4
Ему сказали тогда:
– Единственная возможность для вас – отправиться со Стариком.
– С каким стариком? – не понял он.
– Есть лишь один Старик.
Он сообразил и сказал только:
– О-о!
– Да. Его корабль оснащен нужной вам дельта-аппаратурой до мыслимого предела. Больше мы вам ничем помочь не можем. Если согласны, приходите завтра с утра. Старик посетит нас, и мы поговорим.
Собеседник так и выразился: посетит. А тон его голоса и выражение лица свидетельствовали, о том, что в согласии Старика он вовсе не уверен.
Старик казался вовсе не старым – тогда. Взгляд его светлых глаз был внимателен, шершавая кожа гладко облегала худые щеки, подбородок и шею, а движения отличались точностью. Собралось много людей, и они говорили сразу.
– Нет, – сказал Старик, слушая кого-то. – Разве что чаю.
Голос его был негромок и глуховат.
– Да, – повернулся он в другую сторону. – Полагаю, что Гарден справился с этим неплохо. Я? Нет, до его точки я дойду в надпространстве. Дальше пойду нормально.
Потом кто-то спросил его:
– А как ваши журавли?
Старик отпил глоток почти черного чая, на миг прикрыл глаза и ответил:
– Никак.
Голос его нимало не изменился. И все же ответ был подобен удару топора: по-видимому, разговор коснулся чего-то, что Старик не хотел затрагивать.
Когда ему рассказали о просьбе младшего, он возразил:
– При чем тут я? К Службе Новых касательства не имею.
– Он вам не помешает.
– Это не довод, – сказал Старик и повернулся к младшему.
– Это он? Что вас интересует помимо Новых?
– Ничего, – ответил молодой.
– Хорошо, – сказал Старик. Таким же тоном он мог бы сказать и «плохо». Затем помолчал и наконец проговорил:
– Обещать ничего не могу.
– Но лететь он может?
– Пусть летит.
Он полетел. И несколько истекших месяцев полета завершились сегодня тем, что Старик выгнал его из каюты.
Кстати, это было, пожалуй, единственное, достойное внимания событие, случившееся с ним за все время. Старик, руководствуясь какими-то, одному ему ведомыми соображениями, забирался все дальше в бесперспективную, с точки зрения науки, пустоту. Для достижения известной цели полета – для выяснения возможностей использования дельта-поля в качестве одного из защитных средств при выходе из локальных искривлений пространства, являющихся проекцией надпространственных процессов (так дремуче задача была сформулирована на Земле), – удаляться на такое расстояние вовсе не следовало. К тому же задача эта, по сути дела, была уже выполнена. Старик достиг своей цели; казалось бы, самое время приступить к решению другой задачи, ради чего и летел младший. Но Старик словно забыл об этом. Кроме всего прочего, он, как оказалось, обладал способностью не слышать того, что ему услышать не хотелось, а также подолгу молчать. Их редкие разговоры прерывались на полуфразе и могли возобновиться с полуслова.
А сегодня Старик его выгнал. Выгнал за то, что младший увидел его таким, каким не должен был видеть командира корабля. И за то, что младший понял: почтительное слово «Старик», которым звездолетчики именовали этого человека уже очень давно, не служило более одним лишь знаком уважения, а было теперь и признанием факта.
Это было очень плохо. Потому что теперь становилось ясным, по какой причине Старик пропускает мимо ушей все намеки по поводу Новых. Для выполнения задачи, стоявшей перед младшим, нужно было вести корабль на минимальном расстоянии от безумного пламени Новой, когда вся система защиты будет на пределе; вести не день, не два, а много дней – пока не удастся произвести все необходимые наблюдения и измерения. Это было под силу лишь немногим. Старик, чьи следы запечатлелись в пространстве, учебниках и легендах, мог решиться на это.
Просто же старый человек понимал, вероятно, что время таких экспериментов для него прошло. Вывод следовал один: весь полет затеян зря.
И теперь оставалось…
Что оставалось, молодой не успел додумать. В дверь постучали. Сжав зубы, он промолчал. Постучали еще раз, и он – против своей воли – ответил.
Дверь распахнулась, и вошел Старик.