Повесть вторая
Часть Первая
По своей природе люди подвержены чувствам. Зачастую под воздействием этого неотъемлемого механизма людской природы, человек способен на необдуманные и стихийные действия. Они пронизывают нашу жизнь сплошь и рядом и совершенно не часто являются причиной культовых, крупномасштабных событий – здесь всё зависит не столько от статуса самого человека, сколько от ситуации, в которой он находится. И вот коль ситуация имеет огромный «вес» в социальной среде, то действия, выполненные кем-то, кто был выбран народом, могут иметь лишь два пути финала: фатальный для общества, либо ещё один шанс…
Глава 1
– Звони всем! Скажи, чтобы спускались вниз и ждали под участками, я обо всём договорюсь! – кричал Казимир Мише, вместе с тем набирая что-то по телефону.
– Казимир! Они ведь ничего не поймут!… Они не согласятся! – пытался облагоразумить его Михаил, также заходя в соседнюю комнату за Коликовым, который уже приложил гаджет к уху и словно не хотел слышать напарника.
Алина тоже их не слышала, причем обоих, но по совершенно иной причине. И пусть репортаж уже закончился, всё равно оставалось впечатление некоего недопонимания, неверия в то, что видится глазам. А перед очами всё также стояла картина кричащего, нечто верещащего человека, что пытается дозваться до толпы, окружившей его. После ещё некая девочка со слезами и мужчина, быстро схвативший ребёнка… Человек с огнетушителем… Сильный толчок сапогом бегающего по кругу, объятого пламенем человека, словно это была неживая, опасная для всего вокруг механическая или инородная субстанция… Долгое тушение конвульсирующего тела, чья изуродованная телеса до самого конца репортажа, использующего кадры любительской съёмки, была скрыта под пластами белёсой суспензии…
«Та девочка… Может, это его дочь… Она видела смерть отца… Она плакала… Или просто кричала?… Или кричала и плакала?» – мысли ленивой анфиладой прокатывались в голове девушки. Но отчего-то ей казалось, что сей медленнотекущий каскад столь неподъёмен, столь объёмен, что всю данную информацию она не сумеет переварить и за годы… Может, потому она отказывалась верить в это, глупо и как-то совершенно по-детски твердя себе, своему волевому характеру, который был под угрозой излома, своей вере в людей, что тоже словно доживала последние секунды: «Нет… Нет… Нет… Нет…». Но это не помогало.
Она понимала сей факт, но никак не могла признаться, что больше ничего не может сделать. В то время, как Миша уже понял бесполезность отговорок Казимира и начал звонить знакомым, тогда как Коликов о чём-то договаривался в соседней комнате, Алина пыталась устоять на своих прошлых идеалах, сохранить ясность мысли и остаться тем человеком, который не сдастся пред препятствием в несении более светлого будущего… Но понимание бесполезности подобного деяния всё больше и больше пронизывало её.
Зато никак не «трогал» её клич Михаила, который пытался попросить Алину, чтобы и она звонила всем знакомым деятелям редирума – требовалось собрать как можно больше людей.
Но девушка осознавала, готова ли она и дальше стоять за свои идеалы и какими методами она может позволить себе сотворение их в физическом, а не только её, иллюзорном, мире.
Поняв безуспешность своих возгласов и некоторое замешательство напарницы Миша, снизив голос, начал подходить к девушке, собираясь вывести ту из ступора и, может быть даже, как-либо утешить. Но она сумела пересилить себя быстрее: «Казимир ведь… Но иначе никак… Нельзя… Нельзя такого ещё допустить… Да нельзя же так!» – в следующее мгновение она, приобретя вновь некоторую ясность во взгляде, сразу поняла, что, дабы окончательно заставить не только мозг, но и тело работать, следует сделать нечто резкое, неожиданное даже для себя.
Быстрый, нежданный удар по рядом стоявшему журнальному столу и тут же последовавший за ним краткий, но громкий крик, в котором смешались и боль, и ненависть, и решимость, и принуждение, повергли Мишу в шок.
Взявшись за мигом заболевшую руку, Алина, стиснув зубы и встав с дивана, быстрым шагом пошла к окну, уже пред ним доставая телефон и, рассматривая повреждённую кисть, на нижней части которой рдела немалая гематома, со сдерживаемым чувством боли да злобы, сохраняя достоинство, не поворачиваясь к с интересом на неё смотрящему Мише, прошептала, зная, что тот услышит:
– Знакомые у нас с тобой почти все одинаковые. Я звоню с конца списка, ты с начала, – и перелистнув пальцем контакты, набрала первого единомышленника.
Поняв всё без лишних слов, Михаил, немного прочистив горло и вновь приобретя серьёзный вид, последовал совету товарища, непонятно кому, будто спине партнёрши, легко кивнув да также в телефоне выбрав необходимого ему человека.
Хоть, будучи повернутой к нему спиной, Алина и не могла видеть парня, однако она всё равно прямо-таки затылком ощущала то напряжение, что повисло не только над ней, но заполонило собой всё близлежащее пространство. И через него уже ощущалось и недовольство Миши, и недовольство самой Алины: она была сильно возбуждена и дала волю чувствам, почему теперь корила себя не столько за проявления слабохарактерности, в некотором понимании, а за проявление чуждой ей злобы, что теперь тупой, пульсирующей болью отзывалась в довольно небольшой руке девушки…
– Алло?… – первый необходимый человек ответил на вызов и Алина, – стараясь сильно не терять времени да уверенности в голосе, что предательски ускользала с речевых связок под воздействием всё того же репортажа и осознания происходящего хаоса, столь не привычного для юной особы, – быстро рассказала, не вдаваясь в детали, где и во сколько необходимо быть со всеми знакомыми сторонниками редирума и кто на том месте должен встретить, – сию информацию предоставлял Казимир, чуть ранее выглянувший из комнаты да назвавший имена людей, берущих под свою ответственность собирающиеся группы, – успев также обозначить особую важность сего действа именем того, кто всё это затеял.
То есть самого Казимира, который в данный момент, чуть успокаиваясь и явно договариваясь о последней «сделке», выходил с кухни, глядя на молодых товарищей да заканчивая телефонный диалог.
– … Ну всё, отлично. Да, в это время. Давай, ещё раз спасибо, – отключив вызов, Коликов, всё ещё находясь не в самом лучшем расположении духа, всё-таки немного успокоившись, обратился к единомышленникам, которые, несмотря на занятость, всё равно заметили его появление в футуристичной, малообустроенной гостиной: – Ну, как оно?…
Смысл фразы был ясен и понятен, однако в ней всё равно, несмотря на довольную самостоятельность, словно не было окончания. Будто тот, кто её произносил не договорил. И это ощутили те, к которым относился вопрос: Алина и Миша, повернувшись да не заканчивая разговоров, жестикуляций уже было ответили Казимиру, – девушка показала большой палец, а парень кивнул, – как их возвращение в полноценный диалог оказалось не столь однозначным. Смотря на вдруг прекратившего обращать на них внимание Коликова, Алина неуверенно тянула руку с вытянутым пальцем обратно к себе, тогда как Миша просто вперил предостерегающий, вопросительный взгляд в своего коллегу. Который уже взаправду не думал о двух находившихся рядом с ним молодых людях, он не слышал их медленных ответов и бормотанию подобных реплик прощания, он вперил свой взгляд в экран визуализатора, который всё ещё был включен:
– … Насколько нормальна подобная ситуация, мы решили узнать у признанного психолога… – это был живой, не модулируемый программой репортаж, а точнее выпуск новостей, где освещались всё видные события недели, дня, последних часов. И понятно, что вопрос с актом самосожжения стоял здесь основным столпом. Но Казимира, услышавшего данные новости буквально краем уха, привлекло иное – вопрос о нормальности ситуации, который, по его мнению, никак не должен был иметь место быть в подобном происшествии, ибо это словно пропагандировало идею… – NN? Что вы можете сказать касательно.. вот данного случая.
– Ну-у… Понимаете ли, – начал немолодой, обыкновенный с виду мужчина старой школы с морщинами на лице, сидя рядом с ведущей в кресле да немного большом ему, неопрятном пиджаке. – 1На фундаментальном уровне, люди – всего лишь временные существа, посему чего-то сверхъестественного в это искать не стоит…
Визуализатор, будучи прикреплённым к огромному окну с привлекательной панорамой на город, находился почти на уровне глаз Казимира, чьё лицо во время этих слов меняло своё выражение более чем быстрыми темпами, притом в очень обширном диапазоне резкого настроя: от неверия и отрицания, мимика сменила построение мышц на злобу и неподдельный гнев. Которым всё и кончилось, когда Коликов, неожиданно для всех вокруг, буквально за долю секунды рассвирепев, выдав громогласный рык отчаяния, боли и ненависти, наотмашь, напряженной рукой, словно дубинкой, вдоль «разрубил» экран визуализатора, отключив нежеланный ему репортаж самым простым и действенным, – единственным, как ему казалось в этот момент, – способом, навсегда…
Ошеломление, удивление, страх пред своим другом и товарищем – нельзя сказать, что какое-либо одно из этих чувств вспыхнуло тут же в душе не только Михаила, но и Алины, которая тоже никак подобного не ожидала и ввиду такого резонансного потрясения чувств полноценно пришла в нормальное расположение духа уже через пару секунд. Виной тому послужила целая плеяда, непередаваемо яркий сонм, хаотичный тандем всех ранее перечисленных эмоций: он вдруг загорелся в двух молодых людях, остудив угли ещё тлеющего костра негодования девушки спустя небольшой промежуток времени. Да заставив Мишу крайне резко отреагировать на такое проявление эмоций от более старшего коллеги – всё-таки он более всех был эмоционально уравновешен в тот момент, и сотрясение такого характера повлияло на парня пуще всех иных находящихся рядом людей:
– А!… А… А.. ты что творишь?! – сперва не мог поверить в только что увиденное, Миша пару секунд просто пытался сформировать фразу, после чего громогласно озвучил её.
Но отвечать пока что было некому: сам деятель подобного беспредела, расширившимися от ужаса собственного поступка глазами наблюдая, как мелким бисером ковёр перед стеклом покрыли мириады мелких, явно не стеклянных, не пластмассовых, не жидкокристаллических осколков визуализатора, тут же буквально бухнулся на пол. Сразу после он, отползая к дивану и, уперевршись в его футуристические тонкие ножки-дуги спиной, схватился за голову, уткнув взор в колени и начав нечто крайне тихо причитать…
– Это что только что было?! Это… Ты чего?! – не мог успокоиться Миша.
Тогда как Алина как раз полностью теперь «пришла в себя» да, поняв, что её молодой напарник лишь усугубляет ситуацию, тут же ринулась к нему, успокаивающим голосом приговаривая, притом вытянув руки вперёд перед собой, словно пытаясь отстранить Михаила от Казимира:
– Миша-Миша, погоди, Миша, пожалуйста…
– Нет, – тотчас отреагировал парень на неё, повернувшись всем корпусом к девушке и твёрдым взором заставив её замереть. – Нет. Это ты подожди. Стой на месте и слушай.. вы оба слушайте, – его взгляд «скакал» с одного собеседника на другого, не в силах остановиться на ком-то одном, так как парень был уверен в тот момент, что не в себе оба, хотя спокойствие Алины он узрел и уразумел, всё равно подспудный голос разума просил предостеречься, почему тот и продолжал ставить ультиматум: – Сейчас мы, никуда не идём. Мы остаёмся здесь и неважно, сколько времени, но ждём, пока вы оба, слышите, вы вдвоём не прекратите выкидывать подобные выкрутасы. Мне лично не важно, с какими вами идти на.. задание, но в том состоянии, в котором вы сейчас, не мне, вы себе навредите и иным людям вокруг вас, а этого я не хочу. Так что говорите, что пожелаете, но, черт вас дери, я никуда не пойду, пока не пойму, что с вами…
– Да они же дураки просто… – вдруг спокойный, уравновешенный, но глубокий и пронзительный голос Коликова прервал затянувшиеся изречения Миши, заставив обоих молодых людей обернуться на сидящего к ним спиной немолодого мужчину, который продолжал, чуть ли не плача: – Ты, Мишка, не волнуйся особо. Всё в порядке, правда… Просто. Просто они же.. ты слышал вообще, что они говорили?! Они этому ещё некие отговорки придумывали, объяснить пытались… Словно.. словно это нормально… Нормально! О! О-о!
Протянув последние звуки Казимир откинул голову назад и словно в изнеможении двигаясь телом покрыл своё лицо ладонями, вздыхая чуть ли не навзрыд. Это показание искренней горечи, понимания несправедливости вновь заставило молодых людей вспомнить их главную цель того мероприятия, что было на сегодня запланировано – изменение, изменение сегодняшнего положения вещей. И стремление к тем желанным переменам вновь возбудилось внутри.
Казимир же снова успокоил свои муки да, украдкой поглядев через плечо жалостливыми глазами на своих подопечных, смиренно, тихо сказал, однозначно пребывая в печали:
– Извините…
Миша успокоился. Алина, поняв, что Коликову требуется поддержка, тут же приблизилась к нему и, сев на корточки, по-дружески, с робкой улыбкой, приобняла немалую фигуру за плечи да зашептала как можно скромнее и естественнее ласково, то есть так, как она делала очень редко, почему у неё это получалось не совсем женственно:
– Ну же… Ну. Мы всё пониманием… Всё нормально. Мы обязательно это исправим… – и всё-таки эти невнятные фразы возымели свой успех, урегулировав внутренний настрой не только Казимира, но и Миши.
Который решил собственную лепту, в свойственном ему стиле шутки над той глупостью, которую совершил либо он, либо кто-то ещё:
– Хах. А видел, как распался?
Два лица у дивана посмотрели на него с небольшим недопониманием, Алина даже с неодобрением.
– Визуализатор, что ли? – удостоверился Казимир, переводя взгляд с осколков на соратника и обратно.
– Ну а что ж ещё? Так мелко-мелко, – с непонимающей и в то же время некой торжествующей ухмылкой Миша подошёл к месту на ковру, где была «клякса» невероятно меленьких частей визуализатора. Посмотрел на сидящих: – И ты не ранен… – вновь бросил взор под ноги. – Это ж из чего он сделан, интересно, такого?…
Улыбка не сходила с его лицами шутливость да несерьезность сего вопроса стала ясна друзьям, почему Казимир, заразившись настроем, благодарственно взглянув на Алину и начав вставать, тут же и ответил в свойственной теперь уже ему манере:
– 2Из того же, из чего сделаны мечты, – едва-едва проследив реакцию на лицах, мужчина, помогая притом подняться Алине, как и ожидал встретил улыбки непонимания и забавного замешательства. – Хех, ну, вы всё равно не поймёте. Ну да ладно… Ну так что, нас скоро уже ждать начнут. Можем идти?
Вопрос относился именно к Мише, чьё обещание уже явно не имело силы над всеми присутствующими, но у которого, ради поддержания дружеской атмосферы, Коликов решил удостоверится в возможности выхода наружу. Ответ ни Алину, ни Казимира ждать не заставил: утвердительный кивок с мелкой, приятной ухмылкой последовал спустя пару секунд конечного принятия факта нормализации внутри командного «климата».
Время пришло.
Глава 2
Место сбора было выбрано характерное для сего сегмента социума – разные участки канализационной системы, петляющие под городом. Преимущественные массы собрались в местах, находящихся под зданиями сил правопорядка – на этом настоял сам Казимир, о чём-то договорившийся с некими «необходимыми» людьми, хотя явно не он один: групп было около дюжину, по, примерно, десятку человек в каждой. Столько удалось собрать за столь невеликий промежуток времени, но даже этого, как казалось в период такого эмоционального воодушевления, должно было хватить. Однако ясно, что сей дух требуется поддерживать, и потому у каждой людской плеяды был главенствующий, признанный лидер, которых ввиду первичной осведомлённости выбрал сам Коликов. С ними он, как поняла Алина из его быстрого рассказа по пути под землю, договорился о всеобщем объединении под зданием университета в определённый промежуток времени. И они же сейчас отвечали за то, что их отряд поймёт основную задачу всего сего действа, которую кинокритик явно не мог не рассказать одним из основных лиц в «возрождении», а также будет экипирован как следует – потому и необходимо местоположение под кулуарами правоохранительных органов, с которыми заключил своеобразный договор не один только Казимир, но и некоторые иные влиятельные в социуме люди, примкнувшие к редируму…
Если говорить прямо и откровенно, у Алины в голове была полная путаница. Они втроём торопились к месту сбора, выбранному старшим из них, так сказать, для себя. Петляя узкими коридорами довольно чистой очистительной системы города, девушка то и дело поглядывала на Мишу – у него на лице также читалось не полное понимание сложившейся ситуации и дальнейших действий. Потому особенно возвышались чувства чего-то необратимого, но в то же время опасного в душе Алины. Ей хотел удостовериться о своих догадках, узнать, правда ли они собираются напасть на институт, что именно они там будут делать и как, а главное чем, будут бороться. Но отчего-то стеснялась данных вопросов не потому, что таков был её характер – наоборот, прямота её зачастую выделяла. А просто ввиду авторитета Казимира девушка не хотела волновать его столь, для него, как ей казалось, низменными и не достойными внимания деталями. Хотя в то же время разум однозначно понимал, что и рядом быстрым шагом идущий Михаил подобным образом запутался и также жаждет узнать аналогичные факты… Но всё равно лишь редкие быстрые взоры то от юной особы, то от молодого человека, «кидались» на широкую спину мужчины, петляющего по системе и проговаривающего редко повороты, словно самому себе напоминая путь.
Эти самые слова, несмотря на их дезинформативность в данной ситуации, отчего-то настраивали на то, что в конечном итоге Казимир всё объяснит, расскажет, растолкует и пояснит – он всегда так делал, не мог он, так твёрдо придерживающийся редирума человек, работать без какого-либо плана. Но для этого требуется время, ибо осознание необходимой цели и пути к её исполнению, как казалось Алине, требует некоторых минут или более, так сказать, передышки, и полностью воспринять в столь энергичном пути они с Мишей эту информацию не смогут, потому-то Коликов и держит её в себе это время: терпит до прибытия на место, где и им, и ещё где-то трём-четырём парам приверженцев их культуры он ответит на все сложившиеся в душе вопросы.
– Почти на месте, – с некоторым предвкушением, которым явно был пленён и он, сказал Казимир, когда повернул направо на очередном повороте кирпичного помоста, находящего над потоком жидкости должного запаха, в шум «хода» которой, как ощутила Алина, «вплелись» свойственные черты гомона небольшой, но взволнованной толпы.
И взаправду: как только свернула за должный угол и она, то взгляду сразу открылась небольшая площадка, на которой свободно уместились несколько пар людей, собравшихся посередине и потому ещё более представившие собой группу крайне малой численности, ввиду чего что-то даже подернулось в груди, ибо не вселяло доверия такое число народа при таком мероприятии… Но разум сразу вспомнил и об иных группах, которых, правда, ещё девушка не видела, только договаривалась с людьми из них, которые должны прийти, но ведь может случиться всё, что угодно.. в общем, возвышенность угасала, настрой пропадал. И как бы Алина не силилась ей всё больше становилось не по себе от понимания того факта, что придется идти против института, причём придется явно двигаться не с мирной демонстрацией, а это полностью претит её мировоззрению, и вообще, почему они именно так собираются поступить, и, собственно, как они собираются поступить?
В животе словно пусто стало, нехорошо и неуютно. Посмотрев на лицо Миши она узрела подобный неоднозначный взор, направленный в спину приветствующего молодых товарищей Казимира, к которому тут же подбежали из небольшой толчеи три человека, о чём-то расспрашивая, на что Коликов лишь отмахивался, пытаясь пройти к дальней стене и вместе с тем обещая, что сейчас всё объяснит.
К Алине, когда она с Михаилом приблизились к бездвижно смотрящим на старшего людям, подошёл старательно прячущий волнение Арсений да тихо заговорил чуть подрагивающим голосом, тогда в глазах его, направленных на кинокритика, яростно пылала возбуждение, готовность к чему угодно и полное согласие с любыми будущими предложениями от человека, двигающегося к дальней стене – это девушка заметила сразу же, как только обратила внимание на его бледное лицо и вместе с тем ярко выделяющиеся очи:
– *Не ведаешь, чаго гэта ён такое задумаў?
* (перевод) Не знаешь, чего это он такое задумал?
Начав медленно крутить головой в знак отрицания, девушка неспешно, нехотя словно, сводила взгляд с общепризнанно главного их отряда и направляла его на собеседника, также выговаривая не спеша:
– Не-е… – тут она узрела недобрые отклики в глазах оппонента и посему на секунду прервалась, но после сразу закончила, чуть напрягшись от буквально чувствующейся злости, источаемой молодым человеком. – Т…
– *А думкі якія ёсць? – не унимался Арсений.
* (перевод) А мысли какие есть?
Он немного вздрагивал, причём явно не от холода. Ему было и страшно и в то же время доставляло удовольствие то, что в ближайшее время должно было случится нечто, чей размах он ощущал как ранее не виданный да не ощущаемый, однако потому и крайне таинственное это было нечто. От него веяло опасностью. Все это чувствовали, но все сейчас были немного не в себе. Некоторые, как Сеня, ещё только косвенно осознавали масштаб и полностью отдавали себя самоотверженности. Другие же, которых было меньше, подобных Алине, то есть, – они начинали «остывать». Им становилось наоборот не страшно, они не смелели – нет. Они начали недоумевать о том, что сейчас разворачивалось вокруг.
И потому довольно вовремя Казимир начал свою речь.
Алина только начала отвечать молодому человеку, на ходу отыскивая достойный предлог:
– Не.. нет. Не зна… – и тут её прервал мужчина, наконец дошедший до крайней стены и став под люком, выходящем прямо к обиталищу стражей правопорядка сего района Города.
Даже начал он как-то не в ему свойственной манере, а карикатурно, словно играя на публику – неестественность была в его словах, но тембр их, властный и призывающий, тон, с которым они произносились вселяли некое доверие. Нет, даже веру. Веру в то, что так должно быть, и что то, 3что должно – то будет:
– Друзья, прошу вас, тише. Я рад, что вы сейчас здесь и со мной. Я извиняюсь, что позвал вас к себе на помощь в такой момент. В то время, которое для нас не приемлемо. Но на такие уступки есть причина. Она более чем веская и поверьте, она стоит таких жертв: мне стали известны причины всех этих дикарских событий, что имеют место быть в нашей жизни последнее время! Это не просто течение масс и народов, это даже не желание социума: это – обыкновенная эксплуатация людских жизней! – особенно чувственно сказав это, Казимир дождался, пока молодые люди обдумают услышанное и, чуть возвысив гомон, тут же его прекратят.
Алина же всё так же следила за своим примером для подражания и в ней в одно время боролись два лагеря понимания, то есть тот, что осознавал всю демагогию слов Коликова и вместе с тем не принимавший их смысл, и тот, что с осознанием правоты Казимира лишь вновь возвышал чувственность, боевой дух и жажду восстановления справедливости, притом не до конца понятно какой, и какими методами. И второй взор на сию ситуацию всё больше креп и становился значительней, ибо Коликов не умолкал:
– Нас и наших близких обманывают, водят за нос, навязывая против воли ложные идеалы, полностью изменяя нашу же личность. Мы прекращаем быть сами собой! И это всё кому-то нужно, но не нам! Ведь так?! Но нас никто не спрашивает. Мы – лишь расходный материал для них. Масса, которая должна неуступно повиноваться, и потому нами пользуются, как вещами жизненного быта, – он говорил витиевато, словно писал некую рецензию, но это оказывало своё влияние в данном обществе, где подобные качества грамотности да разнообразия речи ценились, и потому всё больше и больше внутри молодых людей усиливалась вера в правильность близ предстоящих событий, которые были уготованы не ими, но им. – Я знаю ваш вопрос. Кто это? Что за Они? Так вот, это отдельная тема, ибо, как оказалось, долгое время под масками овец скрывались волки… Да, вековая мудрость не устаревает, зато люди меняются, они перестают чаще смотреть по сторонам и наблюдать за теми, кто крайне недоверчиво относится к окружающим, «спуская» всё на веру.
«Недоверчив к окружающим?» – Алина внутри себя повторила данную фразу, но только с вопросительным акцентом, словно задавая самой себе вопрос и раньше Казимира пытаясь разъяснить самой себе, кого он имеет в виду. И догадка не заставила себя ждать, ведь было не так много в Городе каких-либо организаций, представляющих из себя довольно скрытное предприятие, наружу источающее лишь благие цели, которые девушке всегда казались чистой монетой, и почему так грустно было осознавать, что поступить в сие заведение не удалось, а теперь было почти невозможно для себя принять факт, о котором догадалась почти половина здесь находившихся ещё за секунду до того, как Коликов произнёс:
– И.И.Н.И.М.П… – дав время для смирения и перебарывания внутреннего дисбаланса касательно только что разрушившегося восприятия мира, как места, где благодаря сему заведению растёт прогресс и поднимается экономическое, культурное да иные уровни государства, кинокритик, словно сам «переварив» то, что озвучил, продолжил, вновь преображая свой голос во властный клич к победе над врагом, в чью враждебность было трудно поверить. – Я сам был изумлён этой информацией, но я доверяю больше, чем себе, тем людям, от которых я её получил! – он преувеличивал, ибо информатор был всего один, но для поднятия настроя требовалось нечто более убедительное, и он просто, откровенно играл на публику, чей взор вновь, как с самого начала, начал разгораться решительным пламенем. – И я взываю к вам, друзья! Коль вы доверяйте мне, коль вы готовы идти до конца с теми жизненными принципами, с той позицией мировоззрения, которую вы для себя избрали, то идёмте же со мной! Нам требуется добраться до кабинетов Интститута на Третьем уровне, я и ваши товарищи, которые согласились возглавить иные подобные группы, договорились о необходимом оборудовании, а также об открытом доступе на Второй этаж. Да! Мы не одни! Нас много. Но сразу объединяться нет смысла, ибо сделаем мы это лишь уже в самом центре, у цели нашего мероприятия, ибо она так и осталась загадкой для меня, но не является таковой для тех, кто выдал мне всю подноготную сего цирка уродов, как Институт, – тут «напульсник» на руке оратора коротко, но громко засвистел. Он кинул на него быстрый взор и, продолжая стоять раскинув плечи, громогласно закончил речь: – Вот и время, друзья! Итак, выбор за вами! Вы со мной, ну же, я жду!
И каждый представитель редирума подал свой настроенный решительно голос, давая понять и так ясную истину.
– Спасибо вам, – тихо, словно в качестве окончательного аккорда, ответил Казимир, что-то набирая на эластичном экране.
Через секунду крышка люка в двух метрах над ним приподнялась и в кольце, тут же обузданном светом рекламных щитов да солнечного светила, отраженного зеркалами, показалось взволнованное молодое лицо. На голове не было никаких уборов, но вот плечи рубашки всё равно говорили о должной профессии сего человека, а также об удивительно немалом чине, который смотрелся особенно неестественно ввиду возраста сего парня, который быстрыми, торопящимися, даже нервными, движениями на карабине спускал вниз некий немалый мешок.
Пока сие происходило, Алина пыталась понять, что она только что сделала: подобно иным однозначно согласилась на авантюру, которой не понимала, но к которой, как ей казалось в сей момент, была готова. И она понимала, чем вызван сей внутренний обман, хоть в то же время воспринимать это, как обман, она отказывалась: чувственность, с которой говорил Казимир, была столь же сильной, как и более века назад у 4человека с мечтой в Вашингтоне, однако в то же время сама речь не была такой же содержательной. Он буквально просил поверить в него, в окружающих, в себя, в удачу, но не в факты, которых он предоставил крайне мало. Но всё равно душу пробирала страсть перемен, жажда борьбы с несправедливостью. И тому была причина – сама энергетика Коликова, которая сейчас заставляла молодых людей идти на полузагадочное дело с таким же остервенением, с которым 5польские уланы топились в Нёмане, дабы показать Наполеону свой настрой, ибо великий полководец тогда также лишь своим присутствием зажёг этот таинственный духовный костер. И пусть Алина на самых задворках сознания сопротивлялась этому, но отчего-то ей казалось, что так взапраду нужно, а после того, как её взор заприметил решительность на лице Миши, – учащегося И. И. Н.И.М.П., – который принял сию правду пусть и с сожалением и болью, но достойно, да теперь был готов идти за свои взоры на мир до конца… И вопросы девушки отступили, дав место замотивированной решимости.
Быстро подняв обратно отстёгнутый карабин, молодой человек немалого ранга в охранительных службах нервно кивнул покрывшейся потом головой Коликову, быстро, опять, осмотрелся по сторонам и закрыл люк.
Казимир же в то время поднёс, судя по всему, среднего веса мешок к подопечным да, раскрыв его во всеобщее обозренье, запросил:
– А теперь самое трудное… Разбирайте, – внутри лежало множество чисто черных ремней, на которых висели три чехла: один с дистанционным шокером, другой с электро-дубинкой и третий с парой батареек к ним.
Первым таковой комплект резко, словно боясь передумать, взял главный группы. Его примеру тут же последовали и остальные, отодвинув на задний план главную идею своей культуры…
Глава 3
Движение началось тут же, незамедлительно и в какой-то степени даже неожиданно. Точнее, следует сказать, разум этого не предвидел, в тот момент, когда тело уже начало действовать: рука схватила черный ремень, взгляд прикинул его расположение на талии, а после всё свершилось словно в автоматическом режиме. Разум же осознал, что некоторые принципы только что были преданы лишь тогда, когда электро-дубинка расположилась под левой рукой, а батарейки да шокер под правой – так Алина разместила принадлежности у себя, ради удобства.
И пусть осознание некого предательство мигом поглотило душу, начав «пожирать» собственное достоинство, девушка в сей же момент отодвинула все иные мысли на самый край разума. А причина была проста: неслыханно для девушки, Казимир призвал своих подопечных, что уже одели главный атрибут сего процесса, к дальнейшему движению и сам в тот же час трусцой побежал по коридорам канализации, всем своим естеством сообщая, что время никак терять нельзя.
Разгорячённые, воодушевлённые люди бросились в вдогонку, наблюдая лишь за крупной фигурой впереди и изредка периферийным зрением замечая проносящиеся мимо повороты, углы, чередующиеся отрезки пути во мраке и недолгого пребывания в слабом свету экономных ламп. До сознания доносился голос Города. Он был вверху, он жил своей жизнью, он интересовал и интриговал какими-то волнениями, непрекращающимся движением, огромным информационным потомком, который будто бы не мог прекратиться никогда. Но сейчас он так и не сумел занять собою умы тех, кто чётко двигался к цели, имеющей вполне явное очертание, но крайне призрачное содержание.
Алина слышала округу. Она слышала и поток воды чуть ниже, она слышала людей, чуть натужно дышащих, вокруг. Она ощущала в себе силу, которая исходила от их небольшого отряда. И, казалось, все её прошлые страхи уже вовсе были необъяснимы, ибо в данный момент тот факт, что она не одна, что данная дюжина людей – тоже не одна. Что их, приверженцев редирума, сейчас меняющих историю, довольно много в подобном темпе стремится к зданию Института – приличное количество. И то, что у них всё выйдет, всё получится – для неё в данный момент данная правда была неопровержимой истиной, как и для иных её товарищей, что сейчас пребывали рядом с ней, или же далеко от неё.
В голове метались разные мысли, но главенствующих было две: слова Казимира о правильности сего действа, да её думы касательно родственников, к «освобождению» которых она, как ей казалось, в данный момент была ближе всего. Этот обман, эта мнимая, выдуманная и полноценно воспринятая правда подталкивала её на ускорение своего бега, на некоторое торопление всего тела, на ещё большее разгорячение наружности лишь ради того, чтобы наконец сделать что-то… Что-то, что, как обещал Казимир, изменит сегодняшний, завтрашний и иные дни. Она не могла больше ждать, желая, словно 6Андрей Болконский со знаменем в бою, свершить нечто великое, что представляло из себя это движение. И подобно ей, содержа в своей голове некие свои идеи да направления мыслей, также не могли больше ждать и иные молодые люди.
Коликов чувствовал это, и потому время от времени кричал на ходу, оборачиваясь, что они скоро выйдут, что вот они близко к переходу на Второй уровень и тому подобное. В конце концов, он взаправду остановился у необходимого люка и, первым поднявшись по лестнице, открыл нужный лаз да сразу же пригласил и иных людей последовать за ним, вместе с тем мигом скрывшись из виду.
Алина, в силу характера и теперешнего состояния, полезла на верх первой и раньше других увидела, как некий молодой человек в должной защите быстрыми, волнующимися движениями открывает дверь в подсобные помещения туннеля, ведущего от Первого уровня ко Второму. Он нервничал, неуклюже, ввиду находившегося на голове шлема, озирался по сторонам и что-то повторял Казимиру, который словно и не слушал его, лишь слегка поторапливая да наблюдая, как из люка показываются всё новые люди.
Подбежав к данной парочке, девушка уловила лишь окончание причитаний охранника, которого она узнала. Точнее, имени его она не помнила, но вот лицо видела пару раз на общих обсуждениях и заседаниях культурного течения, которого и она, и он придерживались. А что.. это вдруг поставило для неё некоторые события на свои должные логические помосты: редирум повсеместен, и всех его приверженцев она никак не знает, посему не удивительно, что ей не ведомы люди, что всей душой прильнули к «Возрождению», в то же время являясь по профессии стражами порядка – они явно и снабдили снаряжением, они же теперь пропускают на Второй этаж, полностью доверяясь коллегам, но также торопливо, недовольно сообщая:
– … не нравится. Уже скоро смена придёт, так что вы уж быстрее. Эти помещения только для обслуживающих кампаний и охраны предназначены, так что, если вас заметят, мне конец… – Замок отворился и дверь отперлась. Казимир быстрыми жестами приказал пройти в открывшуюся дверь, сам собираясь зайти последним. Это и позволило молодому парню сказать ему кое-что на прощанье: – Но это не важно, цель ведь важнее… Ох, я верю в вас, всё должно получится, в любом…
Дальше Алина уже не слышала: подгоняемая внутренним возбуждением как и раньше, притом теперь прекрасно понимая, что она далеко, отнюдь не одна и при такой-то поддержке из «вне» всё должно получится, обязано…
Сзади хлопнула дверь. Спустя минуту Казимир нагнал девушку – где-то четверть тоннеля была уже пройдена в данном пустом, скудно освещённом коридоре, где по сторонам от бегущих людей мерно искрили человеческим гением разношерстные приборы обеспечения кислородом, слежения, освещения и прочее-прочее техническое чудо разных размеров, которое в данный момент никого из стремящейся дюжины людей не интересовало: упорство перебарывало усталость, заставляло не воспринимать время и просто толкало вперёд, дальше. Мысли вновь отошли на второй план. Логические вопросы касательно уловок Коликова и иных главенствующих представителей редирума снова нисколько не интересовали ни девушку, ни самого Казимира, ни, наверняка, кого-либо вокруг. В голову лично Алины в эти моменты даже не приходила мысль о том, что, возможно, об сим мероприятии ею уважаемый человек договаривался по отнюдь не защищённой волне или же совершенно не используя какой-либо шифр, почему наверняка к Институту уже стянулись силы правопорядка. Это было ей не свойственно, но даже очередная догадка теплящегося ранее вопроса, а именно как Казимир организовал подобное поведение спецслужб, не заставила девушку более вникнуть в тернистые дали сей загадки, которая была довольно проста, но была способна и остудить пыл, коль добраться до ответа…
Когда конец бетонной клоаки уже был виден, Казимир вдруг свернул налево, упёршись в сию же секунду в стену, в которой красовался прямоугольник однотипной на весь путь тёмно-синей двери, на которой ещё по старинке был обыкновенный замок, открывающийся ключом, подобный которому сегодня уже мало где встретишь…
Молодые люди еле-еле успели затормозить перед таким нежданным поведением общепризнанного лидера, что довольно споро справился с давнишней техникой открывания да, первым вбежав в открывшийся проём, сразу кинулся к намагниченному асфальту посреди крайней правой линии движения. Автомобилей было немного с левой стороны, зато на Второй уровень отчего-то людей стало ехать побольше, нежели раньше. И сейчас, ввиду некоторой перегрузки движения, образовался затор, что позволило Коликову никак не опасаясь за себя открыть люк в туннеле и запустить туда всю немалую группу. Ни его, ни иных «возрожденцев» не волновало то, что делали они это посреди тоннеля, наполненного скучающими водителями, которые однозначно приметят их лица даже в той полутьме, что царила здесь. Им было наплевать на то, какое впечатление они произведут, ибо цель являла собой тот апогей всего мироздания, после преодоления которого всё словно аннулируется, нечто перевернётся и каждое зло, что чудилось им таковым, перестанет существовать. Потому они шли на уступки, на губительные для своего зрения на мир уступки, всё дальше отдаляясь от собственного догматического мнения, касательно сей жизни и её протекания на этом свете.
«Второй уровень! Второй уровень!» – в статично мыслящей голове Алины в сей момент мимоходом промчалась данная мысль, на секунду вызвав целый спектр ранее желанных эмоций, но после тут же угасших ввиду их несвоевременного появления. Однако всё равно этот момент был переломным для жизни девушки, как, собственно, и для большей части иных молодых людей, потому как они никогда ещё не находилась на данном этаже Города.
Хотелось ли им сюда попасть? Конечно, да. Почему? А вот это не до конца ясно, ибо ничего особенного в обществе не говорят ни о Первом, ни о Втором, ни о Третьем уровнях, просто так сложилось, что когда кого-то куда-то пускают, а другому позволяют за этим лишь пронаблюдать из окна «идущего» по монорельсовой дороге вагона, то сразу хочется к этому прикоснуться, причём не только визуально…
И вот «прикосновение» было совершено, но лишь частичное, так как она до сих пор бежала по канализационным лабиринтам, просто отдавая себе отчёт, что это – лабиринты платформы Города, что обычно находится над её головой.
Казимир вновь бежал впереди дюжины молодых людей, нисколько не сбавляя темпа. Наоборот, он лишь увеличил свои усилия в данном плане и теперь за ним угнаться вовсе казалось почти непосильным трудом, что лишь убеждало его единомышленников: он знает, что делает, ему следует доверять и за ним надобно идти, чтобы добиться поставленных целей. Сейчас он был более всего подобен неуёмному 7Кандиду, который всю жизнь искал счастья, почти всегда сопутствуемый неудачей. И также здесь: Казимиру чудилось, словно спустя долгое время одних лишь ошибок, он наконец вплотную подобрался 8к своему Эльдорадо.
И кульминацией сего чувства послужило полное оцепенение организма, когда мужчина, сверяющийся с картой на своём «напульснике», внезапно замер перед появившейся пред ним лестницей наверх, да еле выговорил:
– Вот оно…
Глава 4
Он остановился буквально на секунду. В глазах проснулось нечто незыблемо восторженное, чрезмерно ожидаемое и желанное – именно такое состояние вызвало в Казимире понимание того, что вскоре, уже совсем близко по времени, он наконец сумеет достичь того, к чему так долго и упорно стремился. Что все тайны будут разгаданы и зло искоренено… Это блаженное чувство заставляло и забыться обо всём, и сосредоточиться лишь на одной цели, о которой он спросил у своих подопечных, обернувшись к дюжине молодых людей да задав единственный возможный сейчас вопрос, ответ на который Коликова на самом деле в данный момент уже несильно волновал, ибо коль что дальше он готов был идти и один:
– Все помнят, что делать? – утвердительные кивки были ему знаком, сообщающим, что одиноким он в сие тайны «проникать» не станет.
Его очи, буквально моментом «скользнувшие» по лицам молодых людей, ещё больше воодушевили их, возвысив и так поднятый до неописуемых высот настрой на те уровни целеустремлённости, что, казалось, более двигаться в этом плане уже некуда. Их мировоззрение и «играло» сейчас в них всеми своими главенствующими целями, которые стояли как основополагающие догмы данного мероприятия, и в то же время были удалены от разума, ибо призыв к сопротивлению силам из вне, коль они будут противопоставлять себя движению вперёд, к необузданному нечто, также был на самом пике своей мощи в податливом организме податливых людей. Людей, к которым причислялась и Алина, что уже сейчас была готова и расплакаться, так на неё действовал каскад фактов: она впервые на Втором уровне, она вскоре узнает, что стряслось с родителями, она уже почти избавила общество от пороков современности, что были навязаны социуму отнюдь не по его вине и прочее-прочее. Но в то же время она была готова остервенело сражаться, и опять же ввиду тех же фактов, что вызывали и противоположные, более чувственные эмоции…
Ответ был получен. И не медля более Казимир тут же схватился за лестницу и начал подъём.
Открыв люк он первым оказался снаружи, глаза устремив ввысь, на теряющийся в «потолке» Второго этажа верх здания Института, представляющего из себя здесь, снизу, огромное по радиусу, круглое строение, имеющее по входу на каждые тридцать градусов окружности своего низа, что оставалась таковой вплоть да Третьего уровня Города, где края резко начинали сужаться в конечном и тоге образуя конус, увенчанный длинной антенной, устремлённой в небеса и оканчивающейся лишь на шестистах метрах над уровнем моря.
На данное грандиозное, пусть и монотонное в своём окрасе здание, чья серость словно отливала серебром в глазах людей просто ввиду самого величия строения, Казимир смотрел глазами, полными маниакальности 9Джефферсона Хоупа. Причём взгляд его был нацелен именно на невидимый отсюда, но уже столь яростно облюбованный общим вожделением Третий уровень, в котором для всех этих людей, представляющих из себя в эти моменты чистейшего 10Джонатана Смолла, пусть и не совсем-то и посвящённых в предмет своей страсти, там находились свои сокровища Агры.
Как только некоторая часть народа поднялась на поверхность, Казимир, в нетерпении, ринулся внутрь здания через двери, которые по понятным причинам не были закрыты: политика И. И. Н.И.М.П. всегда отличалась некоторой чрезмерной лояльностью к молодым гражданам, как к возможным универсантам, радушным приёмом новых учащихся, для которых организовывались регулярные дни «открытых дверей» и прочее, а также обыденная «жизнь» Института в эти дни тоже не была приостановлена, так как оставались и студенты, всё ещё сдающие сессию, и нескончаемые приготовления к очередному учебному сезону.
Оказавшись в пустом монохромном холле обширных размеров, Казимир осмотрелся, полностью обернувшись корпусом тела по кругу и сознав, что со своей группой является здесь первым из «Возрождения», а также единственным из людей: никого ни внутри, ни снаружи здания мужчина не заметил… И это заставило его пыл чуть поутихнуть.
Также данную неурядицу приметила и Алина, ещё на улице отметив, что как-то совершенно немноголюдно. Она даже осмотрелась по сторонам, пытаясь вычленить из узких проходов строений вокруг хоть какой люд… Но так и не удалось. Тоже получилось и с авто – ни единой машины не было в радиусе по крайней мере двухсот метров так точно, лишь редкие гудки слышались вдали из-за безликих домов.
И вот теперь тревога по этому поводу наконец остудила разум, освободив не только инстинкты, но и мышление…
Страх заброшенности сего огромного пространства резко пронзил людей. Они были готовы, будто, к чему угодно. Их дух уже был нацелен на сопротивление, на некую не свойственное им действие… Но ничего не произошло. Они просто оказались внутри и.. и всё.
Внутри, стоя около входной двери, смотря на неимоверных размеров холл, группа людей приняла тот факт, что она одна здесь. Здесь, среди этих серых стен. Здесь, где посреди круглого пространства вверх подымался огромная по радиусу несущая колонна, что не только в конечном итоге укрепляла здание, но и содержала в себе учебные аудитории, коридоры, закусочные и прочее. Здесь, где на каждых девяноста градусах сего опорного гиганта также ввысь стремились широкие лестницы, каждая из которых словно была вымощена из гранита, но являлась предсказуемо металлической и, более того, обыкновенным экскалатором, разделённым посередине минималистичной железной трубкой – перилами. Одна половина сей конструкции в учебные будни двигалась наверх, другая, соответственно, вниз. Эти «лестницы» были винтовыми, почему, словно протыкая эту конструкцию, посредине их также к потолку уходили по ещё одной немалой в обхвате колонне, в которой находился обыкновенный лифт. Сейчас экскалаторы были остановлены, и это только больше дополняло антураж безжизненности этого места, что обычно так к себе влекло. Потолок словно начал давить своими полами верхних этажей, где также располагались всяческие кабинеты для разнообразных нужд – ко всем этим действам вели обыкновенные, как всегда бесконечные коридоры, имеющие своё начало у пролётов столь же бесконечных «подвижных» лестниц.
И от этого некоего не окончательного соотношения размеров дозволимых глазу пространств становилось ещё более неловко: вперёд можно было разглядеть многое, крайне многое, вплоть до стоявшей посреди основной колонны, перекрывающей собой около половины простора за ней. А вот при взгляде на верх сразу становилось понятно, что здесь очам «зацепиться» не за что, ибо буквально в трёх метрах над головой уже на сознание наседал серый, теперь кажущийся таким безвкусным потолок.
Казимир сомневался. Это ощущали и остальные, невольно пятясь к выходу и наблюдая за будто бы омертвевшими просторами, что так недавно влекли. Но они и влекли как раз тем, что здесь ожидает нечто ранее не испробованное, нечто не виданное и не испытанное… Но всё вышло совершенно не так, а как-то… Фальшиво. Так, как быть не должно или должно быть только в том случае, в котором всё однозначно окончиться нехорошо.
Первым от внезапного оцепенения избавился Сеня, шепотом, про себя, словно задавая вопрос лишь своему нутру, пробурчав:
– *Гэй… Стоп, а чаго гэта вы?… – данное возражение собственного внутреннего голоса краем уха уловила Алина, также «сорвав» с себя пелену оторопи.
(*перевод) Эй… Стоп, а чего это вы?…
– Казимир! – смело позвала она мужчину, тут же вздрогнувшего от такой неожиданности.
Её голос, в необходимый момент зазвеневший сталью, отразился от стен, «загулял» между пролётов, раскатистым эхом распространился по пустынному строению. От неожиданности люди, что окружали девушку, сразу же чуть пригнулись и чуть было не потянулись к ремням, но успели одуматься, лишь удивлённо уставившись на девичью фигуру в черном одеянии, которая продолжила, твёрдо смотря на Коликова, который уже выпрямился и будто осознал всё необходимое по одному лишь решительному взору ясных карих глаз:
– Насколько я помню, мы сюда пришли, чтобы попасть на Третий уровень… Так какого чёрта мы ещё у дверей? – она напирала на Казимира специально, лишь бы передать ему то чувство вины за данную неурядицу, которая, по её мнению, лежала на нём, как на главном.
И он не сопротивлялся, тут же осознав да приняв свою оплошность, вновь зарождая в первую очередь в себе былую пылкость, унаследованную в данный момент от девушки, пышущей желанием добраться до неведомого, но влекущего конца. Коликов посмотрел, как и раньше твёрдым взором, на подопечных, после чего обернулся и, вновь осмотрев подвластный ему отряд да заприметив в голове, что никого из «Возрождения» так и не появилось вблизи, призвал к движению вперёд, поворачиваясь всем корпусом в направлении к обесточенным эскалаторам, в данном обездвиживании которые, особенно при вездесущем здесь мертвенно-бледном свете, исходящем словно из стен, казались истинно мраморными, некими монолитными, как и все нутро да наружность сего здания.
И тут сзади крайне отчетливо в данной тиши, которую на мгновение нарушили вновь решительные вздохи да выдохи двенадцати целеустремлённых людей, послышался звук отворяющихся дверей, а точнее ветер, «вошедший» внутрь сквозь открывшийся, причём, судя по всему, на довольно длительный период времени, лаз.
Молодые люди, во главе с Казимиром, вновь чуть подавшись страху, но уже собравшись оборонятся от любой напасти, в тот же миг резко развернулись на сто восемьдесят градусов, оказавшись лицом к предполагаемому врагу.
Который оказался совершенно противоположным по настрою к ним явлением: внутрь здания вошёл, понятное дело, торопясь, Алесь Дмитриевич – старый друг Казимира, с которым тот «внутри» редирума по важным и не очень вопросам советовался в первую очередь, ввиду чего данный человек, что был немного старше Коликова да являлся по профессии обычным надзирателем за безопасностью электросистемы Города, был частым гостем в группе бородатого кинокритика. Посему его Алина и узнала, сразу просияв радостью.
За Алесем внутрь медленно, словно чего-то остерегаясь, вошла группа людей, по численности сопоставимая с их сборищем.
Не ожидавший такого резкого движения со стороны некой толпы людей, которую в секунду признать не удалось, Алесь Дмитриевич также остановился и слегка затравленно уставился на толпу, нащупывая на ремне средства для обороны. Но уже в следующий миг, когда позади него собрался его же отряд, мужчина осознал, кто пред ним находится и его на удивление свежее для подобного возраста лицо, почти напрочь лишённое морщин, подверглось гримасе счастья, которая тут же на тонких сухих губах отразилась широкой улыбкой, а в зелёных ярких глазах блеснул лучик неподдельного расслабления, которое испытываешь, когда понимаешь, что нечто, что ты так хотел где-то обнаружить или найти, действительно там присутствует.
– А-а! А я уже подозревать неладное начал! – радостно вышел к очередным представителям редирума Казимир, направившись чётко к Алесю с распростёртыми объятиями.
Тот, будучи на голову ниже своего приятели, да притом ещё и гораздо уже в плечах, выразил подобные чувства надвигающейся на него немалой, по сравнению с ним же, фигуре, которую принял в свои вытянутые в лево и в право руки.
– Вообще-то, по плану, так и должно было быть, – заметил он, когда друзья сблизились в крепком объятии, которое отображало не столько долгую разлуку, сколько простое облегчение. – Наше место встречи выше, насколько я помню.
– Ну, так-то оно так, но только, сам понимаешь, как-то не по себе становится, когда вбегаешь вот в такое.. место, а тут ни единой души, ведь, всё-таки, внутри себя всегда желаешь, чтобы кто-то успел быстрее тебя в таком-то деле, – раскрыл тайну своего подспудного страха Казимир, держа товарища за плечи на вытянутых от себя руках.
– Ха! Это уж точно! – понимающе кивнул пожилой человек и двинулся вперёд, изучая вольготно расположившийся, подавшийся некоторому расслаблению, отряд Казимира, когда тот наконец отпустил его, да притом приговаривая: – А кстати, касательно «дела». Что там с окончательной частью? Я так толком и не понял…
Добрые глаза его приветливо «проходили» по лицам молодых «возрожденцев» группы Коликова, тогда как их негласный командир спокойно ответил на поставленный вопрос, что был задан таким тоном, будто Алесю просто хотелось поговорить. И ведь так оно по большей части и было, ибо данный мужчина крайне внимателен к деталям и людей, которым не доверяет, не слушает, посему коль он здесь и до сего переговаривался с Казимиром, то значит ему он уже полностью доверил свою жизнь, и не шибко ему важно, что там с окончанием мероприятия, так как уверенность в том, что Коликов со всем разберётся, не покидала ум данного человека, а вот потребность поговорить с давним другом, «разгрузившись» таким способом с содержательной на физическую нагрузку дороги, прямо-таки «рвалась» наружу.
– Когда окажемся на месте, я просто связываюсь с нужным человеком, и он уже со всем разбирается, – довольно туманно вымолвил кинокритик, смотря то на своих ребят, то на людей Алеся.
– Кратко и не понятно, – констатировал другой мужчина без сожаления. Затем повернулся к своему твоарищу и спросил: – А ты в этом инкогнито хотя бы уверен?
Казимир чуть призадумался, думая о теперешнем небольшом «недуге» Совранова, однако потом утвердительно ответил:
– … Да… Уверен.
– Ну тогда нам не следует здесь терять время, – Алесь Дмитриевич вновь оживился и, увлекая за собой своих подопечных, с небольшой улыбкой, устремившись к лестнице наверх, посмотрел на Казимира.
Тот понял намёк без слов и также заспешил к ранее оговоренному, «истинному» месту встречи.
Тут позади, с левой стороны, вновь раздался звук «вошедшего» в сие просторы наружнего ветра. Но теперь людей, численность которых заметно возросла, это не беспокоило: вся толпа, на удивление довольно грамотно расположившись по широкому подъёму, торопилась ввысь.
Алина приметила в иной группе Илью и сейчас, наконец, дождалась, когда он поравняется с ней: видимо он жил ближе к точке сбора Алеся Дмитриевича, почему и оказался в его отряде, ведь это только Алине с Мишей повезло, что они были рядом с Коликовым, иные получали координаты двенадцати точек сбора лично от девушки или Михаила, после чего сами добирались до туда, до куда им было удобней всего.
Хакер заметил и свою давнюю знакомую, и бежавшего рядом с ней студента сего загадочного, как оказалось, заведения, да на ходу поприветствовал их кивком с приятной небольшой улыбкой, на что Алина ответила тем же – что в данный момент делал Миша, она не видела. Но зато видела иное: модули Ильи были обесточены и сейчас абсолютно никак не обозначали себя, то есть не обыденного для них мигания и так далее не было, даже бы на минимальной яркости, которая обычно применялась в ночных операциях, они были бы заметны девушке.. но нет. Илья отключил их, дабы его не отследили – это Алина поняла однозначно.
Но тогда же в голову вновь пришла пугающая догадка, давно где-то на задворках деребенившая мысли: они-то, то есть Миша, она да Казимир, созванивались с людьми и решали вопрос касательно сего действа без какой-либо конспирации…
DEVELOPMENT 1…
Часть Вторая
Глава 1
– Максим Карпович, постойте! Максим… Погодите! Нам в другую сторону! – пытался дозваться до меня поспевающий сзади Аркадий.
Честно сказать, не думаю, что он особо стремился меня нагнать, ибо коль бы он этого хотел, то давно бы уже сделал: он явно понимал мою раздосадованность и злость да препятствовать сим эмоциям не очень-то хотел. А они не собирались задерживаться внутри моего тела: всё словно пылало, создалось такое чувство, что одновременно под ребрами развернулись арктические холода, а в районе сердце разверзся вулкан. Я чувствовал себя обманутым, хоть и не до конца понимал, что произошло, но отчего-то немыслимая обида поразила меня в сей момент.
Да, я не до конца осознал действия горящего человека, также, как и его слова, но главенствующую их тему я уловил, и вот она-то мне совершенно не понравилась, хоть сперва показалась абсолютно загадочной. Лишь когда Аркадий тащил меня наверх, к посадочной площадке, я медленно начал обрабатывать полученную информацию выявляя вывод, который никоим образом не сходился с теми данными, что с таким благочестивым видом «давал» мне старший из Алмыковых.
Ну а дальше уже подействовали обыкновенные эмоция: моя природная неприязнь к этому человеку, его вечно прищуренные глаза и заострённые скулы на исхудалом лице – всё это никогда не связывало его с образом хоть мало-мальски честного да благородного человека. И вот сейчас, когда мною были услышаны слова, взывающие к толпе от человека, потерявшего надежду, тогда как я эту самую надежду пытаюсь даровать людям, притом мирным путём, я понял, что Алмыков-то честной «игры» и не ведёт, явно переиначивая мои просьбы под свои, мне не понятные нужды. Ведь, коль речь идёт о толпе и её разрозненности во взглядах, притом в довольно масштабном плане, коль посмотреть на деяние сего несчастливца, то что ещё может прийти на ум, как не догадка о демонстрациях, о стремлении одних людей к старому строю власти, а других к поддержанию теперешнего.
Конец ознакомительного фрагмента.