Глава 7
Мистер Уотерхауз в нерешительности остановился на ступеньках дома номер 18 по Уилбрэм-кресент и бросил на сестру нервный взгляд.
– Ты уверена в том, что с тобою все будет в порядке? – проговорил он.
Мисс Уотерхауз фыркнула с известным негодованием.
– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, Джеймс.
На лице мистера Уотерхауза появилось виноватое выражение. Оно посещало его настолько часто, что, пожалуй, сделалось основной характеристикой его внешности.
– Ну, я хотел сказать, моя дорогая, что после случившегося вчера за соседней дверью…
Мистер Уотерхауз был готов к отбытию в адвокатскую контору, в которой подвизался. Лицо этого опрятного, седеющего и уже сутуловатого мужчины, пожалуй, казалось серым, а не розовым, нисколько не производя при этом нездорового впечатления.
Мисс Уотерхауз, высокая, угловатая, явно принадлежала к числу тех женщин, которые не станут терпеть рядом с собой никакой ерунды и тем более не позволят себе никакой терпимости к ерунде в окружающих.
– Джеймс, что заставляет тебя думать, что если вчера кого-то убили в соседнем доме, то сегодня убьют меня?
– Хорошо, Эдит, – проговорил мистер Уотерхауз, – все во многом зависит от того, кто совершил убийство, разве не так?
– То есть, по сути дела, ты хочешь сказать, что какой-то злоумышленник бродит по Уилбрэм-кресент и выбирает себе жертву из каждого дома? А знаешь, Джеймс, это едва ли не богохульство.
– Богохульство, Эдит? – спросил изрядно удивившийся мистер Уотерхауз. Подобное толкование собственных слов ему просто не приходило в голову.
– Напоминает мне Пасхального Агнца, – заявила мисс Уотерхауз. – А о нем, позволь мне напомнить тебе, говорится в Священном Писании.
– Ну, это несколько надуманная аналогия, Эдит, – возразил мистер Уотерхауз.
– Хотелось бы мне увидеть того человека, который явится сюда, чтобы убить меня, – вдохновенным тоном произнесла мисс Уотерхауз.
Брат ее про себя отметил, что подобная идея кажется ему в высшей степени маловероятной. Если бы ему пришлось выбирать себе жертву, он ни в коем случае не стал бы связываться с собственной сестрою. Рискнувший совершить нападение на нее, скорее всего, окажется сраженным кочергою или свинцовым дверным ограничителем – и будет доставлен в полицию в жалком и окровавленном виде.
– Я просто хотел сказать, – проговорил он с еще более виноватым видом, – что в нашей окрестности могут оказаться совершенно нежелательные личности.
– Пока мы не очень хорошо знаем, что здесь произошло, – заявила мисс Уотерхауз. – Кругом передают одни только слухи. Миссис Хед рассказывала сегодня утром необычайные истории.
– Надо думать, надо думать, – согласился мистер Уотерхауз и посмотрел на часы. Он не испытывал ни малейшего желания выслушивать россказни, принесенные на хвосте болтливой приходящей домашней работницей. Сестра его никогда не тратила времени на разоблачение этих красочных полетов фантазии, однако выслушивала их с удовольствием.
– Люди говорят, – начала мисс Уотерхауз, – что этот человек был казначеем или членом правления Ааронбергского института, у него что-то не сошлось в счетах, и он явился к мисс Пебмарш с вопросами.
– И что, мисс Пебмарш убила его? – Мистер Уотерхауз несколько оторопел. – Слепая-то? Ну, знаешь…
– Набросила ему на шею кусок проволоки и задушила, – продолжила мисс Уотерхауз. – Когда он утратил бдительность, понимаешь ли. Ну, кто будет опасаться слепой? Не скажу, чтобы я могла поверить в эту версию… на мой взгляд, мисс Пебмарш наделена редким характером. И если у нас с ней случались какие-то разногласия по определенным вопросам, так это не потому, что она, на мой взгляд, наделена криминальными наклонностями. Просто ее воззрения полны нетерпимости и сумасбродства. В конце концов, на свете существует не только образование и все эти нелепые новые школы, построенные из одного стекла. Можно подумать, что там собираются растить огурцы или помидоры… Не сомневаюсь в том, что находиться в них в летние месяцы детям просто противопоказано. Миссис Хед сама сказала мне, что ее Сьюзен новые классы не нравятся. Она говорит, что из-за этих окон невозможно сосредоточить свое внимание на занятиях… никак не получается не смотреть на улицу.
– Боже, боже. – Мистер Уотерхауз вновь посмотрел на свои часы. – Ну… ну, боюсь, что сегодня мне придется сильно задержаться. До свидания, моя дорогая. Береги себя. И лучше заложи дверь на цепочку…
Мисс Уотерхауз снова фыркнула. Закрыв дверь за братом, она уже было собралась подняться наверх, однако вдруг остановилась, подумала, направилась к сумке с принадлежностями для гольфа, извлекла из нее клюшку и поместила сие орудие в стратегически выгодной точке возле входной двери.
– Вот так, – сказала себе мисс Уотерхауз с некоторым удовлетворением. – Ну, конечно, Джеймс говорил ерунду. Но тем не менее следует быть готовой ко всему.
Склонность психиатрических больниц выпускать на свободу своих подопечных и ожидать, что те будут вести нормальную жизнь, с ее точки зрения, представляла несомненную опасность для всех простых людей.
Мисс Уотерхауз уже зашла в свою спальню, когда на лестнице послышались торопливые шаги миссис Хед, женщины невысокой и круглой, во всем напоминавшей резиновый мячик и наслаждавшейся практически всем, что происходило вокруг.
– Вас хотят видеть двое джентльменов, – с предвкушением проговорила она. – Впрочем, на самом деле это не совсем джентльмены… они из полиции.
Миссис Хед протянула мисс Уотерхауз визитную карточку.
– «Детектив-инспектор Хардкасл», – прочитала та. – Вы провели их в гостиную?
– Нет, я отправила их в столовую. Я уже убрала со стола после завтрака и подумала, что там будет удобнее всего. Потому что это всего лишь полиция.
Логика подобного решения осталась для мисс Уотерхауз несколько загадочной. Однако она проговорила:
– Хорошо, иду.
– Надо думать, они будут расспрашивать вас о мисс Пебмарш, – предположила миссис Хед. – Захотят выяснить, не замечали ли вы в ее поведении каких-нибудь странностей. Люди говорят, что маньяками становятся как-то сразу, хотя до того ничто не предвещает болезни. Однако обыкновенно что-нибудь да проявится – например, в манере говорить. И это заметно по их глазам. Но в таком случае, как это понять, если имеешь дело со слепой женщиной, а? – И она покачала головой.
Мисс Уотерхауз промаршировала вниз по лестнице и вошла в столовую с неким приятным ощущением любопытства, отчасти скрывавшим, как всегда, владевшее ею воинственное настроение.
– Детектив-инспектор Хардкасл?
– Доброе утро, мисс Уотерхауз. – Хардкасл поднялся на ноги. Кроме него в комнате находился высокий и темноволосый молодой человек, с которым мисс Уотерхауз поздороваться не потрудилась, не обратив никакого внимания на негромко произнесенные слова «сержант Лэмб».
– Надеюсь, что мы явились к вам не слишком рано, – проговорил Хардкасл, – однако, думаю, вы прекрасно представляете себе причины нашего появления. Вы, конечно, слышали о том, что произошло вчера в соседнем доме.
– Убийство в доме ближайшего соседа трудно не заметить, – отозвалась мисс Уотерхауз. – Мне уже пришлось завернуть пару репортеров, заявившихся, чтобы расспросить о том, что я видела и чего не видела.
– Значит, вы не стали разговаривать с ними?
– Конечно.
– Абсолютно правильный поступок, – одобрил ее поведение Хардкасл. – Вполне естественным образом им приходится повсюду совать свой нос, однако я не сомневаюсь в том, что вы в состоянии самостоятельно справиться с докукой подобного рода.
Мисс Уотерхауз позволила себе обнаружить легкое удовлетворение полученным комплиментом.
– Надеюсь, вы не будете возражать, если мы зададим вам подобные же вопросы, – проговорил Хардкасл. – Но если вы заметили нечто такое, что представляет для нас интерес, мы будем чрезвычайно благодарны вам. Насколько я понимаю, в то самое время вы находились дома?
– Я не знаю, когда было совершено убийство, – возразила мисс Уотерхауз.
– По нашему мнению, между половиной второго и половиной третьего.
– Да, конечно, я была дома.
– А ваш брат?
– Он не возвращается домой, чтобы пообедать. А кого именно убили? В короткой заметке в нашей утренней газете этого не было сказано.
– Пока мы не знаем этого, – признал Хардкасл.
– Какого-то незнакомца?
– Похоже на то.
– Вы хотите сказать, что и сама мисс Пебмарш не знала этого человека?
– Мисс Пебмарш уверяет нас в том, что она не ожидала никаких визитеров и не знает этого человека.
– Она не может испытывать уверенности в этом, – заметила мисс Уотерхауз. – Она же ничего не видит.
– Мы предоставили ей самое точное описание.
– И что это был за человек?
Хардкасл достал из конверта черновой фотоотпечаток и подал ей.
– Так он выглядел. Можете сказать, кто это такой?
Мисс Уотерхауз посмотрела на снимок.
– Нет. Нет… Я уверена в том, что никогда не видела его. Боже мой… С виду это вполне респектабельный человек.
– В высшей степени респектабельный, – согласился инспектор. – Я бы сказал, адвокат или какого-то рода бизнесмен.
– Действительно. И фотография совсем не страшная. Похоже, как будто уснул…
Хардкасл не стал говорить ей о том, что из всех сделанных в полиции фотографий усопшего эта была выбрана как наименее возмущающая глаз.
– Смерть может прийти и мирным путем, – проговорил он. – Не думаю, чтобы этот человек предчувствовал свою участь.
– А что говорит по этому поводу сама мисс Пебмарш? – вопросила мисс Уотерхауз.
– Она пребывает в полной растерянности.
– Необычайный случай, – прокомментировала женщина.
– Скажите, мисс Уотерхауз, можете ли вы чем-нибудь помочь нам? Попытайтесь вспомнить вчерашний день… выглядывали ли вы из окна или, может быть, выходили в сад в любое время между половиной первого и тремя часами дня?
Мисс Уотерхауз задумалась.
– Да, я была в саду… Постойте. Должно быть, я выходила до часа дня. Без десяти час я вернулась из сада, вымыла руки и села обедать.
– Вы видели, как мисс Пебмарш входила или выходила из дома?
– Кажется, она входила – я слышала, как скрипнула калитка… да, в какой-то момент после половины первого.
– Вы не говорили с нею?
– О нет. Просто скрип калитки заставил меня оглянуться. Она обыкновенно возвращается домой в это самое время. Кажется, после того как у нее заканчиваются занятия. Она преподает в школе для детей-инвалидов, как вам, наверное, уже известно.
– Согласно ее собственным словам, мисс Пебмарш снова вышла из дома в половине второго. Вы с этим согласны?
– Ну, не могу назвать вам точное время, но… да, я помню, как она выходила через калитку.
– Прошу прощения, мисс Уотерхауз, вы сказали: «Выходила через калитку».
– Конечно. Я была у себя в гостиной. Она выходит окнами на улицу, в то время как окна столовой, где мы с вами сейчас находимся, обращены в сад за домом. Однако после ланча я взяла кофе в гостиную и уселась с чашкой в кресло возле окна. Я как раз читала «Таймс» и, кажется, переворачивая страницу, заметила мисс Пебмарш около передней калитки. Разве в этом есть что-нибудь неожиданное, инспектор?
– Ничего особенного, – тот улыбнулся в ответ. – Я понял только то, что мисс Пебмарш отправлялась за покупками и на почту, и думал, что кратчайший путь к магазинам и почте пролегает по другой стороне «полумесяца».
– Все зависит от того, в какой магазин ты идешь, – пояснила мисс Уотерхауз. – Конечно, до магазинов тем путем ближе, да и почтовое отделение находится на Олбени-роуд…
– Но, быть может, мисс Пебмарш обыкновенно проходит через вашу калитку примерно в это время?
– Ну, по правде говоря, я не знаю, в какое именно время мисс Пебмарш обыкновенно выходит из дома и в какую сторону направляется. Я не слишком внимательно слежу за своими соседями, инспектор. Я – женщина занятая, и у меня слишком много собственных дел. Некоторые мои знакомые все свое время проводят возле окна, замечают, кто и когда к кому приходит и уходит… Так поступают обыкновенно инвалиды или люди, которым нечем больше заняться, кроме как следить за соседями и сплетничать о них.
В голосе мисс Уотерхауз прозвучала настолько едкая нотка, что инспектор ощутил полную уверенность в том, что сие обличение предназначено какой-то конкретной персоне. Он поспешно сказал:
– Да, конечно, вы правы, – и добавил: – Так как мисс Пебмарш прошла через вашу переднюю калитку, значит, она могла направляться звонить по телефону, так? В этой стороне у вас находится телефон-автомат?
– Да. Напротив дома номер пятнадцать.
– А теперь, мисс Уотерхауз, я должен задать вам важный вопрос: видели ли вы появление этого мужчины… таинственного мужчины, как, увы, наверное, окрестили его утренние газеты?
Мисс Уотерхауз покачала головой:
– Нет, я не видела ни его, ни кого-нибудь другого.
– А что вы делали между половиной второго и тремя часами дня?
– Половина часа ушла у меня на разгадывание кроссворда во вчерашнем номере «Таймс»… ну, насколько я сумела справиться с ним; потом я отправилась на кухню и вымыла посуду после ланча… дайте подумать… потом написала пару писем, заполнила чеки на оплату счетов, потом поднялась наверх и приготовила вещи, которые собралась отдать в чистку. И когда я оказалась в своей спальне, по соседству началась какая-то возня. Я совершенно отчетливо услышала чей-то крик и, естественно, подошла к окну. У калитки находились молодой человек и девушка, причем он как будто бы обнимал ее.
«Сержант Лэмб» переступил на месте, однако мисс Уотерхауз на него не смотрела и явно не имела представления о том, что именно он являлся участником вчерашней сценки.
– Я видела только его затылок. Он как будто спорил с нею. И, наконец, усадил на землю возле столба. Согласитесь: необычный поступок. A сам широким шагом направился в дом.
– А вы не видели, как вскоре после этого вернулась с улицы сама мисс Пебмарш?
Мисс Уотерхауз покачала головой:
– Нет. Не думаю, чтобы я смотрела в окно до того, как услышала этот необычный крик. Впрочем, я не стала уделять всему этому много внимания. Молодые девицы и молодые люди всегда склонны вести себя неподобающим образом – они вечно толкаются, визжат, хихикают, вообще шумят, – и я даже не подумала о том, что там может произойти что-то серьезное. И только когда к соседнему дому подъехали полицейские машины, я поняла, что там произошло нечто неприятное.
– И что вы тогда сделали?
– Ну, я, понятное дело, вышла из дома, постояла на крыльце и прошла в сад за домом. Мне хотелось узнать, что произошло, однако с той стороны ничего интересного не обнаружилось. Когда я вернулась назад, у дома уже собралась небольшая толпа. Кто-то сказал мне, что в соседнем доме произошло убийство. И это показалось мне странным. Чрезвычайно странным! – с ноткой неодобрения проговорила мисс Уотерхауз.
– И ничего больше вы припомнить не можете? Такого, что может заинтересовать нас?
– Боюсь, что нет.
– А к вам в последнее время никто не обращался по почте… не предлагал застраховаться… может быть, кто-то заходил к вам или обещал зайти?
– Нет. Ничего подобного. Мы с Джеймсом пользуемся услугами «Страхового общества взаимопомощи». Конечно, нам часто присылают письма с разного рода предложениями и рекламой, однако в последние дни мы не получали ничего подобного.
– А каких-нибудь писем, подписанных фамилией Карри?
– Карри? Нет, конечно нет.
– А сама эта фамилия ничего вам не говорит?
– Нет. А разве должна?
Хардкасл улыбнулся:
– Отнюдь. Я так не думал. Просто этим именем называл себя человек, убитый в соседнем доме.
– И оно не было его подлинным именем?
– У нас есть основания считать так.
– Какой-нибудь мошенник, наверно? – спросила мисс Уотерхауз.
– Мы не можем этого утверждать, пока не обнаружим соответствующие доказательства.
– Ну, конечно… конечно. Вам приходится быть осторожными. Я это понимаю, – заметила мисс Уотерхауз, – не то что некоторым нашим соседям. Они могут сказать все что угодно… Интересно, не подпадают ли они под статью о клевете?
– Здесь речь идет о злословии, – впервые заговорив, поправил ее «сержант Лэмб».
Мисс Уотерхауз посмотрела на него с некоторым удивлением, словно бы вдруг обнаружив, что он существует самостоятельно, а не в качестве необходимого приложения к инспектору Хардкаслу.
– Мне очень жаль, действительно очень жаль, что я ничем не могу помочь вам, – извинилась мисс Уотерхауз.
– Мне тоже жаль, – проговорил Хардкасл. – Особа, наделенная вашим интеллектом, рассудительностью и наблюдательностью, оказалась бы для нас очень полезным свидетелем.
– Жаль, что я действительно ничего не видала, – проговорила мисс Уотерхауз с какой-то поистине девичьей, искренней интонацией.
– А ваш брат, мистер Джеймс Уотерхауз?
– Джеймс ничего не заметил бы, – с пренебрежением промолвила женщина. – Он никогда и ничего не замечает. В любом случае в это время он находился в конторе «Гейнсфорд и Свиттенхэм» на Хай-стрит. O нет, Джеймс ничем не сумел бы помочь вам. Как я уже сказала, он не возвращается домой на обед.
– А где он перекусывает в середине дня?
– Обычно ограничивается несколькими сандвичами и кофе в «Трех перьях». Очень милое и респектабельное заведение. Специализируется на быстрых ланчах для деловых людей.
– Благодарю вас, мисс Уотерхауз. Не будем больше отрывать вас от домашних дел.
Он поднялся и вышел в прихожую. Хозяйка последовала за ними. Колин Лэмб подхватил стоявшую возле двери клюшку для гольфа.
– Отличная дубинка, – промолвил он. – И довольно увесистая. – Он еще раз взвесил клюшку в руке. – Вижу вы, мисс Уотерхауз, приготовились к любым поворотам судьбы.
Женщина несколько растерялась.
– Вот уж не знаю, как эта клюшка здесь оказалась, – проговорила она.
Забрав сомнительный предмет из рук «сержанта», она отправила его в сумку с прочими принадлежностями для гольфа.
– Очень разумная предосторожность, – проговорил Хардкасл.
Мисс Уотерхауз открыла дверь и выпустила их из дома.
– Ну что ж, – со вздохом проговорил Колин Лэмб. – Нам не удалось почти ничего выудить из этой особы, несмотря на то что ты все время старательно умасливал ее. Таков твой неизменный метод?
– Иногда он приносит хорошие результаты в общении с подобными ей людьми. Жесткие и трудные люди всегда реагируют на лесть.
– Ближе к концу разговора она уже мурлыкала, как кошечка, которой предложили блюдце сметанки, – проговорил Колин. – К несчастью, ничего полезного она нам так и не сообщила.
– Ты так считаешь? – спросил Хардкасл.
Колин коротко глянул на него:
– Что у тебя на уме?
– Один незначительный и, вероятно, ничего не значащий момент. Мисс Пебмарш выходила на почту и к магазинам, однако повернула налево, а не направо, a телефонный звонок, согласно мисс Мартиндейл, поступил к ней примерно без десяти два.
Колин с любопытством посмотрел на друга.
– Ты все еще думаешь, что, невзирая на собственное отрицание, она звонила в секретарскую контору сама? Она держалась при этом очень уверенно.
– Да, – с некоторой уклончивостью согласился Хардкасл. – Именно так: очень уверенно.
– Но если она звонила сама, то зачем?
– В этом и все дело, – нетерпеливым тоном бросил Хардкасл. – Зачем, зачем… Зачем ей понадобился весь этот вздор? Если звонила сама мисс Пебмарш, зачем ей понадобилась именно эта девчонка? Если звонил кто-то другой, зачем им понадобилось вовлекать в дело мисс Пебмарш? Пока мы совершенно ничего не знаем. Если бы эта Мартиндейл была лично знакома с мисс Пебмарш, она могла бы сказать, ее голос прозвучал в трубке или же нет… или просто был ли он похож на ее голос… Ну ладно, в доме номер восемнадцать мы ничего не добились. Посмотрим, что нам скажут в двадцатом номере.