Феноменология русской жизни
Ныне мало найдется россиян, которые были бы полностью довольны положением дел в своем Отечестве. Многие из них винят во всем большевистский эксперимент, который уничтожил исконную Россию и насадил здесь чуждые порядки, обернувшиеся неисчислимыми бедами. Другие же проклинают силы, разрушившие советское государство, и заявляют, что распад СССР был крупнейшей геополитической катастрофой XX века. Но тот, кто обратится к прошлому России, с изумлением обнаружит то, что ныне воспринимается, как пагубные явления последнего века и современности, в действительности имеет давнюю историю и обнаруживается и в XIX, и в XVIII, и в более ранних веках. Это особенно бросается в глаза при чтении записок иностранцев, посетивших Россию. Они, причастные к другой культуре, замечают многое из того, на что не обращают внимания отечественные авторы в силу привычности, «естественности» для них российской повседневности. Эта повседневность оказывается для россиян естественным фоном, не предполагающим альтернативы. Результат такого чтения – очевиднейший вывод – большевизм – это не случайность, а квинтэссенция российской цивилизации. Многое из того, что мы привыкли связывать лишь с советской и постсоветской Россией, обнаруживается и пятьсот лет тому назад. Иными словами, феноменология русской жизни не меняется. Для иллюстрации этого тезиса мы позволили себе привести подборку цитат, извлеченных из записок иностранцев, посетивших Россию за последние пятьсот лет[21]
1. «Что касается до простого народа… у него беспрестанно отнимают и бодрость духа и деньги……иногда под предлогом какого-нибудь предприятия для общественного благосостояния, а иногда вовсе даже не ссылаясь ни на какую потребность в пользу государства или царя»[22].
2. «… Не препятствовать насилию, поборам и всякого рода взяткам, которым князья, дьяки и другие должностные лица подвергают простой народ в областях, но дозволять им все это до окончания срока их службы, пока они совершенно насытятся; потом поставить их на правеж (или под кнут) за их действия и вымучить из них всю или большую часть добычи (как мёд высасывается пчелою), награбленной ими у простого народа, и обратить её в царскую казну, никогда, впрочем, не возвращая ничего настоящему владельцу как бы ни была велика или очевидна нанесенная ему обида…. Показывать иногда публичный пример строгости над должностными лицами (грабившими народ), если кто из них особенно сделается известным с худой стороны, дабы могли думать, что царь негодует на притеснения, делаемые народу, и таким образом, сваливать всю вину на дурные свойства его чиновников»[23].
3. «Если же у кого и есть, какая собственность, то старается он скрыть её, сколько может, иногда отдавая в монастырь, а иногда зарывая в землю и в лесу, как обыкновенно делают при нашествии неприятельском. Этот страх простирается в них до того, что весьма часто можно заметить, как они пугаются, когда кто-то из бояр или дворян узнает о товаре, который они намерены продать. Я нередко видал, как они, разложа товар свой… всё оглядывались и смотрели на двери, как люди, которые боятся, чтоб их не настиг и не захватил какой-нибудь неприятель. Когда я спросил их, для чего они это делали, то узнал, что они сомневались, не было ли в числе посетителей какого-нибудь из царских дворян или какого сына боярского, и чтоб они не пришли со своими сообщниками и не взяли у них насильно весь товар. Вот почему народ… предается лени и пьянству, не заботясь ни о чем более, кроме дневного пропитания»[24].
4. «…им не дозволяют путешествовать, чтобы они не научились чему-нибудь в чужих краях и не ознакомились с их обычаями. Вы редко встретите русского путешественника, разве только с посланником или беглого; но бежать отсюда очень трудно, потому что все границы охраняются чрезвычайно бдительно, а наказание за подобную попытку, в случае, если поймают виновного, есть смертная казнь и конфискация всего имущества»[25].
То же отмечает и Ричард Пайне в книге «Россия при старом режиме»
«Никому не было дано ускользнуть от этой системы. Государственные границы были наглухо запечатаны. На каждой ведущей за границу столбовой дороге стояли заставы, поворачивавшие назад путешественников, не имевших специальных проездных грамот, получить которые можно было, лишь обратившись с челобитной к царю. Купец, каким то образом пробравшийся за границу без такой грамоты, наказывался конфискацией имущества, а родственники его подвергались пытке, чтобы вынудить у них причину его отъезда, и затем ссылались в Сибирь. По Уложению 1649 г., россиян, уехавших за границу без позволения, а по возвращении разоблаченных в том по доносу, следовало допросить о причинах поездки; изобличенные в государственной измене подлежали казни, а уезжавшие заработать наказывались кнутом. Главной причиной этих драконовских мер было опасение потерять служилых людей и источник дохода. Опыт показывает, что, познакомившись с жизнью на чужбине, россияне теряли желание возвращаться на родину «русским людям служить вместе с королевскими людьми нельзя, ради их прелести, – высказывался в XVII в. князь Иван Голицын, – одно лето побывают с ними на службе, и у нас на другое лето не останется и половины русских лучших людей, не только что боярских детей, останется кто стар или служить не захочет, а бедных людей не останется ни один человек». Не забывали, что из примерно дюжины молодых дворян, посланных Борисом Годуновым на учение в Англию, Францию и Германию, домой не вернулся ни один»[26]
Конец ознакомительного фрагмента.