Тхорн
Едва опомнившись от поздравлений и шума, он нашел родителей, позволил маме ощупать себя с ног до головы, а когда она убедилась, что сын цел – отправил их домой. После душа и переодевания Тхорн еще раз пожал руку в раздевалке очень довольному Льюче и слегка раздраженным Ортанесу и эс-Мьийа старшему. Эс-Вьер передал всем приглашения на вечерний прием от Сезара, и, заверив, что придет, Тхорн исчез, чтобы на выходе попасть в руки своих подчиненных.
Зубы скрипели, но приходилось изображать радость в ответ на поздравления с днем рождения. Благо, его подчиненные были не идиоты, поэтому с недопобедой на турнире никто поздравлять не стал. Он тоже не мог обидеть ребят, хотя больше всего хотелось запереться где-нибудь и сбить кулаки в кровь от досады. Льюча оказался невероятно сильным бойцом, но он мог победить. Второе место – самое обидное на любом турнире. Лучше бы ему вообще не проходить в финал, чем так.
Зал стоял не на его стороне, и, возможно, это сыграло решающую роль. Большинство офицеров службы охраны болели за своих. Он своим не был. И еще пару раз ему казалось, будто какая-то мощная энергия пробивалась сквозь общий шум, настаивая на его проигрыше. Если бы только знать, кто этот гаденыш, он бы отлупил его. Кто-то высший или близко к тому. Кто-то, сосредоточивший все свои помыслы на его поражении.
Услышав про шаггитеррианку, Тхорн воспрял духом и приободрился. Идея немного расслабиться с симпатичной девочкой казалась прекрасной, и он кивнул, весело поблагодарив ребят за такой подарок. Ему стало даже интересно, почему у всех такие загадочные эмоции – кого они там выбрали? Но мысли читать не стал, чтобы не портить самому себе сюрприза. И просто ускорился, направляясь на корабль.
За свою девяностолетнюю жизнь командир Эс-Зарка перевидал сотни женщин в своей постели. Все они были красноволосы, жизнерадостны, ненасытны. Ни одного взрослого горианца не удивишь обычной шаггитеррианкой – они все приблизительно одинаковые, похожие друг на друга как близняшки. Хотя Тхорн порой замечал разницу их характеров, и некоторые даже «цепляли» его. Однажды, много лет назад, он забрал одну девочку к себе на корабль на целый год.
Но потом, когда пришлось расставаться, она так плакала, что ему стало не по себе, и больше Тхорн не повторял такой ошибки. Шаггитеррианки, обожающие секс, не делали особой разницы между мужчинами, насколько ему было известно. Для этих умственно неполноценных, но удивительно довольных жизнью девушек, не являлось проблемой сегодня провести ночь с одним, завтра – с другим. Лишь бы с кем-нибудь быть постоянно – это для них после полового созревания становилось жизненно важным. Ученые пока не разобрались, в чем дело: имел ли место генетический изъян либо сказывались сотни лет беспорядочных половых отношений на Шаггитерре.
Так или иначе, рыжеволосые девушки обожали секс, не важно, с кем. Но если долгое время им приходилось составлять компанию в комнате для слияний, а в его случае – в каюте – одному и тому же мужчине, они привязывались. Это, в его представлении, мало имело общего с настоящей любовью. Несмотря ни на что, шаггитеррианки никогда не отказывались отвечать на знаки внимания других мужчин, но они начинали проявлять преданность и тосковать в разлуке.
Поэтому он точно знал – какой бы необыкновенной красотой не отличался его «подарок», через пару часов горячей любви он попрощается с ней навсегда.
***
Сидя на кровати, Асхелека старалась медитировать. Единственный способ притвориться полоумной – очистить мозг от всех образов. Подогнув под себя ноги, обняв подушку, девушка старалась отрешиться, но все же умирала от страха и инстинктивного отвращения. Что если будет слишком больно, и она не сможет терпеть этого, мелькнуло в голове. По ее телу пробежала неприятная дрожь, когда дверь открылась, пропуская в каюту огромного мужчину.
Свет никто не включал, окно закрывала полупрозрачная силиконовая занавеска. Но зеленые раскосые глаза она различала вполне отчетливо, словно из их глубины исходило сияние. Они оценивающе пробежались по ее телу. Асхелека старалась не смотреть на него – каждый взгляд пугал все сильнее. Но ведь не станет же он пытаться сканировать шаггитеррианку? Это также нелепо, как заговорить с чайником в надежде, что он ответит… полоумных просканировать нельзя, каждый первоклассник знает. Этот вроде не первоклассник.
Асхелека отчаянно пыталась отвлечься, мысленно подшучивая над тем, кто до смерти ее пугал. Но у нее не выходило развеселиться и ужасно хотелось то ли заплакать, то ли закричать.
Темно-серые крылья тонули за спиной, делая его фигуру визуально более габаритной и мощной. Вблизи он выглядел еще больше и страшнее, хотя казалось – уже некуда.
Огромная кровать сильно прогнулась, когда он опустился рядом. Асхелека невольно обратила внимание, что эс-Зарка переоделся. Темные брюки, голубая рубашка, обнаженные руки с бугрящимися мускулами – в поиске спасения от страха ее мозг цеплялся за каждую деталь – она хотела рассматривать детали, как будто именно это было важно, а не то, что происходило. Ее окончательно выбросило из реальности, когда огромная теплая ладонь легла на ее затылок, властно притягивая, а жесткие губы на удивление нежно смяли ее рот. Нет, этого просто не может быть. Такое не может происходить с ней.
Влажный шершавый язык коснулся нижней губы, требовательно надавил, проник глубже, лаская изнутри, касаясь ее языка… так вот как это бывает. Не так уж неприятно, как она полагала. Его запах донесся словно издалека – горько-сладкий, с нотками мускуса и примесью резкого тона спортивных мазей. Он на секунду прижался, и она ощутила повышенную температуру огромного тела, но затем зеленые глаза внимательно всмотрелись в ее лицо:
– Ты в ужасе.
В первую секунду она не поняла, что именно произнесли его квадратные, словно высеченные из камня губы, которые только что подарили ей такой ласковый интимный поцелуй. Его руки тем временем мягко подняли ее за подмышки в сидячее положение:
– Полноценная? – таким же тихим, успокаивающим тоном осведомился он.
Асхелека прикрыла глаза. Врать было бессмысленно – он в любой момент мог прочитать мысли. Она кивнула, молча ожидая выговора или увода, или даже удара, но огромная ладонь вернулась лишь для того, чтобы мягко погладить по голове:
– Чшшш. Не бойся. Я тебя не трону. Сколько тебе лет?
– Пятнадцать… почти, – сознательно прибавив себе лет, но тут же смутившись.
– Посмотри в глаза.
– Не надо, пожалуйста, – взмолилась Асхелека, но, стоило ей заглянуть в зеленые глаза, как она ощутила себя в уводе.
– Ничего себе, потенциал, – выдохнул нечто для нее непонятное эс-Зарка и поднялся с кровати. Асхелека почувствовала, как ее сердце проваливается куда-то вниз. Ее впервые в жизни сканировал кто-то, кроме отца. Через считанные секунды он будет знать о ней все. А потом ее ждет наказание.
– Я не накажу, тихо, тихо. Я же сказал, что не трону. Если я обещаю – то выполняю. Договорились?
Он снова оказался рядом, гладя по голове, и Асхелека вдруг четко поняла, что он что-то делает с ней.
– Ты снимаешь блоки? – дошло до нее.
– Да. Как ты поняла?
– Я чувствую, что ты что-то делаешь.
– Ммм. Ты знаешь, что ты невероятно талантлива? – осведомился он.
– Ты льстишь, чтобы меня успокоить? – ошеломленно сообразила она.
– Я никому никогда не льщу, – зеленые глаза вновь с интересом посмотрели на нее, и Асхелека опустила взгляд. Его ложь ее разочаровала.
– Я даже не телепат.
– Да кто тебе сказал? У тебя потенциал до высшего, просто не раскрыт.
– Как?
У нее во рту пересохло. Зеленые раскосые глаза смотрели на нее спокойно, но очень внимательно, и в них ощущалась скрытая тревога, словно она была бомбой в его руках, которая могла взорваться. Асхелека ничего не понимала, включая то, в каком она измерении. Внезапная сильная слабость не позволяла ей даже оторвать взгляда от затягивающих, сверлящих раскосых глаз Тхорна.
– Я в уводе? – уточнила она слабым голосом.
– Да. Я корректирую травму, маленькая.
– Спасибо. Ты ведь не этим здесь планировал заниматься…
– Забудь. Прости за поцелуй. Я не сразу понял.
– Мне понравилось. Меня раньше никогда не целовали.
Тхорн посмотрел на нее и смущенно улыбнулся, тихо выругавшись.
– Я не должен был его красть. Тебе четырнадцать лет, – сказал он, потирая себе шею жестом, полным дискомфорта.
– Я же шаггитеррианка.
Его лицо потемнело, хотя он ничего не ответил, явно продолжая что-то делать с ее головой. Асхелека во все глаза смотрела на него, закусив до боли нижнюю губу:
– Я плохо о тебе думала, – наконец, выдавила она. – Я думала… ты бесчувственный и… я желала, чтобы ты проиграл сегодня.
– Ну… это у тебя прекрасно получилось, – весело прокомментировал Тхорн, наклонился и отнял руки от ее лица. – А теперь будет немного неприятно.
– Что? – не поняла Асхелека, но тут он вывел ее из увода, и оказалось, что она уже лежит на кровати, и у нее разламывается голова. А еще тошнота накатывает волнами. Тхорн встал, скрылся на минуту в душе и вернулся с прохладным полотенцем, чтобы положить на лоб:
– Полежи вот так, – тихо сказал он. – Сейчас пройдет.
– Мне так стыдно, – призналась она, заставив себя посмотреть на него. Вопреки опасениям, зеленые глаза излучали только мягкое тепло.
– Я не сержусь. Честно, – сказал он, наконец, и наклонил голову. – Я беру над тобой пре-сезариат. Только не бойся, хорошо? Я тебя не трону. И никто тебя не тронет, обещаю.
Асхелека приоткрыла рот:
– Но… послушайте, пожалуйста, не надо. Я просто хотела уехать куда-нибудь.
В ее глазах показались слезы. Она сама не знала, почему вдруг сказала ему об этом – в глупой надежде, что он сжалится и отпустит.
– Асхелека, послушай. У тебя серьезные травмы. Я еще не сканировал полностью, но я уже понял, что твой отец серьезно болен. И тебе нужна помощь.
– Я шаггитеррианка…
– Посмотри на меня, – резко сказал Тхорн, и девушка вздрогнула, невольно выполняя приказ.
– Ты телепат. И ты полноправная гражданка Горры, – сказал он очень твердо, глядя прямо ей в глаза.
***
Капитан Дейке эс-Хэште немного раздраженно смотрел на своего подчиненного:
– Что значит: он три часа не выходит из каюты?
– То и значит, – огрызнулся старший офицер эс-Шетте. – Он не один.
Левая бровь капитана немного дернулась вверх. Как бы ни был командир занят с девчонкой, он не мог игнорировать из-за этого праздничный вечер у Сезара. Во всяком случае, на второй звонок от эс-Вьера уже неприлично не отвечать.
– Он точно там? – спросил Дейке, остановившись возле двери. И, получив в ответ кивки трех офицеров, негромко постучал.
– Тхорн, это Дейке. Ты там не заснул?
– Нет, заходи, – негромко донеслось изнутри, и, еще больше удивившись, капитан толкнул дверь.
Картина, представшая его взору, поразила на месте: Тхорн сидел на кровати с шаггитеррианкой полностью одетый и, по всем признакам, сканировал ее. Но этого просто не могло быть: согласно теории телепатии, сканирование неполноценных невозможно.
– Ты… ты сканируешь? – чувствуя себя идиотом, уточнил капитан у своего друга и командира.
– Да. И лечу. По правде, я дико измотан, – еле слышно сообщил Тхорн, и Дейке только тогда обратил внимание на его посеревшее лицо.
– Ты все три часа этим занимаешься? – уточнил он. – Глубокое, за всю жизнь?
– Да. Очень сложный случай. Я пытаюсь хотя бы привести ее в более-менее нормальное состояние. Она десять лет была заблокирована со всеми травмами.
– Сколько ей? Она шаггитеррианка или как? – не понял Дейке, вглядываясь в лицо девушки.
– Или как. Наполовину горианка. Ей четырнадцать. И еще у нее высший потенциал.
– Ни фига себе.
– Да уж. Я и сам, знаешь ли, удивился.
– Не думал, что такое может быть – с шаггитеррианцами общие дети.
– Аналогично. Представляешь, какой мне подарочек подсунули?
У Дейке вырвался смешок, но потом он посерьезнел:
– Я сообщу Величайшему, что ты не сможешь прийти.
– Чертова вечеринка, – простонал Тхорн. – Я забыл. Нет, не сообщай. Я скоро закончу и приду.
– Ты зеленый от усталости.
– Знаю. Но мне надо поговорить с Сезаром о ней. Побудешь с девушкой, пока я слетаю?
– Если пообещаешь, что она не станет умирать у меня на руках.
– Не станет. Зря, что ли, я тут три часа ковыряюсь?
Закончив сканирование, тут же усыпив девушку, Тхорн зашел в ванную, чтобы умыться, оставив дверь открытой. Дейке осторожно присел на край кровати, глядя на спящее измученное лицо полугорианки – немного жутковатого вида из-за размазанной косметики.
– Как так получилось с ней? – спросил он негромко.
– Папа покуролесил на Шаггитерре, а девушка взяла и забеременела. Он испугался наказания, ну и что ребенка отнимут – стал с ней скрываться, а потом крыша поехала. Запугал девочку до смерти. Сегодня утром случился печальный финал – его увезли в больницу, а ее отвели в дом удовольствий, потому что она боялась даже рассказать о себе, – коротко пояснил Тхорн, вытирая лицо полотенцем.
– А наши-то как проглядели?
– Хороший вопрос. Она, конечно, заблокирована была, но все равно… по мне, так отправить этих деятелей на телепатические курсы для самых маленьких, – процедил Тхорн. Он открыл встроенный шкаф, чтобы переодеться для праздничного вечера, вытянул хрустящую свежую рубашку и черные брюки.
– Скертис отличился как всегда, – задумчиво заметил Дейке, осторожно поправляя одеяло, которым была укрыта девушка.
– Ты был прав насчет него, – вздохнул Тхорн, застегивая брюки. – Но не могу же я понизить человека в звании за то, что он подобрал мне не ту девочку?
– Правильно, за это – не можешь. Давай дождемся, пока он станет причиной чьей-нибудь смерти на вылете, – бесстрастно предложил Дейке. Тхорн дернулся, чтобы осадить друга, но в результате лишь сжал челюсти и прерывисто вздохнул. Он всегда быстро чувствовал свою неправоту и старался в таких случаях не кипятиться.
– Хорошо, я подумаю насчет него, – бросил он, сгреб в карман карточку, коммуникатор и ключи, и вышел из каюты.
Почетных гостей и участников турнира из числа тех, кому не требовалась медицинская помощь, собрали в прекрасном загородном отеле, где гости прогуливались по отлично освещенному парку, под сенью вековых деревьев. Вышколенный персонал подносил закуски и напитки. Молодежь увлеченно гонялась за Льючей, Ортанесом и Мьючей: дети – чтобы взять автографы, девушки – чтобы пофлиртовать, особенно с неженатым эс-Мьийа-младшим, а юноши – в надежде на трудоустройство в Службу охраны или на корабль Мьючи. Детей и подростков на вечеринке было много – всем гостям, и, конечно, участникам турнира разрешили приходить с семьями – в результате на двух взрослых гостей приходилось до двух-трех детей.
Появление Тхорна внесло сумятицу в стайки поклонников и поклонниц, которые теперь заново решали, за кем лучше охотиться. Первым до него добежал десятилетний мальчик.
– Командир, можно автограф? – умоляюще и одновременно очень смущенно пробормотал он и через минуту убежал счастливый: Тхорн не умел отказывать детям. Уже через пару минут карапузы окружили его и загнали в угол, не отпуская, пока он не расписался на собственных фотографиях раз двадцать подряд. Когда малыши остались более-менее удовлетворенными, Тхорн стал искать взглядом Сезара, но сразу не нашел. Вид несчастного Льючи, которого зажали в угол три молодые девушки, его насмешил – было похоже, что эс-Мьийа не очень понимал, что с ними делать, и вынужден был терпеливо слушать щебетание, без особой надежды спастись.
Командир эс-Зарка продолжил путь по аллее, зацепив по дороге бокал сяши, когда на его пути, как бы случайно, очутилась красавица лет двадцати с горящими глазами. Бросив на нее беглый взгляд, Тхорн понял, что девушка из какой-то богатой семьи – возможно, ее отец советник или какой-нибудь высший чиновник Сезариата. И, разумеется, она искала приключений и внимания кого-то из главных героев турнира.
– Эсте, вы позволите сказать, что вы были великолепны? – стараясь говорить грудным сексуальным голосом, который еще не очень хорошо у нее получался по причине юного возраста, изрекла девушка, бросив на него отрепетированный взгляд. О том, что он именно отрепетированный, Тхорн мгновенно узнал из ее мыслей, как и о том, что этот взгляд в женском журнале назывался «неотразимым» и сулил девушке, овладевшей таким искусством, мгновенное падение поклонника к ногам.
– Спасибо, маленькая, – нейтральным тоном ответил он, не сбавляя шага, но девушка, похоже, попалась непонятливая, и пошла за ним следом.
– Командир, я болела за вас весь турнир, неужели вы не уделите мне всего пару минут? – спросила она с капризной интонацией. Тхорн резко остановился и пронзил девчонку злым усталым взглядом. Дейке всегда говорил, что он часто грубит женщинам, но как еще он мог себя вести, когда так вели себя с ним?
– Если быть точным, эста, – с расстановкой произнес он. – Первую половину турнира вы болели за Мьючу эс-Мьийа, а когда он вылетел, еще десять минут – за меня. Когда же выяснилось, что победил Льюча, вы стали всем рассказывать, что желали победы именно ему, и никому другому. И даже сейчас вы смотрите в его сторону, вот только он уже беседует с тремя девушками, поэтому вы решили попытать счастья со мной – в конце концов, не так уж важно, кто вас сегодня поцелует, главное, чтобы завтра можно было похвастаться подругам, да, Эльменна?
– Вы… вы…
По эмоциям девушки читалось, что ее сильно проняло. Она сделала шаг назад, и на голубых глазах выступили слезы. Слова Тхорна причинили ей боль – в основном, конечно, потому, что отражали абсолютную правду. Но ему вдруг стало стыдно. Это ведь не преступление для девушки – быть легкомысленной в девятнадцать лет. А он поступал крайне невежливо, читая ее мысли, да еще бросая вот так ей же в лицо вместе с именем, которого она ему не называла. И какая ему, в конце концов, разница, за кого она болела?
– Простите меня, – глухо сказал он и, поддавшись какому-то неведомому порыву, вытер слезы с ее лица большим пальцем. Девушка не воспротивилась, лишь прерывисто вздохнула от его грубоватого прикосновения, в котором не было и намека на ухаживание.
– Я просто очень старый и злой. Пофлиртуйте с молоденькими мальчиками, эста. Они будут только счастливы, – сказал он в ее лицо, теперь сконфуженное, и поспешил удалиться, тоже смущенный и даже немного рассердившийся на себя самого.
Едва взглянув в его лицо, Сезар сделал знак рукой, приглашая его отойти подальше от других гостей, и Тхорн пошел за ним, пока они не пересекли весь парк, и не остались одни в дальней беседке.
На планете насчитывалось не больше пары десятков телепатов уровня Тхорна, и все они не имели пре-сезара, а напрямую находились под опекой Величайшего. Только он мог сканировать их, и только ему они готовы были подчиняться в любой ситуации. Каждого из них Сезар старался принимать и выслушивать, когда это было необходимо. Тхорн обращался за помощью к Величайшему крайне редко, но всякий раз находил в его лице внимательного и чуткого собеседника и попечителя.
С таким же вниманием, как обычно, его выслушали и в этот раз.
– Хочешь сам ее опекать? – уточнил Величайший, узнав историю о девушке-полушаггитерианке.
– Только частично. У меня вылеты.
– Это правда. Ты не женат, у тебя нет детей. К тому же постоянные вылеты. Не думаю, что это хорошая идея. Почему для тебя это так важно?
– Она меня тронула. Ее история просто невероятна, и я очень хочу помочь, – честно ответил Тхорн. – И еще у нее высший потенциал…
– Хороший учитель ей не повредит, – согласился Сезар. – Но знаешь, что ей может повредить? Взрослый неженатый мужчина рядом, который смотрит на ее рыжие волосы и думает о таком, что было бы понятно и нетелепату по единственному взгляду.
Если бы Тхорн мог краснеть, он бы залился краской. Но краснеть он давным-давно разучился, и просто опустил глаза, слегка раздувая ноздри.
– Я не могу этого позволить, Тхорн. Я верю, что ты не станешь ее совращать, но ты можешь напугать, если она почувствует. А женщины такие вещи чувствуют влет – даже не телепатически, а каким-то вообще невообразимым способом.
На темных губах Сезара появилась легкая кривая усмешка, на которую Тхорн уставился заворожено: Величайший крайне редко проявлял какие-либо эмоции, тем более лицом.
– В общем, так. Мы найдем ей пре-сезара, возможно, семью. Но это будешь не ты, извини, – покачал головой Сезар.
– Я могу хотя бы…
– Можешь. Ты можешь видеться с ней. Но пока ей нужно время, в том числе, чтобы излечиться. И, кстати, найди ее отца.
– Да, конечно. Завтра же поищу, – кивнул Тхорн, стискивая зубы от разочарования. Хотя он и сам не знал, почему для него это вдруг стало так важно.
– Тхорн, – позвал Сезар, когда он уже попрощался коротким кивком и сделал шаг назад. – По поводу поцелуя с этой девушкой…
Его сердце затопила горячая волна, а щеки запылали. Мучительный стыд, маячивший на периферии его эмоций несколько часов, от упоминания о злосчастном эпизоде выдвинулся вперед и превратился в единственную эмоцию. Он поцеловал испуганного ребенка самым что ни на есть взрослым поцелуем, вместо того, чтобы хоть немного проверить ее эмоции перед этим – ужасная, стыдная ошибка с его стороны. Тхорн предпочел бы не мучиться этим, а получить за это какое-то символическое наказание, вот только это не поможет: период инфантильности в его жизни закончился лет семьдесят назад, или даже раньше.
– Ты не виноват, – с упором на частицу «не» произнес Величайший. – И ты не причинил этим вреда ее психике. Хорошо, что девушкам нравятся твои поцелуи, верно?
Сезар послал откровенно насмешливую телепатическую улыбку, и Тхорн почти физически ощутил, как с души падает тяжелый камень и услышал, как он разбивается вдребезги, будто стеклянный. Он не удержался от смешка, прижал к груди руку в жесте благодарности и с облегчением отправился по своим делам.
Три месяца спустя. Асхелека.
На встречу с Иллеей Асхелека собиралась, очень волнуясь. Они не виделись много времени, по ее вине. Ее лучшая подруга узнавала обо всем, что с ней произошло, в основном из местных амдинских газет. Газеты Асхелека возненавидела – про «необычную шаггитеррианку», разумеется, журналисты написали, как только разнюхали. Историю ее отца трепали по всем углам, называли сумасшедшим и преступником.
Пре-сезар, Тмайл эс-Зарка, защищал ее, как мог, но он не был волшебником. И все же Асхелеку берегли, и она постепенно отогревалась. И Тмайл, и его жена Шеттая с самых первых дней ее жизни в их доме делали все, чтобы обеспечить ее комфорт. Они искренне, от всей души заботились, и она полюбила их в ответ.
Никогда прежде Асхелека не встречала человека добрее и великодушнее Тмайла. А Шеттая казалась самой восхитительной, красивой и дружелюбной женщиной, на которую ей хотелось бы стать похожей. У них ей жилось хорошо, даже слишком. Со стыдом и чувством вины по отношению к отцу Асхелека все же благодарила небеса и все святое в Галактике за то, что он заболел. Иногда ей очень хотелось снова его увидеть, но жить с ним как раньше – нет.
В семье эс-Зарка она успокоилась и почувствовала себя в безопасности. Никто больше не угрожал отправить ее в дом удовольствий, ей больше ничего не нужно было скрывать, в том числе цвет своих волос. И она ходила в телепатическую школу – в обычную школу, как все. Хотя заниматься приходилось вдвое больше, чем остальным, чтобы догнать. А она ведь даже не знала, что обладает телепатическими способностями, всю жизнь считала себя человеком с ограниченными возможностями.
В голове Асхелеки никак не укладывалась, не желала помещаться ложь отца. Да, он обманывал всех, они вместе обманывали – но она никак не думала, что он лжет ей, намеренно не раскрывая ее способности, искусственно делая из нее инвалида, лишь бы она его не выдала на занятиях по телепатии. По этой же причине он, крылатый горианец, не стал ей делать операцию в детстве – в больнице не удалось бы скрыть ни волосы, ни чуждую генетику. Интересно, а что бы он стал делать, если бы она заболела, и ей потребовалась серьезная медицинская помощь? Думать об этом не хотелось – и Асхелека не думала, гнала от себя все эти мысли всякий раз, как они приходили в голову – ей теперь о стольком другом приходилось размышлять, и все это были размышления куда как более приятные.
Иллея написала ей несколько сообщений, когда она пропала. Асхелека получила их позже, когда ей вернули коммуникатор и привезли вещи из дома, но она никак не могла заставить себя ответить. Первые дни ей вообще трудно было разговаривать с кем-либо – она ощущала лишь невыносимый стыд, словно разоблаченная преступница. И только доброе отношение опекунов постепенно успокоило ее.
Два месяца спустя психолог посчитал, что она готова к школе, и Асхелеку отправили в подходящий класс. Но ей было очень тяжело привыкнуть. В отличие от социальной школы, где она училась раньше, в обычной не было мальчиков, а женский коллектив оказался особенно вредным. Ее не очень-то принимали, учителя относились настороженно. Там и тут Асхелека слышала шепотки – про нее рассказывали нелепые обидные сплетни.
Вероятно, учениц ее класса проинструктировали – и никто не дразнил в открытую, но за спиной Асхелеки постоянно раздавались смешки. На занятиях по горианскому, физике, геометрии ей приходилось доказывать, что она не тупая. Учителя задавали ей самые простые вопросы, словно издеваясь и выказывая искреннее удивление правильными ответами. Другие ученицы смеялись над ней на занятиях по телепатии – несмотря на то, что Тмайл и Шеттая немного учили ее дома, психолог запретил ее перегружать, и фактически Асхелека по-прежнему мало что умела.
Умом она понимала, что все это мелочи по сравнению с тем, как она жила раньше – но прошлое постепенно забывалось, а новые неприятности, даже мелкие, выходили на первый план. Говорить о них с Тмайлом или Шеттаей было невозможно – они буквально все воспринимали очень серьезно и разводили вокруг каждой мелочи бурную деятельность, иногда с привлечением психолога. И очень беспокоились.
Асхелеке неудобно и непривычно было становиться причиной таких волнений. Она очень боялась, что рано или поздно появится Тхорн – и, если он заметит, что она стала чересчур большой обузой для его родителей, сразу выбросит ее из этого гостеприимного дома.
Единственное, что оставалось загадкой – это зачем вообще этот суровый человек попросил родителей взять над ней опеку? Вспоминая обстоятельства их знакомства, она всякий раз чувствовала себя ужасно. И испытывала огромную благодарность к нему за то, что он никому не рассказал – даже своему отцу – о том позорном для нее эпизоде. Но сам-то он помнил. И ее мысли снова и снова крутились вокруг той ночи.
Тхорн вызывал чувство мучительного неудобства одним своим присутствием в ее памяти – еще и потому, что лечил и сканировал ее тогда. Асхелеку до слез смущал тот факт, что он все досконально узнал о ней, что он в деталях видел всю ее жизнь – все, что ее когда-либо беспокоило или трогало. Все ее комплексы, недостатки, оплошности, нелепые ситуации, все ее страхи и детские влюбленности. Иногда она ненавидела его за это.
При этом он оставался чужим ей человеком, о котором сама она не знала ровным счетом ничего, кроме того, что писали в газетах. А в газетах про него не писали человеческого – лишь про то, как хорошо он умеет сражаться. И еще Тхорн ни разу не прилетел к родителям за три месяца – последний раз она его видела в тот самый день, когда они познакомились.
Когда она поняла, что готова поговорить с кем-то обо всем, что творится у нее в душе, она позвонила старой подруге и сразу получила приглашение. Прибежав к ней домой, Асхелека попала в крепкие объятия. Но в эмоциях Иллеи, которые она теперь чувствовала, оказалось много обиды.
– Илле, ты что, – изумленно спросила Асхелека, – сердишься на меня?
– Я столько писала тебе – ты ни разу не ответила, – набросилась на нее девушка.
Ее горячность вызвала улыбку на лице Асхелеки – теперь было заметно, что Иллея сильно соскучилась. Она быстро провела взглядом по ней – оказалось, за три месяца подруга здорово изменилась, как-то неуловимо повзрослела. Ее не очень красивое, но милое пухлое личико стало чуть менее пухлым – заострились скулы, немного по-другому смотрели светло-серые глаза. Даже прическа переменилась: вместо обычных серебристых кос – стрижка покороче.
Иллея смотрела на нее таким же любопытным взглядом – особенно на волосы, теперь красные и кудрявые, а она-то привыкла к серебристым. Но в ее взгляде все еще читалось много упрека.
– Мне действительно было плохо, Илле. Я никому не писала, – оправдывалась Асхелека.
Иллея опустила пушистые ресницы и прикусила губу:
– Я думала, ты не хочешь больше со мной общаться, потому что я не телепат.
Асхелека на несколько мгновений потеряла дар речи, а потом с чувством выпалила:
– Ты с ума сошла, Иллея эс-Камте?
Два или три часа без перерыва они болтали, едва не перебивая друг друга – совсем как раньше, пока не стемнело. Асхелека под строжайшим секретом рассказала ей все, включая то, как была в доме удовольствий, а потом попала в постель к Тхорну.
Когда она дошла до этого момента, Иллея закрыла рот ладонью и вытаращила глаза, но стоило лишь Асхелеке упомянуть о поцелуе, как подруга издала странный звук, нечто между стоном и вздохом и посмотрела с таким умилением, словно наблюдала за мелодрамой. Так странно теперь не только видеть, но и чувствовать эмоции незаблокированных людей, мелькнуло в голове. Но произносить этого не следовало: чем меньше напоминаний об их неравенстве, тем лучше.
– О, священный свет, как я тебе завидую, – честно выпалила Иллея, и ее щеки покраснели. – Он же такой… такой…
– Мне было очень страшно, Илле, – укоризненно отозвалась Асхелека, но все же не удержала серьезного выражения лица и рассмеялась, глядя на подругу:
– Поверь, ты бы не хотела оказаться на моем месте тогда.
– Я смотрела турнир на коммуникаторе. Он просто фан-тас-ти-ческий, – закатив глаза, продолжила Иллея, все не успокаиваясь. – Не могу поверить, что ты с ним знакома. Величайший – свидетель, да тебя же задушить мало! Ты от меня такое скрывала три месяца!
– Его родители меня теперь опекают. Они живут здесь, в Амдине, – улыбаясь, добавила Асхелека.
– Да ладно! – взвизгнула Иллея, подпрыгивая на месте. – Хеле… это же… потрясающе!
– Они хорошие, – кивнула она.
– Подожди, так тебе понравился поцелуй?
– Да, ну тебя! Говорю же, я перепугана была.
– А почему ты тогда краснеешь?
– Илле, перестань!
– Тебе понравилось! Тебе не могло не понравиться.
– Ну, хорошо! – почти закричала Асхелека и смущенно обернулась на закрытую дверь в комнату подруги, словно боясь, что родители Иллеи их услышат. – Да, кажется… мне понравилось.
От этого признания ее сердце подпрыгнуло, и она вдруг почувствовала, что с ней происходит нечто новое. Она три месяца старалась не думать о том, что произошло в ту ночь. Но оказалось, ей нужно об этом поговорить.
– О, звезды, – простонала Иллея. – Тхорн эс-Зарка. С ума сойти!
– А потом он сканировал меня. Глубоко, за всю жизнь, – ровным голосом прибавила Асхелека.
Улыбка сошла с губ Иллеи вместе с немного дурацким влюбленным выражением. Ее рот приоткрылся:
– Я даже не представляла…
– На самом деле я чувствую себя просто отвратительно при каждой мысли о нем, – прерывисто вздохнув, призналась она. – Я чувствую… как будто это так грязно, то, что я сделала. То, что я всех обманывала и то, как я попала в его каюту. Если бы на его месте оказался другой офицер – он мог бы… ну, ты понимаешь. Могло бы не ограничиться поцелуем.
– Хеле, но ты же не виновата, – пробормотала Иллея, заметив слезы в ее глазах и касаясь руки.
– Я чувствую себя такой дурой, Илле, – продолжила Асхелека, покачав головой. – Я теперь понимаю, что должна была сразу все рассказать тому врачу или пойти в полицию. Вместо этого я решила, что должна оставаться в доме удовольствий. Кажется, Тхорн думает, что мне этого хотелось, как другим шаггитеррианкам. Или что я полная дура.
Иллея вздрогнула и широко раскрыла глаза:
– Хеле, прекрати. То, что ты сейчас несешь – это полная чушь, – сердито сказала она. – Ты понятия не имеешь, о чем он думает. А раз он привел тебя в дом своих родителей – уж точно он не считает тебя грязной и порочной.
– Ты так думаешь? – встрепенулась Асхелека.
– Конечно. И еще – насчет поцелуя – я тебя понимаю. Я тоже целовалась, – выпалила вдруг Иллея.
– Не может быть.
– Правда! С Шаттером, из одиннадцатого класса. И, кстати, я в выходные встречаюсь с ним и его друзьями. Там еще наши будут. Хочешь пойти?
– Конечно, хочу! Слушай, а твой отец знает… ну, про поцелуи? – понизила голос Асхелека.
– Не глупи, конечно же, нет, – Иллея состроила испуганные глаза. – Он меня не сканирует уже два года. Иногда грозится, когда прихожу поздно, но ты же знаешь – считается, что на нетелепатов это плохо действует, и все такое.
– Конечно, на тебя это плохо подействует, если ты получишь порку, – засмеялась Асхелека.
Иллея бросила в нее подушкой, но потом тоже повалилась на кровать и захохотала.
– Ох, надеюсь, не получу. В том, чтобы не быть телепатом, есть преимущества.
Глядя на раскрасневшуюся, очень довольную собой подругу, Асхелека невольно облизнула губы. Никогда прежде она не задумывалась о мальчиках с точки зрения поцелуев и всего прочего – то есть, она ожидала, что это случится, но не теперь, а намного позже, когда ей будет семнадцать или двадцать, или около того. Но поцелуй Тхорна все перевернул в ее сознании. Несмотря на то, что он здорово напугал, ей вдруг стало ясно, что не обязательно ждать совершеннолетия, что это можно делать и сейчас. И что ей ужасно хочется повторить – не с Тхорном, конечно, с кем-нибудь менее страшным.
– Ты можешь меня тоже… познакомить с кем-нибудь? – тихо спросила Асхелека у подруги, невольно краснея.
На следующее утро во время завтрака она смущенно спросила у Тмайла и Шеттаи, может ли прогуляться с друзьями в выходные. Ее пре-сезар сразу же кивнул с просветлевшим лицом:
Конец ознакомительного фрагмента.