Глава 7
Стук в ворота, несмотря на глухую предутреннюю пору, не застал врасплох никого из дежуривших на привратной башне. Наёмники ещё издали заметили всадника на панге, мчащегося в сторону замка Амратион. По приказу бессменного советника выбитая в скалах дорога сияла в эту ночь фонарями, как в самый великий праздник.
И маленькую стычку незнакомца с гвардейцами, перегородившими пикетами все подходы к ощетинившимся оружием стенам, тоже не пропустили. Он здорово дрался, этот незваный гость, мелькал в свете фонарей летучей мышью, ловко орудуя сразу двумя клинками. Трое гвардейцев остались корчиться на земле, а он, вскочив на панга, помчался к воротам, нещадно подгоняя и без того стремительное животное.
– Чего нужно? – грубовато спросил из-за густой решётки похожего на бойницу оконца старший караула, не забыв перед этим приказать подчинённым открыть малые ворота.
Во всех случаях не стоило оставлять незнакомца на улице, гвардейцы, утащившие в темноту своих раненых товарищей, уже опомнились и толпой мчали к замку, горя справедливой местью.
– Пусти – и узнаешь, – с вызывающей насмешливостью откликнулся гость и, заметив распахнувшуюся дверцу, резко пнул своего панга.
Как и предупреждал Инвард, оказались они не во дворе и даже не перед второй решёткой. Тесный и низкий коридор резко сворачивал в глубь стены и был настолько узок, что проехать по нему под прицелом не менее десятка амбразур мог лишь один всадник.
– Оружие брось, – приказал скрытый за бойницей страж.
– Я не сдаваться приехал, а предложить свои услуги, – неуступчиво отказался анлезиец и гордо задрал повязанную чёрной банданой голову, – или ты не слышал, что наш народ никогда не бросает своё оружие?
Теперь старший мог отлично рассмотреть благородные черты красивого лица, в которых даже житель самой дальней деревушки сразу узнал бы полукровку великой расы. И про обычаи блондинов он не просто слышал, а лично был знаком с несколькими представителями этого народа. Именно поэтому так резко изменил принятое несколькими мгновениями ранее решение до утра отправить приехавшего в подвал. Благо там разных каморок и чуланчиков хватит ещё не на один десяток желающих.
– Проведите его в малый зал и доложите десятнику.
Однако десятнику успели донести и без его приказа, и старший не мог не догадываться кто. Почти треть охранников замка была одета в особые одинаковые серые жилетки, и командир, отправляя очередную группу наёмников в дозор, обязательно разбавлял её одним из «серых».
– Иди за мной, – скомандовал десятник, наблюдая, как выехавший из узкого прохода полукровка спрыгивает с панга и легко забрасывает на плечо безвольное худенькое тело, и махнул пятёрке сопровождавших его «серых».
Наёмники достали дротики и умело выстроились вокруг гостя на таком расстоянии, чтобы он не смог никого достать даже в прыжке. А даже если и сумеет добраться до кого-то одного, то остальные пятеро успеют сделать из него решето.
В малый зал анлезийца провели через гулкий от пустоты холл центрального входа, миновав арочную галерею и продолговатый зал, куда спускалась лестница с верхнего этажа и выходило не меньше полудюжины дверей.
Здесь было светло от расставленных по полкам драгоценных цилиндров, которыми так остроумно воспользовался советник, и высилась изящная, но прочная кованая решётка, перегораживающая помещение на две неравные части. В меньшую, где стояла только длинная и широкая скамья, покрытая гобеленом, вела узкая дверца на которую красноречиво указал анлезийцу десятник.
И про это помещение адмирал рассказал новому командиру королевской охраны более чем подробно, справедливо предположив, что ради одного перебежчика придумывать новые правила досмотра и проверки никто не станет.
Чуть пригнувшись, чтобы не ударить о решётку спящую Тину, лучник невозмутимо прошёл в клетку и положил девушку на скамью, даже не оглянувшись на звук запирающего дверцу ключа.
Десятник, и сам человек мужественный и бесстрашный, покосился на перебежчика с невольным уважением, хотя обычных предателей глубоко презирал и за людей никогда не считал. Однако как человек вдумчивый и осторожный, а другие до такой должности редко доживают, не мог не знать, что бывают обстоятельства, которые вынуждают на подлые и некрасивые поступки даже самых честных и порядочных людей. А анлезийцы, по его глубокому убеждению, относились именно к такой категории.
– Сейчас придёт господин советник, – буркнул он грубовато, – он сам решит, как с вами поступить.
Васт только холодно кивнул, ни жестом, ни мимикой не показав своей осведомлённости о неожиданно вспыхнувшей симпатии сурового воина. Нельзя сейчас этого делать, Инвард не зря три раза повторил, что за залом можно следить из соседнего помещения с помощью хитроумных зеркал и слуховых трубок. Поэтому пусть лучше старый наёмник немного обидится на высокомерность блондина, не пожелавшего вежливо ответить на скрытую доброжелательность, чем нечаянно попадёт в сообщники.
Анлезиец скользнул нарочито безучастным взглядом по телу одетой в мужской костюм девушки и сел неподалёку, однако не настолько близко, чтобы наблюдатели могли заподозрить его в особом отношении к иномирянке. Такого допустить нельзя было ни в коем случае, безжалостный интриган немедленно найдёт самый мерзкий изо всех способов, чтобы постараться принудить Ливастаэра к поступкам, на какие добровольно анлезиец никогда не согласится.
Блондин медленно закрыл глаза, словно устал от ночной скачки и яркого света, и приготовился ждать. Показывать нетерпение или волнение он тоже не имел права, вступая в игру с умным и проницательным противником, не стоит забывать о его умении использовать любое, даже самое незначительное обстоятельство в свою пользу.
И когда анлезиец ощутил наконец появление в зале человека, то далеко не сразу открыл глаза. Специально тянул до последнего, пока тот не подошёл почти вплотную к решётке и не уставился на ночных гостей пристальным взглядом.
– У анлезийца только облегчённый одноручник и анлезийский кинжал, – невыразительно и тихо доложил кому-то молодой голос, – а у спящего никакого оружия нет.
Васт открыл глаза и с лёгкой презрительной усмешкой взглянул на одарённого.
– Зря тебя будили, я мог бы и сам это рассказать, – высокомерно обронил он, пытаясь незаметно отыскать того, с кем разговаривал чувствующий сталь.
Ну а найдя, постарался удержать на лице безучастное выражение и ни невольным возгласом, ни изучением совершенно пустого на первый взгляд места не выдать собственной догадки. И ещё – накатывающегося неудержимой лавиной отчаяния. Ну никак не могли ни он сам, ни мужественный адмирал и ни мудрая моряна заранее предположить, кто именно окажется в союзниках у старого интригана.
Теперь Васт с необычайной отчётливостью понимал, в расчёте на какую тайную гарантию так дерзко выступил против закона и армии осмотрительный советник и почему он так уверен был в успехе.
И вовсе не о помощи заключённым в подвал офицерам были отныне стремительно метавшиеся в белокурой голове отчаянные мысли, а о спасении той, кому он поклялся верностью на крови. У анлезийца не оставалось больше никаких сомнений, что их дерзкая попытка переиграть советника потерпела сокрушительное поражение, едва столкнувшись в самом начале так тщательно просчитанного плана с неожиданностью, которую невозможно было предусмотреть и перед которой не было шансов выстоять.
– Ну так ты ведь и сам бы посмеялся над старым денежным мешком, Ливастаэр из рода Сиреневой лозы, – добродушным тоном любящего дядюшки попенял кругленький, безобидный на вид старичок, выходя из скрытой за внушительным шкафом неприметной двери, – если бы тебя не проверили в этом замке.
– Прошу простить, ваша милость, но вы ошибаетесь, я никогда не смеюсь над теми, кто хорошо знает обычаи моей родины. – Васт смотрел на подходящего к решётке советника прямо сквозь то место, где скрывался невидимка, с самым честным и невозмутимым выражением лица.
– Может, ты ещё скажешь мне, что предательство тоже входит в обычаи твоей родины?! – резко меняя интонацию, язвительно осведомился советник.
– Никогда, – резко поднявшись на ноги, замер гордой статуей блондин, – я не скажу такого и никогда не предам того, кому присягнул. Зато могу напомнить о священном праве каждого анлезийца отомстить за смертельное оскорбление!
– Неужели мне неправильно доложили? – неискренне изумился Урдежис и повелительно махнул рукой: – Кресло и заместителя Инварда.
Наёмник в серой жилетке, какие, как успел заметить Васт, носили тут только особо приближённые к советнику воины, мгновенно притащил удобное мягкое кресло с высокой спинкой и подсунул прямо под зад господина.
Тот, кого невозможно было рассмотреть даже в свете цилиндров, но кто непременно оставил бы тень, попав под солнечные лучи, мгновенно отступил за спинку этого кресла, позволив анлезийцу чуть-чуть расслабиться. Это, казалось бы невинное, действие невидимки вселило в сердце лучника крошечную, почти призрачную надежду.
Стало быть, не так он силён, если может продержать полный щит всего несколько минут, этот неожиданный союзник Урдежиса. И тот факт, что он старательно прячется под энергетическим щитом, не желая открывать лица или кинуть хоть малейший намёк на своё присутствие, тоже говорит о многом. Однако, отметив про себя эти странности, Васт пока не торопился делать окончательные выводы. Влипнув в болото одной ногой, только последний тупица тут же суёт туда и вторую.