Глава четырнадцать
«Эй, эй, надеюсь, ты умирать не собираешься здесь?»
Голос, который я слышу как будто издалека, интонационно выделяет слово «здесь». Он принадлежит Онорину – это, как оказалось, я могу определить и в полубессознательном состоянии. Начинаю чувствовать легкие удары по щекам, и почти прихожу в себя.
«Повезло, что мы как раз на обед собрались, иначе валятся тебе там неизвестно сколько».
«Вы обедаете? – интересуюсь я тихим-тихим голоском, на какой хватило сил. – Извините, конечно, но по вам не скажешь, что Вы вообще хоть чем-то питаетесь».
Намекаю на, мягко говоря, хрупкое телосложение Онорина. Он сразу понимает, что к чему, и даже, кажется, немного обижается. Точно с закрытыми глазами определить сложно.
«Очень смешно», – произносит Онорин он не без сарказма.
«Было весьма опрометчиво подхватывать её. В противном случае обошлись бы без скабрезностей», – это уже адресовано не мне.
Любопытство берет верх и, несмотря на щемящую боль в висках, я открываю один глаз, чтобы посмотреть, где я оказалась и с кем разговаривает Онорин. Первое, что бросается в глаза – букет белых роз, преподнесенный Никитой. Я, кстати, так и не узнала, как ему удалось проникнуть в кабинет, да и вообще задумалась об этом только сейчас.
Открыв второй глаз, замечаю в кабинете Фарбера. Судя по тому, что сказал Онорин, именно начальник подхватил меня, когда я падала. Весьма благородно с его стороны.
«Извините, – обращаюсь я к Онорину, – я не так уж сильно хотела вас обидеть».
Наше общение всегда напоминает смузи из колкостей и взаимной приязни. Мы оба знаем, что, в случае чего, сможем друг на друга рассчитывать. И сейчас, глядя на лицо Онорина, улыбка на котором вызвана моими словами, начинаю чувствовать себя намного лучше. Пытаюсь даже подняться на ноги, но Витальич останавливает меня:
«Лежи! – приказывает он. – Роберт вызвал Людку из медпункта. Она должна скоро подойти. Посмотрит на тебя, давление померит. Может, укольчик сделает или направление в поликлинику даст».
Одной из главных и для кого-то, наверное, не слишком приятных особенностей общения Онорина с людьми является то, что он всех называет по имени и на «ты». В лаборатории у Никиты работает инженером женщина, которой скоро исполнится семьдесят, так вот Онорин и её называет Лизой. Став свидетельницей этого впервые, не поверила своим ушам. Но, я знаю, многим он нравится, несмотря ни на что, потому что он простой и человечный. Не исключено, что когда-нибудь эти качества сыграют против него.
Фарбер протягивает Онорину подушку, и тот подкладывает её мне под поясницу. Жаль, что у меня в кабинете нет дивана, как у Назарова. Только кресло, в которое меня как раз и положили. Оно очень удобное. На Фарбера я стараюсь не смотреть, потому что чувствую себя неловко: ему тоже пришлось отложить свой обед и возиться тут со мной.
Заходит медсестра Людмила из здравпункта – полноватая женщина с короткой стрижкой. Она смотрит на меня внимательно и спрашивает мягким голосом:
«Что тут у нас?»
Объясняю подробно, что случилось несколько минут назад, умолчав, разумеется, о ссоре с Владленом. Затем я говорю Онорину:
«Вы можете уже ехать. Спасибо!»
И он действительно направляется к выходу. Фарбер же не трогается с места.
«Ты идешь?» – спрашивает Онорин, но Фарбер не отвечает.
Людмила надевает на меня тонометр, и в это время я поднимаю голову вверх, чтобы, наконец, посмотреть на Фарбера. Его лицо задумчиво и сосредоточено, словно он пытается решить в голове непростую задачку, и качает головой, отвечая на вопрос.
«Давай подождем», – говорит он, и Онорин послушно присаживается на свободный стул.
«Так, давление восемьдесят на пятьдесят, – сообщает медсестра, – я тебе сейчас таблеточку дам…»
«Сколько?! – переспрашивает Онорин очень эмоционально. – С таким разве живут?»
«Я живу, – говорю, но, подумав, добавляю: – ну, как могу».
Давление у меня почти всегда пониженное, выше девяноста на шестьдесят оно поднимается только после третьей или четвертой чашки кофе, не раньше. Людмила оставляет мне таблетку на столе.
«Если в течение часа не почувствуешь себя лучше, стоит вызвать, скорую помощь».
Основательно напугав меня, она выходит из кабинета, за ней скрывается и Фарбер. Мы с Онориным остаемся наедине, и он присаживается ко мне в кресло. Нет, он на самом деле такой стройный, что мы можем комфортно расположиться здесь, даже не касаясь друг друга. Уловив течение моих мыслей, Онорин усмехается. Думаю, за тридцать пять лет он уже привык к тому, что все говорят о его худобе. И что? Я вот достаточно плотная, если не сказать толстая, а падаю в обмороки.
Возвращается Фарбер со стаканом воды. Поставив его на столик рядом с таблеткой, командует:
«Пей!» – таким тоном, будто я, по его мнению, постараюсь всеми средствами этого избежать.
Таблетка оказывается ничуть не горькой, просто безвкусной, а вода – приятно теплой, так что я выпиваю всё содержимое стакана.
«Полежишь здесь? – спрашивает Онорин. – Мы через полчаса вернемся».
Ответить Фарбер не дает. Он вклинивается в наш разговор непонятной фразой:
«Я так не думаю».
Онорину только плечами пожимать остается.
«Когда, если не секрет, ты ела последний раз?» – спрашивает меня начальник цеха.
«Десять минут назад», – отвечаю я, потому что это действительно так.
«Да? – Фарбер кажется удивленным. – И сколько же ты съела?»
Наш бессмысленный, на первый взгляд, диалог обрастает важным для меня значением в тот момент, когда я вспоминаю, что сегодня я съела лишь пару ложек супа, а вчера – только несколько листов пекинской капусты из салата. Дома же я вообще не ем, потому что ленюсь готовить только для себя.
«Наверное, в последний раз я полноценно питалась в субботу, перед тем, как мы встретились на берегу», – признаюсь я, и мне снова становится стыдно.
Фарбер недовольно цокает языком и бросает Онорину:
«Берем её с собой».
«А она не упадет по дороге?» – в свою очередь, интересуется Витальич.
«Кстати, да, теперь твоя очередь её ловить».
«Поэтому и спрашиваю».
«Не подумайте, что я не благодарна за проявленную заботу, – обращаюсь к обоим своим сопровождающим, когда мы уже оказываемся у ворот, к которым я так стремилась попасть, – но вообще-то меня зовут не „её“ и не „она“. У меня имя есть!»
«Какое?» – спрашивает Фарбер как бы между делом, а Онорин заходится смехом.
«Не важно, – недовольно бурчу я, – Вы всё равно не запомните, оно слишком сложное для Вас».
«О, ну я бы постарался».
Наш обмен колкосстями, судя по всему, доставляет Онорину немалое удовольствие, поэтому он говорит, обращаясь ко мне:
«А давай ты всё время с нами будешь на обед ходить, Ксеня! А то я и не думал, что Роберт может быть таким забавным».
«Вот уж вряд ли», – ворчу я.
Автомобиль Фарбера дожидается своего владельца всего в паре метров от проходной. Если в прошлый раз в темноте цвет «БМВ» показался темно-коричневым, то на свету можно увидеть, что это оттенок жженой умбры – так, по крайней мере, он называется в живописи. Останавливаюсь ненадолго, чтобы полюбоваться, и даже как-то нехотя усаживаясь на заднее сидение.
Конец ознакомительного фрагмента.