Вы здесь

Череп в клубнике и другие тайны Тополиной дачи. Глава пятая. Кошмар, летящий на крыльях ночи (С. А. Лаврова, 2016)

Глава пятая. Кошмар, летящий на крыльях ночи

Сбросив тенниски на крыльце, Иван запихнул Кошмара на веранду, пулей залетел следом и закрылся на крючок. Хлипкий старенький крючок. В доме было тихо. Умотавшиеся за день женщины и дети спали. «Лохматый!» – повторил привязавшееся словцо Иван и наконец понял, откуда это. В какой-то передаче про тайны и загадки так называли снежного человека. Иван пошарил вокруг, пытаясь отыскать более-менее тяжёлую мебель, чтобы забаррикадироваться. Мало приятного, если этот Лохматый решит навестить их ночью.

Шкаф. Не поднять. Ветхий кухонный столик, тумба для садовой обуви, корзина, несколько вёдер, Дашкин совок для песка. Всё было привалено к двери за считанные секунды. Затем Иван проверил все щеколды на окнах, выбрал из садового инвентаря самый грозный – новые грабли – и пошёл на кухню, на топчанчик. Ещё какое-то время ушло на борьбу с забравшимся на его кровать Кошмаром, и вот наконец Иван мог спокойно обдумать увиденное.

– Снежный человек? Сбежавшая из зоопарка горилла? Медведь, вышедший из леса? А может, просто беглый заключённый? Инопланетянин… Нет, те обычно лысые… Кто скрывается на заброшенной даче? Кто и почему?

Иван старался придумать нестрашную версию странной встречи. Но в кромешной темноте, джунглями выросшей вокруг, ничего жизнерадостного не получалось. Иван закрыл глаза. Так было гораздо светлее, появились весёлые искорки, огоньки и… лохматая рука, медленно выползающая из-под кровати с мерзким шуршанием. Ванька открыл глаза и сел.

– Идиот, – сказал он себе вслух, – мышь пробежа…

Отчётливо хлопнула калитка.

– Какая большая мышь, – подбодрил себя Иван и попробовал спустить с кровати ноги. Ноги не хотели. Да и голова изъявляла желание забраться поглубже под подушку.

В доме было тихо. Зато на улице раздался странный глухой удар и ещё один… и ещё…

– Это не у нас, это на дороге… – Иван слез с кровати и, едва переставляя ноги, пошёл на второй этаж – проверить, живы ли все остальные… и, честно сказать, может быть, случайно разбудить маму.

– Надо включить свет, – решил он и понял, что не успел днём заметить, где находится выключатель.

На лежбище спокойно дышали многочисленные спящие, не подозревая об опасности. Стаська заворочалась и сообщила запавшую днём в душу фразу:

– Тебе хвостик отгрызёт…

Иван, прячась за шторкой, выглянул в окно. Темнота. Мальчик беспомощно принялся шарить по стене – вдруг найдётся этот дурацкий выключатель. Обследуя стену на веранде, он отчётливо услышал, как кто-то, тяжело дыша, поднялся на крыльцо, несильно поскрёбся в дверь и потянул за ручку.

– Лестница… – прошептал Ваня. – Лестница на второй этаж стоит у окна.

На улице снова раздался глухой звук удара и послышался слабый нечеловеческий вскрик, перешедший в злое шипение.

– Он об неё стукнулся! – догадался Иван и даже слегка порадовался, что тот, на улице, вероятно, плохо видит в темноте.

Неважное ночное зрение не остановило непрошеного гостя. Иван чётко услышал скрип перекладин. И вдруг новый странный, необъяснимый звук: словно градины стучат по карнизу. Следом – злое бормотание.

Чердачная дверца и окно были закрыты изнутри. В них поскребли когтями и, осторожно прокравшись по пологой крыше, начали спускаться по лестнице вниз.

Сложно сказать, что толкнуло Ивана на следующий поступок, возможно, какой-нибудь американский боевик, это пусть психологи разбираются… В общем, Ванька-терминатор распахнул окно и, навалившись всем телом, оттолкнул лестницу от стены.

Жуткий вой пронёсся над дачными крышами. Мамы одновременно вскочили, схватив первое, что попалось под руки: Сергеевой маме Лене попалась лопатка для торта, а Лапшовой маме Оле – Малявка. Кошмар бешено залаял. Дашка и Малявка проснулись и захныкали. Саша вскочила, стукнувшись обо что-то… Только Стаська сунула голову под одеяло и вздохнула. Иван захлопнул окно и закричал:

– Свет! Включите свет! – и побежал к входной двери. Как назло под ноги ему попался табурет, который наш супермен Лапшов так удачно обходил в первой, относительно тихой половине ночи. На табуретке стоял томатный сок, оставленный Дашей. Искры из глаз отважного защитника дачи на какое-то мгновенье осветили комнату и помогли маме Лене добраться до выключателя. Но томатный сок загасил их, не дав возродиться пламени. Зато вспыхнуло электричество.

С улицы можно было прекрасно разглядеть, как в ярко освещённом домике женщина с острой лопаткой в руках склонилась над окровавленным мальчиком.

– Силы небесные! – призвал кто-то неведомый, наблюдая за жуткой картиной с луковой грядки, и тут же, вскочив, запнулся о лестницу, взрыхлил соседнюю грядку с остатками спелой клубники. Через секунду хлипкая входная дверь заходила ходуном.

– Кто там? – испуганно спросила мама Оля, прижимая к груди Малявку.

– Сто члусилоч?! – кричали за дверью.

– Сто кого? – оживился слегка контуженный табуретом Иван, пытаясь представить себе целое стадо члусилочов.

– Да боже ты мой, Оля, Лена, это я! – кричал на крыльце кто-то незнакомым голосом.

– Миша? – неуверенно предположила мама Оля и уже метнулась открывать двери, но бдительная мама Лена схватила её за рукав.

– Миша? Здесем ты ночью сём? – тоже путая от волнения буквы, спросила мама Лена. – Тьфу. Тысем зде семье ночь?

– Вы на каком языке говорите? – робко поинтересовался Иван, надеясь, что за дверью окажется какой-нибудь неопасный знакомый тёти-Ленин инопланетянин.

– Что у вас случилось? – повторили за дверью. – Ванька, ты живой? Оля, да открой же!

Мама Оля задумчиво посадила Малявку рядом с Дашей на топчанчик, велела Кошмару сидеть рядом, а сама уверенно направилась к двери.

– Миша, это ты? – твёрдым голосом спросила она.

– Не открывай! – зашептала ей мама Лена. – Где это видано, чтобы твой Миша шатался по ночам?

– Миша, – прильнув к двери, сказала мама Оля, – это, наверное, не ты, потому что ты по ночам не шатаешься…

– Господи, ну почему не шатаюсь! – справедливо недоумевали за дверью. – То есть я не шатаюсь, я очень уверенно стою…

– Что? – грозно сказала мама Оля, отобрав у мамы Лены лопатку для торта. – Значит, ты не шатаешься! Это ты, значит, на работе? А кто тогда там за тебя уверенно стоит?

В разговоре наступила длинная пауза. Видимо, обдумывали ответ. Но вопрос был настолько сложный, что ничего конкретного не придумывалось. Наконец за дверью сообщили:

– У нас была вечеринка на работе, потому что сегодняшний номер разошёлся стотысячным тиражом благодаря моему материалу. И я премию получил, хотел семью порадовать. А семья осталась ночевать на даче и меня не пускает. Хотя я этой самой семье черешню привёз… только уронил. И ещё бутылку… кваса. Только тоже уронил. К тому же меня хотели прибить лестницей. Я её тоже уронил. И ещё я в окне видел страшную картину. И если вы кого-то убили, то лучше скажите сразу…

– Это Миша, – зашептала мама Оля, – голос похож.

– Голос и подделать можно, – также шёпотом ответила мама Лена. – В литературе сколько угодно примеров, как беззащитных женщин обманывал какой-нибудь маньяк. Вспомни хотя бы Красную Шапочку.

– Или «Семеро козлят», – добавила начитанная Саша.

– Мам, надо у него спросить что-нибудь такое, чего никто, кроме папы и тебя, не знает, – посоветовал Иван и, взяв у мамы лопатку, приложил её к левому виску.

– Хорошо, – согласилась мама Оля и надолго задумалась.

– Может, спросить, сколько у вас детей? – неуверенно предложила Саша, но Иван только фыркнул на такое наивное предложение.

– Я пока на крыльце посижу, – предупредили за дверью. – Я устал.

– Постой, постой! – обрадовалась мама Оля. – Я придумала. Если ты мой муж, отец моих детей, то скажи, какое первое слово сказал Иван.

– Борщ, – ответили на крыльце.

– Ну??? – набросились на маму Олю осаждённые дачники. – Правильно?

Мама Оля нахмурилась:

– Не борщ, а суп. И это не Иван, а Даша сказала.

– Такая толпа детей, разве за каждым запомнишь, – заворчали на крыльце.

– Вторая попытка, – объявила Саша. И все опять глубоко задумались. А на крыльце, кажется, даже немного захрапели.


Малявка, Даша и Кошмар мало интересовались происходящим у двери. Они обнаружили в Ваниной подушке дырку и, совсем немножко расковыряв её, доставали пёрышки, подбрасывали их вверх. Пёрышки долго и красиво кружились.

– Мы будто бы на Северном полюсе, – сказала Максимке Даша. – А Кошмар будто бы белый медведь. Давай сделаем пещеру и все в неё залезем…

Тем временем на крыльце храпели всё громче, и это мешало маме Оле думать над контрольным вопросом.

И она постучала в дверь. На крыльце недовольно завозились и поинтересовались:

– Кто там ночью так тарабанит?

– Это мы… – обескураженно ответила мама Оля.

– Ага, мы! Голос и подделать можно, – не поверили снаружи и зевнули. – Я открою, а вы на меня, может, с лопаткой наброситесь.

Мама Лена, распихав наваленную у двери утварь, откинула крючок с петли. В проёме стоял мужчина. Кровавые лохмотья висели у него на щёках и на лбу. Женщины в ужасе замерли.

Оглядев поле боя и поскоблив грязной рукой прилипшие и размазанные по лицу ягоды клубники, мужчина грустно констатировал:

– Во всем доме только один нормальный человек. Вон он. К сожалению, он не принадлежит к семейству Лапшовых.

Это он сказал про Стаську, которая с закрытыми глазами стояла на лесенке, ведущей с чердака, и выглядела тихо и невинно, а не как остальные – в перьях и томатном соке. Она ещё не вполне проснулась и сказала, не открывая глаз и явно имея в виду папу Мишу:

– Тебе хвостик отгрызут…

Потом Стася открыла глаза и тоже пошла дуть на пушинки.

Пух кружился по комнате, прилипая к облитому соком Ивану, вымазанному ягодой папе, к лохматому Кошмару и ко всем остальным.

Дашенька, вся пушистая, как зимний зайчик, радостно осмотрела комнату и кивнула папе:

– Видишь, как здесь весело. Даже ночью. Надо здесь навсегда остаться.

– Да, – согласился папа Миша. – Только боюсь, я не выживу, если такое веселье с лестницей будет повторяться слишком часто.

Если вы думаете, что после этого все умылись и улеглись спать, то глубоко ошибаетесь. Потому что тут в посёлке вырубилось электричество. В дачном посёлке «Ромашка» было такое интересное электричество, хронически вырубленное. Мама Лена нашла свечки, и, расставив их вокруг, все принялись собирать пух в целлофановые пакеты. И все, кроме Дашеньки, недоумевали, как в обыкновенной подушке может поместиться столько пуха. А Дашенька недоумевала, почему в подушке один только пух с перьями, а самой птички нету.

Когда пухом набили пять пакетов, все, кроме Ивана и Саши, поднялись на чердак. Саша искала подсвечник для своей свечи, а Иван развлекался, строя из рук смешные тени. Он перебирал, перебирал пальцами, и вдруг на стенке шкафа появилась странная фигура, напоминающая обезьяну. Вспомнив, с чего всё началось, Иван вздрогнул.

– Клянись, что не будешь ехидничать, и я тебе что-то расскажу, – сказал он Саше, дунув на свечку. – Лучше утром.

– Чтоб мне каждую ночь так спалось! – поклялась Саша.

За окном светила луна. Всё небо было в мелких, как брызги, звёздочках, которые можно было разглядывать, не вставая с топчана.

Иван, решив проверить, видно ли отсюда дачу на холме, уверенно шагнул к окну.

Дачный посёлок вздрогнул от очередного жуткого воя. Вопил Иван. Притаившиеся новенькие грабли радостно съездили Ваньку по лбу.