Человек без лица. *** (Н. Н. Александрова, 2015)

© Александрова Н.

© ООО «Издательство АСТ»

– Благодарю! – Надежда приняла из рук официанта чашку кофе и улыбнулась.

Жизнь была прекрасна. Во-первых, суббота. И хотя Надежда Николаевна Лебедева уже больше года не тянула трудовую лямку, все равно по старой памяти радовалась выходным. Впереди два свободных дня, можно отдохнуть и все такое… Во-вторых, погода стояла на удивление теплая и сухая для середины ноября, солнышко несмело выглядывало из-за облаков, глаз радовали груды золотых листьев, собранных дворниками. И в-третьих, сегодня они с мужем идут в театр. И не просто в театр, а на оперу. На «Трубадура» Джузеппе Верди. Дивная музыка, нашумевшая мировая премьера, поют редко бывающая в нашем городе знаменитая прима и заезжий итальянский тенор. Словом, супругов Лебедевых ожидает прекрасный вечер.

К тому же Надежда наконец узнает, в чем там дело с этим трубадуром. Известно же, что у этой оперы на редкость запутанный сюжет. Говорят, напротив знаменитого миланского театра «Ла Скала» есть кафе, где хозяин держит на виду бутылку шампанского, которую подарит тому, кто внятно перескажет сюжет оперы «Трубадур». Бутылка эта стоит там лет двадцать, и никто ее до сих пор не получил.

Кафе, где сидела Надежда, находилось также напротив театра. И захаживала сюда театральная публика, причем не актеры, а зрители. Очень удобно подождать опаздывающего спутника или перекусить перед спектаклем.

Надежда Николаевна ждала мужа. Хоть сегодня была суббота, муж, виновато отведя глаза, заявил, что ему надо немножко поработать. Причем не дома, а в офисе. Видя, что Надежда нахмурила брови, Сан Саныч прижал руки к сердцу и клятвенно пообещал только заскочить на работу (что-то ему надо было там проверить), после чего он поедет прямо в театр и встретится с Надеждой у входа.

Оттого-то Надежда и сидела теперь в кафе и пила отлично сваренный капучино, изредка посматривая на часы. Она давно уже знала, что муж ее – неисправимый трудоголик, так что не было смысла дуться и показывать характер, все равно он сделает по-своему.

Из окна кафе был виден вход в театр, куда стекались немногочисленные пока зрители.

От скуки Надежда Николаевна глазела по сторонам. Посетители заведения в основном были без спутников и, так же как и она, проводили время в ожидании.

Вот хорошо одетый солидный мужчина встрепенулся и взглянул на мобильный телефон. Затем просветлел лицом и заторопился к выходу. Надежда видела, как к нему подошла интересная женщина средних лет и ткнулась губами в чисто выбритую щеку. Этот дождался.

Вот встала из-за столика полная, слишком ярко одетая дама и пошла к выходу. После нее в кафе остался сильный запах приторных духов. Дама встретилась посреди дороги с такой же полной подругой. Они так шумно и долго приветствовали друг дружку, что на некоторое время перегородили движение легковых автомобилей.

Надежда вздохнула и взялась за телефон.

– Надя, – услышала она запыхавшийся голос мужа, – я уже выехал.

– Только сейчас? – удивилась она.

– Ну да, но там, понимаешь, такая история… ну неважно, ситуация уже стабилизировалась. В общем, я еду!

– Не волнуйся, будь повнимательней, я жду…

Надежда покачала головой и отхлебнула остывающий кофе.

Из кафе ушли еще двое посетителей, из прежних остались только Надежда и неприметный мужчина в углу, который все это время упорно читал газету.

Сейчас он газету отложил, подозвал официанта и заказал еще кофе. Надежда рассмотрела этого посетителя повнимательнее. Не то чтобы она любила глазеть на посторонних мужчин, но делать было совершенно нечего, а Надежда Николаевна Лебедева от природы страдала чрезвычайной любознательностью, можно даже сказать любопытством.

Любопытство ее было весьма специфическим. Она, упаси бог, не подсматривала за соседями, не собирала сплетни и не пыталась вызнать маленькие житейские тайны у подруг. Нет, Надежда интересовалась исключительно криминалом.

Вот так вот, приличная, средних лет, можно сказать, интеллигентная женщина с высшим образованием обожала расследовать всевозможные криминальные истории.

Приохотилась она к этому занятию постепенно. Сначала совершенно случайно замешалась в такую историю сама, затем стала усиленно помогать многочисленным приятелям и знакомым (даже когда ее об этом не очень-то и просили, как утверждал в сердцах муж), потом малознакомым и совсем посторонним. За это время у Надежды Николаевны развилось поразительное чутье на криминал. Чувство это гнездилось глубоко в корнях волос. То есть как только Надежда ощущала в корнях легкое покалывание и волосы начинали шевелиться сами по себе – стало быть, она на верном пути.

Сейчас ничего такого не происходило, Надежде было просто любопытно, что за человек сидит в дальнем углу кафе. Однако одно то, что ее заинтересовал именно этот мужчина, говорило о многом.

Надежда незаметно передвинула свой стул так, чтобы, с одной стороны, лучше видеть посетителя, а с другой – не бросаться ему в глаза. Хотя на свой счет она могла быть спокойна – вряд ли мужчина ею заинтересуется настолько, чтобы уставиться во все глаза. И дело даже не в возрасте Надежды (что уж перед самой собой хорохориться!), а в том, что мужчина этот находился в кафе вовсе не потому, что ждал свою даму для похода с ней в театр.

Официант принес ему кофе, и мужчина, тут же расплатившись, вальяжно расселся на стуле и уткнулся в газету.

Так, Надежда мысленно загнула палец, сидит нарочито свободно, вроде бы никуда не торопится, отдыхает, а сам официанту тут же деньги за кофе отдал. Чтобы сразу уйти, если понадобится, парня не звать, не ждать, пока счет принесут. Это первое несоответствие.

Второе. Надежда уже давно тут сидит, а этот тип как в газету уткнулся, так и не отрывается от нее. Газетка тоненькая, бесплатная, он ее взял тут же, в кафе, у входа. Да что там так долго читать-то? Ничего интересного, одна реклама дешевых товаров.

И третье: ну никак этот тип, по мнению Надежды, не был похож на любителя оперы. А другие в это кафе и не ходили. Ну, еще балетоманы, конечно – театр-то оперы и балета. Но сегодня шла опера, и этот мужчина на нее явно не собирался. Потому что одет он был хоть и довольно чисто, но очень уж просто. Не джинсы, конечно, но брючата так себе, а пиджака и вовсе нет, свитерок какой-то темненький-скромненький, ботинки последний раз дня три назад чищены. Не для театра, в общем, одет. Стало быть, театр отметаем.

Тогда чего он тут расселся? Как уже говорилось, кафе не то место, чтобы просто отдыхать. Хотел бы время провести, прошел бы несколько кварталов по улице, там пара ресторанчиков есть дешевых, как раз для такой публики. Посидеть, пива выпить, съесть что-нибудь простое, незамысловатое… Вот это для него, а тут ему делать нечего. Если только… Если только этот тип не следит за кем-нибудь.

А что? Очень удобно – сидишь себе, газетку почитываешь, кофеек попиваешь, а сам из-за газетки все видишь. Хотя газета, по мнению Надежды, была перебором, так себя ведут только шпионы в старых фильмах. Он бы еще дырочку в ней проделал…

Официант принес мужчине сдачу, тот не стал махать руками, отказываться – не надо, мол, возьми себе, а аккуратно собрал со стола мелочь. Жадина-говядина, пустая шоколадина, как говорили они в детстве. А может, человек на работе? Вот именно. Когда мужчина брал сдачу, он оторвался наконец от своей газеты, взглянул в окно. И повел носом, как делает крыса, когда принюхивается. Точно, наблюдает за кем-то, решила Надежда.

Из окна кафе был виден только кусок площади и вход в театр. Все ясно – этот тип следит, с кем его жена в театр пойдет. Хотя что-то Надежде подсказывает, что жена этого человека по театрам не ходит. А скорей всего, у него вообще нет жены. Вот сложилось у Надежды Николаевны такое мнение. Ничем, впрочем, не подкрепленное.

А если серьезно, то Надежда была почти уверена – этот мужчина следил не за своей женой. А за чужой. Наняли его. Так и есть.

На площади роились посетители театра, Надежда пошевелилась и взглянула на часы. Народу становилось все больше. Тут почти к самому входу подъехало такси, и из него вышла очень интересная шатенка в умопомрачительном красном пальто. Женщина была высока и стройна, возможно, так казалось из-за сапог на высочайшем каблуке. Лица ее Надежде было не разглядеть, но пальто… пальто было обалденным. И сидело на женщине как влитое.

Надежда невольно оглянулась на свое пальто, висевшее на вешалке у входа в кафе. Хорошее пальто, дорогое, оттенок глубокий, темно-синий, почти новое, все говорят, что ей идет, но, конечно, с этим красным ее пальто не выдерживает никакого сравнения.

Впрочем, Надежда Николаевна была женщиной независтливой, так что по поводу пальто переживала недолго.

Зато краем глаза она заметила, как встрепенулся мужчина в углу. Отбросил свою газету и буквально прилип к окну, поводя носом. Неужели он ждал эту красотку?

А тот пошарил по карманам и вытащил мобильный телефон. Надежда вся превратилась в слух, еле вспомнив, что нужно сделать незаинтересованное лицо.

– Она здесь, – пробормотал мужчина, дождавшись, когда ему ответили. – Да, приехала на такси, ждет у входа.

«Ну, так и есть, – подумала Надежда, – он следит за этой, в красном пальто. И нанял его ревнивый муж. Но следит явно непрофессионально… Обычное дело, житейское…»

Мужчина, видно, почувствовал ее взгляд, потому что развернулся всем телом и зыркнул в ее сторону.

За долю секунды до того, как столкнуться с ним взглядом, Надежда успела опустить глаза в чашку.

Тут ее собственный телефон заиграл мелодию романса «Старый муж, грозный муж…» Эта музыка специально была у Надежды записана для звонка мужа, причем тот об этом не знал. А если бы знал, то очень рассердился бы.

Муж у Надежды был замечательный, относился к ней очень хорошо, любил и баловал, по мере возможностей конечно. В одном Сан Саныч был нетерпим: он очень сердился, когда Надежда влипала в разные криминальные истории. И кто бы на его месте не сердился, когда ясно, что дело это опасное и можно серьезно пострадать. Надежда в глубине души понимала, что муж прав, но ничего не могла с собой поделать, тянуло ее к расследованию как магнитом! Поэтому она приняла мудрое решение – ничего мужу не рассказывать, просто ни словечка. Потому что Сан Саныч – человек проницательный, если только хоть что-то заподозрит – мигом выведет Надежду на чистую воду.

Так что лучше молчать. Нигде не была, никуда не ходила, ничего не слышала, ничего не видела и ничего не знает. Так оно надежнее.

Такая тактика давала, несомненно, свои плоды. Но все же в паре-тройке случаев Сан Санычу удавалось докопаться до правды. Тогда в гневе он был страшен. И вот после одного такого памятного скандала Надежда из вредности и записала мелодию звонка.

«Старый муж, грозный муж, режь меня, жги меня! Я тверда, не боюсь ни ножа, ни огня!» – разрывался сейчас мобильник.

– Надя, – голос у мужа был очень виноватый и расстроенный, – ты понимаешь…

– С тобой все в порядке? – поинтересовалась Надежда.

– Да, конечно. Но такие пробки, что я… я, кажется, не успею к началу…

Тут Сан Саныч умолк, обреченно ожидая положенной порции криков и упреков. Не дождался и продолжал:

– Ты оставь мне билет на контроле, я минут на пятнадцать опоздаю. Если в зал не пустят, то хоть ко второму действию… Надя, я виноват, но такие пробки…

– Не переживай, – холодно сказала Надежда, – я ни минуты не сомневалась, что ты опоздаешь. Поэтому сказала, что спектакль начинается в девятнадцать часов. А на самом деле – в девятнадцать тридцать.

– Надя, так я успею? – муж так обрадовался, что даже не стал обижаться на обман.

– Будь осторожнее за рулем, – на этой привычной ноте Надежда отсоединилась.

Она огляделась по сторонам, призывая официанта, и заметила, что того типа за угловым столиком уже нет в кафе. Выглянув же в окно, она не увидела перед театром и красного пальто, очевидно, его владелица уже вошла внутрь.

Надежда заторопилась – нужно было еще расплатиться и накрасить губы.

Муж успел вовремя, Надежде не пришлось торчать у входа. Музыка была чудесная, голоса просто изумительные, муж держал Надежду за руку, и она чувствовала себя абсолютно счастливой.

В антракте она вспомнила про женщину в красном пальто и оглядела прогуливающихся людей в фойе. Надежде очень хотелось рассмотреть ее кавалера. Но никто из женщин не напоминал ей ту шикарную шатенку. Возможно, все дело было в пальто, которое дама, разумеется, оставила в гардеробе.

Несколько дней Надежда была под впечатлением спектакля. И дала себе слово ходить на оперу как можно чаще. Если муж не захочет, то можно с приятельницей сходить.

Тут как раз позвонила Алка. Надежда с Алкой не просто приятельствовали, они дружили много лет, с первого класса. У Алки была большая семья – муж, двое здоровенных сыновей-студентов, собака, кошка, попугай и еще, кажется, аквариумные рыбки. Насчет последних Надежда не вполне уверена, поскольку кошка время от времени рыбок из аквариума аккуратно выедала.

После окончания педагогического института Алка работала в школе и дослужилась уже до завуча старших классов. За без малого тридцать лет работы Алка выработала у себя командный голос и твердую решительную походку. Это было нетрудно, поскольку Алка от природы была женщина рослая, крупная и ничего не боялась. Преподавала она русский язык и литературу.

Надежда с Алкой виделись достаточно редко, зато перезванивались по телефону, причем разговор начинали всегда сразу, как будто и не расставались на месяц или два.

– Ой, Алка, где я была! – тут же заорала Надежда. – В Михайловском премьера, «Трубадур» – что-то потрясающее! Бросай все, и идите с Петей.

Петей звали Алкиного мужа, и хотя на работе его называли Петром Николаевичем, потому что был он крупный ученый-химик, близкие друзья все без исключения звали Петюнчиком. Петюнчик был ниже Алки на голову, лысый, с большими оттопыренными ушами. Зато очень умный, с прекрасным характером. Надежда считала, что Алке с мужем несказанно повезло. Алка тоже так считала, но никому в этом не признавалась, даже Надежде.

– Надька, тут такая история случилась… – заговорила Алка, пропустив мимо ушей все про оперу, – прямо не знаю, как начать…

Такое неуверенное вступление было настолько нехарактерно для Алки, что Надежда всерьез забеспокоилась.

– Алка, что такое? Все здоровы у тебя, как Петюнчик, парни как?

– Да все здоровы, – отмахнулась Алка, – муж в Женеве на конгрессе, Сашка к девушке своей переехал, Пашка где-то тут, Дик твой обожаемый на ковре валяется…

Немецкую овчарку Дика пристроила Алке в свое время сама Надежда, когда пес остался без хозяина[1], с тех пор она считала пса своим крестником и всячески его опекала.

– Дома все в порядке, на работе у меня неприятности… – продолжала Алка, – то есть не у меня… то есть у меня тоже…

– Алка, говори толком! – взмолилась Надежда.

Уж что-что, а мысли свои выразить ясно и отчетливо подруга умела как никто другой – не зря почти тридцать лет она учила детей писать сочинения. Сейчас, слыша от Алки меканье и беканье, Надежда уверилась, что случай и правда особый, что-то случилось в школе из ряда вон выходящее.

– У нас учительницу одну убили! – бухнула Алка.

– Да что ты? – ахнула Надежда. – Прямо в школе, на уроке? Господи, что у вас творится!

– Да нет же… – досадливо вздохнула Алка, – ты будешь слушать или перебивать?

– Так рассказывай по порядку!

Далее выяснилось следующее.

Работала у Алки в школе учительницей английского языка Алина Михайловна Цыплакова. Молодая, одинокая, внешность неприметная, в общем, ничего особенного. А тут в понедельник не вышла на работу. И не позвонила. Алка распорядилась найти ей замену, а где не получалось, то другие уроки поставить. Короче, как-то разобрались.

На следующий день, во вторник, у Цыплаковой по расписанию уроков не было. А день выдался суматошный – Алку с утра прессовали в РОНО, потом явилась методист с внеплановой проверкой, а вечером еще родительское собрание в десятом «Б». Про отсутствие Цыплаковой она благополучно забыла. Секретарь, конечно, ей звонила пару раз, но мобильный был выключен, а в квартире никто не брал трубку.

А в среду, когда ученики с утра пораньше явились на урок английского, выяснилось, что учительницы опять нет и никто про нее ничего не знает. Тут уж Алка опомнилась, взгрела секретаря (я себе представляю, подумала Надежда с легким содроганием), сама провела урок внеклассного чтения, затем быстро распределила оставшиеся уроки, а на переменах названивала Алине Михайловне, но безрезультатно.

– И вот сидим мы после уроков в учительской и думаем, кого бы послать к ней, чтобы узнать, в чем дело. Может, человеку плохо или в больницу она попала, а мы ни сном ни духом, – рассказывала Алка. – Проверили адрес – может, кто близко от нее живет, зайдет, хоть соседей поспрашивает. Никого нет на примете. А тут Маша Зуброва из одиннадцатого «А» классный журнал принесла, услышала наш разговор и говорит, что этот дом знает, как раз сегодня ей туда надо, так она может заодно к Алине Михайловне зайти и все узнать. Ну, девочка хорошая, ответственная, почти круглая отличница, я и согласилась. Дали ей адрес. Да знаю, говорит, как туда ехать, бываю там, и пошла себе.

Алка тяжело вздохнула и ненадолго прервалась, чтобы налить себе водички, – было слышно, как она шумно глотает, затем продолжила рассказ.

Неизвестно, каким образом Маша Зуброва попала в подъезд, поскольку он был оборудован домофоном. Может, кто-то, выходя или входя, ее впустил, об этом история умалчивает. Известно только, что подойдя к квартире номер шестнадцать, Маша позвонила. Никто ей не ответил, тогда она позвонила еще раз и еще. Прислушалась и оперлась на ручку двери. Тут ручка повернулась, и Маша ввалилась в квартиру. Оказалось, что дверь была не заперта, просто плотно закрыта.

– Чего же она поперлась в квартиру, ясно же, что если дверь открыта, то входить ни в коем случае нельзя! – не выдержала Надежда.

– Это нам с тобой ясно, – после выпитой воды Алка немного успокоилась, – а девчонка не сообразила, что к чему. Квартирка маленькая, однокомнатная, как войдешь – сразу все видно. В общем, увидела она Алину Михайловну в виде трупа. Лежит посреди комнаты, да не просто так лежит, а вся в жутком виде. В общем, убили ее. И самое ужасное, что случилось это на выходных. Потому что она в понедельник на работу не вышла, а нам и невдомек.

– Это же она минимум три дня так лежала! Ужас какой! – вздохнула Надежда. – А вы откуда все узнали?

– Ты слушай. Значит, Маша, конечно, испугалась ужасно. Но у нее хватило еще сил на лестницу выбежать и заорать. А после она в обморок упала. Ну, соседи вышли, вызвали полицию, «скорую» опять же для Маши, завертелась карусель. А у меня душа не на месте, велела я Маше, как только что узнает, сразу мне звонить. И вот все сроки прошли, жду-жду – нет звонка. Я тогда сама ей звоню – мобильник не отвечает. От полной безысходности набираю домашний номер Алины Михайловны, а там мужской голос: кто вы такая, представьтесь, по какому вопросу. Короче, полиция там шурует вовсю. Я говорю: из школы, ищем сотрудницу свою. Ну, мне там один и отвечает: можете больше не искать, так и так, насильственная смерть, в квартире все перевернуто, похоже, что она вернулась неожиданно и застала грабителя, он ее со страху и убил. А я тогда про Машу спрашиваю: она-то где? А ее, отвечают, отвезли в больницу, потому как она-то учительницу вашу и нашла. Дверь, говорят, была открыта, она как вошла, так и затряслась вся. Ребенку, сами понимаете, такое видеть никак нельзя, тем более девочке. В общем, стресс у нее, а подробнее вам в больнице скажут, куда ее отвезли. Я тогда давай звонить Машиной матери, у секретаря в журнале все телефоны есть. Отвечает она, голос такой расстроенный, ясное дело. Маша, говорит, в больнице Святой Елизаветы, отвезли на «скорой», положили в неврологию. Накололи успокоительным, теперь она спит. Но, говорит, больница дежурная, всех бомжей и жертв аварий сюда свозят, так что условия так себе. Поэтому, если утром доктора скажут, что Маше получше, они с мужем ее сразу домой заберут. Нормально так мы поговорили, по-человечески, она женщина вполне вменяемая, Маша на нее очень похожа – спокойная, рассудительная девочка, учится хорошо.

Надежда уселась поудобнее и приготовилась внимательно слушать, решив, что сейчас-то как раз и начнется самое важное.

– Это в среду было, – продолжала Алка, – а в четверг утром приходит в школу мужик такой мордатый. Я, говорит, отец Маши Зубровой, мне нужна завуч Тимофеева. Слушаю вас, отвечаю, это я и есть, а в чем дело? А сама его в свой кабинет ненавязчиво так подталкиваю, поскольку вижу, что человек на взводе.

– Да уж, ты не только детей, но и родителей насквозь видишь… – Надежда Николаевна вовсе не хотела льстить давней подруге, просто констатировала факт.

– Ага. Ну, спрашиваю я, как Маша себя чувствует, тут он как начал орать, я едва успела дверь прикрыть. Секретарша Нина Евгеньевна у нас давно работает, тетка она неплохая, ответственная, но очень уже сплетничать любит.

– А чего этот тип от тебя хотел-то?

– Ой, ты не поверишь! Обозвал меня преступницей, сказал, что я не имела права посылать несовершеннолетнего ребенка в квартиру, где человека убили, что Маша перенесла сильнейший стресс и что на неокрепший детский организм это событие подействовало ужасно, что психика ее расстроена и неизвестно, что будет дальше, ребенок вполне может остаться инвалидом на всю жизнь. И что виновата в этом только я, я не имела права перекладывать все на хрупкие Машины плечи, и так далее по кругу.

– Ничего себе! А ты что?

Зная подругу много лет, Надежда не сомневалась, что так просто Алла Владимировна разъяренному папаше не спустит.

– Ну, я ему пыталась втолковать, что понятия не имела, что Маша найдет труп учительницы, а он орет, что незнание не освобождает от ответственности. И если я думаю, что все это сойдет мне с рук, то глубоко ошибаюсь.

– А ты что? – Надежде стало безумно интересно.

Всем знакомым было известно, что Алка никогда не признает свои ошибки. Собственно, Алла Владимировна Тимофеева твердо знала, что она никогда не ошибается. Ее муж Петюнчик со свойственным ему юмором (только так и можно было жить с Алкой) утверждал, что Алка руководствуется двумя постулатами:

1. Я всегда права.

2. Если я не права, то смотри пункт 1.

– Я, конечно, дала ему понять, что просто так наезжать на меня у него не выйдет, – ответила Алка. – Надя, ты меня знаешь, я всяких родителей повидала, любого могу укротить…

– Но? – Надежда уловила в словах подруги напряжение.

– Но тут такой напор… Короче, он сказал, что дойдет до суда. И не отступит. Представляешь, в суд будет подавать, в газету напишет и вообще такое дело раздует… Я все-таки вклинилась и спросила, как себя чувствует Маша. Тут он вообще ответил в недопустимо грубой форме. Я, конечно, так просто это дело не оставила. Не на такую напал. Вижу, что он меня сознательно запугивает, уж я в людях разбираюсь.

– Думаешь, ему денег надо? – догадалась Надежда.

– А чего еще? – вздохнула Алка. – Есть, конечно, такие люди, которые норовят просто так скандал раздуть, из любви к искусству, но этот по виду не склочник. Нормальный вроде, только хам жуткий. И еще: до этого случая мы его в школе не видели ни разу, Машина мать на собрания ходила. Так что насчет любвеобильного папаши номер точно не проходит, это не его тема.

– Да уж… похоже, что денег он с тебя слупить хочет… раз такой случай подвернулся…

– Заломит сумму несусветную, а у меня откуда? В общем, Надя, у меня к тебе просьба. Завтра мы с ним встречаемся для конкретного разговора, так ты приходи, как будто ты – мой адвокат… Пусть он знает, что я тоже подстраховалась. Придешь?

– Думаешь, это поможет?

– Ну, припугни его легонько, прощупай, ты ведь умеешь… Так придешь?

– Приду, – согласилась Надежда, – только меня в твоей школе знают…

– А мы не в школе будем встречаться, и в офис к нему, он сказал, приходить не надо. Назначили встречу на нейтральной территории, в ресторане «Папа Карло», от школы недалеко…

Надежда подошла к Алкиной просьбе со всей ответственностью. Во-первых, для Алки она всегда готова была сделать все, что могла, а во-вторых, если она поможет Алке, потом можно будет выяснить кое-что про убийство учительницы. Алка не будет отмахиваться и орать, что Надежда снова ищет приключений на свою голову, хотя в этом вопросе подруга была солидарна с Сан Санычем. Ну и в-третьих, у Надежды просто горела душа на этого подлеца, который, пользуясь случаем, норовит выманить деньги у приличной женщины. Судом грозит, гад. Ну, это мы еще посмотрим.

Поэтому на следующий день Надежда Николаевна развила бешеную деятельность. Она позвонила в салон красоты и умолила парикмахера Танечку принять ее вне очереди на укладку. Затем перехватила визажистку и велела накрасить брови потемнее и наложить тени.

Расчет был прост. Посещая этот салон уже несколько лет, Надежда неоднократно наблюдала, в каком виде выходили клиентки от этой визажистки. Поэтому, увидев в зеркале строгую тетю, выглядевшую лет на семь старше своего возраста, с маленькими пронзительными глазками и совершенно не подходящими к лицу бровями, она только удовлетворенно кивнула.

Парикмахер Таня едва не ахнула, Надежда же попросила посильнее побрызгать лаком волосы и ушла из салона, в глубине души надеясь не встретить по дороге никого из соседей.

Дома она перебрала содержимое платяного шкафа и остановилась на сером костюме. Костюм этот Надежда купила лет пять назад, не подумав хорошенько. Костюм продавался с пятидесятипроцентной скидкой в приличном магазине. Скидка действовала всего четыре дня, поэтому народ валил валом. Акция так и называлась – «Сумасшедшие дни», и торговый центр в это время и правда напоминал дурдом со сквозняками. Очевидно, и на Надежду Николаевну нашло временное помешательство. Скорее всего, оно передалось ей воздушно-капельным путем.

Костюм бы темно-серый, строгого классического покроя, но, когда муж увидел его на Надежде, хмыкнул и сказал, что она похожа на чиновницу средней руки. Или на депутата городского законодательного собрания. Причем не большого города и даже не областного центра, а максимум районного. Надежда хотела было обидеться, но вовремя сообразила, что, если уж ее деликатный муж высказался так нелицеприятно, стало быть, с костюмом дело плохо. И без сожаления убрала его подальше. Да так далеко, что и сама про него забыла.

Сейчас она примерила костюм, обрадовалась, что юбка почти не тянет, а пиджак и вовсе свободный, обернула шею совершенно неподходящим шарфиком и осталась довольна. То, что надо.

Надежда Николаевна вошла в ресторан и оглядела просторное помещение. Не заметить Аллу было очень трудно, точнее, просто невозможно.

«Господи, – подумала Надежда в изумлении, – она опять в этом пиджаке!»

Пиджак был удивительный, в вертикальную черно-желтую полоску. Где Алка сумела такой пиджак откопать – история умалчивала. Увидев его на подруге первый раз, Надежда растерялась, затем собралась с силами и робко проговорила:

– Алка, а тебе не кажется, что он немного… того?

– Что тебя смущает? – промурлыкала подруга, разглядывая себя в огромном зеркале. – По-моему, мне идет…

– Но эти полоски…

– А что – полоски? Они же не горизонтальные, а вертикальные! Не ты ли мне вечно повторяешь, что нужно худеть? А это всем известно – вертикальные полоски стройнят!

– Ну, если так… – Надежда не нашла, что возразить, и решила промолчать.

Разговор этот происходил в цирке перед началом представления.

На Восьмое марта благодарные ученики старших классов подарили Алле Владимировне два билета в цирк. Алке не с кем было пойти, потому что муж как раз в это время улетел в Штаты на очередной конгресс или симпозиум, и она позвала Надежду. Надежда Николаевна в цирк давно не ходила и относилась к нему с прохладцей, но ради подруги сделала над собой усилие и составила ей компанию. Надо сказать, она об этом не пожалела.

Сами цирковые номера ей не очень понравились, но вот наблюдать за Алкой было очень увлекательно. Подруга так искренне восхищалась ловкостью жонглеров и акробатов, так натурально ахала, когда эквилибрист, перелетая с трапеции на трапецию, делал вид, что вот-вот сорвется и рухнет на арену из-под самого купола, так громко хохотала над незамысловатыми шутками клоунов!..

Надежда Николаевна вспомнила детство, когда родители водили Надю с Аллой в цирк по очереди – то Надина мама, то Алкина.

Кроме того, здесь, в яркой и праздничной обстановке цирка, Алка в своем ярком полосатом пиджаке выглядела уместно. Ну, или, по крайней мере, не слишком вызывающе.

Наконец началось второе отделение, гвоздь программы – выступление знаменитого дрессировщика Артура Успешного с большой группой львов и тигров. И тут Надежда поняла, почему остроумные старшеклассники подарили Алле Владимировне билеты. Одна тигрица была так похожа на Алку в ее черно-желтом пиджаке, что в первый момент Надежда даже покосилась – на месте ли подруга, не вышла ли она тайком на арену!

Сходство было поразительное, причем заключалось оно не только в полосатом пиджаке – очень похоже было и лицо, то есть морда тигрицы. Кроме того, она сидела на возвышении в такой же позе, в какой Алка восседала за столом, когда проводила у себя в школе педсовет.

Надежда закусила губы и ущипнула себя за руку, чтобы не взвыть от восторга. Ай да детки!

Сама Алла, впрочем, ничего не заметила, она наслаждалась представлением. Зато дедушка, сидевший с внуком через три места от них, внезапно пристально посмотрел на Алку, затем перевел глаза на тигрицу, потом – снова на Алку… Глаза его вылупились, он наклонился было к внуку, но тут Надежда уронила номерок, который покатился к его ногам. Когда он поднял номерок и подал ей, Надежда покачала головой и прижала палец к губам. Дедушка прикрылся программкой, но по его сияющим глазам было видно, что он получает искреннее удовольствие. Надежда ерзала все второе отделение и не могла дождаться конца.

И вот сейчас Алла сидела в зале ресторана в том самом тигрином пиджаке. Рядом с ней за столиком Надежда увидела начинающего полнеть мужчину в солидном офисном костюме, с глубокими залысинами и недовольным выражением лица. Алка охарактеризовала его совершенно точно – хам мордатый.

Надежда придала своему лицу строгое и неприступное выражение, прижала к боку объемистую сумку и направилась к столику подруги, печатая шаг, как солдат на параде.

При виде ее в глазах Алки промелькнуло удивление, которое тут же сменилось одобрением. Перехватив взгляд Надежды, она незаметно подняла большой палец – мол, здорово прикинулась!

– Здравствуйте, Алла Владимировна! – сухо проговорила Надежда и взглянула на часы. – Извините, я опоздала на полторы минуты. Меня задержали в прокуратуре. Дело Висковатова, сами понимаете. Резонансный процесс.

– Ничего, Надежда Николаевна! – подхватила Алла. – Мы только что пришли. Присаживайтесь. Познакомьтесь, это – Надежда Николаевна, мой адвокат, а это – Андрей Андреевич Зубров…

Мужчина при появлении Надежды, а особенно после того, как Алла назвала ее адвокатом, заметно приуныл. Он, ясное дело, увидеть адвоката не ожидал, а у Алки хватило сдержанности заранее не проговориться.

– Истец? – уточнила Надежда, устроившись за столом и раскрыв свою сумку. – Одну минуту…

Сумку она набила папками, в которые положила чистые листы бумаги и старые газеты. Надежда Николаевна приоткрыла одну папку и поморщилась:

– Не то… это дело Филипчука… ну, того, который вырезал целую семью… так… это тоже не то… это дело Джульетты Саркисян… мошенничество в особо крупных размерах… Да где же оно? А, вот… Бизонов, совращение малолетней… – И она принялась с громким шуршанием перебирать листы, так чтобы было не видно, что они чистые.

– Что-о? – протянул мужчина, медленно приподнимаясь.

– Надежда Николаевна, – поспешно включилась Алла, – вы что-то перепутали, фамилия Андрея Андреевича не Бизонов, а Зубров…

– А? Что? Да, правда… извините… что-то похожее… – Надежда еще немного порылась в своей сумке и наконец вытащила на свет очередную папку и положила на стол, рядом с чистым блокнотом. – Ну вот, теперь то, что надо…

Она раскрыла блокнот, приготовила ручку и внимательно уставилась на мужчину:

– Итак, гражданин Зубров, изложите мне вашу версию событий.

– Что значит – мою версию? – рявкнул мужчина. – Я излагаю все как есть на самом деле! Девочка серьезно пострадала, у нее сильная психологическая травма…

– Травма? – переспросила Надежда. – В травмпункт обращались? Побои зафиксировали? Справка имеется?

– Психологическая травма! – перебил ее мужчина. – Психологическая! Вы понимаете?

– Справка, конечно, имеется?

– Ну да, конечно… – промямлил мужчина, но в его глазах и голосе не было прежней уверенности.

Надежда хотела еще что-то сказать, но в это время рядом со столом возник официант.

– Молодой человек, – сухо проговорила Надежда Николаевна, не поворачиваясь к нему, – принесите мне быстренько кофе. Тройной черный, и чтобы никаких сливок и сахара!

Алка, которая как раз в этот момент собиралась насыпать в свою чашку капучино третью ложку сахара, с уважительным удивлением взглянула на подругу и положила ложку. И даже отодвинула сахарницу на другой конец стола, чтобы не было соблазна.

Видимо, строгий тон Надежды Николаевны произвел на официанта сильное впечатление, и буквально через секунду на столе возникла дымящаяся чашка черного кофе.

Надежда пригубила кофе и тут же поставила чашку на место. Пить такое было невозможно.

Господин Зубров тем временем пришел в себя и попытался перехватить инициативу.

– Она… Алла Владимировна… не имела права посылать мою дочь по своим делам! Посылать несовершеннолетнюю девочку на другой конец города, в наше неспокойное время… это могло закончиться трагически! Да это, собственно, и закончилось трагически! – Мужчина повысил голос, так что на него начали недовольно оглядываться из-за других столов. – Вы только представьте, юная, неокрепшая девушка входит в квартиру, куда ее послала госпожа Тимофеева, и видит перед собой труп! Представляете, какой шок она при этом испытала?

– Моя подзащитная ее никуда не посылала, – сухо отрезала Надежда Николаевна.

– То есть как – не посылала?!

– У нас имеются вполне надежные свидетели того, что ваша дочь сама предложила зайти к учительнице. Вызвалась самолично, по собственной инициативе.

– Вообще-то, свидетелей… – начала было говорить Алла, но Надежда под столом наступила ей на ногу, пока подруга не выложила, что свидетелей ее разговора с девочкой не было.

Действительно, как-то так получилось, что к тому времени все учителя из учительской разошлись, и даже вездесущая секретарша Нина Евгеньевна куда-то отлучилась. Это Надежда Николаевна выяснила еще вчера.

Алка ойкнула, но все же замолчала.

– Ваша дочь сама предложила зайти к учительнице, – повторила Надежда строго, – и сказала даже, что знает дом, где та живет, и часто в нем бывает.

И тут она заметила, что глаза господина Зуброва подозрительно забегали. Он задергался, заволновался, но потом сумел взять себя в руки.

«Ага! – подумала Надежда. – А у него самого рыльце в пушку! Определенно, в пушку! Интересно, интересно…»

– Этого не может быть! – проговорил мужчина с излишней горячностью. – Откуда она могла знать тот дом? Она никогда там не бывала, я заявляю это с полной уверенностью…

– Ну, заявлять вы можете все, что угодно… – протянула Надежда, – разговор у нас с вами неофициальный… пока…

Мужчина попытался вернуть инициативу.

– Так вот, Маша увидела труп. Маша – тонкая, ранимая, чувствительная натура, мы тщательно оберегаем ее от таких негативных впечатлений, она никогда не сталкивалась ни с чем подобным! Это произвело на нее такое ужасное впечатление, что, как вы знаете, ее пришлось отвезти в больницу…

– Да, кстати, не забудьте, копию справки из больницы вы нам тоже обязаны предоставить! Кроме того, насколько я знаю, ее почти сразу выписали…

Об этом Алка узнала сегодня утром, позвонив Машиной матери.

– Я забрал ее под расписку, поскольку посчитал, что дома девочке будет лучше!

– Под расписку? – переспросила Надежда и сделала пометку в своем блокноте. – Копию этой расписки вы нам тоже предоставите. Разумеется, нотариально заверенную.

Алка молчала, с интересом переводя взгляд с Надежды на Зуброва. Интерес был чисто спортивный – кто кого.

Надежда Николаевна перевела дыхание, проверила свои записи и проговорила:

– Короче, господин Зубров, я чувствую, что вы не склонны к достижению досудебного компромисса и придется выходить в суд. Ну, до этого, разумеется, придется провести психиатрическую экспертизу вашей дочери…

– Ее уже осмотрел врач!

– Я сомневаюсь, господин Зубров, что этот врач имеет медицинскую квалификацию, необходимую для того, чтобы выступать экспертом в суде, тем не менее прошу вас незамедлительно предоставить в наше распоряжение результаты его осмотра. Но в любом случае понадобится повторная независимая экспертиза. Все это займет довольно продолжительное время, возможно, несколько месяцев. На это время вашу дочь, скорее всего, придется поместить в клинику, чтобы избежать нежелательных воздействий…

– Постойте, постойте! – попытался перебить ее мужчина, но Надежда сделала вид, что не заметила этого.

– Кроме того, я как адвокат буду настаивать на проведении теста на полиграфе…

– На чем?! – испуганно переспросил Зубров.

– На детекторе лжи, – пояснила Надежда. – Поскольку вы утверждаете, что заявление моей клиентки не соответствует истине, мы проверим их обеих по существующей методике…

– Постойте! – взмолился Зубров. – Дайте же мне сказать!

– Я вас внимательно слушаю, – процедила Надежда Николаевна. – Собственно, для того я сюда и пришла, чтобы выслушать вашу точку зрения. И принять ее к сведению.

– Да, так нельзя ли как-то договориться, чтобы избежать всех этих… нежелательных сложностей? Понимаете, девочка учится в выпускном классе и не может пропустить занятия на такой долгий срок… И вообще, все это может оказать на нее негативное влияние… у нее слабая, неокрепшая психика…

– Я всегда стараюсь договориться о внесудебном соглашении, – сухо проговорила Надежда Николаевна. – Это позволяет достичь компромисса, выгодного для обеих сторон. Поскольку именно вы выдвинули претензии к моей подзащитной и пригрозили ей судебным иском, в данном случае от вас требуются соответствующие шаги…

Надежда Николаевна и сама не вполне четко поняла, что она сказала. Ее, что называется, несло, то есть действовала она исключительно по вдохновению. И нужные слова сами всплывали из памяти. Или из подсознания.

Но на Зуброва ее слова произвели нужное впечатление: было видно, что он растерялся.

– На что вы рассчитывали? – строго осведомилась Надежда. – На материальную компенсацию? Мы можем обсудить ее размеры, чтобы прийти к какому-то разумному решению…

– Нет, нет, мне не нужны деньги! – Зубров замахал руками.

– Тогда чего же вы хотите?

– Я хочу, чтобы мою дочь как можно меньше беспокоили… Понимаете, все эти допросы в полиции действуют на неокрепшую психику ребенка…

– Про это вы уже говорили… – не выдержала Алка, за что снова получила от Надежды по ноге.

– Ну, этого я вам не могу обещать, – повернулась Надежда к Зуброву. – Ведь ваша дочь – важный свидетель по делу об убийстве, она первой обнаружила труп…

– Понимаю, – мужчина поморщился, – но тогда я хотел бы, чтобы ваша подзащитная… чтобы Алла Владимировна не упоминала о том, что Маша… что моя дочь сама вызвалась зайти к той учительнице. Нельзя ли сказать, что ее туда послали?

– Но тогда моя подзащитная сама признает то, что вы только что пытались доказать! Я как ее адвокат не могу рекомендовать ей такую линию защиты…

– Да, но тогда я заберу свое заявление, то есть не буду его подавать… и не буду предъявлять к госпоже Тимофеевой никаких претензий.

Надежда Николаевна задумалась.

Алла пыталась привлечь ее внимание, выразительно покашливая и поочередно моргая обоими глазами, но Надежда делала вид, что ничего не замечает.

Наконец она проговорила:

– Что ж, гражданин Зубров, мы с моей подзащитной должны обсудить ваше предложение. Обсудить и тщательно обдумать, чтобы взвесить все его плюсы и минусы.

– Да, я понимаю… – неуверенно проговорил мужчина. – Но я очень надеюсь, что мы с вами найдем общий язык…

– Я вам позвоню в понедельник, – сказала Надежда строго.

– Да, но Машу могут вызвать на допрос раньше…

– У вас же справка от врача, что у нее стресс, она же даже в школу не ходит! – усмехнулась Надежда.

Зубров скрипнул зубами и ушел.

Выйдя из ресторана и убедившись, что Зубров их не видит, Алка с уважением взглянула на подругу:

– Ну, Надя, я всегда в тебя верила! Спасибо, ты меня просто спасла! Как ты здорово поставила его на место! Теперь он уже сам хочет спустить дело на тормозах…

– Что-то здесь не так… – протянула Надежда Николаевна.

– Что? – удивленно переспросила Алка. – О чем ты? Я так понимаю, что дело закончено, он не будет подавать иск…

– Ты заметила, как он юлил? Заметила, как он не хотел, чтобы стало известно, что Маша бывала в том доме?

– Ну, допустим, заметила… это трудно было не заметить, но нам-то какое до этого дело?

– Может быть, и никакого… – задумчиво протянула Надежда. – А может быть, это очень важно… не знаю, но вообще-то надо в этом разобраться! Надо выяснить, действительно ли Маша бывала там раньше и что она там делала.

– Надежда! – строго проговорила Алка. – Знаю я это твое выражение лица! Что ты задумала? Наверняка какое-то очередное расследование? Остановись, пока не поздно!

– Ну до чего же некоторые люди неблагодарны! – вздохнула Надежда. – Я тебя только что отмазала от судебного иска, а ты тут же на меня наезжаешь!

– Я тебе очень благодарна! – вспыхнула Алка. – Очень благодарна! Но, Надежда, я хочу тебя предостеречь… ты уже забыла, в какие неприятности попадала из-за своего любопытства? Подумай хотя бы, как к этому отнесется твой муж!

– А от кого, интересно, он об этом узнает? – Надежда пристально взглянула на подругу. – Уж не от тебя ли?

– Нет, как ты могла подумать!

– Ну, так и не от меня!

– Да, но все равно… это твое любопытство не доведет до добра! Попомни мои слова!

– Это не любопытство! – с обидой в голосе перебила ее Надежда. – Это стремление к истине! А пока, чем поучать меня, скажи честно: я тебе помогла?

– Помогла, еще как помогла!

– Тогда и ты мне помоги.

– Всем, что хочешь!

– Скажи мне адрес, по которому в тот день ездила Маша Зуброва. Адрес вашей погибшей учительницы.

– Опять ты за свое! – вздохнула Алка. – Ну ладно, раз уж обещала… записывай! Улица Фиолетова, дом пять, квартира шестнадцать! Хотя за каким бесом ты туда потащишься… я не знаю.

– Не знаешь? – Надежда остановилась и поглядела на подругу в упор. – Алка, не делай вид, что ты полная дура!

– Ну, знаешь, – обиделась Алка, – если ты так ловко обошлась с этим проходимцем Зубровым, это не дает тебе права…

– Вот именно, что проходимцем! – перебила ее Надежда. – Алка, видно же, он что-то хочет скрыть, оттого и наехал на тебя. Алка, там явный криминал!

– Не может быть! – отмахнулась Алка. – Везде тебе криминал мерещится. Ну, дело какое-нибудь житейское, может, у него там любовница живет, и он не хочет, чтобы жена узнала…

– Ага, и к любовнице он дочку посылает! Алка, опомнись, включи мозги!

– Ну и что, по-твоему, Маша там делала?

– А вот это мы и должны узнать! – сказала Надежда Николаевна и заторопилась на маршрутку, чтобы не продолжать непродуктивную дискуссию.

На следующий день Надежда с деловитым видом подходила к дому покойной учительницы. На этот раз она выглядела совершенно иначе, чем накануне. Вместо строгого делового костюма на ней была скромная неброская курточка, брюки и удобные туфли на низком каблуке. На голове – незаметный беретик.

На лавочке возле подъезда, как это водится возле любого многоквартирного дома, сидели три колоритные особы среднего пенсионного возраста.

Когда-то давно Надежда Николаевна смотрела пьесу Шекспира «Макбет» в постановке драматического театра из какого-то большого сибирского города – то ли из Иркутска, то ли из Красноярска, то ли из Новосибирска. Так вот сейчас, увидев пенсионерок на скамейке, Надежда невольно вспомнила трех ведьм, появляющихся на сцене в самом начале спектакля.

Одна из них, высокая худая старуха в потертой зеленой шляпке с засунутым за тулью перышком, хорошо поставленным голосом вещала своим подругам:

– Я вам точно говорю, это он к Семенцовой ходит, из двенадцатой квартиры. Говорите мне, что хотите, но только точно к ней. Как муж ее в командировку уедет, так он тут как тут. Якобы трубы проверяет и батареи! Какие трубы? Какие батареи?

Надежда подошла к подъезду, нерешительно огляделась и набрала на домофоне единицу и шестерку – номер квартиры, в которой обитала покойная учительница Алина Михайловна. Затем приняла позу скромного ожидания и невзначай покосилась на старух.

– Так что можете со мной спорить, а только я уверена! – повторила старуха в шляпке, хотя подруги и не думали с ней спорить, напротив, слушали с вниманием.

Тут старуха заметила Надежду и с неодобрительной интонацией осведомилась:

– Женщина, а вы к кому?

– Да вот в шестнадцатую квартиру письмо принесла официальное… – сообщила Надежда Николаевна, достав конверт из своей сумки и помахав им в воздухе.

Старухи переглянулись.

– Мне его передать нужно, а никто не отвечает… – тянула свое Надежда. – Из банка письмо… она, Цыплакова эта, деньги в банке взяла в кредит и платеж просрочила… вот меня с письмом прислали, чтобы напомнить, а она не отвечает…

– И не ответит! – отчеканила старуха в шляпке.

– Почему не ответит? – осведомилась Надежда. – Уехала, что ли, куда-нибудь?

– Уехала, – старуха скорбно поджала губы. – Так далеко уехала – дальше не бывает.

– Это куда же? За границу, что ли?

– На кладбище, – припечатала старуха. – Померла она, уж несколько дней как померла!

– Ох! – Надежда изобразила удивление и присела на краешек скамьи. – Выходит, зря я сюда приехала…

– Выходит, зря! Так что плакали твои денежки!

– Да какие же они мои? – вздохнула Надежда. – Это банка деньги, а я – человек маленький, мое дело – только письмо отнести… ну, раз она умерла, что тут поделаешь…

Бдительная старуха через плечо своей соседки разглядела конверт.

Надежда Николаевна предусмотрительно напечатала на нем название крупного банка и адрес, где проживала покойная Алина Михайловна Цыплакова.

– Устала я, – пожаловалась Надежда, чтобы втянуть старушек в разговор. – С утра на ногах, а что делать? Работа есть работа! Четыре адреса с утра обошла, но там хоть не зря, отдала письма, а здесь… надо же, такая молодая – и вдруг померла…

– А откуда ты, уважаемая, знаешь, что она молодая, если прежде ее никогда не видела? – подозрительно осведомилась бдительная старушка в шляпке.

– Да как же? – Надежда ответила на подозрительный взгляд старушки своим самым честным и искренним взглядом. – Кредиты ведь только молодые берут. Ну, или там, как говорится, люди средних лет. Пожилому человеку кредит брать ни к чему, а самое главное – с чего этот кредит отдавать? С каких шишей? С пенсии, что ли, копеечной?

– Ваша правда, женщина, ваша правда! – тяжело вздохнула вторая старушка, маленькая и незаметная, как мышка. – С нашей пенсии особо не разгуляешься, какой уж тут кредит! Еле концы с концами сведешь… А сколько денег на одни лекарства уходит!

– А это смотря у кого какая пенсия! – снова авторитетно проговорила старушка в шляпке, не желая терять инициативу. – Вон, к примеру, у Анны Романовны из третьего подъезда такая пенсия, она что угодно может себе позволить!

– Ну, чужие деньги считать – себя не уважать… – пробормотала Надежда. – А отчего же умерла эта женщина из шестнадцатой квартиры? Сердце, что ли?

– Какое сердце! – вступила в разговор третья старушка, с голубыми, мелко завитыми волосами, невольно напомнившая Надежде Мальвину из сказки «Золотой ключик». – Какое сердце! Убили ее! – Она округлила глаза и таинственно понизила голос.

– Убили? – недоверчиво переспросила Надежда. – Надо же, какие страсти!

– Убили, убили! – повторила старушка, обрадовавшись выпавшему на ее долю вниманию. – Кровищи было… вся квартира кровью залита, как будто свинью зарезали!

– А вы, Татьяна Ивановна, если не знаете, так не говорите! – возразила ей старушка в шляпке. – Зачем вы человека в заблуждение вводите? Какая кровь? Не было там никакой крови! Задушили ее!

– А вы откуда знаете?! – разгорячилась старушка с голубыми волосами. – Вы там тоже не были!

– Если говорю – значит, знаю! – припечатала первая. – Я никогда не говорю, чего не знаю!

– Вы там не были и ничего не видели! – не уступала «Мальвина». – Ее вообще посторонняя девушка нашла!

– Девушка? – переспросила Надежда. – Какая девушка? Дочка ее, что ли?

– Да какая дочка? – горячилась «Мальвина». – Не было у нее детей, одинокая она была! Эту девушку из школы прислали, где она работала. Она ведь была учительница…

– Девушка из школы? Секретарша, что ли?

– Да нет, никакая не секретарша! Ученица! Школьница! Рыженькая такая… – «Мальвина» замотала головой, тряся голубыми кудряшками. – Представляете, каково ей было – заходит она в эту квартиру, а там труп и кровища повсюду…

– Говорят вам, Татьяна Ивановна, – перебила ее старушка в шляпке, – не было там никакой крови! Это вы все выдумали насчет крови! Задушили ее, я вам точно говорю!

– Как же не было, когда та девушка, которая ее нашла, повторяла – красное, красное!

– Не знаю, что та девушка повторяла, – возразила старушка в шляпке, – она вообще не в себе была, а только женщину из шестнадцатой квартиры задушили! – Она повернулась к Надежде и высокомерно добавила: – Татьяна Ивановна у нас любит присочинить… Сериалов криминальных насмотрелась!

– Ничего я не сочиняю! – обиженно протянула «Мальвина». – Ну даже если крови и не было, все равно это ужас какой-то… Если бы я тот труп нашла, не знаю, что бы со мной стало… Наверное, окочурилась бы от страха! А уж как та бедная девочка это пережила…

– Известно как! – снова перехватила инициативу старушка в шляпке. – Плохо пережила! В больницу ее отвезли!

– Как же так, – сочувственно проговорила Надежда, – отправили ребенка неизвестно куда… А если бы там убийца еще был?

– Вот именно что! – подхватила старушка в шляпке. – Это они не имели никакого права ребенка по своим делам посылать! Отправили девочку в незнакомое место, где она ни разу не бывала…

– А это вы зря говорите! – неожиданно вмешалась в разговор незаметная, похожая на мышку старушка.

– Что? – Бабушка в шляпке удивленно уставилась на нее. – Как это зря? Что вы такое несете, Клавдия Ильинична?

Та явно смутилась, оказавшись в центре внимания, но все же собралась с силами и проговорила:

– Зря вы говорите, что она здесь ни разу не бывала. Была она здесь. Точно вам говорю.

– Как это – была? – переспросила старушка в шляпке. – Что-то вы путаете, Клавдия Ильинична! Я ее здесь никогда не видела!

В этом заявлении явно прозвучал подтекст: того, что она не видела своими глазами, как бы и не существует.

– Не знаю, как вы, – отозвалась незаметная старушка с неожиданной настойчивостью, – а только я ее раньше видела. Приходила она сюда. Недели две или три назад…

– Наверное, вы ее с кем-то перепутали! – презрительно фыркнула старушка в шляпке. – Вы вечно все путаете! Вчера вон артиста Стеклова с артистом Стебловым перепутали!

– И ничего я не путаю! Очень даже хорошо помню! Рыженькая девушка, та самая, что труп нашла! Я тогда как раз из магазина возвращалась, к двери подошла, вижу – стоит эта рыженькая возле двери и на домофоне номер нажимает…

Надежда насторожилась. Ей очень хотелось узнать, какой номер нажимала девочка Маша, но она не хотела задавать этот вопрос, не хотела показывать бабушкам свою заинтересованность. К счастью, на помощь ей пришла недоверчивая старушка в шляпке.

– Номер нажимает? – проговорила она насмешливо. – И конечно, тот самый, шестнадцатый?

– А вот и нет, – спокойно возразила Клавдия Ильинична. – Вовсе и не шестнадцатый, а как раз двадцать первый!

Старушка в шляпке от такого уверенного ответа растерялась, и Клавдия Ильинична продолжила:

– Я-то ждать не стала, открыла дверь своим ключом и говорю ей: проходи, деточка…

– А вы знаете, Клавдия Ильинична, – снова оживилась настырная собеседница, – что посторонних в дом пускать не положено? Участковый нас сколько раз предупреждал!

– Знаю, что не положено, да только девушка была очень приличная, воспитанная… Рыженькая такая, симпатичная…

– Много вы в людях понимаете! Как раз самые настоящие аферисты и жулики – с виду самые приличные!

– Не знаю ничего насчет аферистов, никогда с ними знакомства не водила, а только эта девушка все равно не вошла. Сказала: спасибо, бабушка, я подожду, когда мне ответят… Сразу видно – хорошая девушка, вежливая!

Старушка в шляпке презрительно фыркнула, Надежда слушала, затаив дыхание. Клавдия Ильинична продолжила:

– Тут как раз ей и ответили из двадцать первой. Кто, говорят, здесь? А эта девушка вежливо так отвечает: «Здравствуйте, это я!» Я же говорю – воспитанная такая…

– У вас все воспитанные! – проворчала спорщица.

– Не говорите! Некоторые такие попадаются – пробы негде ставить! Вот, к примеру, вроде вашего внука…

– А дальше-то что было? – напомнила о себе «Мальвина».

– А дальше я в дом вошла, и девушка та тоже…

– И в двадцать первую поднялась?

– А вот и нет. Она подошла к почтовым ящикам, и в двадцать первый ящик конверт положила… Вот вроде того, который у вас, женщина, – старушка показала на тот конверт, который сжимала в руке Надежда.

– Опустила конверт – и все? – недоверчиво уточнила старушка в шляпке.

– Да, опустила и обратно пошла, на улицу.

– А я так думаю, что вы, Клавдия Ильинична, все перепутали. Или вообще придумали, сериалов насмотревшись! Даже не думаю, а просто уверена!

– Можете как хотите думать, а только я ничего не путаю, а придумать такое и вовсе не могу!

– А вот вы сейчас рассказали, – снова вступила в разговор старушка с голубыми волосами, – и я тоже вспомнила, что видела эту рыженькую девушку у нас во дворе. Примерно месяц назад… Я из поликлиники возвращалась, а она шла от нашего подъезда. Так что по всему выходит – не первый раз она тут была!

Старушка в шляпке, убедившись, что в ее коллективе произошел неожиданный бунт и против нее восстали обе соседки, поднялась со скамейки.

– Некогда мне с вами тут из пустого в порожнее переливать! – И она удалилась с независимым видом.

Оставшиеся старушки вздохнули свободнее. Видимо, особа в шляпке тиранила их, держала на вторых ролях и не давала слова сказать, без нее же они отпустили тормоза. Надежда решила этим воспользоваться и узнать все, что можно.

– Значит, та девушка звонила в двадцать первую квартиру? – обратилась она к Клавдии Ильиничне. – Может быть, там у нее родственники живут?

– Нет там у нее никаких родственников, – уверенно ответила за подругу старушка с голубыми волосами. – В двадцать первой квартире вообще никто не живет.

– Как – никто не живет? Ведь ей кто-то ответил?

– В двадцать первой Ферапонтовы жили, – сообщила «Мальвина». – Только они уже два года как за границу уехали. То ли в Канаду, то ли в Австралию. Может быть, вообще в эту… Новую Зеландию. В общем, в даль несусветную.

– Они-то уехали, – возразила Клавдия Ильинична, – а квартиру сдают. Живет там какой-то человек.

– Не знаю, кто там живет, – поджала губы «Мальвина». – А только там всегда тишина, никого не видно и не слышно.

– Что не слышно – это правда, потому как он очень тихий, проскользнет к себе быстро и закроется, ни «здрасте», ни «до свидания», а только видеть я его пару раз видела, поскольку на одной с ним площадке живу, у меня двадцать третья квартира. Как-то я из магазина возвращалась, за хлебом ходила, а он как раз в квартиру заходил. Я видела-то его со спины. Только и разглядела, что мужчина, и вроде не старый, а так – кто его разберет…

Клавдия Ильинична замолчала, видимо, ей больше нечего было добавить. Надежда испугалась, что на этом разговор закончится, и решила проявить инициативу.

– А ту женщину, которую убили, – спросила она, – из шестнадцатой квартиры… Ее вы хорошо знали?

Расчет Надежды был прост. Старухи расслабились после ухода «командирши» в шляпке и болтали теперь свободно, да еще новый человек подвернулся, между собой-то они давно все обсудили.

– Не то чтобы хорошо, – замялась Клавдия Ильинична. – Тихая такая была женщина, жила незаметно, одевалась скромно… Никто к ней никогда не ходил…

– Совсем никто? – удивленно переспросила Надежда. – Вроде молодая женщина, должен же у нее кто-то быть… мужчина какой-нибудь или хоть подруги…

– Насчет подруг – врать не буду, не видела. А мужчина… Молодая она была, только невзрачная такая, как моль бледная! – вздохнула Клавдия Ильинична. – В очках, волосы зачешет… мало какой мужчина на такую внимание обратит! – Она выразительно взглянула на Надежду и продолжила: – Мужикам ведь нужно, чтобы вид был попригляднее, чтобы засмеялась, да глазами поиграла, да губы поярче накрасила, а наша-то… Одно слово – училка… Ой, нехорошо так говорить теперь…

– Это она только на работу так одевалась! – подала голос «Мальвина». – А то в выходной куда соберется – так прямо не узнать! Я ее в прошлую субботу встретила – думаю, она или не она? Пальто красное, красоты небывалой и наверняка дорогущее, сапоги вот на таком каблуке… – старушка развела руки чуть не на полметра. – Я ее и не признала, только уж когда она поздоровалась, тогда поняла, что это она!

Услышав про красное пальто, Надежда невольно вспомнила ту женщину, которую видела возле театра. Тем более это тоже было в минувшую субботу. Впрочем, это могло быть простым совпадением. На всякий случай она уточнила:

– Вы говорите, что видели ее в прошлую субботу?

– Ну да, точно, в субботу! Как раз по телевизору передача закончилась моя любимая – «Пусть заткнутся», а она по субботам бывает. Ну, я вышла мусор вынести, и она как раз идет.

– Вот как… – протянула Надежда Николаевна. – А после этого вы ее не видели?

Задав этот вопрос, Надежда испугалась, не перегнула ли она палку, уж очень их разговор смахивал на допрос. Но старушки ничего не заметили, во всяком случае, отвечали с готовностью.

– После? – Обе старушки задумались, переглянулись и дружно ответили: – Нет, после не видели!

– И что же получается, – Надежда вздохнула, – стало быть, никто ее с тех пор не видел, так, может, она тогда, в субботу же, и…

Старушка с голубыми волосами опасливо огляделась по сторонам, понизила голос и проговорила:

– Я вообще-то никогда не подслушиваю, не имею такой привычки, только когда эту, из шестнадцатой квартиры, нашли и полиция приехала, я как раз в прихожей подметала, ну и услышала случайно, что на лестнице говорят…

– Подметала, значит? – насмешливо процедила Клавдия Ильинична.

– Да, подметала! А что такого?

– В прихожей, значит?

– Да, в прихожей!

– Очень удачно получилось!

– И что же вы слышали? – вклинилась в эту перепалку Надежда Николаевна, чтобы пресечь конфликт и выжать из свидетельниц всю возможную информацию.

– Слышала, как этот… эксперт медицинский из квартиры вышел и сказал самому главному майору: она, говорит, судя по внешнему виду и состоянию, примерно четыре дня пролежала, то есть, скорее всего, с выходных. После вскрытия, говорит, конечно, точнее скажу, но пока приблизительно так.

– Четыре дня, говорите… – протянула Надежда Николаевна.

– Это не я, это он сказал!

– Четыре дня… это же, выходит, как раз с субботы… с того самого дня, когда вы ее видели!

– Ох! – вскрикнула старушка и прикрыла ладонью рот, глаза ее округлились. – Выходит, так!

– Значит, вы видели, как она куда-то отправилась в красном пальто и на каблуках, а когда вернулась – ее кто-то убил…

– Выходит, так… – повторила старушка. – А ведь точно… ее и нашли в том самом красном пальто… вот почему та рыженькая девушка повторяла – красное, красное! Ужас как тряслась вся, прямо головой о стенку чуть не билась!

Тут ее подруга взглянула на часы и переполошилась:

– Ох, пора идти! Скоро сериал мой любимый начинается – «Будни стоматолога»!

Обе старушки подхватились и исчезли в подъезде, обсуждая любимый фильм.

Надежда Николаевна тоже поднялась и побрела к остановке, размышляя о том, что ей удалось узнать. Но, сделав несколько шагов, остановилась и вернулась к подъезду. Оглядевшись по сторонам, она нажала на домофоне цифру 21. Постояла минуты три, слушая гудки. Никто ей не ответил.

«Так я и знала», – подумала Надежда и теперь уже быстрым, решительным шагом пошла прочь.

Только в маршрутке она немного расслабилась и стала думать. Самое главное, что ей удалось выяснить, – Маша Зуброва бывала раньше в этом доме, возможно, и не один раз. Она разговаривала по домофону с таинственным обитателем двадцать первой квартиры, приносила ему какую-то почту. Вот бы узнать, кто живет в этой квартире!

И еще одна мысль не давала ей покоя. Женщина в шестнадцатой квартире была убита в минувшие выходные, и как раз в прошлую субботу Надежда видела возле театра женщину в красном пальто. С другой стороны – мало ли красивых красных пальто в городе! И женщин интересных тоже хватает. Но легкое покалывание в корнях волос говорило Надежде, что не все так просто и что отмахиваться от красного пальто не стоит. Ведь проще всего посчитать это простым совпадением и выбросить из головы. Ну, просто не придавать значения. Но такого Надежда себе позволить не могла.

В понедельник с утра позвонила Алка и сообщила, что ее вызывают к следователю. Велено явиться к четырнадцати часам с паспортом.

Подруги посовещались и решили, что Алке нужно держаться спокойно, уверенно, отвечать только на прямые вопросы и лишнего не болтать. Если следователь задаст прямой конкретный вопрос, посылали ли Машу Зуброву к учительнице, либо же она сама предложила к ней поехать, то отвечать честно, как есть. Если же нет, то можно и промолчать, а папаше Зуброву пока ничего не говорить. Маша в школу в понедельник не пришла, стало быть, справка еще действует. А если Зубров начнет угрожать и заедаться, то рассказать следователю про двадцать первую квартиру, призвав в свидетели старушек, которые видели Машу.

Алка рвалась вывалить все сразу, чтобы потом от нее отстали, но осторожная Надежда уговорила ее этого не делать. Заведут дело, начнут таскать на допросы, папаша Зубров в конце концов отмажется, а Алка истратит кучу времени и нервов. И Машу жалко, и так у девочки стресс какой…

Алка с трудом согласилась.

– Хочешь, я тебя встречу после беседы в полиции? – предложила Надежда, которой очень хотелось узнать все новости из первых рук и как можно скорее.

Алка прошлась по поводу некоторых личностей, которым абсолютно нечем заняться, которые маются дурью и выдумывают невесть что, но поскольку Надежда смиренно промолчала в ответ, то Алка милостиво разрешила себя подождать.

Чтобы не маячить возле отделения полиции, Надежда пришла на полчаса позже и столкнулась с выходившей подругой. Оказалось, что все прошло быстро и без проволочек, следователь оказался совсем не въедливым, задал формальные вопросы, особо не вникая в Алкины ответы, и дал подписать протокол. Когда же Алка, в свою очередь, задала вопрос, как продвигается расследование убийства их сотрудницы, следователь поморщился и сказал, что, судя по всему, гражданку Цыплакову случайно убил грабитель. Застала она его, вернулась не вовремя, кричать стала, на помощь звать, он со страху ее и убил. И что такие дела обычно раскрыть очень трудно, почти невозможно, поскольку жертву с убийцей ничего не связывает. А он небось испугается теперь и заляжет на дно.

На Алкин изумленный вопрос, зачем же было грабителю залезать в квартиру полунищей учительницы, что у нее брать-то, следователь посмотрел на нее искоса, но ничего не ответил, только выпроводил ее поскорее.

– Давай немножко пройдемся! – проговорила Алла, беря Надежду под руку. – Надо, понимаешь, нервы в порядок привести!

Надежда удивленно покосилась на подругу: раньше она не слышала от Алки ничего подобного. Тимофеева вообще искренне считала, что разговоры про «нервы» – это выдумки тех, кому нечего делать, у кого слишком много свободного времени. И вообще, тому, кто много лет имел дело с целым классом неприрученных шестиклассников, а после уроков – с их родителями, все нипочем.

Но, видно, на Аллу в последние дни слишком много всего навалилось, или она просто была не в лучшей форме…

– Надо так надо, – с готовностью согласилась Надежда. – Пройтись – оно всегда не вредно… Только с чего тебя так разобрало? Вроде бы в полиции все утряслось…

Подруги перешли улицу и двинулись вдоль проспекта. Хотя Алка собиралась просто прогуляться, шла она, как обычно, очень быстро, чеканя шаг, так что Надежда за ней едва поспевала.

– Ты куда-то торопишься? – спросила она, чувствуя, что не сможет долго держать такой темп.

– Что? А? – Алка удивленно взглянула на нее, но все же пошла медленнее. – Извини, привыкла вечно нестись, как на пожар… Понимаешь – столько дел каждый день, едва справляюсь…

– Дома-то все в порядке?

– Дома – да, а вот на работе… Представляешь, стала искать материалы по ЕГЭ, которые прислали из городского отдела, и оказалось, что их взяла для ознакомления Алина Михайловна…

– Кто? – переспросила Надежда. – Это Цыплакова? Никак не привыкну, что учителя друг друга по имени-отчеству называют.

– Именно! – простонала Алка. – Как раз за два дня до смерти! Попросила у Нины Евгеньевны, моей секретарши, та и дала ей… Кто же знал, что с ней такое случится…

– Действительно, кто же знал… – как эхо, повторила Надежда. – И что теперь будет?

– Да что будет? – вздохнула Алка. – Неприятности будут… Как будто мне и без того их не хватает… Придется звонить в городской отдел и просить, чтобы они эти материалы повторно выслали. И я уже представляю, что они мне выскажут…

– А те материалы, которые взяла Алина, куда делись?

– Да, наверное, дома у нее лежат… – Алка пристально взглянула на Надежду и проговорила: – Я знаю, о чем ты подумала, но как это сделать? Ее квартира опечатана полицией…

– А куда это мы пришли? – удивленно проговорила Надежда, оглядываясь по сторонам.

За разговором они оказались на улице Фиолетова, рядом с тем домом, где жила покойная учительница.

– Не знаю, как-то сами ноги принесли… – протянула Алка.

Надежда Николаевна опасливо взглянула на скамейку перед подъездом. К счастью, разговорчивых старушек не было – видимо, они смотрели свою любимую передачу.

С одной стороны, можно не опасаться – сегодня на Надежде было надето приличное синее пальто и шарф в тон, волосы причесаны аккуратно, и макияж, и сумка дорогая, в общем, вряд ли можно узнать в ней ту замотанную жизнью тетку-курьера. С другой стороны, Надежда Николаевна исповедовала идею, что никогда не нужно недооценивать людей. У бабушек-то небось глаз-алмаз, натренировались на соседях, вполне могут ее рассекретить. И сообщить куда следует.

– Да нет, – проговорила Алла, перехватив взгляд подруги. – Даже не думай об этом! Квартира опечатана, и вообще…

В это время дверь подъезда распахнулась, и на улицу вышли двое озабоченных парней, в облике которых просматривалось неуловимое сходство с персонажами популярных сериалов про ментов. Алла остановилась как вкопанная, уставилась на одного из них и строго проговорила:

– Петушков, ты почему не на уроке?

– Алла Владимировна? – Полицейский испуганно побледнел, попятился и проговорил: – Меня Татьяна Петровна за наглядными пособиями послала… Ой, тьфу! Алла Владимировна, здрасте! Какие уроки? Я уж десять лет как школу закончил!

– Ой, Вася, извини… – смутилась Алла. – Сама не знаю, что на меня нашло… Как увидела тебя, так все и вспомнила… Шестой «Б», продленный день… Хорошие времена были! Помнишь, как ты мне на стул кнопок насыпал?

– Алла Владимировна! – Петушков ударил себя в грудь. – Честное слово, это не я!

– Ох, Петушков, Петушков! – Алла покачала головой. – Ну ладно, что уж теперь, дело давнее… Как говорят, закрыто за давностью лет… А ты, Петушков, мало изменился, я тебя сразу узнала… и куртка, как всегда, не на ту пуговицу застегнута…

– Ой, правда! – смутился Петушков.

– Ты вообще как живешь-то? Чем занимаешься?

– Я, Алла Владимировна, в полиции теперь служу! – со сдержанной гордостью ответил парень.

– Так это ты делом Цыплаковой занимаешься? Ну, той убитой учительницы?

– Ну да… вот мы с коллегой… Мы сейчас как раз из ее квартиры идем, проводили там следственные мероприятия…

– Тише, Вася! – одернул его напарник. – Ты же знаешь, с посторонними это нельзя обсуждать!

– Да ладно! – отмахнулся Петушков. – Это не посторонние… это Алла Владимировна… это такая женщина!.. Алла Владимировна, познакомьтесь – Коля Митин…

– Здрасте… – промямлил второй полицейский, недоуменно разглядывая Аллу Владимировну.

– Здравствуйте, молодой человек! – с достоинством ответила та.

Надежда вдруг толкнула подругу в бок. Алка ойкнула и покосилась на нее:

– Надь, ты чего?

– Тс-с! – зашипела Надежда и сделала страшные глаза.

– Да ты чего таращишься?

Надежда замигала обоими глазами сразу, поглядела на Аллу, потом – на ее бывшего ученика.

– Алла Владимировна, ну мы пошли… – проговорил Петушков. – Дела у нас…

– Постойте, молодые люди! – остановила их Надежда и потащила Аллу в сторону.

– Ты чего? – недовольно проговорила та. – Какая муха тебя укусила? То пинаешься, то мигаешь, теперь тащишь куда-то…

– Тс-с! – снова зашипела Надежда Николаевна и зашептала в самое ухо подруги: – Это твой шанс! Видишь, судьба сама идет тебе навстречу! Можно даже сказать – бежит!

– Ты это о чем?

– Да сама прикинь! Ты только что сказала, что Цыплакова унесла какие-то важные материалы, жаловалась, что придется снова обращаться в городской отдел – и тут же встречаешь своего бывшего ученика, который идет из ее квартиры…

– Ну и что?

– Как – что? Алка, не тормози! Говорю тебе – это судьба! Попроси его, чтобы пустил тебя… нас… в квартиру Цыплаковой!

– Надь, да ты что! – Алла широко распахнула глаза. – Разве так можно? Да Петушков мне ни за что не позволит…

– Он же твой бывший ученик! Я видела, какими глазами он на тебя смотрел! Ты для него большой авторитет, он тебе все, что хочешь, позволит!

– Ты думаешь? – Алла с сомнением взглянула на полицейских.

– Алла Владимировна, ну мы пойдем? – протянул Петушков, перехватив ее взгляд.

– Одну секундочку, молодые люди! – отозвалась Надежда.

– Все-таки я сомневаюсь… – вполголоса проговорила Алла. – Это же полиция, не шутки…

– Ну, как знаешь! – вздохнула Надежда. – Я же о тебе думаю! О твоем благополучии! Ты говорила, что не хочешь вторично обращаться в городской отдел…

– Не хочу – это не то слово! – Алла снова взглянула на бывшего ученика. – А, попытка не пытка…

– Алла Владимировна, так мы пойдем? – взмолился Петушков. – Нас начальник дожидается!

– Да, Вася… – Алла подошла к нему, взяла за пуговицу. – Послушай, тут такое дело… даже не знаю, как начать… Покойная Цыплакова – ну, та женщина, которую убили, – она незадолго до своей смерти взяла в школе важные бумаги. Материалы по ЕГЭ. Потом ее убили, а материалы так и остались у нее в квартире. И теперь у нашей школы большие проблемы. Так вот, я хотела тебя попросить – не могли бы вы с коллегой вернуться в квартиру Цыплаковой и принести нам эти материалы?

– Что?! – Петушков покраснел, побледнел, взглянул на своего напарника и, сделав страшные глаза, зашипел: – Алла Владимировна, нам никак нельзя! Выносить с места преступления документы, передавать посторонним… нам за это знаете что будет?

– Значит, тебе безразлична судьба родной школы… – вздохнула Алла. – Значит, тебе все равно, что все наши ученики не смогут сдать ЕГЭ… Знаешь, как это может сказаться на их судьбе?

– Алла Владимировна, мне не все равно! – застонал Петушков. – Но я правда не могу… мы не можем…

– А что, если сделать вот как, – проговорила Надежда, подойдя ближе. – Что, если мы с Аллой Владимировной сами возьмем эти документы, а вы с коллегой просто закроете на это глаза?

– Закроем глаза? – Петушков растерянно заморгал. – Но как же вы туда попадете? Квартира же заперта и опечатана!

– А ключи у вас?

– Ну да, у нас… конкретно, у меня…

– А что, если вы их случайно выроните?

– Выроню? – Петушков затряс головой, пытаясь хоть что-то понять.

– Ну да, совершенно случайно выроните. Со всяким ведь может случиться. А мы с Аллой Владимировной их найдем и, как положено законопослушным гражданам, вернем представителям полиции, то есть вам! А чтобы нам легче было вас найти, вы пока посидите в кафе… тут есть одно вполне приличное за углом, мы только что мимо проходили.

– Ага, есть, – кивнул Петушков. – Там Лариса работает, она кофе очень хорошо варит…

– Вот видите, как все удачно складывается! – засияла Надежда. – Вы полчасика посидите в кафе, пообщаетесь с Ларисой, а мы найдем ключи и принесем вам!

– И все ученики нашей школы смогут подготовиться к экзаменам! – добавила Алла решающий аргумент.

– Ладно… – тяжело вздохнул Петушков. – А как же печать на дверях?

– Печать… – Надежда усмехнулась. – Вот насчет печати можете не волноваться, с ней проблем не будет!

– Ладно! – повторил Петушков, сунул руку в карман и вытащил оттуда связку ключей. Затем он огляделся по сторонам, вытянул руку вперед и разжал пальцы. Ключи с мягким звоном упали на гравий дорожки. Петушков развернулся и зашагал прочь.

Напарник, который с изумлением наблюдал за происходящим, догнал его и удивленно спросил:

– Вась, что это было?

– Что? – Петушков удивленно посмотрел на него. – Ты вообще о чем? Пойдем сейчас к Ларисе, кофе выпьем… ты не против? А начальник нас подождет, не первый же раз…

– Насчет Ларисы я никогда не против, ты же знаешь… А кто, вообще, эта тетка?

– Это, Коля, не тетка! – строго возразил ему Петушков. – Это Алла Владимировна, завуч мой бывший! Это такая женщина! Вот ты полковника нашего, Алексея Степановича, уважаешь?

– Еще бы! Кто же его не уважает?

– Так вот, нашему полковнику до Аллы Владимировны еще расти и расти!

– Ой! – Коля побледнел и прикрыл рот рукой.

Как только полицейские скрылись за углом, Надежда наклонилась, подняла ключи и шагнула к подъезду:

– Ну, Алка, пошли скорее – у нас всего полчаса!

– Ох, я как-то опасаюсь… – протянула Алла, но все же зашагала вслед за подругой.

На скамейке все еще никого не было, и подруги беспрепятственно вошли в подъезд, воспользовавшись электронным ключом на связке покойной Цыплаковой.

Поднявшись по лестнице, они подошли к двери шестнадцатой квартиры. На дверь была наклеена полоска бумаги с печатью. Надежда хотела было предложить свои услуги, но Алла отодвинула ее, послюнила палец и ловко отклеила бумажку.

– Где это ты так наловчилась? – поинтересовалась Надежда.

– Ой, ты не представляешь, как часто наша бухгалтер забывает что-нибудь на рабочем месте после того, как опечатает дверь! И как ты думаешь, кому приходится каждый раз выкручиваться?

– Трудная у тебя работа!

– Да уж! – приосанилась Алка.

Надежда Николаевна вставила ключ в замочную скважину, повернула его… Дверь с негромким скрипом открылась, и подруги опасливо вошли в квартиру.

Внутри царила какая-то особенная, настороженная тишина, какая бывает в квартире, где недавно убили человека. На Аллу эта тишина подействовала угнетающе, Надежда же ее как будто не заметила, словно с ней каждый день такое случалось.

– Хорошая квартирка! – одобрила она, закрывая за собой дверь. – Мебель красивая, новая… немалых денег стоит! Ваша Цыплакова была обеспеченная женщина?

– Не сказала бы… – протянула Алла, сбросив оцепенение. – Одевалась она более чем скромно… Курточка серенькая, волосики завяжет в крысиный хвостик, очочки… Мымра, в общем, типичная училка, как в кино показывают… И вообще, давай, Надя, давай быстренько найдем наши материалы и пойдем отсюда. Знаешь, я здесь очень неуютно себя чувствую. Только представь – совсем недавно здесь убили человека… вон там она лежала…

Действительно, на паркете мелом был обведен контур человеческого тела.

– Ну да… – пробормотала Надежда, оглядываясь по сторонам. – Ты ищи свои материалы, а я пока осмотрюсь. Мне хочется понять, каким она была человеком…

– Что?! – Алла покосилась на подругу. – Опять ты за свое? Я думала, что ты хотела мне помочь, вернуть эти несчастные материалы, а ты просто почувствовала, что можешь заняться очередным частным расследованием? Ох, Надежда, не доведет это тебя до добра! Что, если твой Саша об этом узнает? Сама же говорила, в таком случае вполне может у вас до развода дело дойти!

– А от кого, интересно, он это узнает? – Надежда пристально взглянула на подругу. – Не от тебя, я надеюсь?

– Ну, ты же знаешь, я – могила, – усмехнулась Алка, – да только все равно правда наружу выплывает… Тайное всегда становится явным… Знакомые уже про тебя сплетничают…

– А ты меньше трепись со знакомыми! – Надежда всерьез рассердилась. – Давай ищи свои бумаги, не трать время зря!

Алла ушла в комнату, а Надежда принялась одну за другой открывать двери в прихожей. За одной из них был туалет, за другой – ванная комната, а за третьей…

Открыв третью дверь и включив свет, Надежда издала удивленный возглас, больше всего напоминающий боевой клич индейцев племени чероки.

На этот клич в прихожую выглянула Алла, оглядела подругу и озабоченно спросила:

– Надя, что с тобой случилось? Ты цела?

– Цела, цела! – отозвалась Надежда из-за двери. – Ты только загляни сюда!

– Да что там такое?

– А ты загляни, загляни!

За третьей дверью оказалась гардеробная. Надежда стояла внутри, в благоговении разглядывая ее.

Гардеробная и вправду была потрясающая. Под потолком ее были установлены подвижные штанги и кронштейны, на которых крепились десятки вешалок и плечиков с пальто, платьями и костюмами. Вдоль стен располагались полки с многочисленными свитерами, кофточками и прочими предметами одежды. Несколько нижних полок занимала обувь – туфли, босоножки, сапоги…

– Ничего себе! – протянула Алка с завистливым вздохом. – Живут же люди!

– Не забывай, Алка, что она уже умерла, – напомнила подруге Надежда. – Так что зависть в данном случае – не самое подходящее чувство. И кстати, ты ведь мне только что сказала, что она одевалась более чем скромно.

– Да, по крайней мере, на работу она всегда приходила серой мышкой… Ничего подобного я на ней не видела… Ну, я, конечно, не присматривалась, до того ли мне, но наша Нина Евгеньевна в этом деле большой специалист, а уж она вечно Алину ругала. Дескать, молодая женщина, даже фигура вроде неплохая, а выглядит так затрапезно. Ни тебе косметики, ни одежды соответствующей. Как монашка, в общем.

– Ничего себе монашка!

Надежда снова и снова разглядывала гардероб покойной.

Она, конечно, не слишком хорошо разбиралась в модных брендах, но тут можно было не сомневаться, что все вещи не с рынка и не из дешевых сетевых магазинов, а из роскошных бутиков, которые сама Надежда старалась обходить стороной.

Особенно привлекло ее внимание одно пальто. Чудесного темно-синего цвета, из отличной шерсти с кашемиром, оно было очень похоже на красное пальто, в котором щеголяла женщина возле театра… Только у этого воротник из пятнистого меха. Очень красивое пальто. И куплено явно в том же самом магазине, только цвет другой.

Тут Надежда вспомнила, как одна из любознательных старушек сказала, что мертвую Цыплакову нашли в красном пальто… Стало быть, его увезли в виде вещественного доказательства, и Надежда не увидит эту шикарную вещь. А если бы увидела, то обязательно опознала бы. Такое не забывается.

– Интере-есно… – протянула она задумчиво.

– Интересно ей… – проворчала в ответ Алка. – Сама говорила, что нам нужно спешить, нам полицейские дали всего полчаса!

– Да-да, – отмахнулась Надежда, пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль. – Ты не отвлекайся, ищи пока свои бумаги, я скоро к тебе приду…

– Ну, как знаешь! – Алла недовольно фыркнула, развернулась и снова ушла в комнату.

А Надежда Николаевна продолжила разглядывать гардероб покойной Цыплаковой.

Так, с пальто вроде разобрались, еще светло-серый тренч, норковая шуба в чехле, еще одна – покороче, пальто из плащевки с пышным рысьим воротником… «Из прошлогодней небось коллекции», – ехидно подумала Надежда. Ей было жалко рысь, которая пошла на воротник. Норку не жалко, а рысь – жалко, вот так.

Кроме полок с обувью, свитерами и кофтами она обнаружила под самым потолком еще одну полку, которая удивила ее больше остальных. На ней в ряд стояли болванки с надетыми на них париками – темными и светлыми, русыми и каштановыми, с длинными и короткими волосами. Увидев эти выстроенные в ряд головы, Надежда вспомнила фантастический роман «Голова профессора Доуэля». В детстве этот роман ей очень нравился. А потом, уже не в такое давнее время, по нему сняли фильм. Надежда его посмотрела, но фильм ей совершенно не понравился. Правда, здесь головы были без лиц, на их месте светлели безглазые овалы.

– Кто же такая была эта Цыплакова? – задумчиво протянула Надежда Николаевна.

Она встала на цыпочки, достала с верхней полки один из париков и примерила его перед большим зеркалом, занимавшим целую стену гардеробной. Из зеркала на нее взглянула незнакомая женщина с капризным, недовольным лицом.

– Надо же, как парик меняет внешность… – пробормотала Надежда. – Я ведь на самом деле совсем не такая… хотя, как знать, какой я кажусь со стороны…

Она сняла парик и снова привстала на цыпочки, чтобы вернуть парик на место. Это оказалось сложнее, чем достать его.

«Покойница явно была выше ростом и гардеробную сделала под себя…» – подумала Надежда и огляделась в поисках чего-то, на что можно было бы встать.

В глубине гардеробной она увидела обитый зеленой кожей пуфик. Придвинула пуфик ближе, встала на него и аккуратно надела парик на болванку. Позади болванок с париками, возле самой стенки, она заметила коробку, судя по всему, с туфлями. Машинально отметив, что эта коробка стоит явно не на месте, Надежда ловко спрыгнула на пол и вышла из гардеробной.

Она подумала, что и так провела там слишком много времени и нужно присоединиться к Алке, чтобы помочь ей скорее найти нужные документы.

Напоследок она бросила взгляд на гардеробную… И тут поняла, какую мысль только что пыталась поймать.

Она заметила несоответствие в размерах.

Если смотреть снаружи, из прихожей, казалось, что гардеробная должна быть больше, чем она есть. То есть она и так была далеко не маленькой, но снаружи выходило, что она должна быть еще шире, по крайней мере, на полметра.

Надежда Николаевна снова заглянула внутрь и убедилась, что глазомер ее не подвел: левая стенка гардеробной действительно была заметно ближе, чем казалось из прихожей. Как будто эта стенка была слишком толстой.

Надежда постучала по ней и услышала характерный гулкий звук, как будто за стенкой была пустота.

– Интере-есно… – снова протянула она и принялась обшаривать подозрительную стенку.

Дойдя до дальнего края гардеробной, Надежда нащупала металлический рычаг. Потянула за него и услышала над головой негромкое гудение. В то же мгновение кронштейн с вешалками, укрепленный под потолком, пришел в движение, и над головой Надежды поплыли пальто и костюмы покойной.

«Надо же, как удобно! – подумала Надежда. – Не нужно рыться в вещах, перебирать их. Нажал на рычаг и жди, пока нужное пальто само к тебе приедет. Прямо как в химчистке. Ага, только в химчистке в жизни не встретишь так много дорогой одежды…»

Гардеробная Цыплаковой понемногу открывала перед Надеждой свои маленькие секреты, однако она ни на шаг не приблизилась к тайне стенки. А ведь за ней явно что-то спрятано…

Надежда снова нажала на рычаг, чтобы остановить транспортер с одеждой, но он, вместо того чтобы остановиться, двинулся в обратную сторону.

– Черт, как же его выключить… – пробормотала Надежда Николаевна.

Она поворачивала рычаг то так, то этак, нажимала на него всем весом, и вдруг раздался негромкий щелчок, транспортер остановился, но вместо него пришла в движение та самая стенка гардеробной, которую Надежда безуспешно пыталась открыть.

Стенка отъехала в сторону, за ней оказалась металлическая дверца с замочной скважиной.

– Ух ты! – воскликнула Надежда, с интересом разглядывая эту дверцу. – Да ведь тут у нее самый настоящий сейф! Интере-есно… Что же она в нем хранила?

Надежда понимала, что на этом нужно остановиться, пойти к полицейским и рассказать им о своей находке, но любопытство приковало ее к месту. Ей хотелось заглянуть в этот сейф, хотелось узнать, что в нем спрятано. Потому что теперь она нисколько не сомневалась, что покойная учительница Цыплакова была вовсе не тем человеком, каким считали ее коллеги. Не невзрачной серой мышкой, вся жизнь которой сводится к проверке тетрадей нерадивых старшеклассников и спряжению неправильных английских глаголов. У нее была двойная жизнь, такая же, как эта фальшивая стенка гардеробной. И тайна этой жизни наверняка хранится за железной дверцей сейфа…

Да, но как туда проникнуть? Как открыть этот сейф? Сейф был не с кодовым замком, он открывался обычным ключом. Но вот где этот ключ?

Надежда осмотрела ту связку, которую дали ей полицейские.

Ни один из ключей не подходил к замку сейфа, это было видно и без проверки. Да и вообще, кто станет носить с собой ключи от своих тайн? Этот ключ явно где-то спрятан… причем спрятан недалеко, чтобы сейф всегда можно было открыть…

Надежда задумалась. Она пыталась поставить себя на место убитой Цыплаковой.

Куда бы она сама спрятала этот ключ? Или не она, а ее родные и знакомые?

Вот, к примеру, мать Надежды прячет ключ от дачного сарая под старым ведром в туалете. Она считает, что там никто не станет его искать. Хотя самой Надежде кажется, что это ведро стоит не на месте, и она в первую очередь проверила бы его…

Стоп!

Только что ей показалось, что какая-то вещь в этой гардеробной тоже стоит не на месте… Что же это было?

Надежда наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что ее насторожило. Ее мать, когда хотела что-то вспомнить, вставала на то место, где она потеряла нужную мысль. Но вот где это случилось…

Надежда Николаевна вернулась к входу в гардеробную, огляделась по сторонам. Вешалки с одеждой на подвижном кронштейне, полки с кофтами и свитерами, ниже – полки с обувью…

Стоп!

Одну обувную коробку она видела на самом верху, на полке с париками! Вот оно – то, что явно стоит не на месте!

Надежда снова влезла на пуфик, вытащила обувную коробку, открыла ее. В коробке лежали туфли – обычные туфли на среднем каблуке, не такие модные, как остальная обувь в этой гардеробной. Они были куплены явно несколько лет назад, но, судя по состоянию подметки, Цыплакова их ни разу не надевала. Тогда зачем они здесь лежат?

Надежда заглянула внутрь туфель. Там лежали аккуратные конические свертки из мягкой бумаги – такие вкладывают в новые туфли, чтобы они не потеряли форму. Надежда вытащила один бумажный кулечек – и вместе с ним на полку выпал небольшой металлический ключик, вполне подходящий по форме к замку сейфа!

– Ур-ра! – воскликнула Надежда и чуть не свалилась с пуфика.

Взяв себя в руки, она спустилась на пол, дрожащей от волнения рукой вставила ключ в замочную скважину… Ключ мягко повернулся в замке, и дверца сейфа открылась.

– Надька, что случилось? Что это ты кричала? – раздался за спиной голос Аллы.

Надежда обернулась.

Подруга стояла в дверях гардеробной, прижимая к груди прозрачную пластиковую папку с какими-то бумагами. В другой руке у нее была объемистая сумка.

– Что ты тут делаешь? – проворчала подруга недовольно. – Я, между прочим, нашла свои материалы, так что нам пора вернуть ключи Петушкову…

– Ты посмотри, что я тут нашла! – отозвалась Надежда, широко распахнув перед Аллой дверцу сейфа.

– Ох! – вскрикнула та и от удивления выронила папку, сумку и еще что-то.

Для удивления были причины: на полке сейфа лежала черная бархатная подушечка, на которой ледяными огнями сверкали бриллианты. От их сверкания вся гардеробная наполнилась голубоватыми искрами, и Надежда едва не ослепла.

Надежде Николаевне нечасто приходилось видеть настоящие бриллианты, разве что в ювелирном магазине, куда время от времени приводил ее муж, чтобы выбрать подарок на день рождения или на годовщину свадьбы. И то они обходили стороной отдел с бриллиантами, выбирали что-нибудь попроще. Но то, что лежало на этой черной подушечке, несомненно, было настоящими бриллиантами, Надежда почувствовала это сердцем. Точнее, каким-то другим внутренним органом, о существовании которого она раньше не подозревала. От восхищения у нее похолодело в груди, а к щекам, наоборот, прилила кровь.

Это были бриллианты, и не чета тем, которые Надежда видела в ювелирном магазине!

Серьги с крупными, чуть голубоватыми камнями, перстень с большим бриллиантом в окружении других, поменьше – но даже эти маленькие были куда больше тех, какие Надежда прежде видела! И еще колье, при взгляде на которое у Надежды замирало сердце. Правду говорят, что бриллианты – лучшие друзья девушки!

Открывая сейф, Надежда хотела изучить его содержимое, чтобы больше узнать о покойной Цыплаковой, но теперь она не могла оторвать глаз от украшений и не видела ничего, кроме них. Хотя краем глаза она заметила рядом с бархатной подушечкой какую-то красную книжицу, но не придала этому значения.

– Господи, какая красота! – выдохнула Алка, потянулась к сейфу и осторожно взяла в руки подушечку с бриллиантами. Лицо ее покрылось красными пятнами, дыхание участилось.

– Алка, ты с ума сошла! – крикнула Надежда и двинулась к подруге, чтобы отобрать у нее драгоценности. – Положи немедленно на место! Не дай бог, в полиции узнают, что мы это трогали, и подумают, что мы что-то присвоили! Вовек потом не оправдаемся!

– Сама виновата! Ты открыла этот сейф! – пробормотала Алка, не выпуская из рук подушечку. – Дай хоть в руках подержать! Я ведь в жизни не видела такой красоты!

– Отдай! Поставь на место! – Надежда протиснулась к Алке, раздвигая висящую над головой одежду.

Обе подруги были далеко не худенькие, особенно Алка, и заняли почти все свободное место в гардеробной. Конечно, Надежда по сравнению с Алкой была стройна как кипарис, однако вместе их все же было многовато.

Алка пыхтела и отбивалась, не желая отдавать украшения. Наконец Надежда не выдержала и влепила ей пощечину.

– Да отдай же!

Алка застыла, хлопая глазами скорее от удивления, чем от боли, и словно проснулась.

– Ой, что это со мной было? – проговорила она, оглядываясь по сторонам.

Увидев у себя в руках подушечку с бриллиантами, она испуганно поставила ее на полку сейфа и наклонилась, чтобы собрать свои рассыпанные документы.

– Надо закрыть и оставить все, как было! – проговорила Надежда, поправляя бархатную подушечку. – Кажется, вот так… и скажем полицейским, что не открывали сейф, чтобы у них не возникло никаких подозрений на наш счет… Да, вот еще что – надо тщательно протереть все, к чему мы прикасались, чтобы, не дай бог, там не нашли наши отпечатки…

Она отыскала в прихожей какую-то тряпочку и аккуратно вытерла все, к чему прикасались они с Алкой, затем закрыла сейф и застыла с ключом в руке.

– Вот, все как будто в порядке…

Алка, которая успела собрать свои бумаги, выпрямилась и взглянула на Надежду:

– Надька, ты думаешь, что они круглые дураки?

– Кто?

– Полицейские. Вася Петушков и его приятель.

– Нет, не думаю… по-моему, довольно толковые ребята.

– И ты думаешь, что они поверят, будто мы нашли сейф, но не посмотрели, что в нем?

– Да, правда… – Надежда наморщила лоб, стимулируя умственную деятельность. – А мы не скажем им, что нашли ключ. Мы его положим в такое место, где они сами его найдут. Вот только куда… Может, в банку с крупой?

– У нее крупы в пакетиках, – сообщила Алка, которая в поисках материалов успела заглянуть в кухню. – И в холодильнике пусто, одни йогурты…

– В ящик для счетчика, что ли? – раздумывала Надежда. – Самое первое место, которое придет в голову мужчине!

– Лучше в бачок унитаза, – предложила Алка. – Вася первым делом туда полезет.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Надежда.

– А он, когда в школе учился, спрятал в бачок унитаза ключ от кабинета химии, чтобы сорвать контрольную, к которой не был готов. Мы этот ключ всей школой искали…

Конец ознакомительного фрагмента.