Глава 4
1
Когда Вероника вернулась в дом Галашина, Ольга все еще была там. Закутавшись в свою черную шаль, она сидела в тишине галереи и хоть немного успокоилась, но по-прежнему ничего не понимала. Утром, едва узнав о краже, она решила, что это дело рук благородного Самоварова, и даже позвонила ему, чтобы сказать спасибо. В ответ Самоваров крайне удивился.
Похоже, он не притворялся. Да и не мог Самоваров, известный тонким вкусом, не опознать вторую картину псевдо-Коровина. Висела она рядом с первой, а вместо этого вор загрузился Похитоновым. Пропажа статуэтки Чипаруса вообще необъяснима. Конечно, Самоваров коллекционер; у этой братии случаются затмения совести и здравого смысла, особенно когда они видят то, о чем давно грезили. Но Коля собирает самовары и чайные принадлежности. Зачем ему Чипарус? Орехи колоть?
– Жуткое утро! – пожаловалась Вероника, вернувшись из «Адмирала». – Голова идет кругом. Вы, Ольга Иннокентьевна, подпишите свои показания и можете быть свободны. А у меня еще работы невпроворот – свидетели ждут.
Свидетелей ночью опросили только вчерне, и они на кухне дожидались подробного дознания под протокол. Их было четверо.
Вероника начала с горничной Надежды Матвеевой, бойкой, длинноногой и разговорчивой. Надежда охотно рассказала, как бухнуло вчера вечером внизу, в кладовке. Горничная еще не спала. Она выскочила из постели, оделась и побежала на борьбу с огнем. Что огонь был, Надежда не сомневалась, потому как дым по коридору валил клубами. Он вонял паленой шерстью. Надежда сообразила: это занялся персидский ковер в холле. Она бросилась в ближайшую ванную, чтобы набрать воды и залить ценную вещь. Осталось только взять ведро.
Как назло, взрыв произошел именно в той кладовке, где уборщица хранила ведра и прочий инвентарь. Идти туда было страшно. Находчивая горничная не растерялась. Она вытащила из кашпо горшок с филодендроном и решила таскать воду в кашпо.
Дальше произошла совсем уж странная вещь: Надежда включила в ванной холодную воду, и кран тут же сорвало. Вода мощной струей обрушилась в раковину и на пол, хлынула в коридор и в холл, так что скоро одна половина персидского ковра могла сгореть, а вторая непоправимо размокнуть. Босая и перепуганная Надежда спасала ковер вплоть до приезда пожарных.
Гувернантка Анджелины Галашиной (девочка была сейчас за городом с няней) оказалась не такой словоохотливой. Елена Владимировна Лазуткина, бывшая учительница обществознания, сорока двух лет, больше жаловалась на нервное потрясение и головную боль. Взрыв она слышала и даже запомнила его точное время, 23.50, но к месту происшествия не спешила, поскольку впала в ступор («я не могла даже моргать»). Затем она пошла будить свою подопечную.
Одев девочку, Лазуткина спустилась с ней во двор по боковой лестнице и позвонила на мобильник охраннику Павлу Савельеву. Тот был на пожаре. Савельев иногда выполнял у Галашиных обязанности шофера. По зову Елены Владимировны он вывел из гаража машину хозяйки и отвез девочку и ее бонну в загородный дом.
Никаких странных или примечательных деталей ночного происшествия Лазуткина не помнила. Однако она слышала, как горничная Матвеева и второй охранник, Иван Куринец, громко ругались в холле.
Куринец показания Лазуткиной подтвердил. Да, он собачился с Надеждой. Та запрещала ему поливать пол в холле из огнетушителя – в пене, мол, содержится какая-то жуткая кислота, и потому не только ковер испортится, но и паркет под ковром облезет. Куринец доказывал, что сейчас главное локализовать очаг возгорания, а не прыскать потихоньку из ночного горшка. Это же курам на смех!
И Матвеева, и Савельев, и Куринец, и Лазуткина показали, что пожарная сигнализация сработала четко и сразу, но они (а именно Савельев по общему решению) скоро ее отключили. Ведь сигнал уже поступил в пожарную часть, и дикие завывания сирены были бессмысленны. И без них голова у каждого раскалывалась и руки дрожали. Пожарные и милиция должны были вот-вот подъехать.
Они и подъехали. Со времени взрыва прошло не более десяти минут. За это время коллекция Галашина была разграблена.
Вероника слушала внимательно. При этом она вгрызалась в податливую древесину карандаша «Конструктор». Карандаш едва ощутимо пах то ли лесом, то ли школьными партами. Это успокаивало.
Сумбурная ночь в доме Галашина в воображении Вероники распалась на яркие неподвижные картинки, как в комиксе. Вот глупая горничная по щиколотку в воде заливает паркет из огромного керамического кашпо. Вот полусонная девочка (Вероника ее не видела, но знала, что Анджелине восемь лет) бежит, спотыкаясь, вниз по лестнице – ее тащит за руку гувернантка, которая от страха не может моргать; сегодня у Лазуткиной аккуратная прическа-ракушка, а вчера она наверняка была растрепанной, как ведьма. Вот широкоплечий красавец Куринец хватает огнетушитель. Море белой пены, похожей на снег, поглощает черный дым. Вода из сорванного крана заливает пол, и тяжело всплывает огромный персидский ковер…
Конец ознакомительного фрагмента.