Глава вторая
Неординарные действия
Старший советник юстиции Дмитрий Сергеевич Колокатов, недавний еще сотрудник международно-правового управления Генеральной прокуратуры, оказался в помощниках у заместителя генерального прокурора Меркулова по чистой случайности. Турецкий, являясь до происшедшей трагедии первым помощником генпрокурора и одновременно занимая ту же должность у Константина Дмитриевича, надолго, как полагали, «улегся в койку». Более того, его возвращение на службу вообще считалось в желтом здании на Большой Дмитровке весьма проблематичным. И по этой причине, прежде всего, когда кое-кто удивлялся, зачем Меркулову понадобился этакий явно «скользкий» тип, Костя отвечал, что Колокатов со своей «проходимостью» был востребован исключительно именно в связи с этим ярким своим качеством. Он мог достать из-под земли все, что угодно, причем в максимально короткий срок, умел наладить любые связи, был постоянно любезен, необидчив и смотрел всегда чистыми и открытыми по-детски глазами в лицо собеседнику, излучая искренность и правду. Что нередко и требовалось, особенно при решении «трудных» вопросов, которых в последнее время, как ни странно, становилось все больше. Очередная замена генерального прокурора, коих в своей жизни Меркулов пережил достаточно, всегда какое-то время лихорадила сложный прокурорский коллектив.
Многого Константин Дмитриевич своему помощнику не доверял, но зато на всю катушку использовал то, чем был «богат» Дмитрий Сергеевич. И, кстати, постоянно отмечал, что тот не пользуется своими вновь открывшимися, достаточно широкими возможностями.
Да, конечно, Саня был создан из другого теста. Он был жесткий в отстаивании своих позиций, личной точки зрения и стремился и умел это постоянно доказывать. Разумеется, с Саней было очень нелегко, но его энергия и мастерство с успехом компенсировали некоторые, не самые лучшие качества характера. Это же не раз отмечал и прошлый уже генеральный прокурор, которому иной раз тоже невмоготу было спорить со своим помощником и тогда приходилось становиться на «официальную ногу». Было, было… Нехорошо, конечно, звучит. А что говорить, когда нет дальнейшей определенности и ясности?
Так что, можно сказать, особых претензий у Кости к Колокатову не было. Ну а что звезд, как говорится, тот с неба не хватает, так зато умеет их вовремя «доставать», что также немаловажно. Но к чему эти рассуждения?
А к тому, что Саня, помнится, не терпел препон на своем пути в кабинет Меркулова, когда дело касалось каких-либо важных для него проблем. Иногда даже приходилось слегка «окорачивать» Саню – раз уж носишь погоны, изволь соблюдать хотя бы видимость субординации. И Костя настолько привык к этому положению, что, выслушивая доклад секретарши Клавдии Сергеевны о ежедневных текущих делах и встречах, в самом конце никак не мог без улыбки отреагировать на ее, ставшее уже привычным:
– А когда у вас окажется свободная минутка, Дмитрий Сергеевич просил его предупредить особо. У него к вам важное дело, и, по его словам, сугубо конфиденциальное.
Вот такой, понимаешь, ненавязчивый, вежливый помощник! Не дай бог, чтоб начальству не показалась просьба принять его по делу за наглое вторжение без спросу. И где их такой учтивости учили-то? Они же все вместе – и Саня, и этот Дмитрий, и Петя Щеткин – вместе учились. М-да, учились-то вместе, а получились такие разные… И как мог этот Щет-кин, нормальный, ответственный вроде человек, по словам Славы Грязнова, решиться на взятку?… Да у кого! И почти в открытую! В голове не укладывается… Говорил: подставили! Но пока нет доказательств. Остается верить и… ждать…
Теперь вот новая душевная боль у совестливого Константина Дмитриевича. Мог бы и наплевать: в конце концов, не свои кадры, а муровские, пусть Яковлев-старший и заботится… Но, странное дело, Колокатов убежден, что Щеткин и есть тот самый «крот» в Генеральной прокуратуре, а Саня нагло и презрительно расхохотался по поводу этой «идиотской инсинуации». Так ведь прямо и сказал, как отрезал. И кому верить? По идее, следовало верить Сане. Нет уж, дело теперь, как говорится, сделано, а вот с последствиями пусть потом Яковлев разбирается… Тревожно становилось на душе Меркулова.
Звонила Ирина, и не просила, а похоже было, судя по интонации, требовала принять ее, уже едет. Но пока она едет, вот и выдалась короткая пауза. Меркулов нажал клавишу интеркома и сказал секретарше:
– Клавдия Сергеевна, у меня образовалась минутка, и если у Колокатова еще есть необходимость, пусть заходит. А вы проследите, пожалуйста, чтобы на проходной был пропуск на Ирину Генриховну Турецкую…
Колокатов оказался в кабинете так быстро, словно ожидал приглашения в приемной.
– Садитесь, – кивнул Меркулов. – Какие проблемы? Что за срочность?
– Я по поводу Щеткина, Константин Дмитриевич, – удрученно сказал Колокатов. – Новые соображения появились.
– Вот как? Дружка защищать, что ли, собрались? – Тон у Меркулова был недружелюбный. – Или новые обвинения нашлись, наконец?
– Вы знаете, Константин Дмитриевич, я проанализировал свои… э-э… соображения на этот счет и хочу вам признаться…
– Ну, валяйте, – без всякого интереса предложил Меркулов. – Только, пожалуйста, покороче.
– Да, я знаю, Сашина жена должна подъехать, я постараюсь коротко.
«Все-то он знает», – недружелюбно подумал Константин Дмитриевич.
– Итак, я проанализировал. И пришел к выводу, что факты, изложенные следователем Цветковым относительно виновности майора Щеткина, нуждаются в серьезнейшей дополнительной проверке. – Колокатов обреченно вздохнул. – Увы, я боюсь, что и сам несколько поторопился с жесткими выводами.
– Ну так исправляйте, кто ж вам мешает?
– В том-то и беда, что кардинально исправить положение тоже не получается. Необходима детальная и тщательная оперативная проверка.
– Займитесь ею, – равнодушно заметил Меркулов, теперь уже забавляясь ситуацией. – Но не забывайте, что в первую очередь вы обязаны заниматься расследованием дела о терроризме. Я не могу им руководить в силу понятных причин, а вы, в данном случае, мои глаза и уши в следственной бригаде. Вот ваша главная задача. Кстати, что там слышно по поводу убийства Цветкова? Есть новости?
– К сожалению, пока никаких. Экспертиза показала, что пуля из пистолета Макарова выпущена с довольно близкого расстояния. Ранение оказалось смертельным. Оружие так и не найдено, хотя местность в районе Лосиного острова прочесали неоднократно. Очевидно, убийца унес его с собой. Причины убийства пробуем прояснить, изучая дело Цветкова. Это все.
– Да, я еще вчера слышал, вы же и докладывали. Повторяетесь, Дмитрий Сергеевич.
– Извините, у меня от этих событий уже все, видимо, в голове перемешалось.
– Следите за головой, – посоветовал Меркулов. – Она вам еще понадобится.
– Слушаюсь, – вполне серьезно ответил Коло-катов. – Так, если позволите, я хочу вернуться к Щеткину…
– Прошу… – Меркулов внутренне усмехнулся.
Только он один знал, что не далее как всего час назад Петя Щеткин, сидя вот здесь, в кабинете, поклялся доставить к концу дня доказательства действительного существования «крота» в Генеральной прокуратуре. А затем с разрешения Меркулова он покинул здание Генеральной прокуратуры вот через это самое окно, куда Константин Дмитриевич сейчас смотрел. Рядом с окном снаружи находится водосточная труба, по которой Петр и спустился, имея в кармане ключи от меркуловской машины. Ну не мог Константин Дмитриевич поступить иначе!
Он в последнее время предпочитал ездить на своей служебной машине сам, без водителя. Словно догадывался, что после ухода на пенсию придется уже лично заботиться о транспортной проблеме собственной семьи. Но самое печальное, это время уже не за горами. И он старательно его приближает не самыми мудрыми поступками. Вот как сейчас…
А вообще-то, черт знает что! Какие-то детские игры! Казаки, понимаешь, разбойники! Но больше всего расстраивало Меркулова, что он, словно бессознательно поддавшись почти гипнотическому воздействию этого Щеткина, вступил в эту странную для себя игру. Нет, конечно, никаким гипнозом тут и не пахло, просто очень убедителен был в своей просьбе дать ему последний шанс Петр. Да и реакция Сани на этот счет тоже, видимо, отложилась где-то в мозжечке…
Сильно рисковал Константин Дмитриевич, выпроваживая аж до самого вечера из своего кабинета охрану, которая доставила к нему из СИЗО на допрос задержанного майора милиции Щеткина. По сути, под честное слово Петра отпустил и охрану, и его самого, твердо зная, чем может грозить ему теперь такое, просто невероятное, своеволие. Даже ключи от своей машины собственноручно вручил «беглецу». Короче говоря, дело уже сделано, и сейчас важнее всего не привлекать к нему дополнительного внимания. Оттого и тон общения Меркулов выбрал нейтральный. А Колокатов, судя по его поведению, не знал, чем закончился допрос. Да и вообще, был ли он. Все знает, а тут промазал? Нет, что-то не то…
Но в любом случае, хоть и сильно теперь уже сомневался Меркулов в своих решительных действиях, оставалась у него надежда на то, что их неординарность обязательно принесет свои плоды. Иначе с чего бы он стал так рисковать всем – и своим незапятнанным именем, и карьерой, и вообще… сказано же – всем? Значит, верил. Пусть и сомневался, но подспудно верил…
– Видно, в этом есть необходимость, Константин Дмитриевич, – уже твердо продолжил свою мысль Колокатов. – И если вы не будете возражать, в том плане, что мое присутствие здесь и сейчас не является крайне необходимым, я бы хотел пройти по следам Цветкова в день его убийства. Хочу, если вы не возражаете, на Житную съездить, там, по некоторым сведениям, кое-кто хорошо знал его. Да и Щеткина – тоже.
– Собираетесь отыскать его убийцу? А террориста кто будет ловить? Не знаю, не знаю, право, как вы это совместите…
– Владимир Дмитриевич предоставил мне такую возможность.
– Понятно, – кивнул Меркулов. А чего тут неясного? Естественно, Володя Поремский наверняка с большим удовольствием отпустил Колокатова, скорее всего, чтоб этот не путался у него под ногами. Ну что ж, руководителю бригады виднее. «Да… выбрал я себе помощничка… ах, Саня, Саня…» – с горечью подумал Меркулов и вернулся к теме разговора:
– Так вы решили еще и Цветковым заняться? А кому дело поручено?
– Курбатову. И он тоже не против. Возможно, эти два дела придется соединить в одном производстве, Константин Дмитриевич. Я имею в виду Щет-кина и Цветкова, а как вы считаете?
– Судя по тому, как вы рассказываете, возможно. Но решить это должен прежде всего Курбатов. Сделает представление, я посмотрю. Есть порядок, и вы об этом знаете.
– Да, конечно… А на Цветкове теперь многое сходится. Он же, по существу, представил веские, как вам известно, доказательства против майора Щеткина… Но вчера, когда сам стал жертвой неизвестного убийцы, какой вывод напрашивается?… С одной стороны, получается, что его убийство можно рассматривать в порядке чьей-то мести за арест Щеткина…
– А с другой? – равнодушно спросил Меркулов, просто чтобы не молчать.
– С другой получается куда сложнее, Константин Дмитриевич, на мой взгляд. А вдруг именно Цветков и был тем самым «кротом», которого мы разыскиваем? Я задумался: а почему бы нет? Больше того, и моя собственная вина здесь несомненна! Именно я его и привлек к расследованию этой трагедии в детском доме. Для меня, поверьте, это будет ужасный моральный удар. Но я готов стерпеть, ибо против истины, как говорится… да… Ко всему прочему, Цветков владел всеми материалами дела. Возможно, что кому-то его знания могли показаться опасными, вот и… И убрали его. Или не так? Я не особо силен в следственных действиях, понимаю, надо учиться, но ведь и не боги, говорят, горшки обжигают.
– Да, в общем-то, если нужен хороший горшок, лучше, чтоб его сработал все-таки бог в своем деле. А так? Уж как получится.
– Я понимаю вас… Значит, вы не будете возражать, если я?…
– Да, займитесь… Если нет других вопросов, вы свободны, Дмитрий Сергеевич.
И когда Колокатов покинул, наконец, его кабинет, Константин Дмитриевич вздохнул с облегчением: не хватало, чтобы Дмитрий Сергеевич решил отправиться в СИЗО, к Щеткину. М-да, вот так один не слишком осторожный поступок, навеянный мгновенным доверием к человеку, может вдруг погрозить тебе своими тяжкими и непредсказуемыми последствиями…
Интересно, а куда сам Щеткин все же отправился?… Ответа нет, значит, придется ждать, уповая на то, что слова майора не окажутся блефом и заместителю генерального прокурора не придется писать своему новому шефу немедленное прошение об отставке. А ведь не исключено, черт возьми, если вдуматься!
Но, как бы там ни было, а Клавдию Сергеевну, к счастью умевшую держать язык за зубами, Константин Дмитриевич все-таки предупредил, чтобы она ни словом не обмолвилась, что в кабинете его нет арестованного Петра Щеткина. Вдруг кому-то придет мысль спросить. И еще, для всех, без исключения: Меркулов никого сегодня не принимает. Допрос ведет. И будет занят до позднего вечера. Все остальные дела – на завтра.
Позвонили с проходной. И хмурый Меркулов дал указание немедленно пропустить к нему супругу первого помощника генерального прокурора госпожу Турецкую. Чего они там дурака валяют? Выписан же пропуск! Или Клавдия чего-то напутала? Вот же ситуация! Теперь все готовы сослаться на Санину беду, лишь бы спихнуть с самих себя ответственность. Какую и зачем, этого Меркулов додумывать уже не стал, настроение было не то…
Идя кривыми коридорами Генеральной прокуратуры, Ирина Генриховна удивилась неожиданно пришедшей в голову мысли: оказывается, за долгие годы работы Шурика в этом здании она, его супруга, ни разу здесь не была. Как странно! А ведь именно тут и проходит большая часть его жизни, – получается, неведомая ей? Да нет же! А как же тогда все его друзья-приятели с их бесконечными, часто ночными, нахальными телефонными звонками и непрошеными визитами? Сослуживцы, от которых совсем, казалось, не было отбою?
Конечно, она, вольно или невольно, постоянно «варилась» в этом «котле», отчего иной раз становилось так тошно, что бросила бы все и умчалась на край света… А ведь случалось, так и делала, удирая то к тетке в Юрмалу, то к подругам по «Гнесинке», то на юга, к морю. Но долго не выдерживала характер, все представлялось, что Шурке, будь он неладен со своими вечными «фокусами», стало плохо, и он – несчастный, брошенный сукин сын… и конечно же ему ох как плохо без нее! И побег завершался чаще по ее же инициативе. Правда, иногда и друзья пытались «воздействовать на совесть». А потом все повторялось, пока… Пока ножом его не полоснут, или по башке трубой не огреют, или дырок в его шкуре не наделают… Шуточки все! Господи, сколько уже было их, этих «пока»! И все не успокоится, не остепенится, хотя полвека на носу… Ну да, и дружки-приятели, между прочим, такие же ненормальные, словно не от мира сего! Что Костя, что Славка…
Но Костя – вон он, сидит, ждет. А Славки нет. Не перенес гибели племянника, как-то странно быстро уволился из МВД и уехал, вот уж действительно на край света, в какую-то дальневосточную тайгу – не то людей защищать от тигров, не то тигров – от людей. У Шурки ж ни черта толком не узнаешь, для него и беда горючая – просто неудачная шутка жизни.
А почему вдруг вспомнилось это? Ах, ну да, из-за Шуркиных «фокусов»! И в связи с каким-то его фокусом в Сокольниках. Не забыть! А то Костя немедленно начнет успокаивать, журчать, зубы заговаривать, чтобы уйти от главного, он это хорошо умеет, должность такая…
Секретарша Кости, Клавдия Сергеевна, как та представилась Ирине, показалась слишком полной или, точнее, рыхлой для ее лет. Какими-то непонятными путями до Ирины Генриховны доходили летучие слухи о том, что эта пышная дама имела некие интересы в отношении Шурика и вроде бы небезуспешные. Поэтому Ирина не хотела сейчас явно демонстрировать свою неприязнь (что, если болтовня – на самом деле пустые слухи?) и изобразила максимум вежливости, на которую была в данный момент способна.
А секретарша радостно всплеснула руками и, разумеется, сразу поинтересовалась здоровьем Александра Борисовича, которым были, по ее словам, озабочены здесь все поголовно. Не сказала только, конкретно в этой приемной или во всем здании. Другое заинтересовало Ирину: если у Шурки что и было с этой толстушкой, то какие именно ее качества… достоинства… могли его устроить? Телесные или духовные? Нет, немного подумав, ответила себе Ирина, не стал бы Шурка, с его-то запросами… Скорее всего, тут никакого особого интеллекта не наблюдается, как, впрочем, и чисто женской привлекательности… Решила так и успокоилась, даже и не подумав о том, что иной мужчина ищет в мимолетной партнерше вовсе не интеллекта, а совсем другого, чем бывают богаты как раз не очень красивые, не говоря уже эффектные, и не очень умные, зато безмерно щедрые в своих чувствах одинокие женщины. Ну, не подумала – и ладно, значит, не очень и зацикливалась на этой теме.
Кратко, но емко проинформировав Клавдию Сергеевну о состоянии здоровья своего мужа, что неоднократно, хотя как бы и мимоходом, сумела подчеркнуть Ирина, так и не заметив неприязненной реакции собеседницы, она убедилась в своей правоте. Действительно, за каждым более-менее симпатичным, не старым мужчиной, как правило, тянется некий шлейф его «побед», хотя оснований для этого чаще всего никаких. И успокоилась окончательно, увидев в глазах секретарши лишь обыкновенную человеческую благожелательность, ну, может, чуть больше, все ж таки они тут давно знакомы. Чуть ли не с молодости…
Клавдия Сергеевна сама открыла дверь в кабинет и пригласила Ирину Генриховну пройти.
Ирина и сама не понимала, отчего все-таки злится сегодня. Впрочем, ответ был прост: утренний проклятый звонок с этими намеками. Вот пусть Костя, лучший и ближайший друг, и ответит. А Костя уже поднялся из-за своего огромного стола и шел ей навстречу, лучисто улыбаясь и протягивая обе руки – не то чтобы обнять, не то кинуться целовать, – во всяком случае, выражение его лица было таким. Почему? Вчера ж виделись в госпитале. Или случилось что-то действительно хорошее?
– Садись, садись, – чуточку суетливо говорил он, помогая Ирине сесть в обычное кресло и устраиваясь напротив нее. – Клавдия Сергеевна, пожалуйста, чайку нам.
И его слова Ирина расценила как тонкий намек, чтобы она не особо задерживалась со своими вопросами и просьбами в этом кабинете. И настроение снова испортилось, чего она и скрывать не стала. Тем более что и наигранную веселость Кости как водой смыло.
– Ну, рассказывай, какие у тебя еще неприятности? – Он вздохнул тяжко, будто все уже знал наперед.
Ирина отбросила всю свою природную стеснительность. Это говорить легко, что вот, мол, войду и – с места в карьер… Не могла она так, хоть и злилась на себя по этой причине. Но в данном случае и с таким предисловьем Кости, она немедленно все ему выложила дословно, как услышала в телефонной трубке. Не забыв упомянуть и о предупреждении проявить благоразумие. По мере ее рассказа лицо Меркулова все больше хмурилось и словно напрягалось. А выслушав, он осуждающе покачал головой – непонятно, в чей адрес: то ли рассказчицы, то ли телефонного собеседника с мерзким шелестящим голосом. Но Ирина смотрела вопросительно, и ему следовало отвечать.
– Понимаешь ли, Ириночка, – словно в раздумье начал Меркулов, – по поводу этого Бориса Аркадьевича могу сказать лишь одно. Есть такой адвокат, его фамилия – Гринштейн. В свое время был успешным следователем, но вовремя для себя ушел в адвокатуру, ну, типа нашего Юрки Гордеева, хотя и классом пониже. Видимо, поэтому и находится в услужении у тех, кто стремится в настоящее время всеми силами заполучить себе титул отечественного олигарха.
Для Ирины, продолжил Меркулов, особого значения не имеет, в каком роде бизнеса задействованы эти люди, но если просто для удовлетворения праздного любопытства, то речь пойдет о совершенно новом явлении в экономической жизни страны, которое ныне названо рейдерством. Этот термин, объяснил Костя, происходит от английского слова «raid» и обозначает он прорыв, так сказать, вооруженных групп в тылы противника для уничтожения важных объектов и нарушения коммуникаций. Отсюда и известные в прошлом партизанские рейды.
Сегодня в России рейдерство – это фактически вооруженный захват чужой собственности, включающий в свои действия хищения ценных бумаг, фальсификацию документов, а также силовое проникновение в чужие помещения с избиениями невиновных рабочих и служащих, угрозами их жизни и даже заказными убийствами руководителей учреждений и предприятий. А в подоплеке этого явления, к примеру, в столице лежит жестокая конкуренция: земля в Москве – поистине золотая.
Вот одним из таких весьма грязных дел и занималась до известных событий группа Сани Турецкого, в которую входили «важняк» Поремский и оперативники Яковлев и Романова.
К слову сказать, относительно небольшая территория, о которой и идет речь, кстати, в районе метро «Фрунзенская», неподалеку от дома Турецких, площадью всего около двух гектаров, где и расположено научно-производственное объединение, захваченное в настоящий момент рейдерами, по самым последним данным, стоит около пятидесяти миллионов долларов. И земля в столице продолжает с каждым днем дорожать.
Следствие, разумеется, будет продолжаться, никто не собирается его прекращать, так что пусть господа рейдеры дожидаются своей очереди. Однако сообщать Гринштейну, если тот еще раз позвонит, это необязательно. А с Саней, сказал Костя, он сам поговорит. К чему сведется роль Ирины в таком случае? Она якобы честно выполнит возложенную на нее миссию: передаст «нижайшую просьбу» господина адвоката своему мужу. А если у того возникнет вопрос-уточнение: какова была реакция Александра Борисовича? – можно спокойно ответить: никакой. В семье вообще служебные проблемы не обсуждаются.
Что же касается угроз, связанных с природными катаклизмами, падениями кирпичей на головы прохожих и прочего, то господину адвокату будет сделано соответствующее внушение, после которого и у него самого, и у его работодателей, вероятно, отпадет желание заниматься впредь погодными прогнозами.
Это, надо полагать, Костя так острил, чтобы заглушить у Ирины естественную, суеверную боязнь за жизнь мужа и дочери. И за собственную, разумеется.
Но нет, Ирине Генриховне не показалось, что Костина решительность зиждется на его твердой уверенности. И по этой причине она не преминула задать очередной вопрос:
– А каким образом вы собираетесь обезопасить наши «драгоценные» жизни? К каждому по телохранителю приставите? Или есть другие, менее заметные и хлопотные, зато более действенные методы?
– Твой сарказм не очень уместен, Ириночка, – неласковым голосом проговорил Меркулов. – У нас с тобой, если ты помнишь, уже не раз случался разговор на эту тему, и я тебе каждый раз твердо обещал свою поддержку, что и делал. Разве у тебя бывали после этого хоть какие-то неприятности? Нет. Так чего ж ты хочешь еще?
– Я хочу, прежде всего, твоей уверенности.
– А ты считаешь, что покуда у меня ее нет? Что ж, тогда посоветую тебе больше не поднимать городскую телефонную трубку, а пользоваться исключительно сотовой связью…
– Хорошее предостережение. Но беда в том, Костя, что звонили мне как раз на мобильный. Не объяснишь, откуда мой номер стал им известен?
– Очень сожалею, что это так. Сей момент означает, что за тобой давно уже установлена слежка. Ну а в принципе, узнать твой номер – нынче не самая сложная проблема. Увы, тот, кому он понадобится, получит его, в общем, без особого труда, за взятку оператору сотовой связи. У нас же в стране теперь все – на продажу. Но, предположим, я попрошу ребяток из «Глории» выдать тебе временно одну из своих секретных трубок. Это может быть реальным выходом. Я не возражаю.
– А каким образом, Костя, ты собираешься припугнуть адвоката? И будет ли это иметь успех?
– Милая моя, – удивился Меркулов, даже руками развел, – ты же изучала психологию! Изучала криминалистику! Ты – почти профессионал в нашем деле. Неужели ты думаешь, я не найду способа сделать внушение? Да просто поручу это тому же Володе Поремскому, тот вызовет твоего адвоката к себе в кабинет и популярно растолкует, чем тому грозит подобная самодеятельность, вот и все, и никаких доказательств его противозаконной деятельности нам абсолютно не нужно… Или другой вариант… Но пусть тебя это не беспокоит. Еще какие вопросы? Небось, о Ниночке?
– Она, слава богу, далеко. Но, может быть, все же предупредить или каким-то официальным образом поставить в известность тех, кто обеспечивает безопасность детей в Кембридже? На частную жалобу вряд ли кто обратит серьезное внимание. Или я думаю неправильно?
– Да, в общем, так… Ну хорошо, я позвоню Питеру Реддвею и расскажу о возможной угрозе. Ему, думаю, будет удобнее связаться с руководством колледжа. Там же главный попечитель – его старинный дружок. Большой специалист, кто понимает… Не беспокойся… Ты едешь сегодня к Сане?
– Ну а как же?!
– Извини, все правильно. Если кому-то станет интересно, передала ли ты «советы» мужу, тот человек в этом сможет легко убедиться.
– Ты считаешь, что они станут за мной следить? – слегка напугалась Ирина.
– Не знаю, но подозреваю. Ты, во всяком случае, головой по сторонам не верти, будто ни о чем не догадываешься. Ты же на машине?
– Разумеется!
– Вот и прекрасно. Только будь осторожна. Скажи Сане, что я, возможно, скоро подъеду ненадолго, надо кое-что обсудить. Заодно и этот вопрос.
– Ну, Костя! – возмутилась Ирина. – Дайте же, в конце концов, человеку поправиться! Что вы его дергаете?! Неужели совсем совести нет?
Меркулов натянуто рассмеялся.
– Ириночка, пойми меня, Сане именно сейчас просто необходимо, чтобы его мозги, привыкшие к постоянной напряженной работе, не успокаивались, а медленно, постепенно входили в их привычный рабочий ритм… Это для него как обязательная утренняя физзарядка. Ты не задавалась простым вопросом: почему люди, вышедшие на пенсию и не находящие для себя полезных занятий, так быстро мрут?
– Ты считаешь, что мне пришла пора об этом задуматься? – Ирина, как ежик, так и «ощетинилась» всеми своими иголками.
– Помилуй бог! – Меркулов хохотнул. – Я совсем о другом. О спокойствии. Не может, понимаешь ли, деятельный человек вмиг, в одночасье, отказаться не только от привычных действий, но и от мыслей. Покой нас ожидает на кладбище, и этого нельзя забывать. А когда мы при жизни опускаем руки, считай, хана. Поэтому ты не ограждай Саню от проблем – это его жизнь. Другое дело – перегружать не надо, а так – пусть думает. Не убедил?
– Ладно, – отмахнулась Ирина, – что с вами, в конце концов, делать?… А теперь расскажи-ка ты мне, что там у Шурика случилось в Сокольниках?[1] И когда это было? Прочему адвокат заявил, что второй подобный фокус у Турецкого не получится? Только – правду!
И снова пришлось почти безнадежно вздохнуть Меркулову…
Это была история почти пятилетней давности. Почему-то Косте казалось, что Ирина должна быть в курсе ее. Хотя вряд ли, ее же тогда не было в Москве. Вячеслав ее вместе с дочкой Ниной в Гаграх спрятал… Значит, Саня так ей ничего и не рассказал? Неужели настолько стыдно ему стало? Интересно…
И Меркулов начал рассказывать про то неприятное для них троих – его самого, Грязнова и Турецкого – дело. Стараясь при этом не особенно вдаваться в детали, а как бы высветить только суть. А между прочим, и сама Ирина тоже сыграла тогда не самую лучшую свою роль в семейной жизни. Ну а про Саню и говорить нечего, кругом был не прав. Хотя, глядя с позиции сегодняшнего дня, еще как сказать…
Ну, словом, речь тогда шла о классическом уголовном образце российской коррупции, в которой были задействованы всесильные еще недавно генералы госбезопасности, криминальные структуры, банкиры и торговцы оружием – целый букет могущественных фигурантов. Для того чтобы взорвать изнутри этот «серпентарий», Саня устроил ряд провокаций, в которых едва и сам не пострадал. Точнее, пострадал, потому что на него вышли «доброжелатели» и предложили огромные деньги, чтобы он не стал требовать отмены уже вынесенного судом приговора с направлением уголовного дела на новое судебное разбирательство по признакам статьи 386 УК. И тоже были угрозы и ему, и, естественно, семье. А в семье в то время царил полный разлад. Саня был не прав по-своему, Ирина тоже, словно ему в отместку, начала выкидывать «коники», встречалась в каких-то сомнительных барах, где демонстрировали мужской стриптиз, со своими якобы спонсорами, и так далее. Сам черт ногу сломит! Ну, разумеется, ревность, ругань, горшок об горшок… И тут еще эта ловушка! Либо – деньги и уход из Генеральной прокуратуры, либо… Ну, понятное дело, жена, дочь… Вот и решил Турецкий одним махом разрубить сразу все узлы. А что это была глупая и недостойная взрослого, умного человека идея, даже и не подумал – слишком сильным было его стрессовое состояние.
Славка сыграл свою «партию» просто отлично, да и ребятки из «Глории» грамотно подсуетились. Короче говоря, не дали они Сане красиво подвести трагическую черту под своей биографией.
А весь «фокус», на который прозрачно намекнул этот Гринштейн и от повторения которого предостерегал Турецкого, был незатейлив. Саня должен был тогда получить от заинтересованных в его уходе лиц чемоданчик с несколькими сотнями тысяч долларов отступного, так сказать, и громогласно объявить в прямом эфире по телевидению, что он покидает Генеральную прокуратуру, ибо категорически не согласен с политикой ее руководства.
И там тоже был адвокат с чемоданчиком, и встреча Сани с ним должна была состояться в парке «Сокольники». И она состоялась. Но только тот, известный адвокат так и не увидел Саниного официального заявления. Саня перед этим всю ночь напролет Нинкиными цветными фломастерами рисовал огромную фигу, изведя много бумаги, пока та не получилась натурально похожей, и положил ее в папку вместо собственного заявления. И пистолет приготовил, чтобы благородно пустить себе пулю в лоб и тем поставить точку сразу на всех своих огорчениях. Саня же не знал, что буквально в последний момент ему ухитрились подменить пистолет, подсунуть другой, с пустой обоймой. Ну а посмотреть на дело Саниных рук тот адвокат так и не успел по той простой причине, что и его самого, и его многочисленную бандитскую охрану лихо повязали Славкины опера как раз в момент встречи.
Вот это все в достаточно сдержанных тонах и поведал Меркулов Ирине Генриховне, решив не затрагивать ее собственную, не самую, честно говоря, красивую роль в той истории. Во всяком случае, постарался объяснить, что смысл «фокуса» – в ловкой подмене важного и обличительного по отношению к Генеральной прокуратуре документа элементарной, живописной фигой. И Санин «фокус» не канул, выходит, в безвестности, запомнился.
Нет, Ирина, конечно, что-то знала, о чем-то догадывалась, потому что испытывала явное неудобство, когда речь Кости коснулась «нервического» состояния Турецкого. И Меркулов, заметив это, поспешил свернуть свой рассказ, почувствовав, что Саниной супруге даже простого упоминания оказалось вполне достаточно.
А ведь действительно, странная тогда штука получалась. Саня, поди, давно уже и забыл о том факте, а эти адвокаты дьяволов, они, выходит, все знали и помнили. Иначе зачем было повторяться? Но ничем особо опасным такое напоминание Турецкому, а тем более его семье, по мнению Меркулова, не грозило. Но при всем при том следовало принять определенные меры.
А для начала Меркулов посоветовал Ирине ничего не говорить мужу об этом телефонном звонке: не надо заставлять его нервничать. Достаточно, по мнению Кости, будет тех мер, которые предпримет он сам. Он же, вероятно, найдет и соответствующую форму для изложения Сане краткой сути требований адвоката. Ничего, обойдется.
Перед уходом Ирина, естественно, не преминула задать вопрос о том, как движется расследование террористического акта. Собственно, этот вопрос был у всех на устах. Что мог Костя ответить? Только то, что сам он отстранен генеральным прокурором от ведения следствия по той простой причине, что является лицом, если уж так говорить, заинтересованным в первую очередь. Да и не дело заместителю генерального лично проводить расследования. А следствие теперь возглавил старший следователь по особо важным делам Володя Поремский, тот самый, что вел под руководством Сани дело рейдеров, но руководству Генеральной прокуратуры, – тут Меркулов скептически усмехнулся, будто сам к когорте руководителей не принадлежал, – показалось, что этого ему мало. Теперь еще и терроризм повесили на шею. Молодой, считают, справится. А Володя в некотором роде ученик Сани Турецкого, во всяком случае, лекции его слушал и, кстати, был переведен в Генеральную прокуратуру, как и ряд других товарищей с периферии, с прямой подачи Александра Борисовича. Так что если уж говорить о личной заинтересованности, – Меркулов снова с удовольствием окунулся в свой скепсис, – то хрен, как говорится, редьки не слаще. Заинтересованы все! За редким исключением. Да, к сожалению, есть и такие. Классик марксизма сказал, что жить в обществе и быть от него свободным – нельзя. Никак не получится. И это не просто слова – это закон жизни. Такой вот многозначительный итог подвел Меркулов, поднимаясь.
А когда Ирина Генриховна покинула кабинет, провожаемая замом генерального прокурора до дверей, он попрощался и быстро вернулся к столу. Позвонил по сотовому телефону в агентство «Глория».
– Кто это? Меркулов говорит.
– Здравствуйте, Константин Дмитриевич, – услышал он спокойный бас Голованова. – Слушаю вас.
– Всеволод Михайлович, у меня к вам небольшая просьба…
И он изложил вкратце суть разговора с Ириной.
– В чем заключается вопрос? – спросил Голованов.
– Если у вас есть свободный человек, не могли бы вы его временно задействовать для подстраховки Ирины Генриховны? Посмотреть, кто за ней катается. Что происходит в квартире на Фрунзенской набережной? Она же не постоянно там сидит, а бегает в госпиталь к Сане, вполне могли проникнуть в ее отсутствие в квартиру, понимаете? И оставить там массу всяких «игрушек». Ведь не исключено?
– Отнюдь. Ясно. Сделаем. Она сейчас где?
– Едет в госпиталь, к мужу.
– Машинка та же, зеленый «Дэу»?
– Она самая. И еще просьба попутно. Если можно, выдайте Ирине Генриховне на время один из своих закрытых сотовых телефонов, а то ее одолевают всякие «доброжелатели». Можно?
– Разумеется. Понял и принимаю к исполнению.
Через пятнадцать минут в направлении Лефортова выехал на неприметной темно-серой «девятке» Николай Щербак, бывший капитан спецназа ГРУ Министерства обороны, а ныне, волею судьбы, сотрудник охранно-сыскного агентства «Глория».