Глава 2
Поляна хозяйским взглядом окинула свое подворье. За те несколько месяцев, что их не было дома, тут мало что изменилось. Разве что двор зарос муравой, да на огороде лебеда вымахала в пояс.
– И Серок нас не встречает, мама! – Яся словно подслушала мысли Поляны.
Славень хмуро глядел на дом, в котором столько раз бывал в мечтах, и пытался скрыть бушующие в душе чувства. Вот он, дом – почерневший от дождей за десять лет, с рассохшимися на солнце ступенями крыльца, с крышей, уже покрытой там и сям золотистыми пятнами лишайника. Неужели вот сейчас он переступит порог, который уже и не надеялся никогда переступить. Порог, за которым он оставил свое счастье? Возможно ли обрести это счастье вновь?
– Ну, и долго вы собираетесь топтаться перед избушкой? – Шустрик нетерпеливо толкнул приятеля в бок, выводя его из оцепенения. – Не понимаю, как можно было бросить великолепный замок ради этой хибарки? К тому же там уже есть домовой, так что быть мне не при делах.
Поляна тронула рукой калитку, та со скрипом отворилась. Нащупав руку мужа, женщина шагнула к крыльцу, улыбнулась Славеню счастливо и молодо.
– С возвращением тебя в родной дом, любимый.
В избе все было на своих местах, только покрытое пылью и паутиной.
– Смотри-ка, Атей, вот моя любимая голубая миска, – радовалась Яся, словно бы не замечая ни пыли, ни тяжелого спертого воздуха так долго пустовавшего жилища.
– Да, не хоромы! – Шустрик был явно разочарован. – Тесновато тут будет жить. Хорошо хоть Зарима у бабушки Поветихи осталась, вместо дочки и помощницы. Ай!
Домовой замахал руками, отбиваясь от кого-то невидимого.
– Да прекрати же щепаться, старый хрыч! Мне твоя изба даром не нужна. Мне другую обещали, новую. Что ж, мне и погостить у тебя нельзя? В конце концов, я – друг семейства. Стой, положи ухват на место! Да что же ты мисками швыряешься, разобьешь же!
Яся поймала неведомо, кем пущенную в Шустрика голубую миску, и расхохоталась, глядя на приплясывающего домового. Остальные тоже, конечно, поняли, кто это так неласково встречает их друга.
– Прости его, домовой-батюшка! – Поляна улыбнулась невидимому стражу своего жилища. – Позволь Шустрику погостить в нашем доме. Построим Ясе и Атею новую избу – он к ним уйдет. А тебе – спасибо, что дом наш охранял. Вот я сейчас кашки-то сварю и всех накормлю. Соскучился, поди, по кашке?
Судя по тому, что Шустрик перестал отмахиваться, старый домовой оставил его в покое. Мало того, Шустрик вдруг тоже стал невидимым, и только слабое
шуршание в углу за печкой выдавало присутствие в доме двух хранителей.
– Должно быть, они поладили! – Атей улыбнулся Ясе.
– Вот и хорошо. По крайней мере, не будут путаться под ногами, пока мы станем наводить порядок в доме.
…На следующее утро полдеревни стояло под окошками избы Поляны и Славеня. Весть о том, что они вернулись, облетела округу в считанные минуты.
– Слыхали, Яся-то с женихом вернулась. Писаный красавец!
– Да какой там жених, они уж, поди, на Купалу слюбились, уж слишком уверенно он по деревне шагал. А Яся, Яся-то аж светилась вся от счастья!
– И когда же это ты все разглядеть успела, Ветка?
– А я дома сижу, к Чужаку в хату не шастаю. Вот и вижу все, что на улице делается.
– Язва ты, Ветка, вот что я тебе скажу. Подумаешь, зашла пару раз к мужику в огороде помочь. Он же бобыль.
– Он-то бобыль, да ты – мужняя жена. Совсем стыд потеряла?
– Да я и заходила-то за мужиком своим. Он от Чужака не вылазит, все зелье какое-то нюхает. Понюхает – и дурак дураком сделается. Пропади он пропадом, Чужак этот!
– Да, не видать ему теперь Яси, как своих ушей, даром, что вербочку у нее на Весень отобрал. Вон у нее теперь какой защитник!
– И-и, милая, не больно-то он из-за Яси убивался. Слыхала я, что он к Поляне подкатывался, да отшила она его.
– А Поляна ему и вовсе не по зубам: мужняя жена, не вдова. Славеня ты видела?
– Нет, не видела еще. Где ж его столько лет носило?
– Должно быть…
Ветка не успела договорить: на крыльце показался высокий черноволосый мужчина.
– Славень! – в один голос ахнули селяне.
– Узнали? – усмехнулся Славень.– Ну, здравствуйте! А что, кузница моя еще не развалилась?
Бабы, до этого тараторившие без умолку, вдруг оробели и словно воды в рот набрали. Мужики тоже, молча, переминались с ноги на ногу.
– Да цела, цела твоя кузница, дядя Славень! – выступил вперед заводила деревенских парней Сил.– Я там работаю помаленьку: без кузнеца в деревне, сам знаешь, не обойтись. Мне б только подучиться немного. Пособишь в этом?
– Как не пособить, самого учили! – Славень широко улыбнулся.– Вот завтра и начнем.
…Чужак явился в тот же день, к вечеру. Молча, шагнул через порог, окинул пронзительным взглядом женщин и уперся в серые глаза Славеня.
– Вернулся, значит?
Кузнец оценивающе оглядел неприятного гостя и усмехнулся:
– А здороваться тебя не учили?
– Ты и так здоров, чего тебе лишнего желать? Дело у меня к тебе.
– Дело, говоришь? Ну да, без дела только друзья в дом приходят, а в друзьях ты у меня сроду не числился. Так чего тебе надо? Может, за дочкой пришел?
У Яси, прятавшейся за спиной Атея, сердце упало: что это отец говорит, неужели спасовал перед Чужаком?
– Дочка твоя мне без надобности – баб на деревне хватает: и в огороде помочь, и ночь скоротать. Я об избушке толкую, той, в которой родители твои жили. Мне Поляна поселиться в ней разрешила, а теперь что – прочь прогоните? Молодых в ней поселите?
– Ой, батюшка, нет! – Яся выглянула из-за плеча Атея.– Я в тот дом никогда жить не пойду: там Синюшку убили. Мы же новую избу строить собирались.
– Верно, дочка, новой семье – новое жилье. А ты – живи пока, – повернулся Славень к Чужаку.
Гость скривил губы в улыбке:
– Ну, вот и славненько. Заходи как-нибудь в гости, кузнец, потолкуем.
– Не о чем нам с тобой толковать. Иди, ужо.
Чужак еще раз стрельнул глазами в сторону Поляны и пошел вон из избы.
– Уф! – облегченно вздохнули женщины.
– Не нравится мне этот мужик, – заметил Атей.– Темный он какой-то.
– Не то слово: черный. Черный колдун, – мрачно подытожил Славень.– Я эту породу людей хорошо знаю. Слишком хорошо.
– Ладно, хватит о нем толковать! – Поляна с улыбкой подошла к мужу, понимая, какие воспоминания терзают его.– Давайте лучше вечерять. Каша в печи перетомилась. Сейчас молочка налью в кринку…
– Не трудись, Поляна, молоко наверняка прокисло.
– Как это прокисло, Славень? Я же только что Зорьку подоила. Где это видано, чтобы парное молоко прокисало?
– А помнишь, мамочка, однажды так уже случалось? И тоже после прихода в дом Чужака.
– Вот и я говорю: колдун в доме был, поэтому молоко непременно скиснуть должно.
Поляна качнула подойник: молоко скисло.
– Теперь понятно, почему в деревне такое безобразие творится, – Поляна вспомнила рассказы Поветихи.– Это Чужак, черный колдун виноват.
– Нет, родная, не все так просто. Мой отец был колдуном, да и меня этим «даром» наградил. Однако таких бед от колдунов не бывает. Тут что-то другое скрывается. И я непременно разберусь, что именно.
– Но теперь у тебя нет прежней силы. И у меня – тоже, – огорченно промолвила Поляна.
– Колдовской силы нет, но человеческая – осталась. Значит, мы не только можем, но и должны бороться со злом. На то мы и – люди!
– Ага, дедушка Арсай тоже мне говорил не раз, что человек для того и создан, чтобы зло побеждать и в добро его переделывать – в этом смысл нашей жизни, – Атей взволнованно затеребил свою ладанку на груди, и – странное дело – ладанка показалась ему горячей.
Яся ничего не сказала, но на сердце у нее стало тревожно и зябко.