Глава вторая
Но сон, как не странно, к нему не шел, а ведь до сегодняшнего вечера, вернее уже ночи, это единственная радость, которая осталась у Руслана.
Сон, был избавителем от всех, острых, душевных мук и скорби.
Сон, поглотитель боли и печали.
Сон, точно легкое успокоительное, приносил тихую грусть заменяя жуткую тоску поедающую душу. Однако теперь и этот верный друг покинул мужчину. Считать овец не получалось, считать котов тоже, думать о чем-то хорошем давно не моглось и потому приходилось просто лежать, не открывая глаз и прислушиваться к звукам царящим в комнате, квартире, доме, городе.
Вжиу… вжиу… вжиу… по широкой проезжей части вправо и влево носились машины.
Выу… выу… выу… гудели потревоженные сигнализации автомобилей пристроившихся на отдых под окнами.
Гав… гав… гав… залаял соседский пес, где-то за стенкой, возмущенный или обиженный на что-то.
Пув… пув… пув… заработал лифт, поднимающий кого-то на верхний этаж.
Бах… вновь упала капля воды в чашку, мур… мурлыкнул напоследок прикорнувший возле шкафа кот. И, внезапно, перед глазами Руслана поплыл серый туман, сквозь который он четко и ясно разглядел голубое небо, заполненное осенней чистотой и солнечными лучами до краев, высокие деревья с облетающей желто-зеленой листвой, небольшой костерок с подымающимся кверху пламенем огня, поедающий сухие ветви и тихую еле слышимую трель лесной птички… Насыщенный любовью и счастьем день его прошлой жизни.
Руслан не просто увидел, услышал, но он будто почувствовал, втянув носом, эту нетронутую злобной, людской рукой чистоту родного леса. Ощутил небывалый осенний, звенящий шум опадающей листвы, которая срываясь с ветки где-то высоко, грациозно кружась, опускалась вниз, осыпаясь на своих братьев и сестер, уже покрытых тонкой, хрустящей коркой.
Дзинь… дзинь… дзинь!.. Нет, это звук не из леса, это другой звук, и он почему-то волнует Руслана, тревожит его душу так, что красота лесная темнеет или блекнет, сразу и не разберешь. И вот опять перед глазами серый туман, и видит он, как раздвигает кто-то руками эту плотную завесу, и слышится все тоже дзинь… дзинь… дзинь! Но вот человек вышел из тумана и душа Руслана радостно вскрикнула, а может, вскрикнул и он сам, потому как увидел ее, Танюшу.
Но, Господь мой, что с Танюшей? Белокурые волосы ее частями опали, оголив голову, да не просто оголив, а сняв в этих местах кожу и показав белую кость черепа. Ее милое, родное лицо покрылось темно-зелеными, гниющими ямами. Ее прекрасных голубо-серых глаз и вовсе не было, а на Руслана смотрели пустые глазницы. Ах! Бог мой! кожа рук и ног, и само тело, в тех местах где не была прикрыта превратившимися в лохмотья вещами, тоже отсутствовала, и проглядывали гладкие, словно вымытые белые кости, или разлагающиеся внутренности. Очень хорошо было видно большое кроваво-красное, с черными и зелеными крапинками по поверхности, сердце. А руки Танюши были крепко накрепко связаны толстой, серебристой с круглыми кольцами цепью, и именно эти кольца ударяясь друг о друга звякали, выпуская то самое громкое-дзинь! Но хуже всего было то, что очень сильно, просто невыносимо, пахло разлагающейся плотью. Внезапно, часть щеки Танюши запузырилась, забулькала, будто там была не кожа, а какая-то жидкость… губы… черные, черные губы ее, на чуть-чуть приоткрылись, и тихо шепнули: «Прощай, Русенька, больше мы не увидимся».
Руслан глубоко вздохнул и проснулся, однако глаза не открыл. Иногда так бывает, проснешься глубокой ночью, пережив какой-то страшный кошмар во сне, а глаза не можешь, не смеешь открыть и лежишь, да тихо уговариваешь себя, что то был только сон. Так было и с Русланом, он лежал в своем доме, в своей комнате, у себя на диване, ощущая кожей спины полотно простыни, и не смел, открыть глаза. Подушка, приткнутая к спинке дивана, была вся мокрая, то ли от слез, то ли от пота, обильно напитавшем сыростью волосы и тело. Мужчина туго дышал, ощущая каждой клеточкой, каждой крупиночкой своего тела взволнованное состояние собственной души, коя притаилась где-то в груди, рядом с большим тяжело бухающим сердцем. Вся поверхность кожи была не просто мокрой, а покрыта крупной, гусиной кожей, а каждый волосок, включая волосы на голове, испуганно поднялись вверх и в этом поднятом состоянии замерли. А обмерли они, потому что комнату все еще наполнял непереносимый запах гниющей плоти. Вдруг совсем рядом, подле ног опять, что-то дзинькнуло, тихо, тихо дзинь… дзинь… дзинь! Душа внутри содрогнулась, а легкие переполнили грудь так, что казалось еще мгновение, и Руслан задохнется. «Танюша!» – тревожно пролетело в голове. «Пришла, ведь я ее звал… Звал… Надо подавить страх и открыть глаза», – продолжил свои летящие мысли он.
Еще мгновение мужчина лежал неподвижно, порывисто вздыхая, потом резко сел, и также энергично открыл глаза, а секундой позже сам собой у него отворился рот и оттуда вырвался глухой стон. Оно как лучше бы то и вправду была Танюша, чем то, что увидел Руслан. Возле края дивана, недалеко от шкафа-купе, стоял или висел очень высокий, худой мужчина, точно восставший призрак или приведение из фильма ужаса. У этого призрака-мужчины была белая, бледная кожа, белоснежные до плеч прямые волосы, узкий, низкий лоб, тонкий, изогнутый немного вправо, нос. Негустые белые, будто обсыпанные снежной изморозью брови, ресницы и такие же тонкие, белые губы. А глаза у мужчины гляделись необычайно широкими и глубокими, ярко красного цвета, такие красные, словно внутри очей разлилась кровь и поглотила весь белок. Призрак был одет в серое, длинное платье, чем-то схожее с женским, с широкими, длинными рукавами, полностью скрывающими руки, без всяких разрезов спереди и сзади, лишь с отверстием для головы. Поверх какового проходил, стягивая его на талии, широкий, черный пояс, с висящим, на левой стороне, десятком черных, кривых крючков, напоминающих рыболовные снасти, только большего размера. И еще Руслан хорошо разглядел, что мужчина не стоял на полу, а висел… парил над паласом, и из-под длинного его облачения не выглядывали ноги так, что казалось ног и вовсе у призрака не имелось.
Руслан широко раскрыл рот, затем сомкнул его. Он хотел было громко закричать и криком прогнать это существо, этот призрак, этого мужчину, но после того как изо рта вырвался стон, более оттуда ничего не могло выйти, так будто голосовые связки ему перерезали, каким-то острым предметом.
– Тише, тише, тише…, – высоким, с едва слышимой хрипотцой, голосом сказал Он, призрак-мужчина. – Тише, человек, не стоит кричать. Крик тебе не поможет. Уж поверь ты мне, я знаю твоих соседей, знаю всех этих людишек, что окружают тебя… твой крик не пробудит в них сочувствия и жалости, только злое любопытство, раздражающее их ненасытное желание знать все и обо всех… Если, ты, человек успокоишься, я сниму повеление и мы с тобой поговорим… Ведь именно для этого я и проявился, чтобы мы с тобой могли поговорить… Ну, что, ты, успокоился?
Призрак говорил слова неспешно, делая паузы между предложениями, как бы давая время успокоиться человеку и подавить сковавший его душу и тело страх, а когда он замолчал, Руслан, все еще держа широко разинутым рот, кивнул головой. У приведения едва изогнулись белые уголки губ, он маленько приоткрыл рот, показав бездонную, черную глубину и тихонько дунул. И в ту же секунду Руслан глубоко вздохнул, к его голосовым связкам вернулась былая гибкость, он почувствовал тепло внутри рта, гортани и даже пищевода, и не менее хриплым голосом, чем призрак, спросил:
– Ты, кто?
Мужчина не отводя своих кровавых глаз, пристально смотрел прямо в очи Руслана, а тот только теперь заметил, что несмотря на царящую ночь, струящуюся сквозь тонкие, тюлевые занавески, в комнате было как-то необычно светло. Нет! Не то, чтобы светло… но и не темно. В комнате стоял полумрак, но полумрак плыл лишь вокруг приведения, потому что возле него словно курился беловатый полупрозрачный дымок. Вследствие этого там, рядом с призраком витал сумрак, неясность, серость и угрюмость, однако дающая возможность прекрасно все разглядеть, а во всей остальной комнате стоял густой, непроглядный мрак.
– Кто ты? – тем же хриплым, наполненным страхом голосом, переспросил Руслан.
– А, ты, сам не догадываешься, кто я? – тихим смешком, прошипевшим во мраке ночи, вопросом на вопрос, ответил призрак. – Разве, ты, не узнаешь меня? Мы так долго перешептывались с тобой… Ты так часто отгонял меня… Так часто гневался и обижался… разве ты не узнаешь меня?
– Ты… ты… Бог.., – прерывисто прошептал человек и опустившиеся на теле Руслана волоски, внезапно опять поднялись кверху, вроде как возмущаясь такому предположению.
Уголки губ мужчины выгнулись еще сильней, он произнес, что-то наподобие нечленораздельного «хмы», и более высоким голосом, в котором послышались холодные металлические нотки, сказал:
– Глупец… глупец! Какой я тебе Бог! Я тебе демон!… Демон, который живет рядом, который наблюдает за тобой и ведет твою черно-пятнистую душу прямо в Пекло!
– Куда? – изумленно спросил Руслан, услышав будто бы знакомое, однако одновременно и новое слово.
– В Пекло, в Пекло, – пояснил демон, и одеяние его заметно заколыхалось, точно по нему прошли волны. – Все… все вы пойдете в Пекло… не в ад-как выдумали управляющие вашими душами, а в пекельное царство, где служки Чернобога будут сечь вас кнутами объятыми холодом, где вы будете нести наказание за то, что предали Богов создавших вас, за то, что потеряли веру дарованную вам.
– Нет!.. нет!.. нет!… – все тем же испуганным шепотом откликнулся Руслан, и нащупал правыми пальцами четырехконечный крыж на груди. – Я верю в Господа! И я уйду в рай к своим родителям, к Танюше.
– Хым… – опять нечленораздельно хмыкнул демон. – Точно в твоих словах лишь одно. Это то, что твои родители и жена, связанные металлическими цепями, по рукам и ногам отбывают наказание… Вот только не в раю, не в аду, а в Пекле. Там куда уходите вы все, жители планеты Земля, жители земной Яви, потому как забыли, утеряли, утаили веру предков, а поэтому закрылись для вас ворота Ирий-сада…. И теперь… теперь вы все… все, до последней капельки своей пятнистой души принадлежите Ему-Чернобогу, моему и твоему Повелителю и Властителю…!
– Чего, чего?… Ничего я не пойму…, – громко выкрикнул Руслан, и, протянув руку, нащупал на диване лежащую подушку, да схватив оную, крепко прижал к груди, пытаясь отгородиться ее перьевой внутренностью от слов демона, и от него самого.
– Конечно, ты, меня не понимаешь, – все тем же высоким, ровным голосом молвил демон и одежда его снова пошла рябью, заколыхалась, начиная от прижатого к короткой шеи плотного воротника-стойки и заканчивая подолом платья. – Нужно время, чтобы ты разобрался во всем, а времени у нас немного… совсем, совсем мало времени… и потому, ты сейчас запомнишь, что я тебе скажу, и выполнишь в точности мое повеление.
– Нет!.. нет!.. – пронзительным, с истеричными нотками внутри, голосом закричал Руслан и издал нечто вроде звериного вопля, затем голос его сорвался на хрип и он со всей силы швырнул подушку, в зависшего над кофейно-голубым, ворсистым паласом, демона.
Подушка оторвалась от рук Руслана, и, подлетев немного вверх устремилась кружась и переворачиваясь к демону, а тот протянул вперед свою правую, белую руку с длинными, тонкими пальцами, на которых вместо ногтей красовались выпуклые, похожие на половинки грецких орехов, красно-черные наросты. Подушка подлетела, прямо к кончикам пальцев демона, остановила свое движение и повисла в воздухе продолжая кружиться по какому-то затейливому кругу, переворачиваясь, вроде совершая, что-то вроде гимнастического сальто. Она висела так несколько секунд, не больше, а после с той же быстротой, с какой подлетела к демону, понеслась обратно и крепко ударила Руслана в лицо так, точно это примчалась не подушка, а чей-то мощный, сомкнутый кулак. Удар был такой силы, что у человека мгновенно заболел нос, и закружилась голова, а секундой позже из обеих ноздрей обильно потекла кровь. Ударившись об лицо, подушка скатилась по груди и упала на ноги. А Руслан, устремив взгляд, всмотрелся в демона, который уже опускал правую руку прямо к крючкам, висящим у него на поясе и издающим-дзинь! Он едва заметным движением указательного пальца дотронулся наростом до одного из крючков. И немедля нарост разломился надвое, оттуда вылезли два тоненьких не толще шелковой нити, усика и оплели крючок. Послышалось громкое дзинь-бом, крючок оторвался от пояса, а демон, не сводя своих красных глаз, в коих начали ярко вспыхивать белые блики огня, принялся медленно поднимать руку. Руслан видел не только очи демона, он видел, как неспешно поднимается вверх его рука. А когда она образовала, по отношению к телу демона, прямой угол и в глаза человека глянул загнутый, черный крючок, неожиданно указательный палец, усики которого крепко удерживали крючок, стал расти и удлиняться. Рос, вытягиваясь вперед лишь палец. Рука, кисть, да и сам крючок оставались тех же размеров. Руслан неотступно наблюдал за приближающимся к нему крючком, он чувствовал, как из носа течет кровь, и хотел поднять руку и утереть ее, но не мог, он хотел было открыть рот и закричать, но не мог. В голове пронеслась мысль, убежать, но тело его казалось обездвиженным, или налитым тяжестью, каковую не было сил преодолеть. Тело ему не подчинялось… ни тело, ни руки, ни рот, ни нос. Лишь глаза… глаза оставались в его власти, и видел он, следя очами за движением крючка, как тот приблизился к груди, как тотчас раздалась надвое его грудь, покрытая редкими, черными, жесткими волосками, и подцепленная крючком за черный рот выглянула оттуда его душа.
В-первый миг, когда душа его выглянула наружу, показав свою черно-голубую голову, Руслан почувствовал страшную душевную боль, от которой человек никогда не кричит, от которой человек не может плакать, а может лишь выть, как дикий зверь. И точно заново пережил он те страшные минуты, когда врачи поставили диагноз Танюше, и точно заново пережил тот жуткий миг, когда безразличным, уставшим голосом врач сказал ему, что Танюше больше нет. Внезапно у него прорезался голос, и он громко закричал, не сводя глаз с покачивающейся и выглядывающей из груди, подцепленной на крючок, голубой души, у которой коротюсенькие волосики, уши, рот, нос, щеки и глаза были черные, с какими-то белыми крапинками по поверхности, а оставшаяся на голове голубизна не светилась, а лишь тускло мерцала.
– А… а… а…! – кричал Руслан, и крик его казалось, наполнил не только комнату, но наверно и весь восьмиэтажный, многоквартирный дом.
– Замолчи, – повелительно сказал демон.
И Руслан тотчас смолк, но не потому что он этого захотел, а потому что не мог не подчиниться. Рот его закрылся сам собой, и голосовые связки перестали издавать звук.
– Надеюсь, ты, понял человек, что ты, в моей власти, – все также повелительно продолжил демон. – А раз, ты, это понял, прочувствовал и надеюсь, оценил… Запомни, что ты должен теперь выполнить, – демон на миг прервался и легонько дернул пальцем, и душа Руслана податливо закивала головой. – Завтра, ты, откроешь свой ноутбук, и хорошенько изучишь понятия Пекла, Ирий-сада, и главное выяснишь, кто такой Чернобог. Ты, это выполнишь, а ночью я приду и проверю, как ты выполнил мое повеление… Ты понял?
Теперь поспешно кивнул головой сам Руслан, потому как она вдруг стала ему подчиняться. Он подался вперед и глянул на душу, которая все также покачивалась на крючке. Большая красная капля крови, вылетела из носа, и полетела прямо сквозь голубо-черную голову души, и Руслан видел, как она приземлилась на его светлые трусы.
– Хорошо, что ты меня слушаешь. Хмы, – добавил демон. – Умный и послушный, это прекрасные качества яремника Чернобога, ты хорошо воспитан… А главное это то, что в тебе нет желания борьбы… Ни духовной, ни физической… Ты словно мертв… мертв душой, живое у тебя одно лишь тело… Впрочем эта беда случилась со всеми жителями земной Яви… Однако сейчас, мой послушный яремник, мы должны именно пробудить в тебе… Вернее в этой слабой, – и демон немного дернул на себя крючок, отчего вздрогнула не только душа, но и сам Руслан. – Так вот, мы должны, в слабой, заплутавшей и безжизненной душе твоей, пробудить желание борьбы… то желание и ту борьбу, кою издревле вели твои предки с нами и в коей… хмы! они проиграли!… И советую тебе заняться тем, что я повелел прямо с утра, да не стоит тебе тратить, поверь мне, бездумно, свое драгоценное время…, – демон на миг прервался.
В его глазах перестали блистать белые блики огня, он медленно потянул на себя палец с крючком так, что дрогнула его рука, где-то в районе локтя. Черный крючок вылез изо рта души Руслана, и та провалилась вглубь его тела, а грудь тихо заскрипев, как плохо смазанные дверные петли на входной двери, сомкнулась.
– И не ходи ты в свою ропату, – продолжил каким-то безжизненным, мрачным голосом демон. – Ничего там нового не услышишь и не увидишь, там мои яремники трудятся внушая вашим душам то, что нужно мне… А теперь спи… чтобы ты выполнил то, что я повелел, тебе надо отдохнуть… Хмы!
И лишь демон произнес «хмы!» как Руслан повалился на мокрую подушку, лежащую позади него, закрыл глаза и уснул. Но перед тем, как провалиться в глубокий, без всяких сновидений сон, он ощутил своим носом, втянув глубоко воздух, что запах гнили пропал, а слух уловил тихое урчание кота, наверно этот бело-серый наглец, несмотря на запреты, улегся прямо возле головы и замурлыкал, выводя свои кошиные трели.