Солнечные очки
Расплетённая коса Черникиной из толстой чёрной блестящей селёдки в один момент превратилась в лаковое нефтяное озеро, стекавшее по спине до нижней части немецкого раздельного купальника, который был сначала тайной, а теперь и явной гордостью её. Отдёргивая попеременно ступни от острой, жгущейся гальки, она балансировала руками и торчащими в разные стороны, как у молодой козы, грудями.
Остановившись около своих, Черникина, пока с неё слетали струйки морской воды, с тоской смотрела на маму, дядю Витю, тётю Лиду, Серёжу, Виталика, братца своего Женю и сестрёнку Иру. Нет, не таким представлялся ей отдых в Туапсе. Семейство отпускало от себя Черникину не более чем на десять минут.
Привыкая к ощутимому давлению гальки под спиной, она устроилась на старом покрывале, которое ей пришлось тащить из дома. Черникина надела польские мамины очки, которые превращали её из девочки в девушку в одну секунду, вытянулась и начала дремать, нагреваясь от солнца и шума.
Поморгав и пощурившись, Черникина открыла адаптированные к очкам глаза и немедленно потребовала у мамы:
– Десять минут, ты обещала! Я только по набережной пройдусь.
Мама с улыбкой посмотрела на Черникину, как будто хотела что-то сказать, но в последний момент передумала и только быстро кивнула:
– Ну иди.
Семейство проводило Черникину внимательными взглядами.
Это был её день. Если раньше она только подозревала о том, что сногсшибательно красива, то море и солнце, юная нагота, походка от бедра, немецкий купальник и польские очки завершили картину её совершенства. Идущие навстречу люди улыбались, глядя на неё, некоторые даже переглядывались друг с другом. Черникина шла босиком по раскалённой набережной с такой плавностью, что ей могли бы позавидовать тренированные на углях йоги. Десять минут абсолютной гармонии с миром подошли к концу. Взбудораженная Черникина на фантастическом душевном подъёме возвращалась в семью, чтобы мысленно разделить свой триумф с домочадцами.
Её ждали. Увидев Черникину, все, как по команде, молча заулыбались. Первой заговорила мама:
– Как прогулялась?
– Нормально. – Черникина не скрывала своего торжества.
– Очки сними, – попросила мама. – Пусть дядя Витя в них стекло вставит. Я же говорила, на «Момент» надо было посадить.
В полыхающем полуденном зное Черникина медленно сняла полупустые очки, стараясь слушать только море, чтобы заглушить общий смех, в котором особенно отвратительно выделялся бесовской и кривляющийся хохот её братца Жени.