Маргарита
Совершенный и святой союз
Санс, 1234 год
Женщина с белым лицом не дает ей спать, впивается костлявыми пальцами в горло, вдавливает в подушку:
– Не рыпайся, глупая деревенщина!
Тускло поблескивающие длинные кривые ножи скребут лезвиями ее брови, лоб, голову. Маргарита дергается и просыпается, сердце колотится, как птица в ладони. Она хватает со стола зеркальце и смотрит на свое лицо – слава богу, невредимо. Это всего лишь сон. Потом видит статую в углу и вспоминает, зачем она здесь, а сердце снова начинает колотиться.
Лампы уже горят. Эме в светло-розовом наряде суетится рядом, она принесла Маргарите платье из гардероба («Сегодня день вашей свадьбы», – мурлычет она, словно невесте надо об этом напоминать), кладет на стол очищенные апельсины, убирает с кровати покрывала и приглашает госпожу в церковь вознести молитву, хотя солнце еще не взошло.
– Неужели Господь уже проснулся в этот нечестивый час? – спрашивает Маргарита, пока служанка ее причесывает.
– Не знаю, госпожа, но французы наверняка уже встали.
За стенами церкви звенят колокола, и через мгновение в дверях показывается дядя Гийом, продирая глаза. Он ворчит:
– В такой час люди еще не знают, что сказать Богу.
– «Кто принимает епитимью до того, как согрешить?» – поет Маргарита.
Уже полностью проснувшись, она чувствует себя легкой, воздушной: еще немного – и взлетит, как пузырь, к потолку.
– Твой король Людовик, вот кто, – говорит дядя Томас, присоединяясь к ним, когда они идут по росистой траве. – Наш друг Бертран д’Аламанон, наверное, заглядывал в будущее, когда писал эти строки.
– Или он знал мать короля, – предполагает Маргарита.
– Может быть. Но она не всегда была таким образцом благочестия, – замечает Гийом.
Земля полнилась слухами после смерти отца Людовика! Самая популярная – и прилипчивая – сплетня о Бланке и красавце папском легате, о ее незаконной беременности. В конце концов Бланка укоротила болтливые языки, раздевшись перед советом баронов, чтобы показать свой живот.
– Сегодня уже никто не пустит такой слух, – говорит Томас.
– Бланка Кастильская преобразилась в Непорочную Мать. Надев мантию суровой монастырской настоятельницы, она избавилась и от скандалов, и от повторного брака – и сохранила для себя трон. Задача Маргариты – отобрать его у нее.
Когда они входят, оказывается, что в церкви, как ни удивительно, полно народу – осоловелые бароны со своими помятыми женами, спящие стоя слуги, сравнительно оживленные прелаты, с их рвением служить Богу и королю, и впереди всех ее муж и будущая свекровь. Людовик посылает ей робкую улыбку, но губы его матери плотно сжаты, она не одобряет опоздание невесты. Маргарита улыбается в ответ, все еще думая о Бланке в нижнем белье перед советом баронов. Кто еще на земле осмелился бы на такое? Завтра Маргарита придет вовремя.
После службы она наконец представляет своих дядюшек Бланке, которая как ни в чем не бывало хлопает ресницами, словно недавно их не обругала.
– Я никого из вас не видела на вчерашнем празднике, – любезничает она. – Вы, наверное, отдыхали после долгой дороги. Танец со мной сегодня? Конечно, monsieurs. У меня уже столько в очереди, но я обязательно найду время для вас. Вы, представители Савойской династии, известны своей грацией и обаянием.
– Бланка красива, но характер у нее – не дай бог, – позже заметит Томас, когда они с Гийомом устроятся в своих покоях. – Понятно, почему она снова не выходит замуж.
– Недооцениваешь Белую Королеву, братец: ухажеров ей всегда хватало. Она просто слишком любит власть, чтобы делиться ею с мужем. Да и с сыном, я слышал.
Эме, укладывая Маргаритины волосы к бракосочетанию, молчит, чтобы вместе с невестой послушать.
– Будем надеяться, в свое время она власть уступит, – говорит Томас.
– У нее не останется выбора. Завтра у Марго коронация. Все королевство узнает, что наша племянница – их новая королева.
– А если не уступит? Сможет ли Марго остановить Тулуза? Раймунда надолго не хватит. Сестра говорит, что после подписания verba de praesenti[16] на брак Марго он упал по дороге домой.
– Папа! Это серьезно? – вскрикивает Маргарита.
– Если верить твоей матери – нет. Отца подкосила усталость и печаль от разлуки с тобой. Но ты знаешь, у него в последнее время пошаливает сердце. Многонедельной войны ему не вынести. Ты должна остановить поток ливров в тулузские сундуки, дорогая.
– Остановить Тулуза будет моей главной задачей. – А также рождение наследников: главная роль королевской супруги – быть матерью, а не правительницей. Так учила мама. – Но я буду благодарна за любую помощь с вашей стороны.
– Возможно, твой красавец дядя Гийом оживит свои некогда неотразимые способности обольщать, чтобы завоевать ее благосклонность.
Гийом хохочет:
– Обольщение женщин – твоя специальность, Томас, не моя.
– Я видела, как король смотрел на вас, госпожа, – шепчет Маргарите Эме. – Вы скоро завоюете его сердце, и тогда он будет слушать только вас, чего бы ни желала его мать.
Скоро это время не наступит. После сегодняшнего утреннего богослужения она заметила, как у дверей храма шмыгал Тулуз – дожидался Бланку, не иначе. Что же они обсуждали прошлым вечером? Он просил денег, или солдат, или оружия, чтобы напасть на Прованс? Когда Маргарита станет королевой, посмеет ли он обратиться за помощью? Пусть только попробует! Отправится восвояси с пустыми ножнами и пустым кошельком.
Эме зашнуровывает платье, присланное королевой Бланкой, – и в самом деле оно элегантнее, чем привезенное из дому, – сочетание шафранного шелка с кремовым корсажем, расшитым золотыми нитями, и золотисто-зеленая мантия, отороченная горностаем. Черные волосы, распущенные для церемонии, она покрывает тонкой сеткой с бриллиантами, рубинами и изумрудами и медленно кружится перед дядями.
– Trop belle! – восклицают они со своих мягких кресел, поднимая кубки с коньяком[17]. – Madame, nous somme enchantés[18].
Только бы не упасть в обморок. Она делает глубокий вдох, успокаивает себя, шагая рядом с дядями через лужайку и сквозь собравшуюся толпу знати.
– Какая изящная молодая дама выросла в глухомани! – слышится шепот. – Похожа на свое имя – на маргаритку.
– Подними голову, – тихо говорит дядя Гийом. – Иди как королева.
Однако ее ноги слабеют под любопытными взглядами, потом она замечает блестящие шелка знати и витую тафту, их сверкающие драгоценности – и снисходительные, придирчивые глаза.
– Смотрите, как она рада, что выходит за нашего короля.
– А кто бы не радовался, сменив Прованс на Париж?
И в самом деле, как и говорила королева-мать, у всех женщин мертвенно-белые лица и ярко-красные губы под чисто выщипанными выпуклыми лбами. Как по-деревенски она, должно быть, выглядит со своей золотистой кожей, унаследованной от отца-арагонца, и незатейливым жемчужным ожерельем. Маргарита отвергла сегодня посланца королевы-матери с горшочком белил и кривой бритвой. И все же ее называют la reine belle jeune – прекрасная молодая королева.
Бланка, стоя у ворот, где должна начаться церемония, испепеляет глазами приближающуюся невесту. Маргарита преклоняет перед ней колено и целует перстень.
– Мама, – еле слышно говорит она, однако слова камнем повисают на языке. – Надеюсь, отныне вы будете считать меня дочерью и покорной слугой.
Строгий взгляд Бланки смягчается – пока снова не слышится шепот:
– Как грациозна! «Дочь» затмит «мать» и обхождением, и красотой.
– Бланка никогда не была так мила, даже ребенком, держу пари.
– Белая Королева была когда-то ребенком?
Ладонь королевы-матери каменеет и прячется в рукав.
Но король Людовик берет обе руки невесты в свои и целует. В разноцветных одеждах он напоминает Маргарите павлина в полной красе. Впрочем, сегодня обошлось без золота, если не считать короны и слегка вьющейся золотистой бородки.
– Надеюсь, празднества не помешали вам уснуть, – говорит он.
– Нет, мой господин, я спала крепко.
Он строит гримасу:
– Я тоже хотел лечь пораньше, но мои бароны настояли, чтобы я присоединился к их потехам.
– Я видела, как вы танцевали с королевой-матерью.
– Благодарю Бога, что он послал мне ее. Это мама спасла меня от них. Иначе я бы протанцевал с ними и утреннюю службу.
Появляется архиепископ, в таких же нарядных, как у короля, одеждах, ярко-ярко-красных; его круглое лицо лоснится под широкополой шляпой, руки прижимают к груди открытую книгу. Он кланяется жениху с невестой и, поднявшись по ступеням собора, начинает церемонию. Подтверждение, что оба достигли брачного возраста и не состоят в близком родстве и что они и их родители согласны на заключение брака. Брачующиеся клянутся. Окуривание и освящение брачных колец. Голос Людовика садится, когда он надевает кольцо на каждый ее палец.
– Именем Отца, и Сына, и Духа Святого, – произносит он на четвертом.
Она, не чуя ног, ступает по земле, словно ноги ее слишком легки, чтобы касаться земли, и у нее захваты-вает дыхание от великолепия Божьего дома: высокие своды над головой, статуи святых вдоль стен, солнечные блики на алтаре, роскошное окно в виде розы над входом, и, проходя через витраж, свет разрисовывает пол цветными лепестками.
Когда все набились в собор и наконец замолкли, архиепископ начинает церемонию: предлагает молодым причастие, зажигает свечи и произносит молитву.
– Жена, будь хорошей женой своему мужу, – говорит он. – Повинуйся ему во всем, ибо такова воля Божья.
А что про подчинение свекрови? Тоже воля Божья?
Архиепископ целует Людовика в уста: знак мира и согласия. Людовик, в свою очередь, целует Маргариту. Ощущать его губы странно, но не неприятно. Когда поцелуй заканчивается, ей хочется еще, как сладкого. Она представляет, как обвивает руками его шею и прижимает его к себе. Но, конечно, она этого не делает. Сейчас не время целоваться, но ждать осталось недолго.
Архиепископ объявляет их мужем и женой. Людовик берет ее за руку – берет с нетерпением, – и собор наполняется приветственными возгласами, но прежде чем они спускаются с алтаря, вперед выходит королева-мать и что-то шепчет архиепископу. Тот кивает и поднимает руки, призывая толпу к тишине:
– Я чуть не забыл одно важное добавление к этой церемонии.
Белая Королева, сияя, глядит на Людовика, словно только что подарила ему золотого коня под стать его драгоценной кольчуге.
– Для совершенного святого союза Церковь заклинает новобрачных отложить вступление в супружеские отношения.
Народ шумит, ропщет, и архиепископу приходится снова призвать всех к тишине. Добившись этого, он обращается к Людовику и Маргарите:
– Очищайте свои души молитвой в течение трех ночей, прежде чем ваши тела сблизятся. Когда вы соединитесь в священном браке, вы также соединитесь и с Богом. Ваша чистота может возрадовать Господа, и тем лучше для вас будет тогда произвести наследника трона.
Людовик помрачнел, но королева-мать восклицает:
– Хвала Господу! – и вскоре уже все возносят хвалу Богу, а Людовик перестает хмуриться. На лицо Маргариты тоже тонкой ленточкой легла улыбка. После всех благословений, миропомазаний, молитв – разве она и король недостаточно чисты? Сколько же греха может таить душа? Сколько нужно ее скрести, чтобы она считалась очищенной?
– Vive le roi! – кричит толпа. – Vive la reine![19]
Людовик кланяется ей, а она ему, и они с чувством берутся за руки, как прошлой ночью, когда танцевали. И поворачиваются к ликующим, обожающим их людям.
– Vive la reine!
Сердце Маргариты готово выпрыгнуть наружу. Она приехала завоевать любовь своего мужа и его матери, но от вида этих людей – ее подданных – ее охватывает теплом. В конце концов, ей, может быть, и понравится быть королевой Франции.