Сновидение
Действующие лица:
Катерина – лет 35, женщина, как женщина, считает себя неудачницей.
Эмилия Александровна – около 60 лет, её мать,
Катерина-Франциска – те же 35 лет, знаменитая писательница.
Олег – муж Катерины.
Кабацкий – модный писатель.
Действие происходит в одной обычной квартире.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Небольшая квартирка, из которой видны только гостиная и спальня. Есть выход на кухню и в прихожую. Простенок в спальне возле двери занимает огромное зеркало, с другой стороны туалетный столик со множеством ящиков, в центре расположена кровать, в изголовье которой торшер.
В гостиной стоит круглый стол, комод, заставленный фотографиями, несколько стульев и горка с посудой. Всё – и в спальне, и в гостиной – обставлено то ли старомодно, то ли с претензией на винтажность.
Действие начинается в гостиной.
Никого пока нет, слышен только звук работающего в кухне телевизора, потом звонок в дверь. Эмилия Александровна проходит из кухни в прихожую, приговаривая: «Кто ж это так поздно?» Потом её голос слышен из прихожей.
ЭМИЛИЯ: – Кто там?
ГОЛОС КАТЕРИНЫ: – Это я, мам.
Звяканье ключей, звук открываемой и закрываемой двери, и в гостиную входят Эмилия Александровна с Катериной. Катерина в красивом длинном платье, в руках у неё клатч, на ногах туфли на шпильках. Она вся на нервах, изо всех сил себя сдерживает.
ЭМИЛИЯ: – Откуда это ты такая вся красивая? Из театра?
КАТЕРИНА: – Почти.
ЭМИЛИЯ (смотрит на часы, потом на дочь): – Нет, из театра – слишком рано. Хотя, сейчас так ставят, что удивляться нечему. Всё было плохо и ты ушла, да?
КАТЕРИНА: – Да, мама, всё было очень и очень плохо.
ЭМИЛИЯ: – Ну, не так уж верно, раз заставило тебя навестить мать. Нет худа без добра… (Пристально наблюдает за Катериной, которая бросает клатч на стол, потом хватает, достаёт телефон, что-то быстро нажимает и снова бросает и телефон, и клатч). Или… ты поссорилась с Олегом?
КАТЕРИНА: – Мама, давай обойдёмся без расспросов. Мы с Олегом не ссорились, просто достало всё… Я переночую у тебя, ладно?
ЭМИЛИЯ: – Ради бога. Но, как же Вадик?
КАТЕРИНА: – Вадик у другой бабушки.
ЭМИЛИЯ: – О-о, могу себе представить…
КАТЕРИНА: – Мам, ну пожалуйста, не начинай! Ты же знаешь, как там всё усложнено.
ЭМИЛИЯ: – Ну да, с моим упрощённым вариантом не сравнить… Чай будешь?
КАТЕРИНА: – Буду…
Эмилия уходит на кухню, Катерина повышает голос, чтобы её было слышно и там.
КАТЕРИНА: – И не дуйся, пожалуйста, вот разведёмся, и нам с Вадиком другой дороги не будет кроме, как к тебе. Обнянчишься тогда выше крыши!
ЭМИЛИЯ (возвращается и замирает с чайником в руках): – Всё так серьёзно?
КАТЕРИНА: – Не знаю. Есть мужчины, которые зарабатывают, а есть, которые экономят; одни ищут способы, другие – причины. Мне повезло, достались оба вторых номера!
ЭМИЛИЯ (собирая на стол): – Вам не на что жить?
КАТЕРИНА: – Дело не в этом! Олег… он ищет причины во всём, понимаешь? И ничего, совсем ничего не хочет в этой жизни добиться! Я постоянно слышу: «Потом», «не сейчас», «нужно, чтобы было то, это, пятое, десятое…»! А жизнь тихонько семенит себе мимо, вся такая ущербная, кособокая, кое-как фиговым листочком прикрытая! Ещё лет пять, и всё, я смирюсь, стану замшелой тёткой, которой тоже ничего не хочется и всё безразлично!
ЭМИЛИЯ (протягивая дочери чашку): – Олег не купил тебе платьице или побрякушку?
КАТЕРИНА (садится за стол, принимая чашку): – Вот так придёшь к матери за поддержкой, а она с тобой хуже свекрови.
ЭМИЛИЯ: – Конечно хуже, твоя свекровь сейчас бы улыбалась. (Тоже садится) Ладно, расспрашивать ни о чём не буду, давай, сама рассказывай, что у вас с Олегом стряслось?
КАТЕРИНА (пожимая плечами): – Да ничего… Всё, как у всех, и это тоже бесит!
ЭМИЛИЯ: – Понятно.
КАТЕРИНА: – Нет, мамочка, понять это невозможно! Я сегодня полдня наряжалась, красилась, хотела прийти в этот чёртов театр, как звезда, как голливудская дива! И, что?!
ЭМИЛИЯ: – Что?
КАТЕРИНА: – Он явился к театру не потрудившись переодеться, в джинсах и полуспортивных ботинках! Хотя мы ещё вчера оговорили, что я приготовлю ему костюм, галстук и даже носки!
ЭМИЛИЯ: – И ты из-за этого?! Может, он не успел. Как я поняла, с работы Олег пришёл поздно, раз ты готовила ему костюм и не дождалась, поехала в театр одна.
КАТЕРИНА: – Нет! Во-первых, в театр я поехала одна, потому что кому-то надо было Вадика отвезти. И этот «кто-то» всегда я, потому что Олег – он… он же мужчина, чёрт подери, и не мужское это дело детей отвозить! А во-вторых, он мог успеть переодеться сто раз – от дома до театра пара шагов в одну сторону, а от его работы до дома та же самая пара, только в другую! Но Олег, о-ооо! Зачем тратить время на какие-то переодевания, когда есть компьютер, в котором столько интересного, есть сосед Игорёк со своими коллекциями всякой ерунды и бесконечными о них разговорами… И неважно, что жена старалась, подбирала ему вещи получше! Он же мужчина! Он хорош во всём, от звериной шкуры, до дворницкого фартука!
ЭМИЛИЯ: – Ну-у, если на голое тело, то почему бы и нет?
КАТЕРИНА: – Когда фигура, как у греческого бога, то пожалуйста! Но Олег! Он же…
ЭМИЛИЯ: – Мужчина, я помню.
КАТЕРИНА (с укором): – Нет. Он Мужчина Самый Обыкновенный! Поэтому джинсы и спортивные ботинки делают его ещё более обыкновенным, и вся моя голливудская дива превращается рядом с ним в клушу, про которую и не захочешь, а подумаешь: вырядилась!
ЭМИЛИЯ: – Да, это серьёзно.
КАТЕРИНА: – Вот видишь, а ведь это ещё не всё! В театральном буфете обнаружились две его сослуживицы, перед которыми он тут же начал паясничать как раз так, как я больше всего ненавижу! Само собой на него они смотрели с обожанием, а на меня именно так – вырядилась!
ЭМИЛИЯ: – Они ещё живы?
КАТЕРИНА: – Что им сделается? Жрут, небось, сейчас свои эклеры и ржут, как ненормальные над остротами моего мужа!
ЭМИЛИЯ: – «Жрут», «ржут» – что за лексикон? Деточка моя, боюсь, пять лет ждать не надо, ты уже изъясняешься, как замшелая тётка.
КАТЕРИНА: – Это от злости… Нет, ты подумай, сам в джинсах и грязных, старых ботах, а перед двумя курицами таким пылким гриль-баром раскочегарился, что бери их прямо там, в театре, режь и ешь с потрохами!
ЭМИЛИЯ (в тон ей): – М-да… И это при живой-то жене.
КАТЕРИНА: – При чём тут я?! Это было в принципе неэстетично!
ЭМИЛИЯ: – То есть, во фраке всё то же самое…
КАТЕРИНА: – Да! Да! В хорошем костюме, начищенных ботинках и со мной рядом всё это выглядело бы только снисходительным флиртом!
Раздаётся телефонный звонок.
ЭМИЛИЯ: – Ну, и что мне ему сказать?
Катерина подходит к телефону, поднимает трубку и тут же кладёт её обратно.
КАТЕРИНА: – Вот и весь разговор. А мобильный я отключила.
ЭМИЛИЯ: – Всё-таки так нельзя.
КАТЕРИНА (внезапно разражаясь слезами): – Я сама знаю, что нельзя, но не могу! Просто копится, копится, а потом вот так, вдруг, бац и прорвёт! И сказать нечего… Что такого случилось? Ну, подумаешь, выглядел не парадно, и с тётками этими шутил, как со всеми и всегда, но взбесило до истерики!
Снова звонит телефон.
КАТЕРИНА: – Я же знаю, он сейчас спросит: «В чём дело, котёнок?» А что мне говорить? Что видеть его больше не могу?! Я оттуда от разговоров сбежала, как раз затем, чтобы лишнего не брякнуть…
Эмилия решительно отодвигает её, снимает трубку.
ЭМИЛИЯ: – Да… Здравствуй, Олег… Да, у меня… Нет, страшного ничего.., бывает. С нами, женщинами, такое случается, не волнуйся… Ты дома уже? Вот и ладно. Пускай у меня сегодня переночует, а завтра придёт, как новая… Не за что… И тебе спокойной. (кладёт трубку, обращается к Катерине) Всё, он уже дома, тоже, как видишь, в театре не остался.
КАТЕРИНА (почти с отчаянием): – Вот! Не к чему придраться! Идеал! Сама, порой, смотрю на него и думаю, и чего я, в самом деле? Не за что ненавидеть человека, совершенно не за что!
ЭМИЛИЯ: – А тебе надо непременно ненавидеть?
КАТЕРИНА: – Нет… Не знаю. Но иногда так бесит… Я знаю наперёд всё, что он скажет в той, или иной ситуации, а когда он говорит так, как я и ожидала, это тоже бесит!
ЭМИЛИЯ: – Разводись.
КАТЕРИНА: – Но не всегда же так! Когда этот психоз проходит, я сама себя так ругаю, так ругаю…
ЭМИЛИЯ: – Доча, ты не с жиру ли бесишься?
КАТЕРИНА (печально): – Не знаю. Мне же первой ото всего этого плохо. (Садится за стол, задумчиво подпирает голову рукой) Вот ведь пишут во всех журналах – выбирайте правильно. Мне бы тоже, в своё время, не слушать никого и поступать на журналистику. Помнишь, как я романы писала в юности? Запойно! Все их заводили, а я писала. Какие планы вынашивала! Идеи, как грибы после дождя, и все, конечно же, гениальные… Была бы сейчас знаменитой писательницей, сама себе хозяйка. Ездила бы везде, интервью давала, творческие встречи с читателями.., с другими писателями. С Кабацким например.
ЭМИЛИЯ: – А -а.., нашла о ком мечтать.
КАТЕРИНА: – Тебе же он нравился!
ЭМИЛИЯ: – Ну, нравился поначалу, а потом что-то разонравился. Если разобраться, ничего особенного, закрыл книжку и забыл.
КАТЕРИНА: – Нет, не скажи… Он такой крутой, такой современный, с ним бы сесть, поговорить, я уверена, много общего бы нашлось. И потом, возможность общаться с такими людьми это же стимул. СТИМУЛ! Любимое дело, востребованность… Я бы и Олега, может, не дёргала так, не сидела бы дома клуша-клушей, не смотрела бы на мелочную бытовуху, словно через увеличительное стекло… Мам, а может я банальная неудачница?
ЭМИЛИЯ: – Я бы сказала, кто ты, но тебе и без этого плохо.
КАТЕРИНА (обиженно): – Спасибо…
ЭМИЛИЯ: – И сейчас ещё не поздно, если уж на то пошло. Я все твои тетрадки сохранила, можешь взять, перечитать с высоты, так сказать, уже зрелого возраста, и занимайся себе дальше. Работа у тебя есть, а это будет, как хобби для сброса всего, что, как ты говоришь, копится.
КАТЕРИНА: – Нет, мам, перегорело уже.
Эмилия молча лезет в комод, откуда вытаскивает стопки общих тетрадей, которые кладёт перед Катериной. Та смотрит, усмехается, берёт одну.
КАТЕРИНА: – Надо же, сколько понаписала… А-а, это про зазеркалье. Смешная книжка получилась, припоминаю, по эту сторону одна жизнь, по ту – другая… (листает, что-то прочитывает, смеётся) Слушай, странно так, я отлично помню, что было, когда я это писала! Как раз, в Олега влюбилась… Слова дописывать не успевала, так всё это из меня… Смотри, прямо как Моцарт, без помарок, и складно ведь!
ЭМИЛИЯ (Собирает чашки и чайник): – Ну, почитай, почитай, развейся. (Идёт на кухню, но на пороге оглядывается) А лучше спать ложись. Тетрадки эти я тебе отдам, дома почитаешь, а постель сейчас приготовлю.
КАТЕРИНА: – Не суетись, я сама. (захлопывает тетрадь, берёт её с собой) Возьму на сон грядущий, может приснится что-то из прошлой жизни. Тебе с посудой помочь?
ЭМИЛИЯ: – Без тебя справлюсь. Через двадцать минут особо волнительный сериал начнётся, как раз всё успею. (уходит)
КАТЕРИНА (вслед): – Как ты можешь такой гадостью голову забивать?
ЭМИЛИЯ (уже из кухни): – Не мешай, это ритуал!
Катерина смотрит на оставшиеся тетради, немного думает, забирает только ту, которую просматривала до этого, потом включает мобильный, забирает и его и переходит в спальню.
Картина вторая
В спальне Катерина включает торшер и засматривается на себя в огромное зеркало возле двери.
КАТЕРИНА (тоскливо): – Боже, какая бы из меня вышла знаменитость! Псевдоним бы себе взяла, такой, какой-нибудь позвучнее… Кэт… Нет, это банально. Кэтрин Ка… Нет, тоже чушь. Господи, куда мне в знаменитости, даже псевдоним придумать не могу… (Видит на туалетном столике книгу) О! Цветаева. «Казанова и Франциска»… (вяло): Вот. Чем плох псевдоним?! Франциска! Красиво и непонятно…
Снова вертится перед зеркалом и так, и этак, потом вдруг замирает, упирается обеими руками о раму и почти стонет: «Достало всё! Не могу больше!». Резко выключает торшер, падает на кровать.
В полной темноте слышен тихий, быстро замирающий плач. Потом зеркало начинает светиться. Кажется, что это из него доносятся звук подъехавшего автомобиля, музыка, явно клубная, и голоса, слишком громкие для обывателей. Голоса ссорятся, потом автомобиль, судя по звуку, уезжает. Затихает и музыка.
Внезапно дверь в спальню распахивается. На пороге женский силуэт, очень похожий на Катерину – такое же длинное платье, шпильки, в руке клатч. Женщина заходит в комнату и в свете, излучаемом зеркалом, видно, что она точно так же упирается обеими руками о раму и почти стонет: «Достало всё! Не могу больше!».
Потом так же резко, как и Катерина до этого, подходит к торшеру, но теперь уже включает и так же падает на кровать.
Раздаётся крик, обе женщины вскакивают.
КАТЕРИНА (истерично): – Вы кто?!
ФРАНЦИСКА: – Как кто? Я Франциска.
КАТЕРИНА: – Что ещё за Франциска?
ФРАНЦИСКА (опомнившись): – А ты вообще, кто?!
КАТЕРИНА: – Я у себя дома, между прочим!
ФРАНЦИСКА: – Ни фига..! Это я дома! (Осекается, заметив, как они похожи друг на друга) Это что, розыгрыш?
КАТЕРИНА (тоже заметив сходство): – Не представляю, кто бы мог так разыгрывать.
ФРАНЦИСКА (не слыша): – С ума сойти! Платьице, конечно, дешёвое, и с лицом что-то не то, но в целом… Жуть какая-то!
КАТЕРИНА: – Нормальное платье!
ФРАНЦИСКА: – Ты как сюда попала?
КАТЕРИНА: – Что значит, как?! Я к маме пришла!
ФРАНЦИСКА: – Что ещё за мама?
КАТЕРИНА: – Эмилия Александровна!
ФРАНЦИСКА: – Ха! Это моя мама Эмилия Александровна, и я ей давно уже другую квартиру купила, побольше! А здесь у меня теперь нора. Лежбище, когда достают все!
КАТЕРИНА (растеряно): – Но я только что с мамой разговаривала… (кричит): МАМА!
Не услышав ответа, выбегает из комнаты, но быстро возвращается с запиской.
КАТЕРИНА (читает): – «Сериал ушла смотреть к соседке, спи спокойно, приду, скорей всего, не скоро…» Что это? Ночь на дворе, какие соседки?!
ФРАНЦИСКА (берёт записку, рассматривает): – Почерк мамин. Странно… И для розыгрыша как-то… глуповато.
КАТЕРИНА: – Погоди, как, говоришь, тебя зовут?
ФРАНЦИСКА: – Франциска. Ну, то есть, это псевдоним, творческий, а так я Катерина Владимировна…
КАТЕРИНА (догадываясь): – Не может быть! Я же только что… (растеряно протягивает руки к зеркалу)
ФРАНЦИСКА (истолковав её возглас по-своему): – Да, это я. Отрадно, что даже сумасшедшие меня читали.
КАТЕРИНА: – Причём тут сумасшедшие! Мы с тобой одно и то же!
ФРАНЦИСКА: – Что за бред? (обходит Катерину, присматривается) У мамы были внебрачные дети?
КАТЕРИНА: – Нет же, бестолочь! Не знаю, как всё это получилось, но… Помнишь, на первом курсе мне… нам идея в голову пришла о зазеркалье?! Ну, же.., книга о параллельных жизнях?!
ФРАНЦИСКА: – Откуда ты… (осекается) Не может быть… Так это всё правда?!
КАТЕРИНА: – Похоже, да. (Замечает тетрадку, которую взяла с собой из гостиной, хватает её, трясёт перед лицом Франциски) Вот! Я приехала к маме в жуткой депрессии, вспоминала, как хотела стать писательницей и прославиться, она мне достала это, а потом я пришла сюда и вот здесь, перед зеркалом воображала себя знаменитостью.., и псевдоним этот дурацкий придумала! Как раз, Франциску… Вот (хватает книгу Цветаевой) здесь название увидела и решила, что будет звучно!
ФРАНЦИСКА (берёт книгу): – Надо же, я тоже отсюда…
Обе смотрят друг на друга, потом на зеркало.
ФРАНЦИСКА: – Но мы не похожи. Так только, очень приблизительно…
КАТЕРИНА: – Разные жизни, разные лица. Мы же всё описали – в какой-то момент разошлись и зажили, каждая по-своему, а если и удивляло, что порой сама на себя в зеркале не похожа, так это когда совпадения случались.., эмоции одинаковые, переживания… Жизни пересекались в единой точке, и мы сходились с разных сторон…
ФРАНЦИСКА: – И где же мы сейчас? По какую сторону?
КАТЕРИНА: – Понятия не имею.
Осматривают комнату.
КАТЕРИНА: – Всё, как всегда – мамины вещи. И стоят так же.
ФРАНЦИСКА: – Нет, мама вещи с собой забрала, а это всё я заказывала у винтажников, чтобы комната выглядела такой, как я её помнила из детства.
КАТЕРИНА: – А зеркало?
ФРАНЦИСКА: – Нет, зеркало не менялось. Его отсюда и не вынести. Мужик, который у грузчиков старшим был, сказал, что сначала, похоже, это зеркало тут поставили, а потом стены возвели.
Обе подходят к зеркалу, останавливаются перед ним.
ФРАНЦИСКА: – Кто же из нас отражение?
Пауза
КАТЕРИНА: – Нет! Я не могу и в этом оказаться неудачницей!
ФРАНЦИСКА: – Но я абсолютно настоящая!
КАТЕРИНА: – Я тоже!
ФРАНЦИСКА: – У меня жизнь сложилась, как я и мечтала.
КАТЕРИНА: – Тогда, почему мы встретились? У меня сейчас не самый лучший период.
ФРАНЦИСКА: – Откуда мне знать почему?! Когда мы про зазеркалье всё это выдумывали, у нас ни слова не было о том, что можно встретиться по одну сторону.
КАТЕРИНА: – Может, у тебя сегодня тоже что-то неприятное случилось?
ФРАНЦИСКА: – У меня?!! Я что, похожа на человека с неприятностями?
КАТЕРИНА: – Нет, ты выглядишь прекрасно! Даже лицо как раз такое, о котором я всегда мечтала!
ФРАНЦИСКА: – Жаль, не могу ответить тем же.
КАТЕРИНА: – А что не так со мной?
ФРАНЦИСКА: – Не знаю… (Осматривает Катерину довольно бесцеремонно) Тебя пожалеть хочется. А потом усмехнуться… Ты, похоже, замужем?
КАТЕРИНА (с вызовом): – А ты?
ФРАНЦИСКА: – На фиг надо! Человечество может дойти в техническом прогрессе до каких угодно высот, но одно останется неизменным – любой муж будет требовать от жены обязательного ОБСЛУЖИВАНИЯ! А мне это зачем? Пришло, к примеру, вдохновение, а следом за ним муж с работы, и, что делать? Вот ты скажи, ты же замужем наверняка, надолго хватит этого мужа, если предложить ему обслуживать себя самостоятельно? А ещё лучше, ответь, надолго ли хватит тебя самой, если всякий раз себе же на горло наступать, а потом, когда уже ни вдохновения, ни сил, сидеть и жалеть об упущенном..? Вот, покраснела… Дальше можешь не отвечать, и так вижу из-за чего ты Франциской не стала. А ведь было всё – талант, идеи и миллион возможностей всё это реализовать, не так ли?! Хотя, что не так ли, я сама была тобой, знаю о чём говорю.
КАТЕРИНА: – Кто много знает, мало говорит.
ФРАНЦИСКА: – Это моя фраза.
КАТЕРИНА: – И моя тоже! Какой бы жалкой я тебе ни казалась, не забывай, когда-то мы были одним человеком.
ФРАНЦИСКА: – Какое счастье, что я стала, кем стала.
КАТЕРИНА: – Счастье ли? Ты хоть понимаешь, что с нами сейчас произошло? Или так стараешься скрыть, что и в твоей удачной жизни что-то пошло не так, что готова отказаться от чуда? Ведь это чудо, что мы встретились! И разве нельзя без понтов и подколов спокойно поговорить? Если то, что напридумывали когда-то, как фантастику, на нас же и свалилось, значит, для чего-то это нужно, и надо разобраться! У меня, вот, кризис, к примеру, а у тебя, что?
ФРАНЦИСКА (упрямо): – У меня всё нормально!
КАТЕРИНА: – Тогда расскажи про то, как у тебя всё нормально. Может, окажется, что твоё нормально, у меня как раз проходит, как кризис.
ФРАНЦИСКА: – Это твоё нормально для меня кризис, а моё нормально для тебя одна сплошная удача. Как понимаю, ты в своей реальности не в курсе, а я у себя очень даже прославилась!
КАТЕРИНА: – Вот и рассказывай! Как прославилась, когда, за что? Раз прославилась, значит, написала всё-таки что-то стоящее?
ФРАНЦИСКА (берёт тетрадку): – Вот это и написала! В одно издательство пошла, в другое.., в третьем пока эту бабу, которая рукописи принимает, ждала, затащилась в курилку, а там главный редактор сигареткой попыхивает. Я тогда, правда, не знала ещё, кто он и что, зажигалку попросила и стою себе, даже не смотрю в его сторону. Сам поинтересовался, кого я жду. А потом, слово за слово, выяснил, что учусь, где учусь, что пишу и люблю писать… Спросил, о чём. И вдруг, как Воланд прямо, протягивает руку и говорит: «Позвольте взглянуть». Я свой этот кирпич рукописный достаю, думаю, попал мужик, сейчас пожалеет, что попросил. А он ничего, не испугался, даже «Ого!» не сказал. Начало пробежал глазами, потом раскинул на середине где-то, помычал, покивал и хорошо так как-то, по-деловому: «Ладно, я прочту». Вот тут и выяснилось, ху, как говорится, из ху…
КАТЕРИНА: – Здорово!
ФРАНЦИСКА: – Обычное дело. Когда тебе судьба чего-то достичь, всё само под ноги стелется. Ты-то вот чего не пошла в издательства? (встряхивает тетрадкой) Старт у нас с тобой общий был.
КАТЕРИНА (отворачиваясь): – Не помню…
ФРАНЦИСКА: – Врёшь. Наверняка струсила.
КАТЕРИНА (словно не слыша): – А ты помнишь, как мы это писали? Такой восторг, что идея классная пришла! Что ни глава, для самой себя открытие… Классное было время! В моей жизни – лучшее.
ФРАНЦИСКА: – Слишком искренне писали… Я тебе, как профессионал скажу – это всегда наивно выглядит. И редактор тогда, кстати, половину всех этих восторгов выкинул.
КАТЕРИНА: – Вот! Вот поэтому я и не пошла в твои издательства, чтобы по живому не резали! Ты-то сама, как пережила это препарирование? Ведь обидно же было, да? Ну, сознайся!
ФРАНЦИСКА: – Да, обидно. Когда редактор правку прислал, я полночи проплакала. А потом плюнула и решила – стану на ноги, раскручусь и издам полный вариант!
КАТЕРИНА: – Издала?
ФРАНЦИСКА: – Ещё издам, какие мои годы.
КАТЕРИНА: – Нет, не издашь, ты уже другая стала. Сама только что сказала, что всё то было наивным, а мне до сих пор так не кажется!
ФРАНЦИСКА: – Потому что у тебя другого ничего нет! А у меня нового полно, и теперь, кстати, берут всё, без правок, хотя пишу я так же искренне, только более профессионально и жёстко, без подростковых слюней!
КАТЕРИНА: – У меня их и не было никогда, а было чистое вдохновение без дурацких условностей и оглядок на конъюнктуру.
ФРАНЦИСКА: – Это называется графоманство.
КАТЕРИНА: – Это называется честный подход к делу.
ФРАНЦИСКА: – И самый глупый изо всех возможных, потому что честность – палка о двух концах. Знаешь поговорку о простоте, которая хуже воровства? Так вот, иная честность той простоте, как родная сестра.
КАТЕРИНА: – Как же ты пишешь сейчас?
ФРАНЦИСКА: – По-умному. Нутро напоказ не выставляю, я его шифрую и подаю, как информацию к размышлению, не больше. Кому надо, поймут, а кому не надо.., тем и не надо.
У обеих звонит телефон. Обе смотрят на дисплеи и одинаковым жестом, с досадой, отключают.
ФРАНЦИСКА: – Достал!
КАТЕРИНА: – Кого это ты так?
ФРАНЦИСКА: – Придурка одного. А тебе кто звонил?
КАТЕРИНА: – Муж.
ФРАНЦИСКА: – Сочувствую. Я хотя бы послать могу, а ты, бедняжка… А кстати, ты за кем замужем?
Катерина не успевает ответить, снова звонят телефоны.
ФРАНЦИСКА (уже злясь): – Да пошёл ты, идиот! Думает, если он сам Кабацкий, так теперь всё… Прости, не расслышала, кто твой муж?
КАТЕРИНА: – Олег. А ты кого сейчас назвала?
ФРАНЦИСКА: – ЧТО?!
Обе хором: «Тот самый?!»
КАТЕРИНА: – Боже мой! Кабацкий! Я же все его книги купила и прочла!
ФРАНЦИСКА: – И зря! Прожжённый конъюнктурщик и лицемер! Но Олег..! Всё-таки женился… И как он? Хороший муж?
КАТЕРИНА: – Не знаю… С ним скучно сейчас.
ФРАНЦИСКА: – С Олегом?! Скучно?! Да ты с ума сошла!
КАТЕРИНА: – А что не так с Кабацким?
ФРАНЦИСКА: – Я уже всё о нём сказала. А вот, что не так с Олегом? Ты довела?
КАТЕРИНА: – Я?!!! Как же…
Раздаётся звонок в дверь. Обе вздрагивают.
ФРАНЦИСКА: – Это к кому?
КАТЕРИНА: – Ты кого-то ждёшь?
ФРАНЦИСКА: – Только не это!
Снова звонят.
ФРАНЦИСКА: – Пойду в глазок посмотрю.
Уходит и возвращается на цыпочках, крайне возбуждённая.
ФРАНЦИСКА: – Там Олег! Слушай, он совсем не изменился, только возмужал немного.
КАТЕРИНА: – Господи, зачем?!
ФРАНЦИСКА: – Иди, открой ему. Ужасно хочется посмотреть узнает он меня, или не узнает!
КАТЕРИНА: – В своей реальности ищи его и смотри.
ФРАНЦИСКА: – А может это и есть моя реальность, и он просто пришёл по старой памяти, потому что забыть не может? Пойду, открою.
КАТЕРИНА: – Нет! Я сама!
Уходит и возвращается с Олегом.
ОЛЕГ: – Кать, ну в чём дело? Что такого случилось-то?
ФРАНЦИСКА (приосанившись): – Здравствуй, Олег.
Олег, не замечая, проходит мимо и останавливается перед Катериной, вопросительно на неё глядя.
КАТЕРИНА: – С тобой, между прочим, поздоровались.
ОЛЕГ (озираясь): – Кто?
ФРАНЦИСКА (шёпотом): – Он меня не видит!
ОЛЕГ (Катерине): – Ты о чём вообще?
КАТЕРИНА: – Я с тобой поздоровалась!
ОЛЕГ: – Так виделись, вроде… Ну, ладно, здравствуй, и объясни, наконец, что случилось, я ничего не понял!
КАТЕРИНА: – Господи, Олег, зачем ты пришёл?! Я не хочу никаких объяснений!
ФРАНЦИСКА: – А что у вас случилось?
КАТЕРИНА: – Отстань!
ОЛЕГ (обиженно): – Что значит «отстань»?
КАТЕРИНА: – Да я не тебе!
ОЛЕГ: – А кому? Ты с ума меня решила свести, да?
КАТЕРИНА: – Олег, я не хочу никаких объяснений.
ОЛЕГ: – А знаешь, надоело! Сколько можно уже! То ты хлопаешь дверью и бросаешь меня в гостях, где я сижу, как идиот оплёванный, и все вокруг молчат, как на похоронах, а потом выясняется, что я слишком много и глупо шутил! То тебя бесит, что я не в духе и молчу! То выводит из себя, что я с тобой мало общаюсь, а когда начинаю общаться, ты просишь не мешать! Или, вот хотя бы, на днях…
Олег продолжает говорить, но уже беззвучно, Франциска подходит к Катерине, говорит шёпотом.
ФРАНЦИСКА: – Катька, да ты дура совсем! Ты что из него сделала? Я так даже с самыми идиотами не обращаюсь. Если человек настолько раздражает, от него нужно уходить и не мучить ни себя, ни его!
КАТЕРИНА: – Я сама себя раздражаю!
ОЛЕГ: – Нет, дорогая, ты собой упиваешься! Несчастьем своим, что муж плохой достался!
ФРАНЦИСКА: – Вот! Слышала? Олег-то поумнее тебя будет.
КАТЕРИНА: – Что ты можешь о нас знать?
ОЛЕГ: – Свою сторону вопроса – вот что я могу знать! Думаешь, мне не хочется хлопнуть дверью? Хочется! Иной раз так хочется, что сам не понимаю, что держит! Но я по крайней мере знаю из-за чего и могу это объяснить, а ты просто так, по минутному дурному настроению!
ФРАНЦИСКА: – Боже мой! Боже мой! Ты, Катька, не имеешь права быть даже самой дурной моей реальностью!
КАТЕРИНА (Франциске): – Замолчи! Тебя это ни с какого бока не касается!
ОЛЕГ: – Меня?! Не касается?! Да у меня из-за этого не жизнь, а сплошное разгадывание кроссворда!
КАТЕРИНА: – Олег, успокойся, я не тебя имела в виду.
ОЛЕГ: – А кого, чёрт возьми?! С кем ты тут ещё можешь общаться? Со своим внутренним голосом? Пытаешься его заткнуть.., видимо, говорит, наконец, что ты сама не знаешь, чего хочешь?
ФРАНЦИСКА: – Отлично сформулировано!
КАТЕРИНА: – Хватит! Раз я такая плохая, брось меня и живи счастливо!
Олег некоторое время молча смотрит на неё, потом качает головой, словно говоря: «Вот теперь мне всё ясно», и уходит.
ФРАНЦИСКА (бросаясь к Катерине, приказным тоном): – Сейчас же догони его, верни и объяснись! Я мешать не стану, могу на кухню уйти.
Катерина отрицательно мотает головой, внезапно разражается слезами и плачет прямо в голос, так отчаянно, что Франциска в первую минуту теряется. Потом начинает утешать.
ФРАНЦИСКА: – Кать, ну не реви. Ну, сядь, успокойся и мне хотя бы расскажи, что у вас вышло. В конце концов, мужики, они такие.., мало ли… люди меняются. Это у меня обычная бабская стервозность сработала, незамужний комплекс – первым делом за чужих мужей заступаться, даже если они козлы. Они сразу так смешно выделываться начинают, и ты для них потом солнце в небе… Но Олег-то не козёл!
КАТЕРИНА (сквозь слёзы): – Не-е-ет.
ФРАНЦИСКА: – Вот и расскажи. Он тебе изменяет?
КАТЕРИНА: – Нет.
ФРАНЦИСКА: – Может, вы не поняли друг друга в чём-то?
КАТЕРИНА: – Да я сама не знаю! Как-то – раз, и ушло что-то.., а ведь столько счастья было раньше! Знаешь, что самое обидное? Что нового ничего не происходит! Я до полного бесчувствия завспоминала тот день, когда он пришёл и сказал, что любит! Ещё немного, и этого тоже не останется – сотрётся воспоминание…
ФРАНЦИСКА: – Это когда было?
КАТЕРИНА: – После ссоры той.., ты должна помнить. В кафе, когда окончание сессии отмечали… Я потом лежала дома неделю, не ела, не пила, песню ту страдальческую слушала.
ФРАНЦИСКА: – Да, помню. Только я песни не слушала – я как раз тогда в издательства и пошла. Назло! Доказать решила, что не абы кто, и что ценна до невозможности! Трубку не брала и маму попросила сказать, что уехала… А потом закрутилось всё.., забылось…
КАТЕРИНА: – А я ни о чём думать не могла. Не поверишь, умереть была готова! Если бы он тогда не пришёл, может и умерла бы…
ФРАНЦИСКА: – А он, выходит, пришёл.
КАТЕРИНА: – Да. Сидел возле меня, говорил о том, как сильно любит, как виноват, как сам страдал все эти дни после ссоры… Знаешь, что он тогда сказал? Что я для него, как совесть! Мерило ценностей. Я, говорит, теперь всё делаю с одной мыслью – понравится ли это тебе, или не понравится. А потом в этой своей манере, помнишь, с вечными приколами, сидит так, за руки меня держит и говорит, что не всегда может с этим определиться, поэтому совершенно необходимо, чтобы я всегда была рядом… Я даже не сразу поняла, что он так предложение сделал.
ФРАНЦИСКА (печально): – А ведь когда-то говорил, что не представляет меня с поварёшкой в руках. Помнишь? В этой комнате всё и было… (Катерина кивает, Франциска усмехается) И тут же нарисовал картину семейной жизни – представь, говорит, это наш семейный уголок, тут шкаф с твоими книгами, тут мои научные награды, тут кроватка с ребёнком… У вас есть ребёнок?
КАТЕРИНА: – Да.
ФРАНЦИСКА: – Всю жизнь он мне испортил этими своими картинками! Дважды готова была замуж выйти, и мужчины были, как на подбор – во всех смыслах достойные, но ни один в это вот всё не вписывался!
КАТЕРИНА: – Ты что, до сих пор Олега любишь?
Франциска не отвечает, закрывает лицо ладонями. В этот момент в дверь робко просовывается Олег. В руках у него цветы, и одет он очень элегантно, совсем не так, как до этого. Катерина замечает его, вскакивает.
КАТЕРИНА: – Зачем ты вернулся?!.. (Замечает цветы и одежду) А это ещё что? Ты когда успел…
ОЛЕГ (не видя и не слыша её, обращается к Франциске): – Катя… Катя, прости, у тебя там открыто было…
Франциска медленно оборачивается, встаёт. Олег мнётся на пороге. Видно, что он крайне смущён.
ОЛЕГ (неловко протягивая цветы): – Вот… Я тут случайно.., поздравить хотел… Ты прости, увидел, что там, на улице произошло и… вот. Не смог уйти. Ходил, ходил, как дурак вокруг дома. А потом вижу, свет всё горит и горит, подумал, что тебе, наверное, плохо… Я Олег. Помнишь меня? (видит, что Франциска не отвечает и смотрит на него, не шевелясь) Прости… Глупо было так приходить…
Кладёт цветы на столик, хочет уйти.
ФРАНЦИСКА (словно во сне): – Олег! Это не сон? Ты на самом деле пришёл?
ОЛЕГ: – Кать… Ты меня не забыла?!
ФРАНЦИСКА (опомнившись): – Забыла? Ну, что ты, конечно же нет! Я и не забывала, просто ты так неожиданно… Господи, какие цветы красивые… Проходи, садись.
КАТЕРИНА: – Это что, мой Олег?! Это он в твоей реальности такой?
Франциска прижимает к себе цветы, улыбается и протягивает Олегу руку со словами: «Это мой Олег». Он немного удивлён, но видно, что доволен. В этот момент раздаётся хлопанье входной двери и на пороге комнаты появляется Кабацкий. Осмотрев Франциску с Олегом, который, как раз, только только взял протянутую руку Франциски в свои, он встаёт в картинную позу обманутого мужа. Видно, что изрядно выпил.
КАТЕРИНА (восторженно): – Батюшки, Кабацкий!
КАБАЦКИЙ: – Та-аак… Отлично! Я, как почувствовал, вернулся, и оказалось вовремя – успел заметить этого господина, заходящего сюда, как к себе домой! Можешь ли ты, драгоценная моя Франциска, объяснить, кто это?
ФРАНЦИСКА: – Нет. Я не хочу никаких объяснений, особенно с тобой. Всё было сказано полчаса назад, на улице, и с тех пор ничего не изменилось.
КАБАЦКИЙ (проходя в комнату) – Да, как сказать. (выразительно смотрит на Олега) Кое-что появилось новое.
ОЛЕГ (холодно): – Я вам не кое-что.
КАБАЦКИЙ (с деланным равнодушием): – Это вы ей не кое-что, а мне, простите, совсем ничто… Ха, прямо стихи! Может, мне в поэты податься, а, Франциска? Сочиню поэму о преданной любви, в смысле предательства, разумеется, снова прославлюсь, только теперь в новой, так сказать, ипостаси, и ты опять решишь, что я тебе вполне подхожу.
ФРАНЦИСКА: – До свидания, Виталий Викторович, была не рада вас видеть.
КАБАЦКИЙ: – А-аа, ха-ха.., забавно.
ОЛЕГ: – Я могу вам помочь найти выход.
КАБАЦКИЙ: – О как! Франциска, я не помню, как ты мне объяснила, кто это такой?
ФРАНЦИСКА: – Кабацкий, ты пьян, иди домой.
КАБАЦКИЙ: – Пойду, пойду, только сначала хотел бы прояснить, как у нас с тобой будет дальше? Я, знаешь ли, отношения с тобой просто так разорвать не могу, у меня на них расчётец кое-какой имелся, да и репутация, чисто по-человечески.., ты же понимаешь. Завтра утром этот хмырь выйдет отсюда, и по всей жёлтой прессе потекут мерзотные помойные реки их обычных домыслов! «Франциска изменила Кабацкому!», «Романист готов стать трагиком!», а наиболее продвинутые загнут что-нибудь классическое, типа: «Похожая на всех счастливая семья стала по-своему несчастна!» Неплохо звучит, да? Сообразно масштабу…
ФРАНЦИСКА: – Мы с тобой семьёй не были.
КАБАЦКИЙ: – Э, нет, дорогая, были. И дети у нас имеются. Имена назвать? (загибает пальцы) «Островитянка», «Пять ракурсов одного лица», «Частная собственность»… Или ты будешь утверждать, что всё это ко мне отношения не имеет? Но есть свидетели, и я могу подать в суд, если что…
ФРАНЦИСКА: – Чего ты хочешь?
КАБАЦКИЙ (с неопределённым жестом пожимает плечами): – Пока наш союз коммерчески оправдан, мы должны оставаться вместе. Если хочешь.., или, точнее, если уже не хочешь, можем делать это только для вида, но отказ ото всех случайных связей остаётся в силе, как ты понимаешь. Поэтому уйду я не один, а вместе с этим господинчиком (тычет пальцем в Олега)
КАТЕРИНА: – Что он имеет в виду?
ОЛЕГ: – Катя, если я создал проблемы своим приходом…
ФРАНЦИСКА (огорчённо и потеряно, непонятно кому отвечая): – Я потом всё объясню.
КАБАЦКИЙ: – Именно, что потом! Но, если хочешь, я могу просветить молодого человека по дороге.
ФРАНЦИСКА: – Нет! Обойдёмся без тебя. (Умоляюще Олегу): Олег, я ужасно была рада тебя увидеть! И поболтать с тобой хочу, но только не при нём! Завтра презентация моей книги для читателей, приходи. Это в книжном на площади.
ОЛЕГ: – Я приду.
КАБАЦКИЙ: – Что ж.., я, конечно, не собирался, но теперь, видимо, придётся тоже. Проконтролировать!
ФРАНЦИСКА (не обращая на Кабацкого внимания): – Приходи, там, на людях, он не помешает.
Конец ознакомительного фрагмента.