«Эта книга достойна премии за «Лучший скандинавский детектив» не меньше романов Ю. Несбё!»
«Бестселлеры Эвы Хансен – драгоценный сплав эталонного шведского детектива с эротическим романом! Если бы Стиг Ларссон успел прочитать «50 оттенков серого», его «Девушка с татуировкой дракона» сделала бы себе новое тату – цвèта боли…»
«В жанре любовного детектива Эве Хансен нет равных, но в своем новом романе она превзошла саму себя!»
Не доверяйте розовым мечтам
– Угробить такую машину… Дороги им мало, что ли? – ворчала Бритт, разглядывая снимок в газете, на котором груда металла у столба лишь отдаленно напоминала «Вольво» последней модели. От водителя, что был в авто во время аварии, и того не осталось…
Когда газетам не о чем писать или репортеры чувствуют, что бесконечные страшилки по поводу полного падения нравов и испорченной экологии надоели всем больше плохой погоды, они принимаются смаковать какое-нибудь криминальное происшествие. Если такового не находится – обсуждают несчастный случай, порождая сомнения в правильности выводов полиции и медиков: а вдруг это вовсе не несчастный случай… или не совсем несчастный… или не случай, а закономерность…
Полицию это страшно нервирует, но ничего не поделаешь.
На сей раз было именно так: истерия по поводу российских бомбардировщиков вблизи шведских границ и якобы выпущенных по Стокгольму учебных ракет сошла на нет, а новая тема не находилась. Газетам требовалось продержаться хотя бы пару дней до начала освещения конкурса «Евровидение» в Мальме.
Для пары дней вполне сгодилась новость о происшествии на трассе Е4: в районе Нючепинга неожиданно прибавила скорость, потом вильнула вправо и на полном ходу врезалась в ограждение «Вольво». Сидевшая за рулем женщина погибла. Полиция дала исчерпывающие объяснения: Аника Флинт потеряла сознание и, соответственно, способность управлять своим автомобилем, испытав анафилактический шок из-за аллергии на что-то. Несколько свидетелей подтвердили, что никаких помех движению ее автомобиля на трассе не было.
Некоторое время газеты обсуждали вопрос, нельзя ли сделать дороги безопасными даже для таких случаев, а потом дружно переключились на Мальме и съезжавшихся туда участников «Евровидения-2013». Всему свое время…
Полиция быстро закрыла дело, потому что состава преступления действительно не нашлось, многие страдают аллергическими реакциями, погибшей просто стоило быть осторожней, тем более садясь за руль. Потеряв сознание, женщина, видно, оперлась ногой на педаль газа, машина получила сильное ускорение, и удар оказался столь сильным, что даже замечательная подушка безопасности не спасла ей жизнь, в тот момент ремень женщины почему-то оказался расстегнут. Родные решили ее кремировать, тело и голова слишком пострадали.
Бритт, изучив последнюю истеричную заметку на эту тему, раздраженно отбросила газету в сторону:
– Рассуждают так, словно человек нарочно наглотался какой-то гадости, чтобы влепиться в столб на полной скорости!
Но тут же взяла газету снова:
– Вау! Похоже, это мать Петры Флинт!
– Ты ее знала? – покосилась на подругу Фрида, заваривавшая кофе.
– Дочь знаю, учились вместе. Кажется, стоит позвонить и выразить соболезнования.
Фриде хотелось предостеречь Бритт, чтобы думала, прежде чем говорить, у подруги второе частенько опережало первое, но та уже щебетала по телефону.
На сей раз обошлось, Бритт умудрилась не переступить границы разумного соболезнования, а потом разговор пошел о другом, и это другое заставило Фриду насторожиться. Бритт явно обещала дочери погибшей расследовать трагический случай, поскольку «шведская полиция, как и любая другая, мало на что годна».
– Ты не слишком категорична в своих оценках?
– Ты о полиции? – Бритт махнула рукой. – Во всем мире не найти человека, который был бы доволен работой полиции, неважно, в какой стране он живет.
Протягивая подруге кружку с кофе, Фрида подумала, что Бритт не так уж далека от истины.
– Что ты ей обещала?
Бритт не успела ответить, у нее зазвонил телефон. По обрадованному воплю «Линн!» стало ясно, что звонит третья составляющая женского детективного агентства Линн Линдберг, вернее, уже год как Линн Юханссон.
Фамилию давняя подруга Бритт сменила, выйдя замуж за умопомрачительного красавца и к тому же миллионера Ларса Юханссона. Посмей кто-то назвать это браком по расчету, наверняка лишился бы глаза, а то и обоих от коготков Бритт. Но никому из знавших Линн и Ларса в голову не пришло говорить о расчете, влюбленность Юханссонов и через год после свадьбы была просто написана мазками счастья на их лицах и светилась в глазах.
Говорят, все сказки свадьбами заканчиваются, и ни одна не начинается… Линн и Ларс счастливое исключение, у них крошечная дочка и полное отсутствие проблем. Во всяком случае, подругам ничего не известно, а подруги такие вещи, как супружеские проблемы, обычно чуют за версту.
– Линн, ты вовремя! Подвернулось интересное дельце. У Петры Флинт матери подлили амоксициллин, чтобы вызвать аллергический шок!
Фрида просто отняла у Бритт телефон:
– Линн, здравствуй. Никакого дела нет, просто у подруги Бритт сомнения по поводу гибели ее матери. Мы еще не решили, будем ли браться за расследование. Приезжай, мы по тебе соскучились.
Бритт надула губы:
– Будем, будем. Аника Флинт врач и ни за что не стала бы принимать смертельно опасное для себя средство, тем более в дороге. – Она ткнула пальцем в подругу, словно припечатывая к стенке. – И ее дочь намерена официально поручить нам расследование.
– Дочь хоть совершеннолетняя?
– Наверное… Ничего, найдется еще кто-нибудь из родственников.
Свое детективное агентство «Леди +» подруги организовали полгода назад. Окончившая полицейскую академию и имевшая опыт работы следователем Фрида была официальным сыщиком, а американка Бритт числилась у нее помощницей. Еще на агентство работал компьютерный гений и по совместительству сосед подруг Магнус, тренер по крав-мага Том, безуспешно пытавшийся добиться взаимной страсти от Бритт, и юная особа Луиза, числившаяся секретарем и делающая по три ошибки в каждом слове. Нет, бывали и две, если больше букв не имелось. Линн, как дама, обремененная семейством, являлась просто группой поддержки, хотя подруги считали ее третьим действительным членом компании, тем более само агентство создано на деньги Ларса Юханссона.
Фриде не очень нравилась идея расследовать проблему медицинского характера, но, во-первых, в тот момент у них была всего пара мелких делишек, разобраться с которыми не составляло труда, во-вторых, Бритт все равно не переспоришь. Она вздохнула:
– Назначай встречу своей подруге, только пусть приведет с собой кого-то совершеннолетнего и желательно не бойфренда, а родственника погибшей. У этой Петры отец-то есть?
Бритт вытаращила на Фриду глаза:
– А бывают дети без отцов? Кажется, искусственные сперматозоиды еще не вывели…
– Бритт, я говорю о господине Флинте. Или Аника воспитывала дочь одна?
– У Андреаса Флинта есть телефон, значит, он существует! – объявила Бритт, разыскивая в своем мобильном номер. – Вот он!
Фриде пришлось согласиться с железной логикой подруги: если у человека есть телефон, значит, человек существует.
– Занято! Ничего, сейчас дозвонимся.
– А откуда его телефон у тебя?
– Пришлось однажды врать, что Петра у меня.
– А где она была в действительности? – Фрида уже понимала, что сейчас скажет: «Ой-ой…»
Так и есть:
– У Карла… или нет, у Петера… какая разница, у кого? Ладно, я поехала домой, Линн обещала заскочить на пару часов…
Хороший способ избежать расспросов с пристрастием – умчаться якобы готовить обед в связи с обещанием Линн заскочить к ним сегодня хоть на часик. Фрида улыбнулась, она прекрасно понимала, что обедом будет пицца, причем заказанная по телефону.
Она сама домой пока не собиралась, были кое-какие бумажные дела, к тому же Фрида решила узнать все, что возможно, о гибели Аники Флинт в полиции. Интересно, кто занимался этим делом? Она ушла из отдела расследований чуть больше года назад, когда ближайшие коллеги, те, кому она безоговорочно доверяла и кто, казалось, так же верил ей – Даг Вангер и Микаэль Бергман, прекрасно знавшие ее отца, заподозрили Фриду в предательстве.
Она не стала оправдываться, просто за четверть часа вывела на чистую воду настоящего «крота» Управления – помощницу самого Бергмана, через которую бандиты узнавали все планы группы, и написала заявление об уходе. Работать там, где тебе не верят, невозможно.
Все произошло так быстро, за какой-то час. Она не пожелала разговаривать с бывшими коллегами, даже уехала из дома, понимая, что Бергман появится там, знала, что оба уволились тоже, но обида за недоверие была столь велика, что думать о возможности общения не хотелось.
Однако у Фриды в Управлении остались те, кто не поверил в ее предательство, и хотя она не общалась ни с кем, разве что случайно встретившись где-нибудь, девушка понимала, что в случае острой необходимости сможет обратиться за советом или информацией, которая секретом не является.
Порывшись в мобильном, нашла телефон патологоанатома Адама Сандверга, с которым не раз пересекалась за время работы в Управлении. Услышав гудок, едва не отключилась, передумав, но Адам ответил быстро:
– Фрида! Рад тебя слышать. Как ты?
– Здравствуй, Адам. Ты меня узнал?
– Фрида, мы с тобой вроде не ссорились, чтобы удалять твой номер из записной книжки.
Хотелось спросить, почему же в таком случае никто ни разу не позвонил за целый год, но сейчас ее больше интересовало дело.
– Адам, мне нужны кое-какие сведения, не думаю, что это секрет.
– Не вопрос, что могу, расскажу. Чем ты сейчас занимаешься?
– Частное агентство «Леди +».
– А, я слышал… Выявляете потенциально неустойчивых мужей?
– Нет, этим занимается просто «Леди».
– Не очень понял, но все равно рад тебя слышать.
Фрида в очередной раз твердо решила поменять название агентства.
– У вас было такое дело – Аника Флинт разбилась на машине из-за потери сознания в связи с анафилактическим шоком? Или его отдали Нючепингу? – Все же Фрида звонила по делу…
– Наше. Вскрывала Агнесс. Там анафилактический шок из-за аллергена. А почему ты интересуешься?
Фрида решила не скрывать, иначе, если снова понадобится информация, не дадут.
– Муж и дочь погибшей не верят, что она могла принять амоксициллин, прекрасно зная, что это смертельно.
– Я не знаю, что за аллерген. Дело вел Оке Винтер… Но он расспросил всех. Похоже, тетка потеряла сознание из-за шока. Потянулась на ходу в бардачок за лекарством, потому ремень пришлось отстегнуть… Все сразу: шок, потеря сознания, отстегнутый ремень… и удар. Я помню, там месиво из водительницы было, по машине и куртке только и узнали. Тебе дать телефон Оке?
– Нет, не стоит, все равно я с ним не знакома. Лучше расскажи, как вы там?
Адам картинно вздохнул:
– Как всегда. Работаем вдвоем за десятерых. И все срочно.
Фриде хотелось спросить, как ее отдел, но не пришлось, Адам все понял сам.
– Бергман и Вангер уволились, ты знаешь?
– Догадываюсь.
– Но Даг возвращается.
– А Кевин Эк? – Фрида поспешила перевести разговор с опасной темы на другую.
– Эк совсем недавно вспоминал тебя. Можно ему дать твой телефон?
– Можно, – рассмеялась Фрида.
Они еще немного поболтали о личной жизни Адама, по поводу которой тот постоянно жаловался, что ее нет из-за нехватки времени.
Ну что ж, информацию не добыла, так хоть побеседовала. Они со Сандвергом не были большими друзьями, но слышать его приятно. Может, позвонить Кевину Эку самой, он компьютерщик, вряд ли что знает об этом деле, но просто поболтать можно…
Разыскав номер Кевина, позвонила и ему… О деле не спрашивала, просто поговорили. Кевин тоже был ей рад.
Но ощущения, что вернулась, все равно не осталось. Это ощущение мог дать только один человек – ее бывший напарник Даг Вангер, но Дага после увольнения Фриды тоже не было в Управлении. А ведь когда-то ей казалось, что она до пенсии будет работать там, где работал отец. А еще казалось, что они с Дагом… Нет, эту мысль Фрида гнала от себя и тогда, а теперь тем более.
Она носила Дагу кофе из автомата, который принципиально ломался, стоило Вангеру приблизиться, покупала семлы и задыхалась, если его голова склонялась близко к ее голове, когда разглядывали что-то на экране компьютера.
Но все разрушило недоверие – Даг смог усомниться в ее порядочности, заподозрить в предательстве. Тогда Фриде показалось, что она со всем справилась, в одночасье уйдя из Управления и вычеркнув из памяти все предшествующее. Но память предательски вытаскивала то одно, то другое.
Если она хочет заглянуть к подругам до приезда мужа, то должна поторопиться. Линн предстояло еще добраться яхтой с острова, где после рождения дочки они все жили в замке Ларса, до набережной Стокгольма, а потом до Эстермальмсгатан в районе Энегльбрекстчурка. Там переодеться, посмотреть, что следует купить к ужину, и поскорей к подругам либо в офис, либо домой в так любимый ею СоФо – район Седермальма. Ларс вернется из Гетеборга вечером, он не любит терять дневные часы зря, поэтому у нее есть время, все успеет, нужно только попросить капитана их яхты Петера пришвартоваться ближе к Седра Хамнваген у международного терминала, оттуда до «Квартала жаворонков» добраться несложно.
А с малышкой пока побудут бабушка и Свен.
Линн смотрела на сладко посапывающую во сне дочку Линн-Мари. На первой половине имени настоял Ларс, на второй она, бестолково, когда мать и дочь зовут одинаково.
– Вернемся завтра. Вы справитесь?
– Линн, это у тебя дочка первая, у меня третий ребенок, – усмехнулась бабушка Линн Осе Линдберг. – К тому же две няни и Свен…
О да, если Свен рядом с бабушкой, можно вообще ни о чем не беспокоиться. Линн казалось, что в мире не существует домашних и семейных дел, которые не умел бы делать Свен. Это замечательно, что у них с бабушкой роман, старомодный, со всеми приличествующими настоящему роману отступлениями и ограничениями… Линн иногда сомневалась, что они переспали, хотя ухаживание продолжалось уже полтора года. Наверное, сам процесс ухаживания доставлял пожилой паре особое удовольствие.
Свен заменил Ларсу умершего деда, как тот в свое время заменил родителей. Свена даже язык не повернулся бы назвать слугой, он был наставником и опекуном уже взрослого и самостоятельного Юханссона.
Потому Осе и Свен считали маленькую Линн-Мари своей внучкой и заботились о малышке, ревнуя ее к родителям.
– Они избалуют Мари! – возмущалась Линн, в очередной раз обнаружив, что девочка спит не в кроватке, а на большой подушке, лежащей на коленях у Свена, а тот старается не дышать и боится пошевелиться в большом кресле.
– Не успеют, – возражал Ларс, – я их опережу.
Спасало только то, что сама малышка не капризна, ей все равно где спать – в кроватке или на руках у Свена. Она не отдавала предпочтения никому из четверых – ни Линн, ни Ларсу, ни Осе или Свену. Только это не ссорило ненормальных в своем стремлении избаловать ребенка родных.
Супруги договорились переночевать в квартире в «Квартале жаворонков», потому что там имелась особая комната – комната боли. Ларс создал ее, когда решил познакомить Линн с БДСМ. Позже многое оттуда было убрано, но кое-что вернулось. В эту комнату, кроме них, никто не имел права входить.
Это удобно – иметь для секса отдельную квартиру и для БДСМ комнату в ней.
Бывая в Стокгольме, Линн всегда старалась встретиться с подругами, а потому еще с яхты позвонила Бритт, та сообщила о новом деле и позвала заехать к ним в СоФо. В СоФо – Седермальм южней Фолькункагатан, любимый район города у Линн и Бритт, их приглашать не нужно, ноги сами туда несут, только дай волю.
Фрида и Бритт обитали в доме, где раньше жила сама Линн, а еще раньше они с Бритт снимали квартиру этажом ниже. Линн обещала подруге заехать.
Ларс планировал вернуться позже, а потому она решила приготовить ужин и немного убрать в квартире, там не было беспорядка, но была пыль. А еще… они уже давно не занимались ничем в комнате боли, можно и возобновить… Это было тайной причиной, подвигнувшей обоих искать повод переночевать именно в этой квартире.
Муж оказался уже дома, но Линн все же решила съездить к подругам. Она предпочла сделать это до комнаты боли, потому что прекрасно знала, что потом не вырвется. Быстро переоделась в деловой костюм…
– Куда это ты собралась? – Ларс притянул жену к себе.
Линн шутливо отбивалась:
– Отпусти. У меня свидание…
– А я?! Почему я ничего не знаю? Почему меня не пригласили? – Его руки уже расстегивали ее блузку.
– Ларс! Ты не ешь мороженого.
– Я не ем шоколадное мороженое, а ванильное, в отличие от ванильного секса, очень люблю. В наказание за то, что собралась на свидание без меня, ты подставишь свою аппетитную попу…
– Ларс… мне правда пора, Фрида и Бритт ждут.
– Передашь от меня привет и расскажешь, почему задержалась. Они поймут. Вставай на коленки.
– Может, лучше обычным способом? – слабо возражала Линн.
– Я же сказал: ванильный вкус только у мороженого. Где наш лубрикант?
– Ларс, на мне деловой костюм!
– Тем более, не крутись раньше времени, чтобы не измазаться.
Заниматься сексом голышом великолепно, в воде тоже, даже в гардеробе его кабинета в офисе замечательно, но, оказывается, есть своя прелесть и в деловом костюме. Вообще, существуют две крайности – совсем голыми, когда никто помешать не сможет, или там, где в любой момент могут «застукать», это обостряет ощущения.
Сейчас она стояла, опершись на столик у входной двери, которая вовсе не была звуконепроницаемой. А на площадке беседовали две пожилые соседки. Линн подозревала, что Ларс намеренно притащил ее именно сюда, поставил, хорошенько наклонив, и… Она закусила губу, когда в анус нырнул сначала плаг, обильно смазанный лубрикантом, потом был вытащен, и его заменил член самого Ларса. Пришлось сдержать стон, потому что сначала было просто больно.
Рука Ларса взяла ее руку и положила на лобок, давая понять, что нужно помочь себе. Он двигался осторожно, постепенно боль стала проходить, зато росло возбуждение. Только не закричать! Бдительные соседки вполне способны вызвать полицию.
А кричать хотелось уже не от боли, она сама задвигала попой, помогая его движениям, внутри вот-вот прорвется та самая горячая волна, ради которой все свершалось… На пике наслаждения Линн пришлось закусить рукав, чтобы не закричать.
Но вот Ларс замер… Еще пару раз, но уже слабее ткнулся вперед и остановился.
Они немного постояли, прислушиваясь. Нет, соседки продолжали болтать о своих котах и планах на лето.
– Теперь будем почаще вот здесь и так, – шепнул Ларс на ухо, поднимая Линн.
– Я сесть не смогу.
– Пойдем, еще лубриканта добавим. Пойдем, пойдем.
Конечно, юбка катастрофически помялась, блузка тоже, переодеваться пришлось полностью, но кто на это обратил внимание? Мелочи.
Из дома она вышла через два часа, отведя всего пятнадцать минут на то, чтобы принять душ и подсушить волосы. Они никогда не умели обходиться одним разом.
Мало того, пока Линн сушила волосы, Ларс принес еще кое-что. Почувствовав, что он взялся за молнию джинсов, Линн сжала ноги:
– Ларс, нет!
– Занимайся своим делом, только слегка присядь. Я не трону твой зад, но хочу знать, что ты продолжишь получать удовольствие. – Внутрь один за другим скользнули три теперь уже вагинальных шарика. – Ну вот, у них смещенный центр тяжести, будут шевелиться.
– Ларс, – жалобно произнесла жена, – я не удержу.
– На тебе трусики, я же не садист.
– Еще какой! – вздохнула Линн, предвкушая, как будет сладко вздрагивать в ближайшие часы из-за перекатывающихся внутри шариков.
– Когда вернешься, расскажешь, сколько раз кончила. Если окажется мало, я добавлю…
– А если много?
– Накажу.
– Как?
Ей хотелось услышать что-нибудь этакое, чтобы сладострастные мучения в последующие часы оказались более яркими.
– Заставлю испытывать оргазм всю ночь, пока не свалишься без сил, – прошептал Ларс, покусывая ее ухо.
– М-м-м… прекрати, у меня уже начинается!
– Я думал, ты продолжаешь… Но я могу тебе помочь, если уже началось…
– Нет, иначе я не уйду.
– Ладно, иди, – шлепнул Ларс жену по ягодицам, но в прихожей все же остановил. Поставил перед большим зеркалом, наклонил лицом почти в стекло, взялся за молнию джинсов, которыми Линн заменила юбку.
– Что ты делаешь?
– Тсс! – он прижал палец к губам, давая понять, что на площадке все слышно. – Смотри в зеркало не отрываясь. Не закрывай глаза, слышишь? Не смей закрывать глаза!
Знал, что требовал, потому что когда муж начал ласкать пальцем клитор, Линн закусила губу, чтобы сдержать стон.
Ларс наклонился к уху:
– Смотри в зеркало, но не на меня, а на себя! Смотри себе в глаза.
Слегка потягивая за веревочку шариков и теребя клитор, он довольно быстро добился у Линн сумасшедшего оргазма. А в нужный момент шарики были резким движением вытащены.
У кошек зрачки расширяются в темноте, у Линн они стали огромными, во всю радужку, из-за накрывшей (в который раз!) волны. Лицо покраснело, дыхание сбилось… О боже!
Шарики Ларс заботливо вставил другие…
Она с трудом справилась с желанием остаться. Нет, у них вся ночь впереди, а пока нужно съездить к подругам на пару часов…
Дома оказалась только Бритт, Фрида была еще в офисе.
Бритт уловила нечто необычное в состоянии подруги и хитро поинтересовалась:
– Вспоминаешь атомный секс?
Та смутилась:
– Если бы только…
– Шарики?
– Угу… Как у тебя дела с Юханом?
– С Юханом? – кажется, удивилась подруга. – Никак.
– Бритт, что происходит? Юхан же хороший парень, он так старается угодить тебе, и раньше у вас все было так хорошо.
Бритт молча вздохнула.
– Ну, что? Что у вас не так? Чем он теперь не угодил?
– Он на меня давит… – Голос как у обиженного ребенка. Господи, ну когда она повзрослеет? Хотя, если повзрослеет, это будет уже не та Бритт.
– Чем?
– Он хочет меня закабалить, хочет, чтобы я вышла за него замуж. – Бритт обиженно надула губы, словно предложение о замужестве глубоко ранило ее нежную душу.
– Тебе сколько лет? Не пора ли и правда подумать о потере свободы?
Подруга решительно забралась на диван с ногами, чуть поелозила попой, устраиваясь поудобней, посопела, потом сделала заковыристый жест рукой в воздухе и объявила:
– Я согласна потерять свободу… но не с Юханом же!
– Это почему?
Последовал почти горестный вздох:
– Не знаю…
Линн вдруг поняла, чего им с подругой не хватает.
– Бритт, возьми скрипку.
– «Шторм»? – буквально подскочила та.
– Угу…
Когда требовалась отдушина, они брали в руки скрипки и играли дуэтом. Это было еще тогда, когда подруги жили этажом ниже, потом у Линн появился другой участник скрипичного и не только дуэта – Ларс, который играл не хуже Бритт, а вот Фрида, с которой теперь делила жилье Бритт, не играла. Бритт страшно не хватало их «поигралок», как называли свои импровизированные концерты подруги.
Снова звучали две скрипки, снова ярилось море при звуках «Шторма» Вивальди, ласкала слух нежная мелодия песни «Таинственного леса» Ловланда…
Импровизированный концерт, который еще полтора года назад был бы обычным, а сейчас являлся чем-то особенным, прервал приход Фриды. Она не стала останавливать подруг, но те уже сами выдохлись. Давно не играли…
– А вы с Ларсом играете?
– Сейчас нет.
– Почему?
– Даже не знаю. Боялись разбудить Мари… Не знаю.
– Как малышка? – улыбнулась Фрида.
Трехмесячная дочка – любимая тема для разговора у Линн и Ларса, неудивительно, они так ждали малышку, Линн боялась недоносить. После первой трагедии – выкидыша – врачи обещали, что дети у Линн еще будут. Будучи беременной первым ребенком, Линн попала в банду, снимающую снафф-видео – реальные пытки людей, причем попала в качестве жертвы, к ней применить арсенал не успели, но пережитый ужас сказался: уже освободившись, она потеряла ребенка. Ларс сделал все, чтобы Линн забыла об ужасах, приведших к выкидышу, и ему это удалось. Он очень заботливый и любящий, и хотя трагедия была некоторым образом связана с его прошлым, все верили, что вины Ларса в ней нет.
– Хорошо. Фрида, я в деле?
– Но как ты намерена этим заниматься, если у тебя крохотная дочка? Ей нужна мама, – усомнилась Бритт.
– И папа тоже. Вот отличие шведов от американцев – мы не сидим привязанными к детям. Родители имеют по отношению к ним одинаковые обязанности, почему Ларс не может побыть с малышкой, пока я работаю? Это и его дочь.
– И… Ларс на это согласен?
– Еще как! Видела бы ты, как Ларс меняет Мари подгузники.
– Линн, – вмешалась уже Фрида, – у вашей малышки не будет раздвоения личности? Ты зовешь ее Мари, в то время как Ларс настаивает на Линн.
– Он тоже зовет Мари. Уже понял, что говорить «Линн» сразу матери и дочери неудобно.
Некоторое время Линн рассказывала о крошечной Мари. Они семьей жили на острове в замке Ларса, куда перебралась ухаживать за правнучкой и бабушка Линн Осе Линдберг, заменившая самой Линн мать. Нелепо при живой матери ее заменять, но мама Линн, родив ее, посчитала свои обязанности выполненными и самоустранилась. Отец вечно был на гастролях, а потом, когда сменил скрипку на фотоаппарат, просто разъезжал, снимая разные уголки планеты. Бабушка и дедушка заменили Линн родителей. Но она не жаловалась.
– Давайте уточним все, что мы знаем на данный момент. Станет понятно, какие вопросы задавать завтра Флинтам. Бритт, расскажи. – Фрида решила, что пора вернуться к делу, тем более Линн напомнила, что ушла из дома ненадолго.
– Вот она – семейная кабала! – ткнула в подругу пальцем Бритт.
– Ладно тебе, рассказывай, что знаешь.
– С Петрой мы учились в колледже, она классный дизайнер, креативно мыслит…
Если Бритт не остановить, она еще полчаса будет объяснять преимущества креативного мышления перед обычным, ванильным, как зовет любое поползновение окружающих «быть как все». А о колледже дизайна, в который приехала учиться из далекой Калифорнии и который бросила, когда надоело заниматься коллекциями одежды ежедневно, готова говорить и вовсе часами. У Бритт мать шведка, отец – американец, в зависимости от ситуации она то считает себя шведкой, то говорит: «У нас в Америке…»
Пока не началось это «у нас…», Фрида посоветовала:
– Давай лучше о ее матери.
– Я мало что знаю, – Бритт привыкла, что ее тормозят, и на подруг уже не обижалась. – Аника и Андреас давно живут каждый сам по себе. Она пластический хирург с золотыми руками, он… даже не знаю кто, занимается, как говорила Петра, всем понемногу.
– Сколько у них детей?
– Только Петра, но мне кажется, она не дочь Андреаса.
– Но фамилия у них одна. Удочерил?
– Нет, кажется, Петра говорила, что Андреас взял фамилию Аники, ее первого мужа, у него самого какая-то неблагозвучная.
– Вот глупости! – фыркнула Линн. – Будто фамилия может изменить человека.
– Мало ли какие у него были причины. Расскажи, что знаешь о финансах семьи.
– Ничего, – пожала плечами Бритт, устраиваясь с ногами на диване в своей излюбленной позе. Таких у нее было две – вот так с ногами под себя или ноги на столик рядом. Обе ненормальные, но подруги терпели, Бритт не переделаешь, а если это произойдет, то Бритт будет уже не Бритт. Тем более носки у нее всегда чистые…
Некоторое время Бритт напрягала память, пытаясь выудить еще что-нибудь, но о семье Петры она действительно знала немногое. Каждый жил сам по себе, Аника чаще всего отсутствовала, Андреас активно наставлял жене рога (наверное, взаимно), Петра тоже не считала себя крепко привязанной к семье и обремененной семейными ценностями.
– Я уже больше года с ней почти не встречалась, только созванивались, но не думаю, чтобы что-то изменилось. Это стиль жизни семьи – не мешать жить друг другу и получать удовольствие от того, что тебе нравится больше.
– Секс?
– И это в том числе…
– Почему же тогда приходилось прикрывать Петру, лгав, что она у тебя?
– Был какой-то парень, которого от матери следовало скрывать, что-то не нравилось.
– Почему Петра подозревает, что это не несчастный случай?
– А ты сама подумай: Аника врач, в жизни у нее все прекрасно, она успешна, с мужем проблем нет, деньги водятся… К чему принимать смертельный препарат? Да если и покончить жизнь самоубийством, то у Аники была тысяча возможностей сделать это иначе. И что амоксициллин для нее опасен, тоже не могла забыть.
– Нужно проверить, была ли у нее какая-то инфекция, чтобы срочно принимать антибиотики. Может, просто перепутала? Не думаю, чтобы следователи пропустили такой момент, – вздохнула Фрида, подумав, что стоило бы позвонить Оке Винтеру и проконсультироваться. Но как это сделать, если они даже не знакомы, видно, Оке пришел в Управление после ее ухода?
– Как-то все бессмысленно, – вздохнула Линн.
– С убийствами всегда так! – авторитетно изрекла подруга.
Фрида в ответ помотала головой:
– Неправда, люди не убивают друг друга просто так, мимоходом. В любом убийстве есть смысл, убивают из ревности, любви, обиды, денег, политики…
– А маньяки, они убивают просто так!
– Из-за тараканов в голове. Но маньяк не стал бы подливать амоксициллин в питье, скорее прирезал или проколол шины.
Они еще какое-то время обсуждали поведение возможных маньяков, потом Фрида покачала головой:
– Нет, если это и убийство, то классическое, такое, которое совершил кто-то, кому выгодна смерть Аники Флинт. Потому будем искать выгоду, если вообще будем.
– То есть? – Бровь Бритт приподнялась, выражая недоумение.
– Бритт, Флинт еще не поручил нам расследовать смерть его жены, не забывай об этом. А лезть самим в то, что нас не касается, не просто не стоит, но и противозаконно. Есть такое понятие – частная жизнь. Никогда не слышала?
– Поручит.
– Вот когда поручит, тогда и будем решать эту загадку.
Линн пора, она заехала на часок, а пробыла уже три. Дома ждал Ларс и… Об этом «и» постоянно напоминали переваливающиеся шарики внутри.
Подходя к дому (снова отправилась на метро вместо того, чтобы взять такси, как требовал муж), Линн размышляла о том, как сказать о своем твердом желании работать.
Она пыталась отвоевывать свое жизненное пространство, доказать, что на что-то способна сама. Работа у Фриды лучший способ сделать это. До сих пор Линн в агентстве только числилась, изредка заезжая в офис или в квартиру к подругам, устраиваясь со своим большим животиком и попросту мешая им.
Но дочка родилась, ей уже три месяца, самое время попробовать свои силы не только в болтовне или дома в сексуальных утехах.
В квартире вкусно пахло, у Ларса готов ужин. Помогая Линн снять плащ, он дурашливо ворчал:
– Вот моя участь – ждать жену со свидания, держа ужин горячим…
Ужиная, потом загружая посуду в посудомоечную машину, убирая на кухне, она все никак не могла решиться.
Оставалось только принять душ и отправиться в постель, где подобным разговорам будет не место. Наконец Линн почти твердо заявила:
– Ларс, я хотела бы поработать вместе с Фридой и Бритт. Надоело сидеть дома. У них новое дело…
– Чем вы намерены заняться?
Линн внимательно прислушивалась к интонации мужа, пытаясь понять, нет ли в ней насмешливых ноток. Не услышала, но все равно подозрительно поинтересовалась:
– Тебя волнует дело, за которое берется агентство?
– Как оно может меня волновать, если я понятия не имею, что это за дело?
– Владелица клиники разбилась на своей машине. Ее муж и дочь подозревают, что погибшей каким-то образом подсунули амоксициллин, на который у нее страшная аллергия. Аллергия вызвала анафилактический шок, дама потеряла сознание и на полном ходу врезалась в столб. Об этом писали все газеты несколько дней назад.
– Как хорошо, что меня не было в Стокгольме и я не читал этих страстей. Знаешь, что делают сыщики в классических произведениях? – Ларс притянул жену к себе, давая понять, что пора в душ и в постель вместо того, чтобы обсуждать чьи-то подозрения.
– Что? – Линн уже предвкушала предстоящее, и ее голос стал чуть хриплым.
– Ищут, кому выгодна гибель… Завтра додумаешь. Иди ко мне…
Вот уж это приглашение-приказ она готова выполнить с удовольствием…
– Сегодня у нас игра в «я хочу», – голос змия-искусителя.
– Это как?
– Очень просто: я выполню любое твое желание, но только то, о котором ты скажешь вслух. Представь себе, что я робот-андроид, подчиняющийся только твоему голосу. Будешь говорить, что мне делать.
– Ларс…
– Завела привычную песню. Взрослая женщина, а краснеешь, как девчонка. Впрочем, красней, так даже интересней. Но знай: я выполняю только твои команды. Скажешь положить правую руку на твою левую грудь – положу, не скажешь, на какую, – не двину рукой.
– Возьми меня.
Он помотал головой:
– Первая ошибка. Как взять?
– Как хочешь. – Линн уже основательно завелась от самой близости мужа, от его красивого тела и серых глаз, в которых всегда тонула, даже не барахтаясь.
– Хорошо, упростим задачу. Ты хочешь, чтобы я тебя взял?
– Да, – голос хрипл от возбуждения.
– Я тебя немного помучаю. Сначала вот это. – Он завязал Линн глаза.
Если человеку заткнуть уши, он будет просто глухим, если зажать нос, станет дышать ртом, надеть на него большущий защитный комбинезон или вообще скафандр, будет несколько беспомощным, но и только (если, конечно, не перекрыть в этот скафандр доступ воздуха). Но если человеку завязать глаза… Интересно, что отсутствие возможности видеть, что происходит вокруг, во много раз обостряет остальные чувства – слух, обоняние и особенно осязание. Особенно если не знаешь, чего ждать в следующий миг.
Конечно, Линн понимала, что Ларс не сделает больно, вернее, не сделает больно настолько, чтобы она не смогла вынести. Даже настоящие садисты в жестких сессиях БДСМ запредельной боли не причиняют, в конце концов, всегда есть стоп-слово. Ей ни разу не пришлось этим словом пользоваться, во-первых, потому, что Ларс сам знал ее границы, во-вторых, все равно рот все время с кляпом…
На сей раз кляпа не было. К чему бы это?
– Сейчас я тебя раздену, потому что голенькой ты мне нравишься куда больше.
С этими уговорами Ларс снял с нее то немногое, что оставалось после душа, – халат и кружевное белье.
– Теперь руки… Нет, заведи за спину.
На запястьях защелкнулись наручники. Достаточно свободно, чтобы руки не затекли, можно даже сложить, обхватив локти, но они все равно оставались за спиной.
Рядом снова зазвучал голос змия-искусителя:
– Ты стоишь голенькая, беспомощная… и я могу делать с тобой все, что захочу… Ты отказалась командовать мной, значит, будешь исполнять мои желания.
Линн промолчала, хотя следовало бы сказать, что как всегда.
– Наклонись. Сильней. Постой вот так.
Плагом ее уже не удивишь, хотя на сей раз он был большой, однако последовал не только плаг, но и вибратор.
– А его зачем?
– Я хочу, чтобы ты была заполнена вся.
Что он задумал? Линн почувствовала, как прижался муж к ней сзади, чувствовала его возбуждение. Одна рука легла на ее грудь, вторая на лобок и нырнула глубже. По его команде вибратор начал работу. Чувствуя приближение оргазма, Линн тихонько застонала.
– Молодец… еще… а теперь вот так…
Он мгновенно оказался перед ней, наклонил за плечи и, взяв голову за волосы, буквально уткнул в себя.
Не успев ужаснуться, Линн послушно приняла его член в рот. Столько раз он пытался убедить ее заниматься оральным сексом, но она всегда находила отговорки, боясь попросту задохнуться. У них было пару раз, но все смазано именно из-за ее страха, а тут…
Вибратор делал свое дело, начал двигаться и Ларс. И Линн не просто подчинилась, а принялась делать то, чего так боялась, ее язык заработал независимо от ее воли, страхов, даже желаний.
Стоять неудобно, руки сложены сзади, если бы Ларс не поддерживал голову за волосы, а второй рукой за плечо, она бы не удержалась на ногах. Но даже такое положение не стало помехой. Они кончили одновременно.
Мелькнула мысль, что ничего страшного, не задохнулась, только не надо думать о такой угрозе. Теперь она знала, что не будет бояться орального секса.
Ларс помог жене опуститься на пол, потом осторожно вынул вибратор, освободил от наручников руки, подал салфетку:
– Возьми…
Линн с ужасом представила, как выглядит – растрепанная, перепачканная…
– Можно в душ?
– Тебе плохо?
Ларс развязал ее повязку, заглянул в лицо.
– Не смотри на меня.
– Почему?!
– Я сейчас страшная.
Он рассмеялся – счастливо, довольно.
– Пойдем в душ вместе.
Линн прекрасно знала, что за этим последует – душ прекрасное место для занятий сексом.
Когда после всего они лежали в постели, Ларс поинтересовался:
– Кстати, сколько раз за день ты кончила?
– Я не считала…
– Это значит много или мало?
– Много.
– Врешь. Хочешь быть наказанной?
– Хочу! – с вызовом ответила Линн, предвкушая сладострастие от наказания.
– Зря, – усмехнулся Ларс.
– Ты собираешься меня выпороть?
– Нет, дорогая. Я обещал тебе безостановочный оргазм до упаду. Сколько ты способна выдержать?
После нескольких часов ношения вагинальных шариков и двух часов атомного секса после у нее все еще были настроение и силы подразнить:
– А сколько способен выдержать ты? Покажи, на что ты способен без игрушек, ну, покажи…
Уже через мгновение Линн пожалела о своих словах. Она всего несколько раз видела Ларса в ярости, последний – когда попалась ему на глаза с бокалом хорошего вина на шестом месяце беременности. Мысль о том, что она могла нанести вред их будущему ребенку, привела Ларса в бешенство. Убедить, что вино предназначено бабушке Линн Осе Линдберг, удалось с трудом.
И вот теперь он просто притянул ее голову к себе за волосы и прошипел в лицо:
– Когда будешь не в состоянии продолжать, просто попроси о пощаде.
В первое мгновение Линн была настолько шокирована, что не закричала, не попыталась его оттолкнуть. А потом…
Просить о пощаде?! Ну уж нет! Ты первым выдохнешься, Ларс!
Она ничего не просила, она просто вырубилась, когда – и сама не поняла.
Очнулась утром в постели, заботливо укрытая. Все тело болело так, словно его несколько раз пропустили через измельчитель. Первой была мысль о Линн-Мари, как там дочь? С трудом перевела глаза на часы – десять. Вяло проползла мысль, что обещала быть в офисе, подруги будут звонить…
И только потом обожгло воспоминание о вчерашнем.
Ларс был неистов, он уже не старался доставить ей удовольствие, как обычно, вообще мало заботился о том, чтобы ей было приятно, только оргазм. О… он умел этого добиваться, причем, пока она была в состоянии соображать, не использовал никакие игрушки, все только сам.
Линн закрыла лицо руками… О господи!
Нащупала на столике телефон, поднялась, завернувшись в простыню, которую стащила с постели, и поплелась в душ.
Чаще всего и в замке, и в городской квартире они принимали душ вместе, а потому дверь никак не запиралась. Просто прикрыв ее плотней, набрала номер телефона бабушки.
– Это я. Как малышка?
– Линн, все в порядке. Покушала, сейчас гуляем. Не беспокойся. Ларс сказал, что ты страшно устала после работы и проспишь до обеда. А еще – что у тебя простуда, ты лучше не приезжай, пока все не пройдет.
– Ларс звонил?
– Да, с утра уже дважды. У малышки заботливый папа, а у тебя муж. Я за вас рада. И не беспокойся, мы справимся…
– Да, очень… заботливый…
Стоя под упругими струями воды, все же услышала, как вошел Ларс. Внутри все испуганно сжалось, но он остановился, даже не коснувшись.
– Нужно было просто попросить пощады…
Тихо произнес и так же тихо вышел.
Линн еще некоторое время стояла под душем, не замечая, что по лицу вместе с водяными каплями текут слезы…
Этот человек научил ее любить не только его, но и себя, любить свое тело, слушать его желания, не бояться этих желаний, какими бы сумасшедшими те ни казались, заставил раскрепоститься… Ее, симпатичную тихоню с толстой косой на спине и немыслимым количеством комплексов по поводу своего телесного несовершенства (найдите женщину, у которой этих комплексов нет!), приставили шпионить за Ларсом. По сути, задание идиотское, но тогда она потеряла голову, только заглянув в стальные глаза этого красавца.
Что красавец разглядел в ней самой, Линн не понимала до сих пор, Ларс уничтожил все ее комплексы, кроме одного – она по-прежнему не считала себя ему равной. Но этот комплекс был ему на руку. Ларс не только красив, он умен и богат. Нет, Линн тоже не глупышка и не нищая, несмотря на беременность и рождение дочери, сумела окончить курс в университете и не намерена бросать учебу. И деньги у нее есть весьма солидные – отец поделился наследством своей бабушки, в честь которой, кстати, названа сама Линн. Старушка оказалась весьма ловкой финансисткой и оставила помимо недурной виллы круглый счет в банке. Линн не трогала эти деньги, этого не требовалось, но понимание, что они существуют и даже приносят проценты, согревало сознание.
Ларс научил ее многому, но из-за его далеко не безупречного прошлого она дважды побывала на грани жизни и смерти. Если честно, то оба раза благодаря собственному умению сунуть голову туда, где ее могут оторвать, и неуемной энергии. Но все равно это было связано с прошлым Ларса.
В молодости он немало нагрешил, от этого прошлого осталось только увлечение БДСМ, но Линн подозревала, что знает далеко не обо всех скелетах в шкафу своего любимого.
И теперь вспышка ярости…
Она никогда не ставила под сомнение его мужскую силу, Ларс просто великолепен, кроме того, он по-настоящему заботлив, не переходит границ, помнит о ее самочувствии и душевном состоянии.
Но он довлеет в сексе, как и во всем остальном, Ларс не командует, однако все в их жизни происходит по его воле, с его разрешения и согласия. Линн не могла бы пожаловаться, он ничего не делает из того, что неприятно ей или чего не сделала бы она сама. Но оказывается, очень тяжело все время жить, словно в руках опытного кукловода.
Когда-то она говорила об этом с подругой, Бритт злилась на то, что Линн стала послушной овечкой, предупреждала, что это до добра не доведет. Но как иначе, если Ларс умудряется предусмотреть все, даже мелочи, а потому ей просто нечего придумывать, организовывать и даже желать, все желания исполняются раньше, чем возникают.
Миллионы женщин позавидовали бы Линн – красавец муж имеет возможность и, главное, желание предвосхищать и исполнять ее желания. Мало кто смог бы понять, что желания, которые предвосхищены и исполнены, уже не твои, а того, кто исполнил. А жить даже без желаний очень трудно.
На время остроту сгладила беременность и рождение дочери, но теперь Линн чувствовала, что снова попадает в эту полусонную зависимость, в которой ей полагалось лишь… желать самого Ларса и быть послушной, все остальное желал и делал он.
Она всегда была самостоятельной, очень самостоятельной, этому учил отец, этому учил дед, этому учила бабушка. Ушла из дома, едва окончив школу, и, хотя имела долю в дедовом наследстве, старалась зарабатывать на жизнь и снимала квартиру вместе с Бритт.
Но главное не в жизни вне семьи, она и мыслила, и поступала самостоятельно, наверное, привычка полагаться только на свои силы и позволила выжить, когда попала в подвал, где давние приятели Ларса снимали снафф-видео – реальные пытки реальных людей. Да там и не на кого было надеяться, однако Линн еще с тремя девушками не сдались и даже выбрались. Конечно, спасли их полицейские, друзья и тот же Ларс, но выбрались-то сами. А второй раз их с Бритт спас уже Ларс, не позволив сгореть заживо.
Как же получилось, что в обычной жизни она так подчинена этим серым глазам, готова выполнять любые требования и даже прихоти? Любовь? Нет, кроме любви было еще что-то, словно гипноз, заставлявшее превращаться в послушную овечку. Временами она взбрыкивала и ненадолго становилась сама себе главной, но потом покорно возвращалась под его опеку. А уж когда забеременела…
Линн решительно переключила душ на холодную воду, почти холодную. Раньше она бегала по утрам, но с пузом не побегаешь, просто ходила, потом перестала делать и это… Пора заняться собой снова, дочери три месяца, значит, и ей пора оживать.
Взбодрившись, взялась за полотенце. В душе их два типа – мягкие ее и жесткие Ларса. Фыркнув, взяла полотенце Ларса и принялась нещадно растираться, словно усиленное кровообращение могло помочь избиваться от чего-то.
Удивительно, но помогло. Не избавиться – понять.
Ларс на ступеньку выше. Всегда, везде, во всем. А ее просто ведет за собой за руку. Время от времени она пытается чуть подпрыгнуть, чтобы оказаться вровень, он даже аплодирует этим прыжкам и подбадривает ее, но не удивляется, когда жена возвращается на свою ступеньку на шаг ниже, не признавая за ней места рядом. Ларс готов склониться, помочь, поддержать… Но она-то хочет иного, хочет гордо стоять рядом!
Раньше Линн пыталась доказать, что тоже на что-то способна. Даже доказывала, но все снова возвращалось на место. Почему?
Стоя в огромной гардеробной, пыталась придумать, какой деловой костюм надеть сегодня. И вдруг поняла, чего ей не хватает – своего занятия, ведь все, что ни делает, под руководством, под присмотром. А как же можно признать равным того, кого ведешь за собой за руку?
– Я буду работать у Фриды! – она заявила это, глядя в большое зеркало. Завернутое в банное полотенце отражение не возражало.
В столовую вышла одетой не в деловой облегающий костюм, а в простые джинсы, рубашку и пуловер.
Ларс сидел за столом, также в джинсах и рубашке, пил кофе и смотрел новости по телевизору. От Линн не укрылся чуть тревожный взгляд мужа, и она вдруг поняла: если сейчас сделает вид, что ничего не произошло, то проиграла. Он должен знать, что насилие даже от большой любви ей не нравится.
Спокойно налила кофе и себе, присела к столу.
– Ты перестарался этой ночью.
Он вскинул глаза:
– Нужно было всего лишь попросить пощады…
– Я была не в состоянии. – И не давая ему возможности возразить, поставила чашку с недопитым кофе в мойку и отправилась в прихожую. Ларс поднялся следом.
Только не спасовать сейчас, только выдержать, дальше будет легче!
Набросив куртку и сунув ноги в простые туфли, спокойно добавила:
– Я буду работать у Фриды. Нужно подумать о том, где и как устроить в городе бабушку и Мари, я хочу нянчить малышку каждый день, а не только по выходным, когда свободна от работы.
Сказала это так, словно иначе и быть не могло, словно и не заметила чуть приподнявшейся от удивления брови Ларса. Такого поворота он явно не ожидал. Линн тоже не собиралась говорить то, что сказала, невольно вырвалось.
– Линн, прости, я был груб.
– Разве в этом дело? Ты просто доказал, что ты сильней. В этом сильней, – добавила она с ударением на слове «этом». – Мне пора, и так уже опоздала.
– Возьми машину…
– Я на метро.
Она спускалась по ступенькам, чувствуя себя, несмотря на некоторую измочаленность, обновленной.
– У меня все получится… Ты еще поймешь, Ларс, что я тоже чего-то стою…
От «Квартала жаворонков» до метро недалеко, но по пути Линн решила купить машину. Сама, без помощи и подсказок, только не красную, какая была у ее мучительницы Хильды. Хотя почему бы нет? Именно так – красную и почти спортивную! Это тоже вызов своей покладистости, как говорила Бритт, «амебности». Для подруги «амеба» или «овца» – худшая характеристика женщины.
Фрида не скрывала своего нежелания вмешиваться в это дело. Почему – и сама не могла объяснить. Но Бритт не обратила на ее сопротивление ни малейшего внимания. Уже на следующее утро Флинты были у них в офисе.
Петра Флинт оказалась обычной студенткой, флегматичной и даже слегка сонной. Иное дело Андреас Флинт, он был бодр, активен, явно заботился о своей внешности куда больше дочери, в прическе волосок к волоску, гладко выбрит и пах дорогим лосьоном после бритья.
Да, они сомневались в том, что Аника могла принять какое-то средство, не позаботившись о безопасности.
– Она всегда помнила о своей аллергии хотя бы потому, что сыпь на коже появлялась обычно в районе декольте и подолгу не исчезала, да и красный нос тоже не украшает даму…
– Это может быть случайностью, господин Флинт? – Фрида еще не забыла свой опыт следователя, она привычно обращалась к собеседнику, словно вела допрос, забывая, что это он должен заплатить деньги, чтобы агентство работало.
Флинт улыбнулся, показав отлично отбеленные зубы:
– Зовите меня просто Андреас, пожалуйста. Возможно, это была случайность, но…
– Что вызывает у вас сомнения?
– Только то, что исчезла помощница Аники Лора Трувассон, которая вела все дела в стокгольмской клинике.
– А есть другие?
– Конечно! – Флинт произнес это таким тоном, словно сам вопрос был оскорбителен. – У нас клиники в нескольких странах Европы – в Германии, Голландии и Дании.
– Чем конкретно занимается стокгольмская клиника?
– Здесь так… по мелочи… А вот в Германии у нас бизнес шире, там пластические операции на всем лице и теле.
– Мы не могли бы осмотреть рабочее место Аники и ее помощницы, а также личные вещи вашей супруги?
– Пожалуйста.
– Где живет помощница и есть ли у нее семья?
Флинт снова показал белоснежные зубы, разведя руками:
– Понятия не имею. Я не касался персонала клиники, Аника на этом настаивала. И уже тем более не интересовался семейными делами сотрудниц.
От Фриды не укрылся взгляд, который украдкой метнула на отца Петра. Ясно – Флинт врет, но в том, что у этого лиса рыльце в пушку, Фрида не сомневалась и без выразительного взгляда дочери. Достаточно обратить внимание на то, как Андреас Флинт ощупал взглядом фигуру Бритт, появившейся в комнате.
– Привет, Петра. Ну что, Фрида, вы договорились?
– Пока нет. Господин Флинт слегка обозначил проблему, а я спросила, в каких рамках мы можем действовать.
Действовать им разрешили почти без рамок.
– В клинике можете осматривать что угодно, кроме тех мест, куда вас не пустят из соображений стерильности. Беседовать можно только с теми пациентками, которые на это согласятся. Извините, это не мои ограничения, это следует из договора. Кстати, полицейские с ними беседовали.
– Следователи, – машинально поправила Фрида.
– Что?
Фрида обратила внимание на то, что при вопросе бровь Андреаса Флинта не приподнялась, как бывает обычно у людей. Отметила это тоже машинально, срабатывала привычка следователя, коим она работала раньше.
– Дело расследуют следователи. Извините.
– А… мне все равно, они сказали, что из полиции.
– Это чтобы возникало меньше вопросов. А доступ к финансам?
– К чему? – Бровь Флинта все же сделала попытку приподняться, но это ей плохо удалось.
– Всегда есть вероятность, что человека устранили из-за каких-то финансовых вопросов, особенно если этот человек не беден и ведет столь… столь своеобразный бизнес, как пластическая хирургия. Возможно, финансы помогут распутать этот клубок.
– Какие именно счета вас интересуют?
– Прежде всего, клиники.
– За какое время?
– Скажем, за последние месяц-два.
– Хорошо, я попрошу подготовить выписки со счетов за два месяца перед гибелью Аники. Еще что-то?
Фрида хотела сказать, что предпочла бы иметь выписки и с их личных счетов, но промолчала, понимая, что это будет перебор. Ладно, позже можно будет попросить.
– Еще, если возможно, список ваших друзей и тех, с кем в Стокгольме общалась, особенно в последнее время, Аника.
– Всех не смогу, у нее слишком много знакомых, к тому же я не знаю, с кем она могла общаться, мы не контролируем друг друга, но кого вспомню – напишу. И Петра тоже, – Флинт обернулся к дочери, словно ища поддержки. Та кивнула, от Фриды не укрылась чуть ехидная усмешка девушки.
Ясно, скелет в шкафу у папочки метра два ростом.
– Договорились. А кто нас познакомит с сотрудниками клиники?
– Ханне, есть такая администратор, у нее данные на всех, кто работает… работал с Аникой. Я предупрежу. Список знакомых Петра пришлет вам по электронной почте.
– Господин Флинт, лучше лично.
– Почему, вы не доверяете Интернету? – Флинт смотрел на Фриду пристально, словно девушка говорила о том, что ему самому неведомо.
– Нет, нам нужен не только список, но и краткие пояснения. Понимаете, прочитать в нем, например, Фрида Волер, вовсе не значит понять, кто это и какое отношение имеет к Анике.
– Да, конечно, но тогда придется заехать завтра ко мне, я расскажу.
– Когда и куда? – Ручка в руке Фриды зависла над страницей ежедневника.
– Я позвоню.
– И еще вопрос: вы сказали, что исчезла помощница Аники Лора Трувассон? Кого можно расспросить о ней?
– Ханне. Я с этой Лорой знаком не был, сказать ничего не могу. А ты? – Флинт повернулся к дочери, та равнодушно пожала плечами.
Подписав договор и документы на задаток для начала дела, Флинт поспешил удалиться. Фриде показалось, что его лицо устало… Что за странный субъект?
– Свобода закончилась? – рассмеялась Фрида.
– Ты о чем?
– Я о Линн, Ларс больше не отпустит ее от себя дальше двух шагов? – усмехнулась Фрида, наблюдая через окно, как Флинты садятся в машину.
– Она звонила, сказала, что приедет позже. У нее семья и ребенок, – пожала плечами Бритт, словно Фрида о такой «мелочи», как семья Линн, могла забыть.
– Ну, пойдем разыскивать помощницу Аники Флинт сами. Не может быть, чтобы ее данных не было в клинике, людей не принимают на работу без документов, тем более в такое место.
Клиника невелика, но очень уютна. Очаровательный особнячок, перед которым парковка на пять машин. Но стояла всего одна. Клиника закрыта? Потом оказалось, что это парковка для машин клиентов, работники подъезжали с другой стороны.
Внутри также ничто не напоминало госпиталь, много цветов, Фрида обратила внимание, что цветущие – все искусственные, хотя и очень качественно выполненные. Видно, здесь учитывали возможность аллергических реакций не только своей владелицы. Мягкая мебель светло-зеленой кожи, на стенах хорошие постеры абстрактного содержания, больше похожие на ненавязчивые цветовые пятна, и ни одного зеркала или просто отражающей поверхности. Наверное, чтобы пациенты не видели себя ни до, ни после процедур. Отсутствие отражающих поверхностей и белого цвета в отделке требовало дополнительного освещения, потому светильников много, но освещение все равно приглушенное…
– На Лонгхольменскую тюрьму не очень похоже, – заметила Бритт.
– Ты была в Лонгхольменской тюрьме?
– Да, два дня жила в тюремной гостинице – в двухместном номере и в комнате инспектора.
– Зачем?!
– Интересно же.
Фриде оставалось только покачать головой… О том, что в Лонгхольменской тюрьме прямо в музее существует своя гостиница, она знала, но ей и в голову не пришло ночевать там ради экзотики. А Бритт пришло.
– Ты с Линн была или одна?
– Одна. Линн уезжала к бабушке.
Фрида оглянулась, обстановка клиники явно не напоминала тюремный коридор, с Бритт не поспоришь.
Всего восемь палат по одному пациенту и два десятка обслуживающих, из них всего два врача.
На что они живут? Сколько же должны платить эти восемь пациентов, чтобы содержать всю клинику и покрывать налоги?
Ответ оказался прост: постоянные клиенты только в двух палатах, в остальных те, кто отлеживается после операции или каких-то процедур от нескольких часов до суток.
Отвечающая за персонал, а по совместительству и все хозяйство администратор Ханне Ольсен удивилась:
– Странно, Андреас Флинт позвонил и распорядился рассказать вам все, что я знаю об Анике и Лоре.
– Что в этом странного?
– Я уже все рассказала другим.
Удивление в голосе наигранное, а вот проскальзывающее беспокойство настоящее. Рыльце в пушку, оставалось только выяснить, не пух ли это погибшей Флинт.
– Другие – это полиция. – Фрида постаралась улыбнуться ободряюще, нужно, чтобы женщина успокоилась, иначе разговора просто не получится.
– А вы?
– Мы частные детективы. Просто нам нужно понять, как могла врач принять смертельно опасное для себя лекарство. Аника помнила о своей аллергии?
– Да, конечно! – горячо согласилась Ханне. – Об этом помнили мы все. Никаких антибиотиков!
Она заметно успокоилась, но внутреннее напряжение пока оставалось. Что-то здесь не так…
– Расскажите нам о сотрудниках клиники.
– Вы нас подозреваете, что ли? Аника была для нас работодателем, ее смерть и для нас катастрофа.
– Пока мы никого не подозреваем, просто нужно знать обо всех, например, о Лоре Трувассон. Андреас Флинт сказал, что она пропала.
Фрида сразу прояснила ситуацию, чтобы не терять время, пока Ханне будет юлить, из какого-то опасения увиливая от прямого ответа.
Та развела руками:
– Лора Трувассон вчера не вышла на работу, на звонки не отвечает, дома никого нет.
– Откуда вы знаете о доме?
– Утром я отправляла туда… свою помощницу, она звонила в дверь полчаса, к тому же соседи сказали, что два дня не видели Лору.
Администратор говорила уверенно, но что-то во взглядах, которые она бросала то на визитеров, то на свой компьютер, насторожило Фриду.
– Аника погибла позавчера… Когда в последний раз Лора была на работе?
– Позавчера, а вчера не пришла, вот мы и забеспокоились.
– Есть причины? – теперь уже Фрида смотрела подозрительно.
По тому, как вдруг заелозила администратор, поняла, что были.
– Рассказывайте.
Та, видно, мысленно махнула рукой: все равно не скроешь… Вздохнула.
– Понимаете, нужно было подготовить кое-какие документы… Я оставила Лоре ключ от своего кабинета, чтобы она все сделала сама… У меня дочь болеет, ребенок дома один, няня может сидеть только полдня, я не могла остаться на вечер, Лора сказала, что все сделает сама, чтобы я не беспокоилась. А ключ обещала оставить в… в определенном месте.
– Лора Трувассон часто работала на вашем компьютере?
– Нет, никогда! Но я отправила ей СМС с сообщением, где будет лежать ключ и когда можно прийти.
– У вас один ключ от кабинета?
– Нет, но я не хотела, чтобы он попал к кому-то в руки.
– Оставила?
– Да, да! Вот он, – администратор достала из кармана ключ, выронив при этом какую-то бумажку, быстро подхватила ее и затолкала обратно в карман, а ключ протянула Фриде. Та покрутила в руках и вернула:
– Он мне не нужен, я не намерена сидеть в вашем кабинете по вечерам.
Ответная улыбка администратора вышла кривоватой и неуверенной.
– Так в чем проблемы?
– Не знаю, Лора, наверное, что-то нарушила в компьютере, я не могу войти…
– Что именно?
– Мой пароль не срабатывает… И я не знаю, как войти, а мне нужно работать…
– Вы кому-то говорили об этом?
– Только Андреасу Флинту.
Судя по всему, Флинт не справился, потому что пароль все еще требовался.
– Успокойтесь, возможно, Лора по ошибке просто установила свой, а не ваш. Сейчас мы позвоним своему другу, вернее, сотруднику, который способен восстановить любой пароль.
Бритт уже набирала номер Магнуса:
– Эй, компьютерный гений, требуется твоя помощь.
– Немедленно? Уже иду.
– Мы не дома, запиши адрес…
Пока ждали Магнуса, расспрашивали Ханне о работе клиники и о Лоре Трувассон. О клинике Ханне рассказывала охотно и подробно, мол, наводят красоту женщинам… ну и мужчинам иногда… Нет, сложные операции нечасты, это проблема, потому что нужен серьезный анестезиолог, еще персонал, а приглашать их дорого.
– Своего нет?
– Есть, но он не имеет квалификации для многочасовых операций. Потому только те, которые не требуют много времени.
– Сколько было таких за последний год? – Фрида спросила скорее по привычке уточнять все до точки, чем действительно придавая вопросу какое-то значение.
– За последний год? Дайте вспомнить… две или три…
– Почему так неуверенно?
– Я стала работать в этой клинике не так давно. При мне серьезная только одна – после аварии исправляли женщине кое-что.
– Вы храните документы о пациентах?
– Мы не имеем права ничего сообщать кому бы то ни было! – тут же принялась защищаться Ханне.
– Успокойтесь, мы и шагу не сделаем из того, на что не имеем права. Полиция вас не расспрашивала о работе клиники и о пропавшей сотруднице?
– Конечно, расспрашивали. Спрашивали об операциях, мы показали им всех пациенток. Полиция на это имеет право, – подчеркнула администратор, вызвав у Фриды невольную улыбку. По своему опыту работы в полиции она прекрасно знала, что именно в таких клиниках последнее, в чем идут навстречу, – данные о клиентках, обычно даже самые законопослушные подчиняются только после соответствующих бумаг. Неужели здесь дали все добровольно?
– Полицейские предъявляли вам ордер на обыск или вы дали данные сами?
Кажется, Ханне испугалась вопроса, ощутимо заюлила:
– Нет, что вы!
– Что я?
– Они не смотрели, мы просто показали список операций и процедур за последние месяцы. Я понимаю, что у полиции тоже были подозрения, что Анику отравили из-за какой-то неудачи, но это не так! Разве у Аники мало клиник?
– То есть, – Фрида буквально впилась взглядом в лицо женщины, – вы допускаете, что отравление могло быть, но не допускаете, что из-за вашей клиники?
– Да… нет! Я не знаю…
– Хорошо, Ханне, не волнуйтесь вы так, тем более мы не из полиции. У Аники ведь была сильная аллергия?
– Да, она не переносила пенициллин и его производные, так бывает. – В голосе почти слезы.
Фрида с улыбкой сжала пальцами ее руку, нервно комкающую платочек:
– Да что вы так волнуетесь? Мы правда всего лишь хотим понять, как осторожная Аника могла принять лекарство, которое ей категорически запрещено. Она ничего не говорила по поводу какой-нибудь инфекции?
– Чьей?
– Своей, конечно. Аника в последние дни делала какие-то операции? Несложные, простые?
– Делала. Блефаропластику.
– Подтяжку нижнего века?
– Да.
– Когда в последний раз?
– В день своей… гибели. С утра, а во второй половине дня отправилась на машине в Данию.
– Значит, у нее не могло быть, например, больного горла?
– Нет, что вы! Аника ответственно относилась к своему здоровью.
– А как пациентка, которой она делала операцию?
– Хорошо, все идет прекрасно, у Аники золотые руки, она способна не только подтянуть веки, но и перекроить все лицо минимальными средствами так, что собственные мужья не узнают жен после операции. Поверьте.
– Многим перекраивала?
– Здесь нет, условия не те, но я видела снимки тех, кого оперировали в Германии, например, о… это волшебство! Приходит в клинику корявая дурнушка, после того как отек спадет, выходит красавица.
– Разве эти фотографии не являются закрытой информацией?
– Да, конечно, – снова смутилась Ханне, – но мы иногда смотрели. Понимаете, это помогает сотрудникам клиники чувствовать себя причастными к волшебству. Мы никогда не знаем имен, часто пациентки даже приезжают в клинику в масках, и их видят только сама Аника и медсестры, которые делают процедуры, и уезжают тоже в масках…
– Но обязательно должны существовать снимки до и после, я знаю, врач сначала все планирует на снимке, а потом на лице пациентки, – вмешалась Бритт и объяснила Фриде: – У меня подруга делала себе подтяжку.
– Подруга? Сколько лет твоей подруге?
– Это неважно, бывает, когда мешки под глазами повисают в молодом возрасте.
– Она права, – согласилась с Бритт Ханне, – к нам обращаются совсем молодые девушки.
– Но вы же не имеете сведений о пациентках?
– Возраст и вес знать обязательно.
Пока беседовали, приехал Магнус, а с ним и Линн. Бритт не сдержалась, чтобы не поинтересоваться:
– Ларс тебя отпустил или сбежала?
– Спустилась вниз по связанным простыням! – рассмеялась на саркастический вопрос подруги Линн. – Бритт, Ларс нормальный шведский мужчина, он родился в Швейцарии, но вырос-то здесь. А я нормальная шведская женщина. Он справится, успокойся.
– Все равно…
Магнус приступил к делу, но Ханне тут же объявила:
– Пароль-то вы можете подобрать, а вот в данные не смейте заглядывать!
Магнус только хмыкнул:
– Строго вы, леди.
– Это защищенная информация, я не имею права ее никому показывать.
Совсем немного пощелкав клавиатурой, Магнус усмехнулся:
– А что вы намерены здесь защищать?
– То есть?
– Вот новый пароль, но ваши файлы девственно пусты.
– То есть?!
– Сами папки есть, даже файлы в них тоже, но сдается мне, что в них ничего.
– Не смейте заглядывать! – почти взвилась Ханне.
– Да я не заглядываю. Объем информации на диске и файлов в папках посмотрите. 22 КБ на файле – это только заголовок, но не больше. Открывайте при мне, чтобы не сказали, что я что-то стер. Я всего лишь помог вам подобрать новый пароль.
Ханне уже его не слышала, забыв о чужих глазах, она открывала папку за папкой и файл за файлом, то бледнея, то покрываясь красными пятнами. Везде было пусто!
– О господи! – в ужасе прижала пальцы к губам Ханне. – Она уничтожила все, не только…
– Что должна была уничтожить Лора? Ведь ради этого вы дали ей ключ от своего кабинета? У Аники были незаконные операции?
– Нет, – замотала головой женщина, – нет, не это… Там были… не все финансовые документы чисты… Аника об этом не подозревала…
– А Лора знала или догадывалась?
– Лора знала… Она тоже была причастна, потому я пустила ее кое-что удалить, а она, видно, по ошибке стерла все. Что я теперь буду делать?! Мне нужно составлять счета пациенткам для выписки!
Поняв, что Ханне на грани истерики, Фрида снова сжала ее пальцы:
– Слушайте меня внимательно. Вот это, – она показала на Магнуса, – компьютерный гений. Он может попробовать восстановить информацию, но ему нужен ваш компьютер и возможность поработать над ним.
Ханне отрицательно замотала головой. Фрида со вздохом кивнула Магнусу и девушкам:
– Пойдемте, нам тут не рады…
– Нет, постойте! Пусть ваш гений работает, но я буду рядом.
– Магнус? – Фрида повернулась к парню. Тот недовольно поморщился:
– Чистую флешку, большую пиццу и две бутылки колы.
– Какую дрянь ты ешь и пьешь! Хорошо, сейчас привезу. Что еще?
– Да, еще привезите мой ноутбук, тот, что на столе. Линн, ты помнишь, работала на нем. И поскорей, с этим я много не наработаю.
В машине Бритт поинтересовалась:
– Думаете, Магнусу удастся восстановить информацию?
– Если просто стерто, то да, но если по специальной программе, когда вирус пожирает все, то вряд ли.
– Линн, ты такая умная стала рядом с Ларсом.
– При чем здесь Ларс? Я давно это знала. Информацию с компа можно стереть насовсем или так, что ее можно восстановить, правда, сделать это очень трудно. Что может интересовать нас в этой информации, не мелкие же финансовые махинации этой администраторши?
– Лично меня операции. И не блефаропластика. – Фрида явно была озабочена. – Ханне сказала, что за последнее время недовольных не было. Значит, если Анике и отомстили, то за какую-то прежнюю.
– Но Аника Флинт делала операции не только здесь. Могли отомстить и за какую-то недоделку в той же Германии. Помнишь, она говорила, что Аника перекраивала лица так, что собственные мужья не узнавали.
– В таком случае не мстят, а благодарят, как правило… Ладно, какую там пиццу любит наш Магнус? Линн, ты не знаешь?
– Большую «Маргариту».
К тому времени, когда они вернулись в клинику, Магнус успел произвести впечатление на Ханне, умудрившись вытащить из памяти кое-что.
– Давай мой комп и чистую флешку. Надеюсь, вы не забыли купить?
– Нет, как и «Маргариту».
– Не до нее, – Магнус отмахнулся, и стало ясно, что дело серьезней, чем они думали.
– Все так плохо? – тихо поинтересовалась Фрида.
Магнус кивнул, продолжая колдовать над компьютером администратора.
Секунд через пятнадцать первой не выдержала Бритт:
– Магнус, что у тебя?
– Головная боль с левой стороны. Отойди, если не хочешь читать некролог о себе.
Бритт отошла, обиженно поджимая губы, а Ханне шепотом поинтересовалась:
– Что он сказал? Какой некролог?
– Посоветовал не мешать. Он так шутит. Лучше помолчать или вообще заняться своими делами.
– Ага, – согласилась администратор и принялась что-то разбирать в шкафу, не сводя глаз с Магнуса.
– Сейчас у нее разовьется косоглазие… – усмехнулась Линн, – только бы нас в этом не обвинили.
Магнус покачал головой:
– Финансовая информация восстанавливается, а вот данные об операциях стерты основательно… Вернее, запущен вирус, который может разнести все, если не знать, что он там есть…
– На то ты у нас и гений.
– Даже боги могут не все, не только гении… А мы попробуем вот так… Фрида, я могу скопировать все, но открыть не могу.
– Совсем не можешь или пока не можешь?
Магнус открыл бутылку с колой, но пить не стал, подержал, задумчиво глядя на экран, и поставил на стол, вернувшись к компьютеру.
– Ты права, старушка… ты, как всегда, права… Попробуем вот так… хуже не будет…
Ханне больше не противилась вмешательству Магнуса в свои тайны, она уже увидела, как благодаря его колдовству файлы заполняются информацией…
– Ну, вот… Ваши финансы я восстановил, данные о состоянии нынешних пациенток тоже. Счета… планы, перечни… все в порядке. Я всю восстановленную информацию проверил и сбросил вот сюда, – Магнус показал флешку, – не пользуйтесь больше этим компьютером, хотите, я сброшу информацию на другой комп, потому что здесь вирус, снова может все уничтожить.
Представить себе ситуацию, в которой только что побывала, Ханне не могла. Она закивала:
– Сейчас, сейчас…
Пока администратор ходила за ноутбуком, Магнус вытащил из кармана другую флешку и принялся заполнять данными уже ее.
– А на той что? – осторожно поинтересовалась Бритт.
– А на той то, что нужно нам…
Вернувшейся Ханне пришлось подождать, пока кудесник от информатики поколдует еще. Девушки старательно отвлекали уже счастливую администраторшу от Магнуса. Наконец тот сладко потянулся:
– Все! Осталась стертой информация о бывших операциях и данные о сотрудниках. Не все, но…
– Это ничего, данные об операциях есть и во врачебном компьютере, а сотрудники сообщат свои данные еще раз. Это не страшно. Спасибо вам! Я думаю, Лора сбежала, потому что испугалась сделанного! – На глазах у Ханне блестели счастливые слезы. Она готова была расцеловать Магнуса и всех девушек вместе с ним.
Ханне суетилась, пытаясь предложить то оплату, то кофе, то… процедуры по омоложению. Все дружно отказались. Очень хотелось уйти и поговорить без посторонних.
– Магнус, у тебя пицца совсем остыла.
– Да, нам пора.
– Спасибо за сотрудничество. Ответьте только на один вопрос…
Похоже, после перенесенного шока, а потом чудесного спасения Ханне была готова ответить на любой вопрос Фриды.
– Да, конечно.
– Аника заезжала домой перед дорогой после операции?
– Да, она ушла из клиники в полдень, а уехала, по-моему, позже.
Фрида вздохнула:
– Значит, она все же не подумала, прежде чем пить какое-то лекарство… Ну, больше не пускайте никого в свой кабинет. А еще лучше, уничтожьте тот ключ, который вы спешно сделали вчера.
– Откуда вы знаете? – побледнела Ханне.
– Квитанция, которую вы уронили… она из мастерской. До свидания…
В машине при попытке о чем-то спросить его Магнус поднял ладони, словно защищаясь:
– Я думаю! Все вопросы потом.
– Как скажешь, – картинно вздохнула Бритт.
По пути они заехали в пиццерию и купили еще одну большую пиццу.
– Кофе найдем дома! – объявила Бритт. – Магнус, мы тебя позовем через четверть часа пообедать.
– Угу, – лишь пробормотал парень, скрываясь за своей дверью в квартире напротив.
Когда-то Линн и Бритт снимали квартиру на втором этаже, после множества приятных, не очень приятных и просто неприятных событий переехали в квартиру на третьем напротив Магнуса. Потом Линн Линдберг стала Линн Юханссон, а в квартиру к Бритт перебралась Фрида, прежде работавшая следователем, но покинувшая сей пост из-за обидных подозрений своих коллег в предательстве. Подозрения не подтвердились, «кротом», выдававшим преступной банде все планы отдела, оказалась помощница руководителя этого отдела. Все обвинения с Фриды были сняты, и даже извинения принесены, но она не смогла побороть себя и вернуться, тем более в предательстве ее тогда обвинили те, кто хорошо знал ее отца, тоже следователя, погибшего при задержании преступницы.
Фрида по предложению Ларса Юханссона сначала взялась охранять его беременную жену Линн, а потом вместе с Бритт организовала частное агентство. Жалела только о двух вещах – что у нее нет тех технических возможностей, какие были на прежней работе, а еще, что они назвали агентство «Леди +», подобно уже существующему «Леди». Дело в том, что женское агентство «Леди» занималось слежкой за неверными мужьями, неудивительно, что звонившие путали эти агентства. Приходилось долго объяснять, что они не занимаются семейными проблемами в сфере нравственности и не помогают собирать компромат ради выгодного развода.
Девушки уже всерьез подумывали о смене названия.
Стоило войти в квартиру, как Линн принялась набирать номер телефона.
– Бабушка, как вы там? Все хорошо, справляетесь?
Она еще поворковала о своей малышке, пока девушки засовывали пиццу в микроволновку и заваривали кофе. Бритт тихонько смеялась:
– Она еще удивляется, что я не хочу связывать себя узами брака.
– Я думаю, ты просто не влюбилась, когда влюбишься, не станешь колебаться.
Бритт только вздохнула в ответ.
– Линн, когда тебе нужно возвращаться домой?
– Пока время есть. – Она даже подругам не стала говорить о ночном происшествии. Это их с Ларсом дело.
– А Петер с яхтой ждет?
– Угу, как всегда, у Музея фотографии.
Это была привычная стоянка яхты Ларса, капитан яхты Петер швартовался ближе к мосту, там, где стояли катера поменьше, но потом подходил к музею, когда нужно было забрать Линн или Ларса. На их остров можно попасть лишь яхтой или вертолетом.
– Знаете, что меня напрягает? – Бритт взъерошила и без того торчавшие во все стороны волосы. – По времени что-то не так. О том, что Аника погибла, стало известно не раньше шести-семи часов. Во сколько там ушла с работы наша озабоченная мамаша? Уж, наверное, не в восемь, но она успела отправить сообщение Лоре, чтобы та пришла и поработала на компе. А как же ключ?
– Да, не сходится, – кивнула Фрида, разрезая пиццу. – Думаю, Лора уже бывала в ее кабинете, и ключ у нее тоже был. А забеспокоилась курица только тогда, когда обнаружила измененный пароль.
Из своей квартиры пришел Магнус, сообщил, что поставил все добытое у Ханне на чистку, и потребовал пиццу. Некоторое время они с Бритт препирались о том, какая пицца вкуснее и где ее готовят лучше. Бритт, как всегда, была категорична:
– Все приличные итальянцы давно в Америке.
– Угу, и приличные шведы тоже?
– Да!
– А приличные американки?
– Что мы имеем? – попыталась напомнить о деле Фрида, когда пицца уже была в основном съедена. – Магнус, ты сможешь восстановить информацию? Что там вообще было?
– Я думаю, вас не интересуют мелкие финансовые махинации этой курицы? Ну, вроде удвоенного счета на перчатки или завышенной стоимости стирки белья…
– Нет, конечно.
– Тогда у вас очень немного времени, дамы, для того чтобы распутать это дело.
– Почему? – Бритт заметно оживилась, в воздухе запахло жареным, а это уже интересно…
– Сколько? – задала более серьезный вопрос Фрида.
– Ровно столько времени, сколько понадобится тому, кто все испортил, чтобы взломать защиту, которую поставил я. Не буду хвастать, но, думаю, до завтра она продержится.
– А потом?
– А потом он увидит, что я смог восстановить, а что нет.
– А что ты не смог? – Бритт пыталась одновременно откусить пиццу и задать вопрос. Удивительно, но у нее получалось.
– Вы же слышали: данные по операциям и о сотрудниках.
Линн замерла, занеся ложку с сахаром над чашкой, она хорошо помнила совет отца: если что-то не можешь понять, просто рассуждай на эту тему, мозг сам выдаст решение.
– Что сказала Ханне? Данные об операциях есть в компьютере у врачей… Значит, они не столь уж секретны, как старалась показать администратор, к чему их стирать? Данные о сотрудниках тоже…
– Может, эта самая Лора действительно не справилась и стерла все подряд почем зря?
Магнус замотал головой:
– Э, нет. Там такой вирус, который я боюсь запускать в свой комп, могу не справиться.
– Ты хочешь сказать, что Лора суперхакер?
– Нет, думаю, она просто вставила флешку или диск и нажала кнопки, какие научили.
Линн снова подала голос:
– А что мы вообще о ней знаем? Данные сотрудников можно восстановить, кроме…
– …самой Лоры! – воскликнула Фрида. – Вот ради чего были все компьютерные мучения.
– Магнус, а ты не можешь попросту испортить комп Ханне?
– Уже сделал, – ответил парень, забирая из рук Линн чашку с кофе. – Сама не пьешь, отдай людям.
– А?.. Да, конечно, – очнулась та. – Я вот о чем думаю… Аника не могла взять помощницу просто с улицы, это рискованно, тем более допускать к операциям… И вообще, что значит помощница, в чем она помогала, кроме того, что портила комп Ханне?
– Ты права… И расспрашивать в клинике об этом нельзя, вдруг Ханне связана с Лорой или связан кто-то из сотрудников?
– Попробуем пока понять сами. Как давно она работала в этом качестве? И вообще, сколько ей лет, откуда она взялась?
– А спрошу-ка я Петру, должна же она хоть что-то знать о помощнице матери?
– Бритт, только не по телефону! – остановила подругу Фрида. Та кивнула.
Немного погодя подруги отправились провожать до яхты Линн, а Магнус – к себе в квартиру колдовать над загадками компьютера бестолковой Ханне.
– Линн, ты все-таки счастливая! – объявила Бритт, завидев яхту. Капитан Петер махал им рукой с мостика.
– Да, – с чистой совестью согласилась Линн, хотя сердце ныло – Ларса на палубе не было. Он уже на острове или решил вообще остаться в Стокгольме? Обычно, если они куда-то отправлялись, ждали друг дружку, чтобы обратно плыть вместе.
Она сделала все, чтобы подруги не поняли, как ей плохо. И Петер не должен понять. И даже бабушка со Свеном, которые встретят в замке. И малышка Мари не должна почувствовать.
Пока яхта лавировала среди островов и островков, Линн смотрела на бурунчики волн и размышляла. Что, собственно, случилось?
Она спровоцировала грубость мужа. Сама спровоцировала. Сама виновата.
Но в глубине души Линн понимала, что задевает что-то другое. Что? Что он не бросился следом? Что она снова оказалась в положении покорной и терпимой?
Нет, ерунда, не это. И даже свое заявление о работе у Фриды и необходимости перевезти дочку и бабушку в Стокгольм теперь не казалось таким уж важным. Было еще что-то ускользающее, что никак не удавалось выразить не только словами, но даже мысленно, не удавалось понять.
Зато росла уверенность, что если не сумеет понять, то упустит что-то очень важное, что способно разрушить их отношения.
Она немало слышала и читала о кризисе первого ребенка. Сначала это казалось глупостью, они оба очень хотели ребенка, особенно после первой трагедии. Ларс был счастлив и только что не носил жену на руках. Он изучил всю литературу, посвященную беременности и родам, Линн шутила, что впору защищать докторскую еще и на эту тему.
Она питалась правильно и по часам, гуляла, дышала, смотрела только хорошие и веселые фильмы, слушала хорошую музыку, читала хорошие книги, полгода просто отдыхала. Ее старательно оберегали, ограждали от любых неприятностей, переживаний и отрицательных эмоций.
К концу беременности это так надоело, что Линн даже злилась:
– У меня губы сводит от улыбки! Человек не должен испытывать только положительные эмоции, он станет идиотом! Тебе нужна жена-идиотка?
Чем занимался сам Ларс все то время, когда не носился с ее растущим животиком и не изучал печатные и видеоматериалы о беременности и родах? Линн не знала.
Он не был рядом все 24 часа в сутки, у Ларса дела… Какие? В качестве ответа поцелуй в голову и вопрос:
– Зачем беспокоиться о скучных делах будущей мамочке?
Полгода до рождения дочери они не занимались сексом – чтобы не навредить плоду. Линн старательно гнала от себя мысль о том, что полугодовое воздержание для молодого сильного мужчины не вполне нормально, и старалась не думать о том, где и как он расслабляется. Бритт с позиции опытной женщины советовала подруге делать мужу минет. Линн смеялась:
– Ты-то откуда знаешь?
– У меня куча подруг развелись именно из-за этого. Мужики все одинаковы, им секс подавай даже между схватками. Рискуешь упустить своего Ларса.
Это обидно, Линн огрызалась:
– Я его не держу. Я ношу нашего ребенка, и если из-за этого Ларс найдет себе другую, значит, не так-то нужна ему.
Это единственные отрицательные эмоции, Ларс о них не знал, иначе прекратил бы дружбу своей властью. А власть у него была… Всегда была…
Линн родила дочку, как и мечтали, сероглазую принцессу, Ларс их с малышкой не бросил и другую пассию себе не нашел. Мысль о том, что может просто ничего об этом не знать, Линн гнала от себя. Думать об этом нельзя, иначе отношениям конец.
Неужели сердце что-то чувствовало, потому и неспокойно?
Ларс позвонил, когда она только поднялась на яхту:
– Линн… ты где?
– Скоро буду дома.
Что-то в ее голосе или шуме вокруг насторожило мужа.
– Где дома, Линн?
– В замке.
– У меня поезд рано утром, нужно быть в Гетеборге.
– Я помню, Ларс. Увидимся послезавтра.
– Ты… на меня обижена?
– Нет.
– Я приеду, и мы подберем квартиру, чтобы жить в Стокгольме всем вместе, а в замок ездить на выходные. Я очень скучаю по малышке. Вы мои самые любимые люди на свете.
В его голосе было что-то такое, от чего Линн едва не велела Петеру развернуть яхту обратно, но взяла себя в руки и только прошептала в трубку:
– Я верю, Ларс. Я тебя тоже люблю. И Мари любит.
Яхта набирала ход, и шум волн и мотора становился все слышней. У них не океанская большая яхта, каюта внизу невелика, и в ней слышно, как работает двигатель, но главное – матросу слышно то, что происходит в этой каюте. Ларс, видно, понял ее нежелание разговаривать в таких условиях, попрощался:
– До завтра?
– Ты вернешься завтра?
– Попытаюсь до полуночи, чтобы не дать тебе спать до утра. Без грубости, Линн…
Как ни торопилась, но когда приплыли на остров, маленькая Мари спала. Линн расстроилась, неужели так будет все время? Неужели ей придется делать выбор между воспитанием дочери и работой? Становиться только наседкой для малышки и ночной игрушкой для мужа не хотелось, шведки не считают нормальным, когда из-за детей женщина запирает себя в домашних стенах, каким бы этот дом ни был. Домохозяек даже полупрезрительно зовут курицами.
Но и оставлять дочку на бабушку и нянек тоже никуда не годилось. Чем она тогда будет отличаться от своей матери, родившей и подбросившей ребенка родителям мужа? Только тем, что Элизабет не работала, а занималась исключительно собой? Результат, конечно, потрясающий – Элизабет выглядит немногим старше своей дочери, но Линн предпочла бы более полезную жизнь.
Немного посидев подле спящей малышки, Линн отправилась разыскивать бабушку и Свена. Няня Мари подсказала:
– Они в библиотеке, Осе осваивает компьютер.
Бабушка действительно старалась одолеть премудрости работы моноблока. Свен пытался доказать ей, что разницы между ним и обычным ПК никакой, но отсутствие системного блока повергало Осе в состояние тихой паники. Она обернулась к Линн:
– Эта чертова штуковина ненавидит меня за недоверие.
– А ты доверяй ей, – посоветовал Свен.
– Как можно доверять тому, что не гудит, когда думает?
– Но ты тоже не гудишь…
– Она постоянно выдает мне какие-то цифры!
Свен посмотрел на экран, где менялись данные загрузки, и «успокоил»:
– Ты просто влезла на сайт какого-то банка, сейчас переведет на твой счет пару миллионов евро и успокоится.
– Что?! – взвыла Осе, отличавшаяся патологической законопослушностью.
Свен выглядел совершенно серьезным, и только в глазах плясали чертики. Чтобы не выпустить эти создания наружу, он поспешил ретироваться. Линн пришлось объяснить бабушке:
– Компьютер просто перезагружается.
– Но он делает это третий раз за час!
– Просто ты кликнула не на ту команду.
– А где Ларс? – Такие переходы в стиле Осе Линдберг, она, как и Бритт, способна с легкостью перескакивать с обсуждения проектов космического масштаба к вопросу покупки резиновых перчаток для уборки и обратно.
– Он не приедет.
Осе Линдберг не обмануть, она нутром почуяла неладное.
– Линн, что-то случилось?
– Ларсу ночью уезжать, он остался в квартире.
– А ты почему приехала?
Линн изумилась:
– Я и так отсутствовала целые сутки. Знаешь, я решила работать у Фриды полноценно. У Ларса дела, а я словно домашний песик.
– У тебя ребенок и учеба. Окончишь университет, тогда и будешь работать.
– Нет, нужно что-то придумать, чтобы малышка была с нами в Стокгольме. Я хочу тетешкать ее каждый день, а не только по выходным. Нужна квартира.
– А наша на Библиотексгатан не подойдет? Там достаточно места и для нас, и для Мари, и для вас. Уединяться будете в своей.
– Ба, ты самая потрясающая в мире! О Библиотексгатан я почему-то не подумала. Давайте переедем срочно?
Оставалось решить, как быть с нянями, которые жили в замке.
Линн твердо решила проводить с дочкой как можно больше времени, они смогут по очереди заниматься малышкой, а потому няня будет нужна только на день. Но обе няни жили на островах, и для них работа в Стокгольме оказалась неприемлема.
– Ну и ладно, сами справимся. Тебя растили безо всяких нянь!
Осе Линдберг была настроена оптимистично.
– Завтра переезжаем!
Свен грустно улыбнулся:
– Осе, ты так поспешно удираешь…
– Куда я удираю?
– От меня на Библиотексгатан.
– А ты разве не с нами? Ты не хочешь жить в суете, я знаю, Свен, но мы с тобой просто обязаны помочь детям! Кто же поможет им воспитывать их девочку, как не мы?
– Ты хочешь, чтобы я переехал с вами?
– Я хочу?! А ты можешь не переехать? Не говори глупости, лучше пойдем собираться!
Свен действительно не мог, он уже давно делал все, что приказывала Осе. Из них получилась интересная пара, они отчаянно спорили в кухне, порой доказывая друг другу одно и то же, в библиотеке, и во многих других случаях Осе затихала, внимая Свену с придыханием, тот действительно знал и умел очень многое, но чаще он подчинялся ее командам, как пай-мальчик. Дарил цветы и разные безделушки, баловал свою Осе блюдами собственного изобретения, старательно не замечал ее непоследовательности в суждениях и восторгался жизненной энергией.
Осе в ответ ворчала, старалась не расплакаться, принимая цветы, критиковала приготовленные им вкусности, съедая при этом все до последней крошки, и не давала спуску никому, если только подозревала гипотетическую возможность попытки не признать, что Свен лучше всех. Неприкосновенными для сравнения со Свеном были двое – ее бывший супруг и Ларс.
Линн только вздохнула, ну почему у бабушки все получается так просто? Она никогда ни в чем не сомневалась, разве только была не в ладах с техникой, а относительно жизненно важных поступков рассуждала так: лучше попробовать и пожалеть, что это сделал, чем не попытаться и жалеть об упущенных возможностях. Линн подозревала, что Осе и в роман со Свеном окунулась с головой по той же причине. В их отношениях тоже не все было гладко, но перемололось, и теперь эта пара неразлучна.
А у них с Ларсом сложно…
Нет, ни в своих, ни в его чувствах Линн не сомневалась, но сначала были кошмары из-за его бурного прошлого, потом сложности из-за рождения Мари. Линн обожала малышку и готова была бы пройти все снова тысячу раз ради появления на свет этого сероглазого чуда. Но на это время она перестала быть собой, сначала была драгоценным сосудом по вынашиванию новой жизни, теперь должна стать мамочкой и добропорядочной супругой…
«Нет, – остановила бег своих мыслей Линн, – не это беспокоит. Что-то иное… Что-то в отношении Ларса ко мне самой, именно в сегодняшней ночи…»
Почти до утра крутилась из-за беспокойных мыслей. Вставала покормить малышку и поменять ей пеленки, снова ложилась, пытаясь прогнать неприятное чувство… Поняла посреди ночи во сне: беспокоило ощущение, что, доказывая свою мужественность, Ларс видел перед собой не ее, а кого-то другого, возможно, просто женский образ.
Понимание вызвало двоякое чувство: облегчение, что именно с ней Ларс не мог и не желал быть грубым, и щемящее подозрение, что эта другая могла существовать в действительности, что не отвлеченный женский образ представлял муж.
– Ну, ты и дура, Линн! – заявила она себе, сердито взбивая подушку.
Когда-то у нее были приступы ревности по поводу двоюродной сестры Ларса Джейн Уолтер, эта ревность едва не довела их до разрыва, хорошо, что у Ларса хватило ума и выдержки все расставить по местам. Потом было очень стыдно. Нельзя допустить нелепую ревность сейчас, это глупо.
Но легко решить и очень трудно следовать такому решению.
Проводив подругу, Фрида и Бритт вернулись в свое холостяцкое жилье. Они старательно избегали разговора о Линн. Зря Линн считала, что подруг удалось обмануть, обе слишком хорошо ее знали, чтобы не заметить отсутствие упоминания Ларса в каждом предложении, как бывало обычно, и легкую подавленность.
Но Фрида и Бритт действовали по принципу: не вмешиваться, милые бранятся – только тешатся, у Линн и Ларса все наладится, они любят друг друга, обожают дочку и просто обязаны быть счастливы. Обе решили, что Линн расстроилась из-за того, что Ларсу постоянно приходится уезжать. Ничего, все образуется…
Потому о подруге не говорили, стоило яхте отойти от берега подальше, мысли вернулись к работе.
– Может, Магнуса позвать?
– Если бы у него было что-то новое, сам бы пришел.
– Вообще-то, мне пора к Петре.
– Поезжай, а я в офис, пока займусь другими делами, а то мы из-за этой Лоры все остальное забросили.
Но заняться чем-то другим не удалось, мысли возвращались к нынешнему делу, сердце чувствовало, что там нечто важное.
Фрида попробовала рассуждать, и к тому времени, когда Бритт, пообщавшись с Петрой, тоже приехала в офис, кое-какое понимание родилось. Но сначала решила послушать подругу.
Бритт не удержалась и привезла с собой целое ведерко мороженого. Вооружившись ложками, они принялись уничтожать лакомство.
– Ну, что-то узнала?
– Угу. Петра сказала, что мать была знакома с этой Лорой давным-давно. Когда-то Лора была врачом, но долго не практиковала, потому Аника решила взять ее пока помощницей. Они вместе делали операцию какой-то знакомой этой Лоры.
– Здесь?
Бритт замотала головой:
– Нет, в другой клинике, она не знает, где. В Стокгольм Лору перевели совсем недавно. Вообще, никому травить Анику было не выгодно, она зарабатывала основные деньги. Лоре тоже, без Аники она никто. – Ложка Бритт выписала в воздухе замысловатый зигзаг и остановилась в положении оловянного солдатика – строго вверх.
Фрида задумчиво покусывала щеку.
– Я размышляла о том, как могла попасть в клинику Лора Трувассон. Если персонал не увидел в этом ничего странного, никто не возмутился, не посчитал, что его обошли или подсидели, значит, Лора действительно стоила того, то есть была очень опытной?
– Или просто никому не мешала. Я спросила, как много операций сделала эта женщина. Петра сказала, что ничего не слышала.
– Тогда в чем заключалась ее помощь? Как давно она в клинике?
– Аника привезла ее в свой последний приезд в прошлом месяце. – Бритт с удовольствием облизывала ложку, откинувшись на спинку стула и удобно устроив ноги на другом.
– Значит, нужно посмотреть, в каких операциях участвовала эта помощница…
– Фрида… а может, мы зря прицепились к этой тетке? Ну, испортила она данные компа, но, может, у нее нет никакого образования, Аника это скрывала, она испугалась, что станет известно после смерти ее благодетельницы, вот и испоганила файлы.
– Я уже думала об этом. Возможно, мы зря зациклились на одной сотруднице и вообще на сотруднице. Надо проверить всех. Аника была состоятельна. У них есть брачный контракт с мужем или все пополам? Кто получит наследство?
Бритт опустила ноги со стула и ловким движением метнула ложку в раковину.
– Что ты делаешь!
– Ничего, – пожала та плечами, – попала же. По словам Петры, в клинике смерть Аники никому не была выгодна. Она тащила на себе весь этот воз дел, оперировала, налаживала связи, договаривалась… На нее молились пациентки, на ее имя шли в клинику. Флинт теперь не знает, как быть с назначенными операциями, многие клиенты или отложили, или вообще отказались делать.
– Что-то я не заметила, чтобы он был сильно расстроен.
– Это пока не понял, насколько все плохо. Они уже давно жили врозь, Аника все больше на континенте, а Андреас в Стокгольме. Каждый сам по себе, у каждого своя жизнь и любовники. Они не мешали друг дружке.
– А как к этому относилась Петра?
– Тоже спокойно, ей тоже не мешали. Хотя Петра считает, что виноват кто-то из близких отчиму людей, у него есть любовница… – Бритт дурашливо округлила глаза, словно сообщая какой-то секрет.
«Как ребенок, объевшийся конфет», – мысленно усмехнулась подруга.
– А любовнице зачем устранять курицу, несущую золотые яйца? Если Аника кормила их всех, то к чему ее травить?
– Не знаю…
– Значит, конкуренты… – вздохнула Фрида.
– Кто?!
– Конкуренты, Бритт, – это худший вариант. Это уже не отчаянье курицы, потратившей лишнюю сотню крон без ведома хозяев или даже присвоившей себе тысячу евро. Думаю, услуги умельца, запустившего вирус в комп Ханне, стоят куда больше.
– М-м-м… борьба с медицинскими корпорациями, ведущими незаконный бизнес? Мне уже нравится! – объявила Бритт, мечтательно закатив глаза.
– А мне нет.
– Ты прозаична. Для тебя проще убийство из ревности? – Сыщица-любительница подозрительно изучала улицу, прижавшись спиной к стене рядом с окном.
Фрида испугалась:
– Что там?
– Ничего, пустая улица.
– Тогда что ты изучаешь и почему прячешься?
– Вот это и странно, что пустая.
Фрида только головой покачала, помощница у нее играет в расследование, как ребенок.
– Бритт, рабочий день закончился, а наша улица не слишком популярна для прогулок.
– Подожди… Человек с собакой…
– Ну и что?
– Как-то подозрительно медленно идет… Остановился… снова пошел… Почему он не торопится?
Фрида подошла к окну. Внизу человек действительно после рабочего дня выгуливал своего небольшого пса.
– Потому что собака не человек, она на прогулке не движется с заданной целью, она гуляет, понимаешь?
– Ты думаешь? – подозрительно уточнила Бритт. Она все же вышла из-за стены и некоторое время смотрела, как удаляется человек с собакой. Потом вздохнула, словно жалея, что собака не оказалась закамуфлированным лазутчиком.
– Так что там с ревностью?
– Чьей? – не поняла Фрида.
– Ну, ты говорила об убийствах из ревности…
– А… Убийство из ревности не всегда легче распутать, иногда бывают такие заковыки… – Фрида стала серьезной. – Но когда завязаны финансовые интересы, не просто трудно, а опасно. Если я пойму, что это так, пусть Флинт не обижается, связываться не буду.
– Вот еще! Это же самое то – раскрыть мафию в пластической хирургии, нечто вроде торговли органами…
Договорить Бритт не успела, подруга просто свалилась от хохота. В кабинет заглянула Луиза, Фрида замахала на нее руками:
– На сегодня свободна, можешь идти.
– Ну и что тут смешного? – обиженно поинтересовалась Бритт, когда за Луизой закрылась дверь.
– Торговля органами у пластических хирургов? Интересно, чем они могут торговать? Отрезанными у трупов носами для пересадки или сдавать на переработку удаленные вторые подбородки?
Несколько секунд Бритт молча смотрела на нее, пытаясь сдержаться, но не смогла и тоже повалилась на диван, маша руками. Подруги хохотали до слез на глазах и колик в животах, приступ стихал, но стоило вспомнить о штабелях заготовленных носов или бочках с вытопленным из пациенток жиром, как истерика начиналась снова.
Когда веселье, наконец, закончилось, Бритт начала «серьезный» разговор, который на поверку недалеко ушел от предположения о торговле отрезанными в ходе пластической операции органами.
– Фрида, знаешь такой сериал «Мыслить, как преступник»? Там копы приходят на место преступления и пытаются представить себя на месте преступника. – Не обратив ни малейшего внимания на скептический взгляд Фриды, она увлеченно продолжала: – И они вдруг начинают представлять, как произошло убийство, видят почти реальную картинку. А ты так не умеешь? Вас не учили?
– Бритт, ни один сыщик не может влезть в голову преступнику, чтобы его глазами увидеть преступление, это выдумка досужих кинематографистов. Психолог-криминалист не видит мир глазами преступника, но интуитивно способен понять, как мыслил преступник в момент преступления, представить, что он чувствовал и почему. Есть два «но».
– Ну?
– Я не психолог-криминалист…
– Ты лучше! – бодро заверила подругу Бритт.
– Спасибо. И у нас нет преступления, а следовательно, преступника.
– Как это нет?! Анику Флинт отравили амоксициллином, а ты говоришь нет!
– Так считает Петра. Не думаю, чтобы она не сообщила о своих подозрениях полиции, если следователи ничего не нашли, значит, и преступления не было.
– Чем же мы тогда занимаемся? – уставилась на подругу Бритт.
– Вот именно.
– Слушай, я никогда не просила рассказать, как ты работала следователем. Расскажи, а?
– Что именно, Бритт? Страсти о трупах, искромсанных, растерзанных, просто удушенных людях?.. Так куда страшней патологоанатомам, Агнесс вон без ментолатума и дня не проведет.
– Без чего?
– Ментолатум – болеутоляющий гель, который к тому же заглушает посторонние запахи. Иногда трудно сосредоточиться из-за навязчивого запаха крови или смерти.
– Ценная вещь! Я вот не переношу кое-какие запахи, рвать тянет. Нужно намазать в носу, и хоть фекалии нюхай, – Бритт была просто в восторге от возможности нюхать черт-те что.
– Нет-нет, только не в нос, просто слегка под носом. И зачем тебе нюхать фекалии?
– Это я так, на всякий случай, – махнула рукой подруга.
– Господи, Бритт, ты же не в морге!
– У меня однокашник из колледжа стал психологом-криминалистом. Работает в группе анализа поведения преступников. Такой важный… делает вид, что все обо всех способен узнать, только посмотрев в глаза.
– Это глупость. Психологи-криминалисты пытаются по признакам поведения преступника на месте преступления понять, что за человек его совершил, к какому типу личности он принадлежит и как поведет себя после. Это помогает поймать преступника.
Они еще некоторое время беседовали о нынешнем состоянии расследования преступлений вообще и криминалистике в частности, потом решили, что пора домой.
Ларс намерению немедленно перебраться на Библиотексгатан удивился, но не возражал:
– Может, подождете, пока я вернусь?
– Ты забыл бабушку? Если она что-то задумала, исполнять нужно немедленно. Хорошо еще, не решила делать это ночью… Мы переберемся сами, Ларс, перевозить-то нечего, да и Петер с Жаном и Мари помогут.
Они разговаривали о переезде, это давало возможность не вспоминать о ночном происшествии, казалось, все вернулось на место. Линн хотелось, чтобы Ларс понял: она пощады не попросит, что бы он ни делал. Понял ли?
Позвонила Фриде, сообщила о переезде.
– Хорошо, Линн, завтра мы с Бритт будем у Флинтов вдвоем, а послезавтра ты уже освободишься и присоединишься к нам. Если хочешь, конечно.
– Конечно, хочу! Ради этого и переезжаю. Надоело сидеть дома курицей, пора расправлять крылья. Кстати, я попробую расспросить маму, уж она-то знает подробности светской жизни Аники Флинт. Мне кажется, что мама даже бывала в этой клинике, но она так часто что-то предпринимает для своей красоты, что за всем не уследишь.
– Где она у тебя сейчас?
– В Италии… а может, во Франции… не знаю, скоро должна прилететь.
– Она до сих пор не видела малышку?
– Нет, сначала мы были в Швейцарии, теперь она порхает по всему свету.