицы Кузнецкий Мост) занимала немалая усадьба Ладыженских, старинного рода, давшего многих служилых людей, а в середине века она принадлежала князьям Прозоровским, производившим себя от князей Ярославских. У них в усадьбе стояли обширные каменные палаты, которые, значительно перестроенные, еще видны, если войти на улицу Кузнецкий Мост и обернуться сразу же направо: они стоят в глубине небольшой площадки (№ 2). Это одно из немногих в Москве мест, связанных с А. В. Суворовым. В семье отставного генерала князя Ивана Андреевича росла дочь Варвара на выданье. Отец Суворова настоял на том, чтобы сын сделал предложение: помолвка состоялась 18 декабря 1773 г., а 16 января 1774 г. состоялась свадьба. Жизнь четы Суворовых не сложилась, они то сходились, то расходились, но последние годы жизни провели отдельно друг от друга.

В начале XIX в. усадьба перешла к князю Дмитрию Щербатову, сын которого Иван оказался замешанным в возмущении Семеновского гвардейского полка, он был знаком со многими декабристами, за сестрой его Натальей ухаживали Якушкин и Шаховской, в этом доме часто бывал его родственник Чаадаев. Судьба Натальи Дмитриевны Шаховской была не менее трагична. Совместная жизнь ее с Федором Шаховским была недолгой. После 14 декабря 1825 г. он просил отправить его в Петербург, как писал позже «желая ускорить оправдание мое перед лицом государя императора». Уехал в Петербург, оставил беременную жену и шестилетнего сына, не предполагая, что обратно уже не вернется.

Ссылка, беспокойство за семью, пережитые несчастья тяжело отразились на здоровье Шаховского. Он сошел с ума. В марте 1829 г. он был переведен в суздальский Спасо-Евфимиев монастырь, где отказался принимать пищу и умер 24 мая того же года. Оставшись с двумя детьми, Наталья Дмитриевна Шаховская прожила долгую жизнь, она умерла в возрасте 89 лет в 1884 г.

В середине XIX в. все владение оказалось в руках купцов Солодовниковых, один из которых, Григорий, полностью изменил всю застройку, построив здесь в 1894 г. большое театральное здание по проекту архитектора К. В. Терского. Здесь в спектакле мамонтовской оперы впервые пел Шаляпин, а дирижером выступил С. В. Рахманинов.

Угол Копьевского переулка занимает полностью перестроенный жилой дом (№ 2/4), состоявший из нескольких разновременных частей. Та, что выходила на Театральную площадь и в Копьевский переулок, была выстроена в 1897 г. по проекту А. Ф. Мейснера. В доме жили хормейстер Большого театра У. И. Авранек и исследователь творчества Л. Н. Толстого, автор книги «Л. Н. Толстой в Москве» Н. С. Родионов. Дом был отмечен мемориальной доской в честь А. А. Горского, реформатора старого классического балета, жившего здесь в 1906–1924 гг., но это, конечно, не помешало сломать дом. Теперь вместо этого дома, снесенного в 1995 г., построено театральное здание, а на угол Копьевского и Большой Дмитровки выходит лишь старый фасад.

Дом № 3 постройки 1895 г. (архитектор В. П. Загорский) находится на территории бывшей усадьбы князей Щербатовых и Голицыных, где во дворе сохранялись старинные палаты. Около дома в 1917 г. стояли два орудия, направленные на цитадель обороны юнкеров – гостиницу «Метрополь». Обстрел продолжался 1 и 2 ноября. «…Снаряды, то и дело ударяясь о стены гостиницы, рвались с неимоверным треском, – вспоминал командир артиллеристов. – Со стен на тротуар летели кирпичи, железо, стекло. Точно в какой-то гигантской ступе кто-то дробил сильно звенящий предмет. Особенное удовольствие вызывало у солдат попадание в окна». После интенсивного обстрела здание гостиницы утром 2 ноября 1917 г. было занято большевиками.

За улицей Кузнецкий Мост (часть ее между Петровкой и Большой Дмитровкой называлась Кузнецким переулком) выходит следующий переулок – Дмитровский, который сохранил название древней дороги к Дмитровской слободе. До 1922 г. он назывался Салтыковским, по владельцу участка № 2/10 Сергею Васильевичу Салтыкову.

Сергей Васильевич Салтыков

Имя его было связано с одной из самых охраняемых тайн русских самодержцев. Его назначили камергером двора великого князя Петра Федоровича (будущего императора), и, женатый на фрейлине императрицы Елизаветы Петровны, Салтыков сразу же занял видное месте при дворе. «Он был прекрасен, как день, – пишет Екатерина II, – и, конечно, никто не мог с ним сравниться ни при большом дворе, ни тем более при нашем. У него не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приемов, какой дают большой свет и особенно двор. Ему было 26 лет; вообще и по рождению, и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся; свои недостатки он умел скрывать: самыми большими из них были склонность к интриге и отсутствие строгих правил; но они тогда еще не развернулись на моих глазах».

Он был первым в длинном ряду фаворитов Екатерины II, и, как установлено в работе О. И. Иванова «Павел – Петров сын?», Салтыков, а не болезненный Петр Федорович и был отцом будущего императора Павла I. Правда, ходили разнообразные слухи: об одном таком сообщалось в статье «Исторического сборника вольной русской типографии». От Салтыкова Екатерина «родила мертвого ребенка, замененного в тот же день родившимся в деревне Котлах, недалеко от Ораниенбаума, чухонским ребенком, названным Павлом». Красавца Сергея Салтыкова тут же убрали из Петербурга, и послали за границу сообщить королю Швеции о рождении наследника престола, и потом определили по дипломатическому ведомству, посылая его то в одну европейскую столицу, то в другую, где он пользовался успехом, делая немалые долги. О нем мало что известно, и даже дата его кончины нигде не установлена.

Участок на углу Большой Дмитровки и Дмитровского переулка «Двора Его Императорского Высочества благоверного государя великого князя Петра Федоровича действительный камергер и нижнего саксонского округа чрезвычайный посланник» С. В. Салтыков купил за 300 рублей 7 мая 1756 г., а 24 мая его служитель подал челобитную о позволении постройки на порожнем участке «деревянного строения» – хором, трех изб с сенями, кухни, двух погребов, двух сараев, конюшни и амбара. Насколько известно, Салтыков не жил здесь, но известно, что его жена скончалась 24 апреля 1813 г. в Москве, в собственном доме, на углу Большой Дмитровки.

В 1858 г. Лев Николаевич Толстой приехал сюда зимой из Ясной Поляны вместе с сестрой и ее детьми. В тот же вечер (12 декабря) он посетил А. А. Фета и после посещения записал в дневнике: «Надо писать тихо, спокойно, без цели печатать». Тогда он увлекался педагогической деятельностью и пропагандировал новую систему обучения грамоте. Московский комитет грамотности пригласил его в Москву с тем, чтобы вынести свое суждение о его методе и сравнить его с другими. Через два дня после приезда Толстой давал пробный урок в школе при текстильной фабрике Ганешина на Девичьем поле.

Толстой жил в этом доме до весны следующего года, упорно – по 8 часов в день – работая над романом «Семейное счастье». Толстой уехал из Москвы 27 апреля 1859 г. и на протяжении следующих почти двух десятков лет приезжал в город лишь на короткие промежутки времени по неотложным делам.

В 1870-х гг. здесь располагалось Московское общество гимнастов, в 1890–1893 гг. редакция ежедневной «Московской иллюстрированной газеты» монархического направления, с литературными приложениями, где участвовали такие писатели, как Альбов, Буренин, Гнедич, Мамин-Сибиряк, Немирович-Данченко, Терпигорев, Ясинский; в 1920-х гг. располагалось издательство «Земля и фабрика»; в продолжение нескольких лет дом занимали гостиницы и меблированные комнаты, называвшиеся по-разно му: «Тулон», «Ноблесс» и последняя уже в советское время, в 1920–1930-х гг., – «Россия». В 1902 г. несколько месяцев в меблированных комнатах «Тулон» жил В. Я. Брюсов; тут останавливались также артисты Художественного театра Л. М. Леонидов и А. И. Адашев, руководитель известной в Москве театральной школы «Адашевка», где преподавали мхатовцы Л. А. Суллержицкий, Р. В. Болеславский, В. И. Качалов, В. В. Лужский и из которой вышли Е. Б. Вахтангов и С. Г. Бирман и другие известные артисты. Здесь жил певец, композитор и знаменитый вокальный педагог У. Мазетти, работавший в 1899–1919 гг. в Московской консерватории и обучавший таких певцов, как Барсова, Нежданова, Обухова, Политковский.

На другом углу Дмитровского переулка в доме № 1/12 были квартиры книгопродавца И. Д. Ступина и артиста Д. Т. Ленского, автора популярного водевиля «Лев Гурыч Синичкин». В этом памятном доме многие годы находилась великолепная коллекция египетского искусства и ценнейшая библиотека Александра Васильевича Живаго, врача, в течение 30 лет работавшего в Голицынской больнице и увлекавшегося египетской куль турой. Во время многочисленных поездок в Египет он сумел собрать значительную коллекцию, став ученым-египтологом. После Октябрьского переворота ему помогли устроиться работать в Музей изящных искусств, где он стал ученым секретарем и экскурсоводом, и спасти его коллекцию, которая в 1940 г. перешла по завещанию в музей вместе с библиотекой, диапозитивами и архивом.

Другой собиратель не менее известной коллекции, но не с такой благополучной судьбой жил рядом в доме № 3. Владельцем его был купец Е. Е. Егоров. Архитектор И. Е. Бондаренко, автор многих прекрасных зданий русского модерна, вспоминал, как на торжественном открытии нового читального зала в Историческом музее, который он проектировал, он «увидел какого-то неряшливо одетого человека лет 50, с нечесаной головой и свалявшейся бородой, одетого в порыжелый и потертый старомодный пиджак и в стоптанные сапоги, никогда, очевидно, не чистившиеся. Он представлял что-то крайне нелепое среди публики во фраках… Это был Егор Егорович Егоров, богатый купец, пожертвовавший свое замечательное собрание икон музею. Коллекция его была известна всей Москве; действительно, в этом собрании находились уникальные вещи, иконы новгородской и московской школ XV и XVI веков. Одинокий Егоров скучал в своем огромном доме. Когда скука его одолевала, он ехал в Рогожскую к иконописцам-приятелям, отыскивавшим для него редкие иконы… Печальная судьба Егорова облетела московские газеты. Одиноко живущий в большом доме в Салтыковском переулке (на Петровке), Егоров никого не пускал к себе, исключая знатоков иконописи. Молва о его богатствах побудила каких-то бандитов пробраться к нему и зарезать его. Поднявший тревогу мальчик помешал грабителям. Оказалось, молва была не без основания: все комнаты были заставлены не только иконами, но и ценными золотыми и серебряными старинными вещами; много было парчи и других тканей; в бочонках из-под селедки нашли золотые монеты, кучи жемчуга и драгоценных камней. Много нашли денег в кредитных билетах, в рентах и в выигрышных билетах». Произошло это в ноябре 1917 г.

Теперь книжная и рукописная часть коллекции Егорова хранится в Российской государственной библиотеке, а иконы – в различных музеях.

В Дмитровском переулке нет домов старше второй половины XIX в. Правда, вызывает «подозрение» дом, расположенный внутри участка № 3, – он может быть и весьма старым, но документального подтверждения этому нет. В этом доме в 1850-х гг. жил армянский писатель Микаэл Налбандян; в 1860-х гг. – Л. Ф. Минкус, композитор, автор известных балетов «Дон Кихот» и «Баядерка»; в 1880-х гг. – актриса Н. В. Рыкалова, дебютировавшая двадцатилетней девушкой в кусковском театре Шереметева и поступившая потом в труппу Малого театра. На его сцене Рыкалова прославилась исполнением ролей пожилых женщин, и А. Н. Островский специально для нее написал роль Кабанихи в «Грозе». Здесь также жил скрипач В. В. Безекирский, ведший здесь «Общедоступные скрипичные классы».

Другой дом напоминает о судьбе и трагической смерти знаменитого русского ученого, палеонтолога В. О. Ковалевского. За свою короткую жизнь – он прожил всего 40 лет – Ковалевский успел сделать очень много. Его труды заложили основу новой науки – эволюционной палеонтологии, им был открыт названный его именем закон развития организмов в процессе приспособления их к окружающей среде.

К сожалению, научной деятельности Ковалевского мешала, по выражению его биографа, «горячка легкой наживы». Как писал сам Ковалевский, его «засосала нелепая мысль – вот обеспечу себя материально и затем примусь на свободе за научную работу». В последние годы он, будучи сам честным человеком, оказался замешанным в финансовые махинации нефтяной компании «Рагозин и К^о», и вскоре наступила трагическая развязка.

Газета «Московские ведомости» сообщала: «Утром 16 апреля 1883 г. прислуга меблированных комнат „Ноблесс” по заведенному порядку стала стучать в дверь одного из номеров, занимаемого с прошлого года доцентом Московского университета титулярным советником В. О. Ковалевским, но, несмотря на усиленный стук, отзыва не было получено. Тотчас же об этом было дано знать полиции, по прибытии которой дверь была взломана. Оказалось, что Ковалевский лежал на диване одетый, без признаков жизни; на голове у него был одет гуттаперчевый мешок, стянутый под подбородком тесемкой, закрывающий всю переднюю часть лица».

Ковалевский покончил жизнь самоубийством, вдыхая хлороформ.

Владимир Онуфриевич Ковалевский

Он был женат на Софье Корвин-Круковской. Брак их был устроен для того, чтобы невеста могла выйти из-под родительского надзора и жить самостоятельно. Жених, однако, не на шутку увлекся ею, и брак их вскоре превратился из фиктивного в фактический. Перед смертью Ковалевский писал в неотправленном письме к брату: «Напиши Софье, что моя всегдашняя мысль была о ней и о том, как я много виноват перед нею и как я испортил ей жизнь…» Софья Ковалевская тяжело переживала смерть мужа – она отказывалась от еды и чуть сама не погибла.

Меблированные комнаты «Ноблесс», где умер В. О. Ковалевский, находились в доме № 9, два этажа которого показаны на плане 1825 г. В 1887 г. тут квартировал артист Ф. П. Горев. Там же была и типография и словолитня товарищества «С. П. Яковлев». Здесь жил классик научно-популярной литературы Даниил Данин. В 1995 г. дом кардинально перестроили.

В другой гостинице «Сан-Ремо», которая находилась на месте дома № 7, с декабря 1917 по июнь 1918 г. жил В. В. Маяковский.

Хорошо отделанный дом под № 11 с двумя эркерами был выстроен в 1887 г. по проекту архитектора П. Ф. Красовского.

На правой стороне в перестроенном в 1880 г. доме (архитектор К. В. Гриневский) в 1911 г. находилась редакция популярного в Москве юмористического журнала «Будильник». Рядом находится дом № 6, в котором в 1850–1870 гг. жил А. С. Никитин – архитектор московских театров и Оружейной палаты.

Дмитровский переулок выходит на Петровку, на углу которой в здании (№ 8), стоявшем здесь ранее, в 1888 г. в семье врача С. Д. Шагиняна родилась дочь, названная Мариэттой. Она стала известной писательницей, которая не только выжила в мрачные годы сталинского террора, но и получала премии и ордена, а ведь она осмелилась написать, что «открыла» калмыков в родословной Ленина, за что ее книгу запретили. Хорошо еще, что она назвала деда Ленина Израиля Бланка украинцем. С 1909 г. тут при художественном магазине К. Лемерсье находилась известная в Москве картинная галерея, где каждый год с сентября по май проходили выставки русских и иностранных художников. Галерею закрыли в 1934 г., ее здание разобрали и в конце мая 1954 г. построили школу по индивидуальному проекту. Теперь здесь новый дом (2005 г., архитектор Д. В. Александров и др.).

Наверное, самым популярным из московских переулков был когда-то Столешников. Почти в каждом его доме магазин, ныне запрещено автомобильное движение через переулок, и пешеходы здесь полные хозяева. Московские архитекторы разработали проекты превращения его и прилегающих участков в единый торговый центр, но пока тут обосновались дорогие магазины иностранных фирм, в которых видны в основном слоняющиеся продавцы. Поэтому когда-то оживленный Столешников, куда со всей Москвы приезжали купить особенно вкусные пирожные и торты, хорошие вина или редкие книги, опустел и превратился в заповедник для состоятельных покупателей.

Название переулка возникло в связи со слободой, где жили столяры, называвшиеся «столешниками». Переулок носил и название Рождественского по церкви, стоявшей на небольшой площади у Петровки, а также Мамоновым и Вагиным по фамилиям домовладельцев. В 1922 г. Столешниковым стали называть и соседний Космодамианский переулок, шедший от Большой Дмитровки к Тверской. По сведениям известного исследователя Москвы Н. А. Скворцова, в 1668 г. Гранатный двор находился в «Столечниках на Петровке».

Церковь Рождества Богородицы в Столешниках

У выхода переулка на Петровку стояла церковь Рождества Богородицы, выстроенная в основе своей в начале 1650-х гг., а ее шатровая колокольня – в 1702 г., но впоследствии церковное здание многократно перестраивали и изменяли. Ее трапезная и приделы были полностью перестроены в 1836–1841 гг. Церковь реставрировали в 1925 г. – восстановили старинное пятиглавие с кокошниками и… вскоре после реставрации снесли. В феврале 1926 г. в газете «Вечерняя Москва» можно было прочитать заметку под заглавием «Церковь, которую надо снести». В ней говорилось: «Все знают церковь на углу Петровки и Столешникова пер. Еще прошлым летом был поднят вопрос о сломке этой церкви, но вмешательство Главнауки при остановило разрешение этого вопроса. Главнаука на одном из куполов усмотрела признаки исторической ценности и никак не хочет лишить жителей Петровки этого „приятного” соседства. Мы получили несколько писем от читателей, в которых они настаивали на сломке этого, никому не нужного здания, от чего значительно выиграет уличное движение в этом районе». Конечно, мнение нескольких читателей уважили, а в архиве осталась запись: «Разборка закончена 15 сентября 1927 г.». Через семьдесят лет – в 1997 г. – на ее месте поставили небольшую часовню (архитектор А. Н. Оболенский).

Самое молодое здание в переулке – угловое с Большой Дмитровкой (№ 5/20), его начали строить еще в 1914 г., но из-за военного времени оно оставалось неоконченным, и только в 1925 г. его достроил кооператив «Правдист» по проекту архитектора Н. А. Эйзенвальда. В доме были квартиры замечательного мастера слова К. Г. Паустовского, его друга писателя Р. И. Фраермана, а также М. Е. Кольцова, Е. Д. Зозули. Здесь жила талантливый москвовед, автор интересных исследований по театральной Москве Н. А. Шестакова, написавшая очерк о доме и его жильцах. Дом этот находится на месте усадьбы, принадлежавшей в конце XVIII в. генерал-аншефу графу И. Г. Чернышеву, очень близкому к Павлу I и получившему от него невиданный еще чин «генерал-фельдмаршала по флоту». От него усадьба перешла к сыну, Григорию Ивановичу, хозяину известного подмосковного имения Ярополец. Пушкин знал и его и его жену, бывал в Яропольце, и не исключено, что он и его родители посещали Чернышевых в их московском доме. Г. И. Чернышев жил открытым домом, давал дорогие праздники и, несмотря на богатство, все время испытывал денежные затруднения. К 1813 г. московская усадьба перешла к гвардии поручику Н. О. Кожину – тогда там на пересечении улицы и переулка стоял трехэтажный дом с закругленным углом. В 1831–1835 гг. Кожин сдавал помещения для питейного дома «Миюзский». По сведениям историка В. В. Сорокина, здесь в конце 1820-х гг. у своего университетского товарища Дмитрия Тиличеева, прототипа персонажа из драмы «Странный человек», бывал М. Ю. Лермонтов; в конце 1840-х – начале 1850-х гг. в доме находилась одна из первых московских фотографий «Дагерротипное заведение Пейшиса». В 1861 г. в газете «Московские ведомости» в номере от 10 августа москвичи прочитали объявление: «…я открыл в Москве музыкальный магазин под фирмою П. И. Юргенсон. Адрес: на углу Столешникова переулка и Большой Дмитровки, дом Засецкого». Здесь началась славная история знаменитой музыкальной издательской фирмы. Юргенсон вскоре перевел магазин по соседству в дом напротив, а с 1882 г. он приобрел большой участок в Хохловском переулке, где была построена большая нотопечатня.

Часть помещений в доме в Столешниковом переулке Юргенсон предоставил Русскому музыкальному обществу, где принимал посетителей Н. Г. Рубинштейн. Его в 1863 г. посетил здесь Рихард Вагнер, дирижировавший тремя концертами в Москве, встреченными любителями музыки с необыкновенным энтузиазмом.

Самое старое здание в Столешниковом переулке находится во дворе дома № 9 – левая часть его показана на планах XVIII в. Оно стояло на большом, малозастроенном участке, принадлежавшем в начале XIX в. Жану Ламиралю, который с Петром Йогелем (о нем писал Лев Толстой в «Войне и мире») был лучшим в Москве учителем танцев. В его доме, уцелевшем в 1812 г., после изгнания наполеоновской армии разместилась Тверская полицейская часть, а также «воинская и пожарная команды и огнегасительные с лошадьми инструменты», те самые, которые по приказанию генерал-губернатора Ф. В. Ростопчина были вывезены перед оставлением города, что послужило веским доказательством обвинения его в пожаре 1812 г.

Ламираль, уехав во Францию, продал участок князю П. П. Гагарину, а потом виноторговцу Леве. Большой участок в 1873 г. разделился на две части: левая принадлежала семейству Леве, которые построили дом № 7 (1903 г., архитектор А. Э. Эрихсон) с известным в Москве винным магазином, а правая часть в 1874 г. застроена ныне существующим домом (№ 9, архитектор В. Н. Карнеев). Его владельцем был Д. Н. Никифоров, автор нескольких книг о Москве. В их числе интересные записки старожила «Из прошлого Москвы» и двухтомная «Старая Москва», изданные в 1900-х гг.

На третьем этаже этого же дома в продолжение почти половины столетия, с 1889 по 1935 г., прожил переехавший из соседнего дома другой москвич и москвовед, но значительно более известный, автор популярных очерков «Москва и москвичи» В. А. Гиляровский. «Было удивительно, – писал К. Г. Паустовский, – как может память одного человека сохранять столько историй о людях, улицах, рынках, церквах, площадях, театрах, садах, почти о каждом трактире старой Москвы». Он знал всю Москву – от высших представителей московской бюрократии до самых ее низов, и буквально «вся Москва» перебывала в его квартире. С Гиляровским дружили А. П. Чехов, И. И. Левитан, Ф. И. Шаляпин и многие другие деятели русской культуры. Здесь жил и искусствовед В. М. Лобанов, в работах которого содержатся драгоценные сведения о жизни и творчестве художественной интеллигенции Москвы.

Рядом находится дом № 11 с нарядной отделкой фасада, построенный для купцов Карзинкиных в 1883 г. архитектором И. С. Богомоловым, который известен архитектурным проектом знаменитого московского памятника А. С. Пушкину. В. А. Гиляровский жил здесь в 1886–1889 гг.; в этом доме была последняя квартира поэта Мусы Джалиля и здесь жила известная актриса Д. В. Зеркалова.

По контрасту с этим ярким домом соседний (№ 13/15) выглядит очень буднично. Появился он в 1902 г. (проект Э. М. Розена), и в нем сразу же поместилась гостиница «Марсель». В ней перед Октябрьским переворотом 1917 г. жил пользовавшийся тогда огромным успехом певец А. Н. Вертинский. Современник вспоминал, как «он отсюда ходил на спектакли в костюме Пьеро, с густо набеленным лицом; ждавшие его у подъезда поклонницы провожали его до театра (в Петровских линиях. – Авт.), где он распевал „Затяните потуже на шейке горжеточку”».

Владимир Алексеевич Гиляровский

В этом здании часто устраивались разнообразные выставки. Так, в ноябре 1902 г. открылась нашумевшая выставка объединения «Мир искусства», в декабре 1902 г. – программная выставка прикладного искусства модерна, первая в России показывающая произведения нового стиля, в феврале 1905 г. – выставка Союза русских художников, где посетители увидели великолепные иллюстрации А. Бенуа к «Медному всаднику».

В начале XIX в. на месте дома № 13 было два отдельных участка. Один из них, на углу с Петровкой, в 1738 г. принадлежал премьер-майору Е. Л. Милюкову, в 1760-х гг. – бригадиру И. А. Маслову, в 1814–1828 гг. – князю М. П. Голицыну, в 1840 г. – княгине В. Г. Долгоруковой, а потом надворному советнику А. С. Мельгунову. В одном из строений на этом участке в 1820-х гг. жила замечательная балерина и хореограф Фелицата Виржиния Гюллень-Сор, а в 1830-х гг. находился женский пансион Елизаветы Дельмас.

Второй по переулку участок, значительно меньший по размеру и застроенный деревянными строениями, принадлежал в 1770-х гг. протоколисту А. Е. Левшину, а в начале XIX в. – А. Г. Решетникову, арендовавшему московскую губернскую типографию, издателю нескольких развлекательных журналов – «Дело от безделья…», «Прохладные часы…». Типографщики того времени являлись не только предпринимателями, но и любителями и знатоками литературы. Сюда, к Решетникову, ходил Погодин из дома родителей на Земляном Валу менять книги для чтения. Потом он и жил в этой семье, много помогавшей Погодиным, особенно во время занятия Москвы французами.

В доме Решетникова в 1820-х гг. находилась редакция журнала «Галатея», здесь же жил издатель журнала, поэт и переводчик С. Е. Раич, находилась книжная лавка и библиотека для чтения Бува, в начале 1830-х гг. снимал квартиру, помещавшуюся над типографией, П. Я. Чаадаев.

В 1845 г. оба участка были объединены в руках его сына И. А. Решетникова. В то время участок был заполнен одно– и двухэтажными каменными строениями. Там москвичи могли в 1853 г. познакомиться с тех нологической новинкой: «Зала для снимания дагерротипных портретов Абади… Портреты снимаются в несколько секунд, невзирая ни на какую погоду, и выдаются не иначе, как по достижении полного успеха, как в искусстве, так и в самом сходстве портрета».

На этом участке в начале 1860-х гг. открылась гостиница «Англия», в которую Стива Облонский приглашает Левина:

«– Ну что ж, едем? – спросил он. – Я все о тебе думал, и я очень рад, что ты приехал, – сказал он, с значительным видом глядя ему в глаза. – Едем, едем, – отвечал счастливый Левин… – В „Англию” или в „Эрмитаж”? – Мне все равно.

– Ну, в „Англию”, – сказал Степан Аркадьич, выбрав „Англию” потому, что там, в „Англии”, он был более должен, чем в „Эрмитаже”. Он потому считал нехорошим избегать этой гостиницы…»

Правда, эта гостиница, как вспоминает В. М. Голицын, «почему-то сделалась излюбленным пристанищем дам полусвета, приезжавших из Петербурга, а то из самого Парижа». В 1867 г. именно эту гостиницу выбрал М. Е. Салтыков-Щедрин, очевидно, не из-за ее специфической репутации, а вот другой постоялец хорошо знал, куда и зачем он ехал. Сюда вечером 25 июня 1882 г. приехал генерал М. Д. Скобелев, прославившийся подвигами во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и геройским подавлением народного сопротивления независимых среднеазиатских государств. Он после ужина прибыл в гостиницу к известной всей Москве (вернее, определенным потребителям) проститутке по имени Элеонора Ванда Роза, или Шарлотта Альпенроз. В середине ночи она в панике прибежала к дворнику и сказала, что у нее только что умер клиент. Его тут же узнали и перевезли в гостиницу «Дюссо» в Театральном проезде, где он остановился. Так сердце бравого генерала, пережившего столько смертельных опасностей, спасовало перед Элеонорой-Вандой-Розой-Шарлоттой Альпенроз…

Чтобы как-нибудь спасти реноме храброго воина, его поклонники до сих пор ищут следы страшных и тайных интриг врагов России, но найти так ничего и не могут.

Здесь жили историк М. В. Довнар-Запольский, автор исследований по истории экономики, в том числе интересной работы «Торговля и промышленность Москвы в XVI–XVII вв.», патологоанатом А. И. Абрикосов, писатель Пантелеймон Романов, работавший тогда над созданием романа-эпопеи «Русь». Среди других живших здесь были знаменитые певцы Богумил Корсов и его жена Александра Крутикова; в 1920–1930-х гг. в доме жили известный дирижер Большого театра В. В. Небольсин, артисты оперетты Т. Я. Бах и Г. М. Ярон.

Правая, четная сторона Столешникова переулка начинается от Большой Дмитровки неброским, недавно полностью перестроенным домом № 10, где находился нотный магазин Петра Юргенсона, переведенный сюда 1 августа 1864 г. из дома на против. В доме поселился музыкальный критик Н. Д. Кашкин: «В нанятом им Юргенсоном помещении было несколько лишних комнат, и две из них наняли у него мы с покойным К. К. Альбрехтом… Ларош (музыкальный критик. – Авт.) начал бывать у меня, когда я переселился уже в это помещение. В одной из задних комнат магазина стояли две рояли, которыми мы с Ларошем и пользовались для игры в четыре руки, а иногда и на двух фортепиано; магазин был хорошо снабжен различными переложениями всякого рода, и мы пере играли много музыки…»

В дни помпезного празднования 850-летия Москвы не остановились перед сносом незаурядного архитектурного и исторического памятника в Столешниковом переулке. Перед визитом президента московские власти решили убрать мозоливший глаза начальству старинный дом № 12, который в пушкинское время принадлежал купцу Д. Вагину. Он сдавал его под канцелярию московского обер-полицмейстера, и сюда в январе 1827 г. вызывали А. С. Пушкина для дачи показаний по делу о «возмутительных стихах на 14 декабря 1825 года» – об отрывке из элегии «Андрей Шенье», запрещенном цензурой и ходившем по рукам:

И вслед за Пушкиным мы могли бы воскликнуть сейчас: «Где закон?» Небольшой двухэтажный дом, стоявший на месте левой части современного здания (№ 14), также был связан с памятью о Пушкине. В середине июля 1826 г. его нанял сроком на один год «отставной прапорщик Евгений Абрамов сын Баратынский», и Пушкин, приехавший в Москву 8 сентября этого же года после михайловской ссылки, бывал в нем. Здесь у своего давнего знакомого, поэта Баратынского, он читал «Бориса Годунова». Владел тогда этим домом профессор Московского университета М. Я. Малов, «прославившийся» грубостью и ретивой защитой российских порядков. Это о нем говорили, что в одном из отделений университета «без Малова девять профессоров». После шумного протеста студентов на лекции Малова, в котором, в частности, принимали участие Лермонтов и Герцен, описавший позднее его в «Былом и думах», незадачливого профессора были вынуждены навсегда уволить из университета.

Здесь жил в 1806–1811 гг. юрист Николай Сандунов, который, как было сказано в его биографии, «принадлежит к числу достопамятных личностей Московского Университета». Он читал лекции законоведения в университете и «вместе служил оракулом города Москвы для вопрошающих о правосудии и для ищущих правосудия. Двери его дома были открыты для всех желавших его видеть». Участок этот также принадлежал династии купцов Лукутиных, один из которых был основателем промысла лакированных изделий в подмосковном селе Федоскине. В одном из многочисленных строений здесь располагался трактир, излюбленный извозчиками, самый удобный – он находился в центре – и славившийся хорошей едой. Как вспоминал Гиляровский: «В каждом трактире был обязательно свой зал для извозчиков, где красовался увлекательный „каток” (так назывался длинный стол с блюдами), арендатор которого платил большие деньги трактирщику и старался дать самую лучшую провизию, чтобы привлекать извозчиков, чтобы они говорили: „Едем в Столешников. Лучше „катка” нет!” И едут извозчики в Столешников потому, что там очень уж сомовина жирна и ситнички всегда горячие».

После перехода владения к купцам Карзинкиным вместо старых зданий в 1900 г. построен существующий дом (№ 14) по проекту В. В. Баркова. В нем жили архитектор К. А. Дулин, автор здания Хлебной биржи в Гавриковом переулке, изобретатель системы записи звука на пленку П. Г. Тагер, певица И. Д. Юрьева, тенор, солист Большого театра А. М. Додонов, автор «Руководства к правильной постановке голоса и изучению искусства пения», преподававший в своей школе пения. Как и во многих других домах Столешникова, в нем находилось много магазинов. В один из них, посудный, фирмы «Торговый дом В. Бодри» захаживал Чехов и закупал там различную посуду и прочие товары для своего ялтинского дома.

Далее располагались строения, появившиеся после переделки Столешникова в пешеходную зону. Тогда построили большое здание гостиницы «Мариотт-Аврора» на Петровке и снесли несколько домов по правой стороне переулка под № 16 и 18. Из них особенно интересным внешне был двухэтажный дом № 16, отделанный керамической плиткой по фасаду с элементами декора в стиле модерн. В соседнем доме № 18 находились меблированные комнаты «Ливерпуль», ставшие в советское время гостиницей «Центральная». На первом этаже были разные магазины, а также кафе «Густые сливки», облюбованное московскими литераторами.

Петровский переулок с левой стороны начинается щедро украшенным домом (№ 30/1), три этажа которого были построены в 1893 г. по проекту архитектора Л. Н. Кекушева, а два последних надстроены в 1937 г. В доме жил Сергей Александрович Бахрушин, известный коллекцией табакерок XVIII в., художественной мебели, а также картин, среди которых были работы Репина, Коровина, Левитана. В этом доме с 1914 по 1917 г. находилась редакция журнала «Рампа и жизнь», популярного, хорошо иллюстрированного журнала, рассказывавшего о жизни театров Москвы, Петербурга и провинции, помещавшего стихи, рассказы, статьи и материалы о знаменитых актерах XIX в. Бессменным редактором его был Л. Г. Мунштейн, который «всегда отстаивал интересы актерской братии и воевал с антрепренерами». Его стихотворные пародии, эпиграммы под псевдонимом Лоло были широко известны, его называли «рифмующим фельетонистом». Его рассказы, пародии, романы издавали почти каждый год.

С правой же стороны Петровский переулок начинается домом (№ 28), в котором только опытный глаз заподозрит классический особняк второй половины XVIII в. Он принадлежал действительному статскому советнику князю Г. Г. Шаховскому, потом его сыну Борису Григорьевичу, известному театральному деятелю, устроившему крепостной театр на Макарьевской ярмарке, из которого вышли многие известные артисты. У него был театр и в Москве, где-то в Серпуховской части, но где – неизвестно, так же как неизвестна и его дальнейшая судьба, но есть косвенные свидетельства, что и здесь, на Большой Дмитровке, могли устраивать театральные представления. Дом этот перешел к его дочери Елизавете Шаховской, которая вместе с матерью, урожденной баронессой Строгановой, долго жила за границей, там влюбилась в принца д’Аренберга, бывшего одним из главных участников революционных волнений в Нидерландах, и вышла за него замуж. Узнав, что ее подданная, владевшая 13 тысячами крепостных, вышла замуж за революционера, милосердная и добросердечная Екатерина II приказала Синоду их развести (несмотря на то что у них уже был ребенок), так как «по его развратности, от чего Боже сохрани, может выйти беда», а матери и дочери вернуться на дорогую родину.

В России Е. Б. Шаховскую выдали замуж за ее однофамильца князя Петра Федоровича Шаховского, и, как писал современник, «надолго ли сие я не знаю, новобрачный сильно кашляет, знаки давно примечены – у него чахотка. Как быть? Хоть на час, да вскачь». Но он прожил после этого еще почти полстолетия, а молодая красавица жена скончалась в следующем году 23 лет от роду.

Говорили тогда, что она отравилась: «Сие происшествие, особливо в лучшем обществе столь необыкновенное, произвело много шуму и различных толков». Уверяли даже, что принц д’Аренберг проник в Россию и пробрался в дом к красавице княгине и в результате свели счеты с жизнью и он и она…

Следующая владелица, дочь от брака с П. Ф. Шаховским Варвара Петровна Шаховская, вышла замуж за Павла Андреевича Шувалова, участника войн с Наполеоном, сопровождавшего его в качестве представителя России в изгнание на остров Эльба, владельца крупных металлургических заводов в Перми, скончавшегося в декабре 1823 г. и оставившего двух маленьких сыновей. Овдовев, Варвара Петровна уехала в Швейцарию и провела там несколько лет на вилле, стоявшей на берегу Женевского озера. В 1826 г. она встречает и по страстной любви выходит замуж за швейцарского француза, получившего графский титул от французского короля и вступившего в русское подданство, – Адольфа Александровича Полье. Они переезжают в Россию. Граф прожил в России всего около трех лет, но его имя осталось в русской истории. Он серьезно интересовался минералогией, что отметил сам Гумбольдт, известный немецкий естествоиспытатель и географ, с которым он путешествовал по Уралу, и благодаря Полье было открыто первое в России месторождение алмазов: он приехал на принадлежащий его жене Бисертский завод и приказал тщательнее, чем обычно, промывать отвалы золотоносной породы. При промывке четырнадцатилетний подросток Павел Попов обнаружил 5 июля 1829 г. полукаратный кристалл алмаза, за что получил вольную. Потом нашли еще два, из которых один подарили Гумбольдту (этот алмаз хранится в Берлинском музее), а другой отправили в Петербург.

В следующем году граф А. А. Полье 35 лет от роду скоропостижно скончался от чахотки. Его безутешная вдова в Парголове, имении под Петербургом, построила храм в его память и проводила там ночи напролет… Пушкин ее знал, он писал Наталье Николаевне 30 июля 1830 г.: «Я еще не видел Катерины Ивановны (тетки ее Е. И. Загряжской. – Авт.); она в Парголове, у графини Полье, которая почти сумасшедшая; она спит до 6-ти часов вечера и никого не принимает».

Через три года она вместе с сыновьями и сестрой друга Пушкина Ю. К. Кюхельбекер уехала за границу, и тогда в петербургском обществе распространились слухи о ее замужестве. Пушкин записал в дневнике: «Из Италии пишут, что Гр[афиня] Полье идет замуж за какого-то Принца, вдовца и богача – похоже на шутку, но здесь об этом смеются и рады верить», в сентябре 1835 г. спрашивал жену, «верить ли, чтоб Гр[афиня] Полье вышла замуж наконец за своего Принца». Слухи вскоре оправдались в 1836 г.: она в третий раз вышла замуж. Ее муж Джордж Вильдинг, англичанин, вдовец, был женат на представительнице древней дворянской фамилии из Палермо и получил звонкий титул князя ди Бутера и ди Радоли. Его назначили посланником неаполитанского короля при петербургском дворе, и супруги переехали в столицу России.

Приходясь, по матери, внучкой княгини В. А. Шаховской, урожденной баронессы Строгановой, княгиня Бутера унаследовала значительную часть строгановских богатств и обладала огромным состоянием, которое за границей казалось неисчерпаемым: одних своих собственных у нее было 65 тысяч десятин земли, да в общем владении с князем С. М. Голицыным 269 тысяч десятин, а в общем владении с другими наследниками Строгановых – еще 867 тысяч десятин. Всеми уважаемая и любимая за ее доброту, широкое гостеприимство и радушие, княгиня В. П. Бутера охотно помогала тем, кто обращался к ней с просьбой о вспомоществовании. Когда позже она постоянно жила за границей, к ней часто обращались за денежной помощью молодые офицеры, и она никогда не отказывала в ней.

Они были хорошо известны в петербургском свете и были знакомы с пушкинской семьей: именно муж и жена Бутера были свидетелями на свадьбе Дантеса и Екатерины Гончаровой.

Однако и третий муж Варвары Петровны прожил недолго – он скончался в 1841 г., и на этот раз она покинула Россию навсегда и жила за границей. Скончалась она 24 декабря 1870 г. О другой владелице этого дома, Варваре Васильевне Голицыной, известно то, что она держала тут театр, в зале которого помещались 130 зрителей.

Перед Октябрьским переворотом дом занимало реальное училище И. И. Александрова, известного московского педагога и математика. В советское время тут находилась 12-я опытная школа памяти декабристов.

Этот дом известен в московских летописях как один из имеющих подземный ход. О нем рассказывали на заседании общества «Старая Москва» – там якобы нашли прикованные к стенам скелеты…

Петровский переулок переменил несколько названий. В XVIII в. это был Хлебный и Хлебин, потом Богословский – по храму Св. Григория Богослова, стоявшему на месте пустыря на левой стороне. Он был выстроен заново на месте древнего храма, построенного в 1638 г. и перестроенного в 1709–1722 гг. Постройка нового большого храма производилась в 1876–1879 гг. по проекту архитектора Иосифа Каминского (брата более известного архитектора Александра), который оставил от старинной церкви лишь шатровую колокольню. В 1922 г. переулок стал Петровским (по близости к Высоко-Петровскому монастырю), а в 1946–1992 гг. назывался улицей Москвина – по фамилии актера, выступавшего в здании (№ 3), построенном для одного из первых частных театров в Москве.

Сразу после отмены театральной монополии в 1882 г. молодой помощник присяжного поверенного, любитель театра Ф. А. Корш основал частный театр, которому было суждено прожить долгую жизнь, – его закрыли лишь в 1932 г. В советское время он именовался театром «Комедия» и Московским драматическим.

Федор Адамович Корш (1852–1923) окончил известный московский Лазаревский институт восточных языков и юридический факультет Московского университета. У него была неплохая практика, но «внутри горел огонь искусства» – без театра он не мог существовать. После отмены государственной монополии на театральные представления его театр буквально расцвел.

Федор Адамович Корш

Дебют театра Корша 30 августа 1882 г. – комедия Гоголя «Ревизор» – прошел с исключительным успехом в здании в Камергерском переулке, где теперь находится Художественный театр. В Богословском переулке театр Корша начал свои представления с 1885 г. Братья Петр, Василий и Александр Бахрушины отдали Ф. А. Коршу большой участок на 12 лет на весьма выгодных условиях, и вдобавок еще и пожертвовали 50 тысяч рублей на строительство театра. Здание было построено необычайно быстро. Как вспоминал брат А. П. Чехова Михаил, театр «выстроился быстро, по щучьему велению. Его строили и днем и ночью, при электрических дуговых фонарях… И когда он был открыт, в нем сильно пахло сыростью и в некоторых местах текло со стен».

Как писал сам Корш, сложнейший проект был разработан архитектором М. Н. Чичаговым необыкновенно быстро: 5 мая 1885 г. в основание театра был положен первый камень, а уже 30 августа состоялось торжественное открытие, на котором были показаны отрывки из «Горя от ума», «Ревизора» и «Доходного места». Особенностью нового театра было электрическое освещение сцены, зрительного зала, фойе и артистических уборных.

«Это тогда было новостью необыкновенной, – писала ведущая артистка театра А. Я. Глама-Мещерская, – и даже в Большом и Малом театрах еще пользовались газом; правда, новое освещение было далеко не совершенно. Лампочки давали свет желтоватый и горели ненадежно… Тем не менее впечатление новое освещение производило огромное».

Театр вскоре стал очень популярен. Корш снизил цены на билеты чуть ли не вдвое, и к нему пошел небогатый зритель – мелкие чиновники, учащаяся молодежь, ремесленники. Театр славился актерами: там выступали П. Н. Орленев, В. Н. Давыдов, А. П. Кторов, И. М. Москвин, А. А. Остужев, Е. М. Шатрова и другие известные артисты. На его сцене нередко шли классические пьесы. Самым исполняемым автором был А. Н. Островский, а из его пьес – «Гроза». Впервые в Москве, «у Корша», увидела свет «Власть тьмы» Л. Н. Толстого, поставлены «Нора» и «Доктор Штокман» Г. Ибсена. Этот театр – место рождения Чехова-драматурга: в 1887 г. поставлен «Иванов». «Пьесу я написал нечаянно, – вспоминал Чехов, – после одного разговора с Коршем». На репетициях начинающий драматург скромно сидел в уголке партера и не вмешивался в постановку, а на премьере очень волновался. На следующий день он отправил письмо брату: «Театралы говорят, что никогда они не видели в театре такого брожения, такого всеобщего аплодисменто-шиканья, и никогда в другое время им не приходилось слышать стольких споров, какие видели и слышали они на моей пьесе. А у Корша не было случая, чтобы автора вызывали после 2-го действия».

Но здесь шли и невзыскательные творения сейчас уже основательно забытых авторов – ведь «у Корша» каждую пятницу была премьера. Большой заслугой Ф. А. Корша были его утренники, на которые за время существования театра было разослано несколько сот тысяч бесплатных билетов для учащихся. Корш отправлял и бесплатные билеты неимущим студентам, жившим в Ляпинском общежитии (Большая Дмитровка, 26). На этих утренниках, как правило, ставились пьесы классического репертуара: «Московская молодежь очень любила Коршевский театр, дававший ей возможность за двадцать-тридцать копеек наслаждаться игрой тех самых артистов, которых вечером смотрели взрослые зрители за дорогую цену. Корш шел навстречу молодежи и ласково относился к ней».

Театр Корша (Петровский переулок, № 3)

Благодаря умелой коммерческой хватке театральная антреприза Корша оказалась самой длительной в истории русского театра. В 1917 г. из-за плохого здоровья Корш отошел от театра, в последние годы он жил под Москвой, в Голицыне, а его театр преобразовали в товарищество артистов и в 1925 г. включили в сеть государственных. В 1933 г. его закрыли. «31-го января был последний спектакль в театре „Корш”, – писал известный артист Н. М. Радин тогда. – Бесславно кончил он свое 50-летнее существование; люди, ликвидировавшие его, не посчитались ни с чем – ни с прошлым, в котором было много значительного, ни с самолюбием работавших там актеров, ни даже с почтенной юбилейной датой. Приказом Наркомпроса художественный состав распределен между московскими театрами, которым, конечно, не очень приятно обременять себя таким „принудительным ассортиментом”, и здание со всем инвентарем, кроме декораций и костюмов, передано МХАТу, который 1-го марта начинает там играть».

В настоящее время здесь помещается так называемый Театр наций, основанный в 1987 г. под названием Театр дружбы народов, который занимается организацией гастролей, проведением фестивалей и пр.

Здание театра памятно тем, что в нем в день открытия сезона 1897/98 г. состоялась одна из первых в Москве демонстраций кинофильмов, которые были сняты актером – энтузиастом кино В. А. Сашиным-Федоровым.

Театр Корша построен на части огромной усадьбы (№ 3, 5 и 7), принадлежавшей в начале XVIII в. князю И. Г. Долгорукову, перешедшей от него к сестре А. Г. Салтыковой и продавшей ее содержателю полотняной фабрики купцу Савве Тетюенинову, у которого здесь, вероятно, она и находилась. От него усадьба перешла к братьям Твердышевым, а в 1793 г. вся усадьба переходит к богачу, заводовладельцу М. П. Губину, который заказал проект одного из самых представительных московских дворцов архитектору М. Ф. Казакову, в 1790-х гг. выстроившему прекрасное здание (Петровка, 25), один из шедевров классицизма. Особенно красиво торжественное обрамление окон на боковых крыльях дома.

Рассказывали, что владелец дома покрыл крышу такими толстыми и прочными листами железа с собственных заводов, что она простояла без ремонта более ста лет. После Губина усадьба досталась его племяннику Н. А. Рахманову, а от него – его дочери Е. Н. Самариной, которой усадьба и принадлежала до Октябрьского переворота.

Здание арендовали несколько учебных заведений: там находился известный пансион Циммермана, с 1871 по 1905 г. одна из лучших московских частных гимназий Ф. И. Креймана, в которой учились поэт В. Я. Брюсов, композитор С. И. Василенко, историк Ю. В. Готье, языковед А. А. Шахматов и многие другие деятели науки и искусства, потом женская гимназия В. В. Потоцкой, реальное училище Виноградова и Козинцева. После переворота 1917 г. в доме обосновались воинские части, а в 1922 г. дом занял «физико-механо-ортопедический институт»; еще сравнительно недавно тут находился Научно-исследовательский институт ревматизма, с 15 декабря 1999 г. – Музей современного искусства.

На части усадьбы в 1934 г. выстроили дом (№ 25а) под общежитие работников милиции (архитекторы Н. И. Гребенщиков, В. С. Совков).

Позади построек, выходивших на Петровку, находился большой сад с прудом. В XIX в. тут обосновалось цветоводческое хозяйство Фомина, а пруд зимой служил катком, где проводились и спортивные состязания: так, в 1893 г. «Московская газета» сообщала, что «на катке сада при театре Корша 6 февраля состоялись состязания дам-конькобежцев на призы». В 1896 г. территория сада была застроена – на ней появились шесть почти одинаковых жилых домов (№ 5) по проекту архитектора А. Л. Обера. Это редкий в то время пример свободной постановки строений, ибо в большинстве случаев дорогую в центре города землю старались полностью использовать под застройку.

В 1920-х гг. эти дома были 1-й Московской рабочей коммуной печатников и пищевиков. Здесь с 1906 по 1909 г. была квартира пианиста К. Н. Игумнова, а в 1918–1923 гг. у своего друга поэта А. Б. Мариенгофа здесь жил С. А. Есенин. На двери их квартиры на третьем этаже висело объявление: «Поэты Есенин и Мариенгоф работают. Посетителей просят не беспокоить». Есенин тогда действительно много работал – он заканчивал «Пугачева». Также здесь жили артисты М. И. Бабанова, Д. Н. Орлов и В. О. Топорков.

На другой, четной стороне Петровского переулка стоят рядом два здания (№ 6 и 8), олицетворяющие 300 лет истории московского зодчества на его главнейших этапах – московского, или нарышкинского, барокко XVII в., классицизма XVIII в. и модерна рубежа XIX–XX вв.

Во многих трудах, посвященных Москве, утверждалось, что дом № 6 построен в 1830-х гг. В это время здесь жил известный архитектор, создатель послепожарной Москвы Осип Иванович Бове – ему и приписывалось авторство. В некоторых работах высказывалось предположение, что дом старше – второй половины XVIII в. Но когда реставраторы начали производить натурные исследования этого дома, то под штукатуркой выявились детали XVII в., а здание оказалось древними палатами, да еще почти полностью сохранившимися. На заднем фасаде сейчас можно увидеть архитектурные детали нарышкинского барокко конца XVII в. – сочные, виртуозно выложенные наличники окон, орнаментальный пояс-поребрик, сдвоенные угловые колонки.

Историю дома исследовала искусствовед Е. И. Острова. В 1716 г. участком, где стоял дом, владел стольник Дмитрий Протасьев – он первый, документально подтвержденный хозяин. В 1731 г. дом переходит к князьям Трубецким, и при них, вероятно, в конце XVIII в. фасад получает современное оформление. Одна из Трубецких вышла замуж за архитектора О. И. Бове, что тогда вызвало удивление и осуждение высшего московского света. Как писала современница, «Москва помешалась: художник, архитектор, камердинер – все подходят, лишь бы выйти замуж». Лакей и архитектор стояли на одной ступеньке общественной лестницы…

В 1833 г. «чиновница 7-го класса Авдотья Бове» продала главный дом и большую часть владения, оставив за собой небольшую долю (где сейчас дом № 8). Надо сказать, что супруги Бове часто сдавали главный дом внаем. Так, в конце 1820-х гг. в нем постоянно жил генерал-майор М. А. Дмитриев-Мамонов, один из создателей ранней преддекабристской организации – «Ордена русских рыцарей». Дмитриев-Мамонов в 1812 г., будучи одним из самых богатых людей в России, вызвался на свой счет набрать, обмундировать и вооружить целый полк. Тогда, в начале Отечественной войны, как писал А. С. Пушкин в своем неоконченном романе «Рославлев», «везде повторяли бессмертную речь молодого графа Мамонова, пожертвовавшего всем своим состоянием. Некоторые маменьки после того заметили, что граф уже не такой завидный жених». Он был назначен шефом полка в чине генерал-майора и за участие в сражениях при Тарутине и Малоярославце был награжден золотой саблей с надписью «За храбрость».

У него рано обнаружились признаки душевной болезни, которые послужили причиной взятия в опеку его имения. Прожил он долгую жизнь и погиб на 73-м году, когда на нем случайно загорелась рубашка, облитая одеколоном.

Одним из владельцев бывшего дома Бове в 1840-х гг. был богатый золотопромышленник, известный в Москве меценат П. В. Голубков. Сохранилось описание дома, сделанное этнографом П. И. Небольсиным. Здесь находились картинная галерея с произведениями Рубенса, Греза, Тенирса и коллекция различных редкостей, в которой были шкатулка наполеоновского маршала Мюрата и рукописный экземпляр «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева. Перед захватом власти большевиками дом принадлежал генерал-майорше М. В. Сокол, инициалы которой можно видеть в кружевном переплетении ограды балкона. В 1920-х гг. тут помещался Всерокомпом – Всероссийский комитет помощи больным и раненым красноармейцам. Около 10 лет в этом доме прожил известный певец Г. М. Нэлепп.

А что же с загадкой дома? Когда же он появился и кому принадлежал? Первая известная дата владения домом – 1716 г. А раньше? Документов нет, или, скорее, они еще не обнаружены. Нашлась только любопытная запись в дневнике исследователя истории Москвы И. М. Снегирева, сделанная 3 декабря 1846 г.: «…от П. Ф. Карабанова (владелец прекрасной коллекции древностей, знаток истории Москвы, живший неподалеку. – Авт.) слышал, что дом Голубкова у Св. Григория Богослова принадлежал последнему патриарху». Речь идет о патриархе Адриане (1690–1700) – противнике петровских реформ, после смерти которого Петр I уничтожил патриаршество и учредил Синод. Возможно также, что дом выстроил кто-то из семьи Нарышкиных, как предположила автор книги об этом доме Л. Н. Данилова.

Известно, что в этих местах, согласно переписи 1668 г., находился двор «головы стрелецкого» Федора Нарышкина, брата влиятельного при Алексее Михайловиче и Петре I Кирилла Полуэктовича Нарышкина, отца царицы Натальи. От Федора это владение могло перейти к Кириллу, и потом к его сыну Льву Кирилловичу, и в свою очередь от него – к дочери Анне Львовне, в 1731 г. получившей двор с обширными каменными палатами в приданое при выходе замуж за князя Андрея Юрьевича Трубецкого.

С этим домом, так причудливо и таинственно соединившим черты нарышкинского барокко и зрелого классицизма, соседствует детище другого времени, близкого нам. Отличительные признаки нового стиля – мягкие, изогнутые очертания оконных проемов, орнамент из текучих линий, женские головки с распущенными волосами – характеризуют декор эпохи модерна конца XIX – начала XX в. Первоначально этот дом (№ 8) был построен супругами Бове для себя, но уже в нашем столетии небольшой ампирный дом был совершенно неузнаваемо перестроен – он стал не отличим от многих особняков, выстроенных тогда в новомодном стиле модерн. Дом был построен для богатого бакинского купца, одного из нуворишей капиталистической Москвы Н. А. Терентьева с необыкновенной роскошью – в газетах писали об обстановке, заказанной в Париже и стоившей сотни тысяч франков. Интересно отметить, что проект этого особняка, построенного в 1902 г., принадлежит архитектору И. А. Иванову-Шицу, автору зданий Купеческого клуба (ныне театр Ленком) и университета Шанявского (ныне здание Академии общественных наук), отмеченных печатью сухости, рационалистичности, свойственной одному из направлений этого стиля. В советское время дом был совершенно беспардонно нахлобучен двумя этажами, никак не гармонирующими с его отделкой. В середине 1920-х гг. в здании находилось посольство Мексики, а совсем недавно – редакция глянцевого пропагандистского журнала «Советский Союз».

Переулок кончается хозяйственными строениями бывшей усадьбы богатого купца Г. А. Кирьякова (№ 10/23), главный дом которой сохранился – он был построен в конце XVIII в. с участием М. Ф. Казакова. Кирьяковы – одни из тех немногих купцов, которым по грамоте городам 1785 г. было присвоено звание именитых граждан, получивших значительные привилегии, вплоть до жалования дворянства. Он, как и его родственник (они были женаты на родных сестрах) и сосед, живший по другую сторону Петровского переулка, купец Михаил Губин, имели значительную торговлю, и в том числе с заграницей, оба они завели прибыльные текстильные фабрики. В 1840–1850-х гг. усадьбой владел известный в Москве коллекционер П. Ф. Карабанов. Его посещали здесь историки И. М. Снегирев, А. А. Мартынов и М. П. Погодин, оставивший описание коллекций. «Кто бы мог поверить, – восклицал он, – что в Москве, где столько любителей и знатоков, есть еще огромные собрания, не описанные и почти неизвестные… Глазам своим не верил я, видя пред собою многочисленные сокровища, собранные с таким знанием дела и в такой полноте, сохраняемые в таком порядке: сосуды, чаши, братины, чарки, ложки, образа, кресты, серьги, перстни, медали, монеты, рукописи, столбцы, рисунки, книги, автографы, портреты. Взоры мои перебегали от одних предметов к другим, и я не знал, на чем остановиться, так все любопытно, важно, ново». Сам хозяин дома не был чужд истории Москвы – он опубликовал список градоначальников Москвы, а также несколько других справочных работ. В середине XIX в. здесь жил князь М. А. Оболенский, археограф, руководитель Московского архива Министерства иностранных дел. В конце 1880-х гг. тут помещалось Мариинское училище, а в начале XX в. – зубоврачебная школа и лечебница, где применялся механотерапевтический массаж, а в советское время – физиотерапевтическая поликлиника.