Глава 4
– 1 —
Зимцерла29 ещё лениво просыпалась, пытаясь приподнять набухшие от росы ресницы, а молодой князь уже выехал из леса, который окончился внезапно и остался позади плотной зелёной стеной. Доростольцев воин доверил попечению стариков. «Там им точно будет спокойнее, чем со мной», – не без основания подумал он.
Впереди лежали земли новой страны – Гринуэлла. А по пути к столице – Гринтауну – стоял замок пропавшего без вести графа Плантвейна – нынешняя обитель ненавистного Бухнадара.
День намечался пасмурный. Накрапывал мелкий дождик. Черномазик сладко посапывал где-то в глубине дорожной сумы. А Святополк, против воли (просто мысли сами лезли в голову) размышлял о каком-то неведомом «начале», которое ему суждено «пройти». А помимо, всё возвращался мыслями к себе. Точно ли князь? Да, точно, точно… Сам же всё уже вспомнил… Но что ж ему так памроки отбило?.. Или Бухнарара так перепужался (он нарочно ввернул язвительное словечко, что б себе побольней сделать), что прям обмер? А коль так – то, ох, как стыдно!.. А коль не так? И кто-то помог? Но кто? Зачем?.. «Безответные это думки, – вздохнул молодой воин, безответные…». Вот и утро не рассудило. Но на всё ответы когда-то сыщутся…
Широкая и ухоженная дорога, по которой ступал Ветролёт, вела, скорее всего, к какому-то городу или большому селу. Святополк же надеялся, что она идёт прямиком к столице. А того лучше, к замку с Бухнадаром. В лесу молодому гриднику дважды случилось пересекать реки – сначала Нейс, а потом Веймон, и свое месторасположение он вычислил довольно легко. Получалось, что сейчас он, очевидно, где-то в треугольнике между границей Безымянного леса и двумя реками – Нетце на северо-западе и Веймоном на юге.
– 2 —
Дорога – не лес. И молодой витязь, конечно, хорошо понимал, что нарваться на «рыжих» здесь – плёвое дело, или как бы выразился Черномазик, «что улиткой подавиться». Но не для того он сюда запёрся, чтобы сложить буйну головушку в драке с первым же сторожевым разъездом. Он – благоразумный и рассудительный разведчик и, поэтому… должен… А, бес с ним, с разведчиком!
Увидев впереди отряд «рыжекафтанных», Святополк не колеблясь, направил коня прямо к ним.
Властный окрик и копья, направленные в грудь, всё же заставили молодого воина придержать коня, который, почуяв настроение всадника, нетерпеливо пританцовывал. Но отступать сын Ратибора не умел.
– Я – Святополк, князь Роца! – гордо проговорил он, ни мало не озаботясь тем, что мокинзарцы роцкий не понимают. – Если вы, рыжехвостые, сейчас не посторонитесь, то всем вам Курдуш30 будет по полному списку!
Бухнадаровцы переглянулись.
– Нэ га бэцар31, – сплюнув, лениво процедил сквозь зубы один из них, видимо военачальник, так как его шлем украшал высокий султан из перьев. – Курма нали32.
И взмахнул булавой. По этому знаку пятеро «рыжих» отделились от отряда, сделали небольшой полукруг и понеслись на князя, грозя поднять его на копья. Укрывшись щитом, и так же сжимая рукой копьё, Святополк – эх, была не была – ринулся им навстречу. Он сшибся с первым, выбил его из седла и выхватил меч. В следующее мгновенье он уже пронзил второго, а третьего разрубил пополам. Коня четвёртого укусил Ветролёт. Лошадь взвилась на дыбы и сбросила всадника. Пятого Святополк ударил в горло кинжалом. «Вот вам и Курдуш!» – пронеслась удалая мысль.
Остальные воины противника, обескуражено наблюдавшие за странным поединком, вдруг опомнились и схватились за арбалеты. Но не одна из стрел не достигла цели. Лишь несколько, слегка царапнув по броне, срикошетили и нырнули в траву, не причинив молодому ратнику ни малейшего вреда. Святополк же, недолго думая, выкрикнул свой боевой клич и погнал Ветролёта в самую гущу врага.
Совсем не ожидавшие такого поворота событий, «рыжекафтанные» пришли в замешательство. Кони их сбились в кучу, и когда молодой витязь врезался в их отряд, никто не смог оказать ему достойного сопротивления. Под его ударами один за другим мокинзарские воины летели на землю, и когда двадцать из них уже были повержены, шестеро последних, видя удивительную неуязвимость противника, пустились наутёк.
А сын Ратибора помчался следом, размахивая мечём, и выкрикивая свой девиз: «Роц и свобода!»
– 3 —
Однако праздновать победу в сей раз Святополку было не суждено. В то самое время, когда молодой воин мчался за ратниками Бухнадара, обезумевшими от страха, а Ветролёт едва не доставал мордой до хвоста, скачущего впереди коня, на холме, слева от разворачивающихся событий, появился высокий всадник, в полосатой красно-чёрной ферязи и шлеме, полностью скрывающем лицо. На его шее висела чудесная хрустальная цепь, а внутри каждого её колечка сверкали и переливались, словно капельки росы, шарики ртути – волшебного жидкого металла.
Понаблюдав за поединком, что близился к исходу, всадник покачал головой, а потом словно нехотя, лениво дотронулся до своего хрустального амулета и что-то глухо, сквозь шлем, проворчал. Тот час сознание Святополка затуманилось, сердце его остановилось. Он умер мгновенно, так и не настигнув тех – последних шестерых.
Они же, видя, что Святополк мёртв, осадили лошадей и, ещё не придя с себя от страха, теперь с не меньшим ужасом взирали на красно-чёрного всадника. А тот, совсем не торопясь, спустился с холма и подъехал к тем, кто уцелел после страшной и такой нелепой битвы с сыном Ратибора.
– Э валэ ца матар цанэ канн? Ка лавэр у? Ба абир, на батэр. Шилум би сарац. Батэс аминахар. На кирут матарет. Жимас33! – со злостью проговорил он и, вонзив шпоры своему жеребцу в бок, ускакал.
Ещё несколько минут упавшие ниц ратники не осмеливались подняться из клубов медленно оседающей пыли. Наконец тот из них, что так недавно гордо восседал на коне, командуя отрядом, приподнялся, отряхнул кое-как одежду и невесело пробормотал:
– Лупас, каши канатур, Бухнадар-эка34.
Но силуэт чёрного всадника уже растаял вдали.
– 4 —
Князь огляделся. Он находился в тёмной долине. Впереди – на холме, поросшем мхом и осокой, кренилась ветхая деревянная хижина с заколоченными окнами и дырявой крышей. Чёрная покосившаяся дверь скрипела на ржавых петлях при каждом порыве ветра, который свободно разгуливал, сметая листья, сухую траву и всё, что не могло противиться его воле.
Немного уняв волнение, воин ступил к подножию холма. С каждым шагом порывы ветра становились всё сильнее и яростнее, и вскоре настоящий ураган бушевал по округе. Казалось, ветер противится желанию человека. Но путник не обращал на это внимания. Он решительно приблизился к не прекращающей скрипеть двери и, с силой толкнув её, прошёл внутрь.
Когда глаза немного обвыклись с темнотой, витязь увидел, что находится в просторной, высокой, почти пустой комнате. Пара колченогих стульев прислонившихся к стенам – вот и вся обстановка. Ни сундука, ни лавки. Зато на одной из стен – старинная, тронутая тленом парсуна с несущимся на всех парусах кораблём. Яркая картинка, точно живая. И стоило лишь взглянуть – всё тут же вскипело: вспенилось море, заскрипели мачты. И будто б вырос, надвинулся парусник на безрассудного, потревожившего его покой.
Витязь, не ожидая подобного, отпрянул. А трёхмачтовик продолжал стремиться вперёд – вскоре стали видны даже детали оснастки.
И здесь на палубе появилась молодая красивая женщина с длинными распущенными волосами и лицом, искажённым гримасой гнева. В ярости обернулась она к пришельцу. Колдунья (а в её принадлежности к злому чародейству воин нисколько не усомнился), взмахнула мечом, намереваясь обрушить его на голову витязя, но здесь другой меч, направленный незримой рукой, возник из пустоты и отразил удар. И видение исчезло, будто б ветер задул свечу или волна лизнула песок.
Но здесь же вспыхнуло видение другое. Целое семейство демонов, визжа и кривляясь, спрыгнув с потолка, устроило в комнате хоровод, поминутно хватая молодого витязя за руки – приглашая войти к ним в коло. Воин хмурился, сторонился нечистых. И тогда, видя, что ничего у них не выходит, трое демонов выбежали за дверь и тут же явились снова, толкая впереди себя гроб, который установили посреди комнаты. А рядом неожиданно выплыл из тьмы человек – высокий худой старик – стоящий на коленях со связанными сзади руками. «Если хочешь, витязь, мы пощадим его, – пропищали злые духи, – а взамен ты с нами спляшешь».
«Прочь!» – вскричал тогда воин и бросился вон из осквернённого нечистью дома. Мчались за ним какие-то огромные птицы без перьев, плевали вслед кусками твёрдого синего огня, пламя обжигало спину, да так, что скоро вся одежда дымилась. Задыхаясь, мчал он, не разбирая дороги. От того, верно, и зацепился за вылезшую из-под земли корягу, со всего маху упал и покатился по кочкам. «Всё! – подумалось тут же.– Загрызут!»
«Держись!» – словно бы в ответ, услышал он голос деда Всеслава.
И всё стихло.
– 5 —
А в ту пору по дороге к замку во весь дух мчался всадник. Приблизившись к месту недавнего сражения, он с удивлением огляделся и хрипло захохотал.
– Славная битва, – отсмеявшись, пробормотал он на курфи и, без труда перейдя на гринуэльский, добавил: – Двадцать дружинников Бухнадара и один юноша! Да и то, сдаётся мне, не они совладали. Видать, сам великий снизошёл – потрясал тут своей проклятой цепью.
Молодцевато соскочив с лошади, всадник, со словами: «Он может быть опасен!», крепко связал Святополка. А после снял со своей шеи начищенную до блеска медную цепь.
И вдруг напряжённо замер. «Неужели? – сказал он сам себе.– Не может быть!» Он тронул рукою цепь, которую одела на Святополка Весена. «Невероятно! – воскликнул неизвестный.– Просто невероятно! Какая удача!» Он даже вскочил на ноги и обратил взор к небесам, как бы намереваясь отблагодарить богов за нежданный подарок, но быстро взял себя в руки и вновь опустился на колени рядом с покойным.
– Вот так, – аккуратно снимая с витязя волшебный амулет, произнёс неизвестный. Потом сосчитал деревянные звенья, удовлетворённо хмыкнул и уложил веригу в широкий карман. И только потом неспешно дотронулся до лба поверженного воина своей медной цепью.
– 6 —
Святополк разлепил веки и, вздохнув, устремил взгляд на незнакомца.
– Кто ты, юноша? – услышал он на чистом роцком, – Отвечай, ибо ты мой пленник.
– Я – Святополк, сын Ратибора, – с трудом ворочая онемевшим языком, ответил молодой воин.
Во всём теле ощущалось приятное покалывание. Организм оживал и члены, которые было сковал смертный холод, обретали прежнюю упругость.
– А я – Хынсебен Ашан. И я только что оживил тебя, – произнёс неизвестный.– Так что, несмотря на то, что я тебя связал и намереваюсь отдать в лапы самому Бухнадару, которого ты, наверное, всей душой ненавидишь, ты должен быть мне благодарен.
Хотелось бы что-то дерзкое ответить, да с языком беда, а мычать невнятное-жалкое – зачем? Поднялся кое-как с помощью Хынсебена и в седло взгромоздился. К Бухнадару? Хм… Из огня да… Впрочем, поживём – увидим! Жаль, помощи ждать не приходится. Ни Черномазика, ни Ветролёта поблизости, ни стариков краснобородых…
– 7 —
Черномазик засопел, очнулся. Такая глубокая ночь стояла вокруг и такая темень разливалась повсюду, что аж небо лоснилось, а жуть брала да не отпускала. А ещё мёртвые тела вокруг. «Ох, мама, – пролепетал маленький дух, который, к слову, был вовсе не робкого десятка.– Нешто и хозяин смерть свою тут обрёл?». Голова домовёнка раскалывалась от страшной боли и, дотронувшись до лба, он обнаружил огромную шишку.
С мрачным удовольствие выискав, помимо шишки, с дюжину синяков, отметив, что, благо, ничего не оторвало (а из сумы выбросило, видать, так, что летел он – будь здоров!), полазник поднялся на ноги и, пытаясь не кряхтеть, побрёл по степи. Нет, хотя, убитых было много, тела князя он не обнаружил, и это вселило некоторую надежду. А коль есть надежда, то можно и дальше жить! Да и подкрепиться не грех! Вырыв из земли пару съедобных корней, домовик немного утолил голод, а затем почти бодро зашагал в ту сторону, куда уходили следы Ветролёта.
Так прошагал он едва ли не с версту, и совсем уж было успокоился, но тут посредь благостной тишины послышались тяжёлые хлопки больших крыльев. Повинуясь древнему инстинкту, Черномазик, не задумываясь, бросился на землю и вжался в колючую траву. «Нечисто дело, – подумалось сразу же.– У совы или летучей мыши крылья куда как меньше, чем у того, кто тут надо мной вьётся».
К сожалению, прав он оказался. Более того, действительность совсем скверной вышла! Куда дурнее самых дурных предчувствий! Не успел Черномазик распластаться по шипастой траве, как позади ухнула о землю грузная массивная туша. Опасливо оглянувшись, домовой угадал Карама – зелёного упыря, о котором успел уж и позабыть. Тот, как сразу выяснилось, видел в темноте отнюдь не хуже домового и, потому, без промедления, со скрипом сложив кожистые крылья, ринулся вперёд, намереваясь схватить маленького друга Святополка. «Гореть тебе в Тартаре!», – возопил домовик, вскакивая с травы и намереваясь подороже продать свою жизнь, но в этот момент кто-то схватил его за ноги и потащил вниз – в узкую и сырую нору.
Наново Черномазик испугаться не успел, а когда ж отдышался и пришёл в себя, то увидел, что сидит он на чистом земляном полу, аккуратно выстланном сухим мхом. По углам небольшой уютной пещерки (совсем-совсем небольшой, ибо разместиться там могли, от силы, трое-четверо таких маленьких существ, как Черномазик), тлели воткнутые в стены гнилушки, распространяя вокруг мягкое голубоватое сияние. А напротив домового по-хозяйски расположился зверёк, покрытый чёрной бархатистой шерстью. Размерами, пожалуй, ещё помельче Черномазика.
– Я – Крот, – посвистывая, представился зверёк. – То есть, это меня так зовут. А, вообще-то, я полевой дух. Полевик.
– А я домовой Черномазик. Спасибо за помощь. Как не ты бы…
– Ой!.. Я, как упыря увидел, как испугался! – воскликнул полевик, забавно прижав лапки к оттопыренным ушам.– И давай тебя тянуть!
– Вовремя, – проговорил домовик. – Если б… прям не знаю… Съел бы он меня, наверное.
– Не, они таких, как мы не едят. Точно.
– А зачем я ему тогда? – не понял Черномазик.
– Ну, мало ли…
– Слушай, а ты по-роцки шпаришь… Наш, что ли?
– Родители мои сюда перебрались, когда на нашем лугу летавицы35 завелись. Ох, и злющие твари! Грубые! Скандальные! Да ещё гадят вокруг!.. Да только и здесь не мёд. Одни бэнши36 чего стоят. Летают, проклятые. Воют. Житья не дают. Похлеще летавиц… А на днях какая-то новая гадость завелась, ползала. Я такую раньше и не видел.
– Нам тоже что-то новое попалось, когда через лес ехали, – вставил в монолог полевика Черномазик.– Караконджо называются. Вроде наших водяных, но синемордые и пакостные очень.
– Сказали, много нового будет, – просвистел задумчиво Крот.– Ещё бэнши с этими караконджами родными покажутся.
Вот так, рассказывая друг другу всякие страшилки, простые безобидные духи, что так легко сошлись меж собой, провели ночь. А под утро, когда капельку вздремнув и слегка подкрепившись, Черномазик попрощался с полевым и вылез на поверхность, его кто-то грубо схватил его и повалил на спину.
Карам дождался его. Быстро и ловко орудуя длинными пальцами, из которых сочилась тугая клейкая нить, упырь моментально сплёл вокруг маленького духа надёжную и крепкую сеть.
– Но ты же не пьёшь кровь домовых! – это было единственное, что успел прокричать Черномазик, прежде чем клей измазал его губы.