8
Мой прекрасный Бог…
Мы спускаемся на лифте вниз, меня до сих пор трясёт. Это было мерзко и унизительно. Не могу сказать, что Рон до конца придерживался своего решения, и я всё-таки пару раз получил пощёчины от него, слава Богу, что не съездил кулаком, из меня ещё тот умелец плотских утех, прикусил его достоинство, когда челюсти свело от напряжения. Хорошо, что он не решил, что я это нарочно, не жить мне иначе. Я пытаюсь успокоиться, но моё вспотевшее лицо выдаёт тревогу и лёгкую панику.
– Ни с кем первый не заговаривай, держись рядом, надень капюшон, алкоголь не пей, он там очень крепкий.
Двери открываются и мы попадаем в холл, там пусто, но на улице полно людей, и такой красивый из окна город тут же показывает свою сущность. Люди перемещаются быстро, почти не смотрят друг на друга. Ото всюду доносятся какие-то агрессивные звуки, не то драк, не то погромов. Довольно холодно. Бар находится буквально в паре домов от дома Рона, мы спускаемся в это душное, накуренное подвальное помещение. С непривычки, я еле сдерживаю кашель. На нас все пялятся, но украдкой, здесь нельзя смотреть прямо, можно получить.
– Ронни, дружище, ты припозднился! – Одноглазый мужчина с аккуратно-выстриженной бородой протягивает ему руку. Рон спешно пожимает её, похлопывая по плечу второй.
– Да, были дела, ты заказал мне?
– Всё, как всегда, – мужчина не скрывает интереса ко мне, – Кто это?
– Его зовут Мэттью, ликаны утащили его из зоны отчуждения в мёртвый лес.
– Не похож на мутанта, скорее на девчонку, вот это волосы!
– Да, кажется, ему удалось скрыться от радиации в бункере.
Мужчина улыбается, обнажая ряды пожелтевших зубов.
– Я Донни, Мэт, меня зовут Донни Моретти, не бойся ты так, если ты с Роном никто тебя не тронет, – он попытался хлопнуть меня по спине, но наткнулся на неодобрительный взгляд Рона, – Ты же понимаешь, что ему не жить, если вздумает один выйти на улицу, отстриги его волосы, слишком выделяется.
– Нихрена я не буду отстригать, они мне нравятся, он один не выйдет, я пришёл показать его тебе и ребятам, чтобы вы знали, что это моя вещь, кто в моём районе без спросу тронет – глотку перережу. Знаете, как я ненавижу, когда трогают моё!
– Да, знаем-знаем, расслабься.
– Где все?
– А, ну, Дик подойдёт позже, а Рич не смог, так, что пропустим пару стаканчиков пока вдвоём, ему, как я полагаю, нельзя пить?
– Нельзя, слаб ещё слишком, – Рон мягко толкает меня в грудь, чтобы я сел на диван. Они присаживаются рядом.
– Ну, где там Шерри?
– Шерри, давай быстрее, мы заждались, мать твою! – голос Донни громкий и хриплый. Из сигаретного дыма появляется Шерри, вернее то, что они так называют. Девушка в плотном кожаном корсете с довольно короткими волосами, чёлка падает ей на лицо, она похожа больше на худого парнишку, но у Шерри нет всей нижней половины. Вместо неё, жуткая металлическая конструкция с гусеницами. На лице этого обречённого получеловека-полумеханизма отпечаталась грусть, будто она непрерывно плачет там, где её никто не видит. Девушка ловко проезжает между столиками и ставит бутылку и стаканы со льдом нам на стол. Её пустой взгляд на секунду задерживается на мне, и мне неловко, я не могу не рассматривать её. Донни нагибается ко мне и шепчет своим перегаром на ухо.
– Шерри была красоткой, длинные волосы, прям как у тебя, только не такие белые, большие груди. Ну как может красотка выжить здесь, папаша скопытился, вот её и растерзали. Долго мучили, вырвали волосы, отрезали грудь, но убивать не стали, пожалели. В больнице началась у неё в нижней половине тела гангрена, всё ведь внутри месивом стало, в общем, наш местный хирург-мастер спас её, и соорудил из неё это. Жить захочешь и не на такое пойдёшь, скоро ты об этом узнаешь!…
Я в недоумении смотрю на него, от этой истории у меня холодеют пальцы. Донни делает глоток и продолжает.
– Выжила чертовка, поправилась и сумела найти общий язык с хозяином бара, он приютил несчастную, работает теперь и живёт здесь же, только этажом ниже под землю. Мы-то понимаем, какой язык она нашла с хозяином, смекаешь? Но это ладно. Шерри никто не трогает больше, там и трогать-то теперь нечего, к тому же, она всегда при оружии теперь, даже за безобидную шутку в свой адрес может палец отсечь!
Я смотрю, как эта мужественная девушка развозит заказы и выпивку посетителям, с каменным выражением лица отточенными движениями она ставит бутылки, стаканы и тарелки с закуской. Высокий кожаный корсет с металлическими клёпками скрывает ужасные шрамы, и кажется, у неё действительно нет груди. Мне бы так хотелось поговорить с ней, но, наверняка, Рон будет агрессивно против. От моих мыслей меня отвлекает голос Донни.
– А вот и Арчи со свитой пожаловал!
В бар заходит молодой парень с двумя здоровыми охранниками, это можно определить по их оружию и отвязному виду. Он, наверное, моего возраста или близко. И такой красивый, что моё сердце замирает, я не могу дышать. Прекрасный, само совершенство. Этого не может быть! Он окидывает посетителей высокомерным презрительным взглядом сквозь длинную тёмную чёлку.
– Да-да, – голос Моретти снова у моего уха, – Я вижу, как ты изменился в лице! Нравится, да? Красивый, согласен, его бы тоже давно разорвали на части, если бы не наличие охраны. Папаша его – местный наркобарон – тронем Арчи, и мы все трупы. Он, может, и прекрасен, но борзый, как стая собак. Если мы сволочи, то это сволочь в квадрате!
Я не слушаю глупого Донни, так долго искал ещё одно совершенное существо, и нашёл здесь…
– Эй, Рон, – Моретти толкает его в бок, – Я бы на твоём месте припрятал свою новую игрушечку, Арчи может позариться, ты же знаешь.
– У него полно шлюх, почти все живые женщины в этом поганом городе могут быть его, если пожелает, я не думаю, что ему сдался полуальбинос из города мутантов.
«Посмотри же на меня! Заметь!» – я мысленно разговариваю с ним, наблюдая из-под капюшона за каждым его движением. «Не верю я, что ты мерзкая сволочь… не хочу верить…». Но он проходит к стойке и садится за неё. Охрана разворачивается к посетителям лицами и ухмыляется.
– Ладно, Донни, пожалуй, я не дождусь Дика, здесь становится неуютно, этот слащавый малолетний ублюдок знает, как испортить вечер одним своим присутствием, мы уходим, – с этими словами, он хватает меня за запястье и тащит к выходу через толпу.
Нет-нет, сейчас мы попадём в логово истинного зверя, и я не смогу найти тебя, моё прекрасное существо, только не это! Не могу оторвать взгляда от его затылка, интуитивно ощущая запах его волос, плен… мой сладкий, приторный плен, тону моментально, не хочу думать о том, что сделает со мной этот огромный мужик в шрамах, не могу даже представить этот момент. Я умираю здесь и сейчас, проходя мимо… И это прекрасно существо будто слышит меня, всё так размазано во времени, расплылось в пространстве, словно липкая масса, и замерло… Он оборачивается, как раз в ту секунду, когда мои волосы мягко скользят мимо, едва касаясь кончиками его куртки. Я выворачиваю шею, я хочу как можно дольше смотреть на него, мы встречаемся взглядами, он прищуривается. Ну, давай же, скажи, что-нибудь! Останови монстра, он сейчас уволочёт меня в свою берлогу, и через пару дней растерзает. Прошу тебя, спаси меня, мой прекрасный Бог! Но момент исчезает в дыме сигарет, Арчи отворачивается к стойке и спокойно пьёт, а перед моим лицом так медленно, но неизбежно закрывается дверь, удаляясь от меня. Рон прекрасно видит, что я смотрю ему вслед.
– Ты, дурак, Мэттью! За каким хреном ты пялишься на него? Он прекрасно знает себе цену, думаешь, если он захочет с тобой поиграть, будет добр и ласков? Хрена-с два! Тебя ждёт полный набор его изощрённых пыток, и судьба Шерри покажется тебе наилучшим выбором! Твой чёртов андроид не научил тебя не доверять красивым людям?
– Я не видел красивых людей!
– О, да, как же я мог забыть, ты же жил среди отбросов! Так вот, твои мутанты – ангелы во плоти, по сравнению с Арчи!
Мы заходим в лифт. Я вижу своё отражение в потрескавшихся зеркалах: бледен, совершенен, будущий мертвец!
– Не дури, Мэт, будешь хорошим мальчиком, я не стану уродовать тебя, я же вижу, что твоя внешность важнее для тебя, чем само существование. Андроид хорошо испоганил твоё представление о настоящей жизни. Поэтому, тебе проще сдохнуть, чем жить уродом, я же видел, как ты смотрел на Шерри, без отвращения, но полными ужаса глазами.
– Ты был там?
– Где?
– Среди тех, кто насиловал и издевался над ней?
– Задаёшь слишком много вопросов!
Он выталкивает меня из лифта, и мы входим в квартиру.
– Мне завтра в мастерскую, так что вали спать, или можешь почитать какую-нибудь книжку. Один хрен я не знаю, что там, их собирала Синтия.
Я ухожу в комнату с сумрачным светом, теперь у меня есть возможность детальнее разглядеть её. В этом мире что-то не так. Вот квартира, чистая и большая, но обои здесь старые, словно их никто не менял со времён трагедии, словно они пропитаны болью и кровью убитых здесь женщины с ребёнком, эти старые книги, фотографии, мебель… При этом есть какая-то сверхновая техника, вроде того гнущегося экрана, бронированные окна и хорошая ванная. Будто собранная по крупицам лучшая часть из прошлой жизни. Но если это лучшая часть, то как же живут остальные? Может, не намного комфортнее, чем обожжённые люди из моего мёртвого города? Я вспоминаю Адама, представляю, как он ищет меня по пустынным улицам, и мне хочется плакать… Он единственный, кто вынужден меня любить… именно вынужден…, а меня нет рядом…
«Прости меня», – очень тихо шепчу в никуда, – «Если бы ты был здесь, мне бы не было так страшно…»