Глава 3
Русская культура цветового оформления средневековых городов
Уникальное явление в истории хромодинамики культурных форм городского пространства представляла собой русская культура цветового оформления городов, которая в отличие от западноевропейской «…росла на земле, по которой не проходили римские легионы, где не высилась готика католических соборов, не пылали костры инквизиции…»[135].
В IX–X веках, по упоминаниям в летописях, из существовавших на Руси городов можно было составить довольно короткий (безусловно неполный) список, включающий чуть более двух десятков пунктов: Белгород, Белоозеро, Василев, Вышгород, Вручий, Изборск, Искоростень, Киев, Ладога, Любеч, Муром, Новгород, Пересечен, Перемышль, Переяславль, Полоцк, Псков, Родня, Ростов, Смоленск, Туров, Червень, Чернигов[136]. В XI веке начался бурный рост количества городского населения и количества древнерусских городов вокруг существующих городов-центров. Только в XII веке было основано около 120 городов. Развитие ремесла и торговли привело к тому, что в небольшие города превратились даже некоторые села. Судя по «Списку русских городов», составленному в конце XIV в., во Владимиро-Суздальской земле насчитывалось 55 городов, в Рязанском княжестве – 30, в Смоленском – 10, в Новгородско-Литовских землях – 35[137].
Многое в цветовой организации пространства было характерным для всех городов средневековой Европы. Как правило, русские города имели сходную, характерную для Античности и Средневековья замкнутую градостроительную структуру. Они строились на холме, на месте слияния двух рек, так как это обеспечивало надежную оборону от нападения врагов. Центральная часть города, защищенная валом, вокруг которой возводилась крепостная стена, носила название кремля, крома или детинца. Там находились дворцы князей, дворы крупнейших феодалов, храмы, позднее монастыри. С двух сторон кремль защищала естественная водная преграда. Со стороны основания кремлевского треугольника выкапывали ров, наполняемый водой. За рвом под защитой крепостных стен располагался торг. К кремлю примыкали поселения ремесленников. Ремесленная часть города называлась посад, а отдельные ее районы, населенные, как правило, ремесленниками определенной специальности, – слободами.
Цветовой облик городского пространства хорошо отражал специфику феодального жизненного уклада этого времени. Русские города имели характерную дробную планировочную структуру и обладали особой полицентричностью: каждая их часть, конец, церковный приход, улица и даже отдельный двор представляли собой относительно завершенное и самостоятельное целое. «Для древнерусских ансамблей, – пишет Т.Ф. Саваренская, – не было свойственно равновесие архитектурных объемов в пространстве, более характерен для них был принцип последовательной соподчиненности объемов при их относительной пространственной самостоятельности»[138].
Социальное деление горожан находило выражение в облике их усадеб. Величиной, богатством и композиционной сложностью отличались лишь княжеские и боярские усадьбы. Вся остальная масса городских усадеб по цвету была единой и состояла из разных по форме и объему деревянных клетей. Вплоть до XV века вся жилая застройка, от высокого боярского терема в несколько этажей до приземистой избы или мастерской простого ремесленника, была исключительно деревянной. Все части города практически не отличались друг от друга по колориту, поскольку были построены из дерева, наиболее распространенного на Руси небогатого по цвету строительного материала, имевшего мягкую охристо-коричневую и серо-серебристую палитру оттенков. Застройка городов была плотной. Отдельные здания группировались компактно и иногда даже примыкали друг к другу.
На этом фоне хорошо выделялись социально значимые постройки, которыми был наполнен город – храмы, монастыри, дворы князей, бояр, церковных феодалов. «Подчиняясь законам иерархии, порожденной самой социальной структурой феодального общества, каждая постройка в древнерусском городе в соответствии со своим содержанием и значимостью наделялась определенными, «подобающими» ей архитектурной формой, величиной и мерой и размещалась на определенном, «подобающем» ей месте», – пишет об этом Т.Ф. Саваренская[139]. В организации цветового пространства города действовал принцип подобия, согласно которому второстепенные постройки подражали по цвету главным.
Принятие христианства и его возвышение до государственной религии на Руси имело большое культурное и государственное значение. Формирование русских городов в эпоху Средневековая проходило под сильным влиянием провославной церкви. Вместе с распространением христианства на Русь и в другие православные страны (Болгарию, Сербию, Грузию) были перенесены византийские архитектурные традиции, которые даже после падения Византии в XV веке продолжили активно развиваться в Московской Руси.
Так как новая религия нуждалась во внешних символах, в Х веке, при Владимире, началось масштабное строительство храмов. Цветовая структура этих построек значительно отличалась от западноевропейских каменных строений. Вместе с принятием христианства по греко-ортодоксальным канонам из Византии Русь переняла также мистический мир образов Восточной церкви, но выразила в них свою славянскую ментальность[140].
Принятие христианства мало что изменило в понимании сакральной легитимации и магической составляющей княжеской власти. В князе видели непосредственное воплощение взаимоотношений с миром богов и природных сил. Князь по-прежнему сочетал в себе функции правителя и жреца[141]. Соответственно и княжеский двор, состоявший из множества построек и представлявший собой замкнутый, самодостаточный организм, помимо конструктивных свойств наделялась и магическими, которые относились к общине в целом[142], а потому сохраняли и использовали понятные народу цветовые символы языческой культуры.
Поскольку принятие христианства не смогло сразу изменить и перестроить устоявшуюся сакрально-магическую символику, христианские цветовые символы стали сосуществовать с языческими, образовав уникальную цветовую композицию городских пространств. Христианство уживалось с язычеством, «ассимилировало его, включив языческие верования и обряды в свой вероисповедно-культовый комплекс»[143]. Это сосуществование воплотилось в том, что сакральное, «христианизированное» ограничивалось внутренним пространством храма. «Все, что вне храма», воспринималось как «пространство мирское, где поведение человека подчинено не «письменному закону», но «отеческому обычаю»[144]. Внешние, общественные, цветовые пространства, стали более масштабными и яркими, но продолжили строиться из языческих знаков.
Снаружи практически все храмы и терема на Руси имели строгую беловатую гамму. Следуя славянской традиции, белый цвет построек символизировал чистоту, невинность, духовную силу. Связь идеи святости с белым цветом в русской культуре раскрывается этимологически. Слово «белый» в древнерусском языке кроме цвета означало еще и «светлый» (одно из значений древнеиндийского корня «sveta» – «белый»), «ясный», «непорочный», «безгрешный». В.Н. Топоров отмечает, что «важность визуально-оптического кода святости объясняется не самим фактом наличия этого кода и возможностью строить с его помощью новые сообщения, но онтологичностью цвета как формы и сути святости»[145]. «Импортированные» вместе с православным христианством каноны формы и цвета византийского искусства лишь добавили к основным цветам, существовавшим в восточнославянском культурном пространстве, заимствованные из Византии религиозные значения, и белый стал рассматриваться как синоним божественного.
Фасады многих храмов были украшены двухцветными орнаментальными композициями или многоцветной красочной росписью. Несмотря на разную цветовую структуру, этот цветовой декор был сосредоточен в одних и тех же местах, вокруг окон и входов, и поддерживал иллюзию внутреннего свечения, которое пробивается через эти отверстия, делая саму постройку источником света. При этом цветовая идея архитектурного «люминизма» по-своему адаптировалась в славянской ментальности. Орнаментальная роспись отдельных декоративных элементов часто выполнялась здесь в кирпично-красных тонах и ярко звучала на фоне больших плоскостей стен, окрашенных в белый или бело-розовый цвет. Красный цвет, который у славян был символом праздника, жизни, радости, красоты, подчеркивал наиболее важные детали зданий, усиливал их роль в архитектурном ансамбле, создавая особое красно-белое двуцветие – «любимое цветовое сочетание восточных славян и древнерусских князей»[146]. Эти два цвета были распространены не только в украшении интерьеров, красного и белого было много в одежде знати и простонародья, в вышивке, в орнаментах. Бело-розовые храмы с оставленными открытыми красно-кирпичными деталями декора напоминали по расцветке народную вышивку – «красной нитью по белому холсту»[147].
По цвету городские пространства Руси отличались отсутствием простого механического копирования. С одной стороны, это объяснялось значительными различиями в природной ситуации, активно участвовавшей в сложении ансамбля каждого древнерусского города[148]. Однако другим важным фактором была самобытная культура регионов.
Государство Киевская Русь, как и предшествовавшее ему государство «Русская земля»[149], представляли собой союз «самостоятельных полугосударств» или «городов-государств» – территориальных образований, волостей с центром в главном городе. Дробление Руси, начавшееся после смерти Ярослава Мудрого сделало социальную иерархию русских городов сложной и разветвленной. Русское государство в XII–XIII веках приобрело форму федерации отдельных относительно самостоятельных политических образований – княжеств, внутри которых и росли города, как правило, небольшие по размерам. В этот период, помимо Новгорода и Пскова, ставших обособленными вечевыми республиками, значительное развитие получили такие крупные княжеские удельные центры, как Чернигов, Новгород-Северский, Старая Рязань, Суздаль, Смоленск, Владимир Волынский, Галич, претендовавшие на роль общерусской столицы. В большинстве стольных городов этих княжеств началось монументальное строительство, и в конце XII – начале XIII веков в русских землях стали складываться архитектурные школы, наиболее яркими из которых стали киевская, новгородская, владимиро-суздальская, смоленская.
Объекты монументального строительства создавались в тот период исключительно по заказу светских или духовных властей определенного княжества. Рост политического значения крупных русских городов, ставших центрами самостоятельных княжеств и укрепление их экономики создали необходимые условия для появления в них собственных строителей (до этого, в течение почти всего XI века Киев был единственным городом Руси, где имелась строительная организация, способная возводить монументальные здания). Формировавшиеся местные школы, сохраняя связь с Киевской, развивали хорошо узнаваемые черты цветового своеобразия. Под влиянием складывающихся местных, самобытных школ зодчества на фоне феодального дробления отчетливо обозначилась дифференциация цветовых образов городского пространства Руси. Оригинальные отличия быстро перестраивали как внутренний, так и внешний цветовые каноны храмовых построек – основных доминант городской панорамы. В результате картина расположения архитектурных школ на территории Руси совпадало с ее политическим делением, а цветовые образы городов служили важным средством укрепления духовной и светской власти и становились одним из средств поддержания территориальной идентичности.
Яркой иллюстрацией здесь может служить развитие смоленской школы. Стремительно начавшееся с 80-90-х годов XII века, оно быстро вывело Смоленск этого времени на первое место среди архитектурно-строительных центров России и продолжалось до 1230 года, когда страшная эпидемия, а затем военные действия прервали строительство.
Проведенный анализ каменных построек смоленской архитектурной школы[150], существование которой выявило археологическое изучение памятников зодчества Древнего Смоленска М.П. Полесским-Щепилло, С.П. Писаревым, А.С. Уваровым, И.М. Хозеровым, Н.Н. Ворониным, Д.А. Авдусиным и др. показал, что к середине XII века, с ростом значения Смоленска как центра крупного политически влиятельного княжества, цветовые пространства каменных построек, которых в Смоленске XII–XIII веков было сооружено не менее тридцати, впитали в себя наиболее заметные особенности сформировавшихся на Руси традиций городской колористики.
Цветовое пространство города этого времени имело замкнутую структуру. Силуэт Смоленска напоминал пирамиду, и важность цветовых образов подчеркивалась их расположением. На вершине размещался детинец на Соборной горе. Северную, самую высокую, площадку детинца занимал каменный Собор Успения Святой Богородицы – главный собор города, заложенный в 1101 году Владимиром
Мономахом, который унаследовал в 1093 году после смерти своего отца Всеволода Смоленск и Ростово-Суздальскую землю. К северо-востоку от собора, на склоне холма, стоял высокий кирпичный терем (стремясь укрепить значение Смоленской земли, князь Ростислав Мстиславич учредил здесь в 1136 году епископию, и терем епископа построили в детинце, рядом с Успенским собором), к югу – небольшая княжеская церковь. Кроме этих зданий на детинце были и другие постройки, но деревянные. Детинец был обнесен стеной с башнями и валом. Ниже в пирамиде размещались монастыри, церкви, колокольни, терема. Композиционно значимые строения располагались вдоль Днепра, так что наиболее живописные панорамы города должны были открываться при движении по реке. «Главную часть города, – пишет Н.Н. Редков, – составлял кремль или детинец, обнесенный земляным валом с палисадами и со рвом; по сторонам его, вдоль реки, тянулись предместья, а по оврагам и вдоль Днепра раскинулись богатые монастыри, терема и церкви, окруженные тенистыми садами…»[151].
Социально-топографическая структура Смоленска была типичной для древнерусского города, представлявшего собой центр культуры, торговли и ремесла. В детинце – политическом центре города – расселялась военно-феодальная знать и были сосредоточены административные здания, в посадах концентрировалась экономическая жизнь города и жила основная масса ремесленников и торговцев, в городских предместьях располагались загородные феодальные замки и монастыри. Большое количество монументальных сооружений располагались так, что путник мог видеть их не только поодиночке, но и вместе. Храмы связывались в единый ансамбль. Они должны были создавать «обманчивое впечатление огромной величины города, внушая мысль о его многолюдности и богатстве»[152]. Монументальная архитектура Смоленска образовывала «внушительную экспозицию значительности города, подчёркивала и украшала художественно выгодные точки его сложного живописного рельефа, отмечала важные узлы его социальной жизни: торг, княжеские и епископские резиденции, монастыри и пр.»[153].
Цветовые образы хорошо отражали противостояние князя со смоленскими «людьми» (вече). Городская культура Смоленска представляла собой своего рода «двойное» пространство, в котором было репрезентировано и христианское, и языческое. Цветовые символы этих двух систем существовали обособленно друг от друга: христианские – внутри храмов, а языческие – снаружи.
Территория ниже детинца на берегу Днепра постепенно стала главной торговой площадью города и одновременно местом, где собиралось вече и висел вечевой колокол. Наиболее важным был основной, главный цвет, доминирующий в городском пространстве. Следуя славянской традиции, большинство каменных построек древнего Смоленска, формировавшее своими фасадами цветовой строй общественного пространства города, было покрыто тонкой штукатуркой, затиркой или обмазкой, которые позволяли почувствовать фактуру стены и придавали зданию белый, кремовый или нежно-розовый оттенок. По данным Н.Н. Воронина и П.А. Раппопорта[154], из-за отсутствия в Смоленске строительного камня в храмовой архитектуре применялись глиняный кирпич-сырец и керамический кирпич типа византийской плинфы, чередовавшиеся с толстыми слоями в 3–4 сантиметра розоватой цемянки. Красный цвет выстроенных из кирпича зданий затем изменяли, используя в отделке внешних и внутренних стен технику известковой штукатурки. Так, собор Троицкого монастыря на Кловке снаружи был обработан штукатурной обмазкой кремового цвета (около 90 % извести). Остатки розовато-серой штукатурки с примесью тонкой цемянки (толченой керамики) сохранились на наружной поверхности стен разрушенного Спасского монастыря у деревни Чернушки. Здание церкви на Воскресенской горе было белым (его штукатурка на 93,5 % состояла из извести). Оштукатурены или обмазаны были также собор Борисоглебского монастыря на Смядыни, Княжеский терем, церковь Петра и Павла, церковь Иоанна Богослова, церковь Архангела Михаила. Только некоторые храмы этого времени были построены в технике порядовой кладки из кирпича без последующего оштукатуривания и декорированы лишь комбинациями кладки (так, не были оштукатурены церковь на Малой Рачевке и Пятницкая церковь).
Поскольку в основе миросозерцания восточных славян лежало обожествление сил природы, восприятие природного и человеческого мира как единого целого, цветовые образы города гармонично связывали постройки с окружающей природой: «здания украшали ландшафт, а природа украшала здания – они звучали как согласный хорал»[155].
В формировании цветовых образов горда широко использовался и другой языческий прием – нанесение красного декора по белому фону по принципу «народной вышивки». Именно так изначально выглядели сохранившиеся церкви Петра и Павла и Иоанна Богослова. Сложенные из плинфы стены загородной княжеской церкви Петра и Павла были покрыты тонким слоем штукатурки; незатертыми оставались выпуклые кресты на угловой лопатке, элементы декора, углубленные в кладку (аркатура и поребрик стен, бегунец лопатки), оконные арки и арки слепых ниш на абсидах, а также их тонкие вертикальные тяги, связанные с карнизной аркатурой и поребриком; эти детали читались как красный узор на белом фоне. Церковь Иоанна Богослова, построенная в 60-х годах ХП века, на несколько десятилетий позже Петропавловской церкви почти напротив нее, по архитектуре и оформлению во многом являлась ее отражением: изначально внешняя поверхность стен храма, галереи и приделов также была покрыта тонким слоем известковой обмазки, остатки которой местами сохранились; откосы оконных амбразур церкви внутри и снаружи украшала древняя орнаментальная роспись.
Колористики цветового пространства региона была консервативна в силу традиционности народной культуры. В представлении славян вариативность цвета была недопустима, так как могла обернуться несчастьем. Внешнее цветовое пространство города в целом представляло собой своеобразную семиотическую систему, информационное поле которой было наполнено мифологией традиционной народной культуры. а все отдельные элементы имели выраженную символическую нагрузку, делая каждый цветовой образ «метазнаком» в художественной культуре региона.
Снаружи многоцветные росписи использовались довольно редко. Стены православных храмов, монастырей и княжеских теремов, как и на остальной территории Европы, на Руси символизировали замкнутость райской, существующей в пределах ограды, жизни в самой себе[156], представляя собой своего рода цветные острова внутри городских пейзажей.
Под влиянием византийской архитектуры основные цветовые доминанты располагались во внутреннем декоре храмов. Здесь, внутри, все вокруг должно было создавать атмосферу того, что место это является естественным, природным. Важную роль в формировании такого впечатления отводилось колористике пола. Известно, что во многих смоленских храмах плиточный пол своими оттенками имитировал землю, траву, цветы. Обычная расцветка поливы майоликовых плиток – зеленая, темно-коричневая и желтая. Плитки этих цветов образовывали простой геометрический узор – диагональные или продольные чередующиеся ряды. Фрагменты чередующихся диагональных полос зелeного, жeлтого и черно-коричневого цветов найдены в церкви на Окопном кладбище. Керамическими плитками с поливой были покрыты пол центральной апсиды, проход из центральной в северную апсиду и часть пола в северной апсиде. Несмотря на то, что покрытие пола сильно повреждено, рисунок можно восстановить по оставшимся частям. Такой же простой геометрический узор использован и в основной части Бесстолпного храма в детинце: здесь квадратные поливные плитки покрывали пол храма чередующимися рядами трех обычных цветов – желтого, зеленого и черно-коричневого. Однако в отличие от церкви на Окопном кладбище плитки лежали под углом 45° к стенам здания, так что ряды одного цвета шли вдоль продольной оси храма.
При раскопках других храмов XII–XIII веков были найдены только отдельные майоликовые плитки или их обломки, которые не позволяют восстановить орнамент пола, но дают представление о его цветовом строе. В соборе Борисоглебского монастыря на Смядыни: «полива плиток всего четырех цветов: желто-хромовая, темно-зеленая, голубовато-серая (по-видимому в результате разложения поливы), почти черная, т. е., вероятно, темно-коричневая. Мастера, изготовлявшие плитку, пытались разнообразить их расцветку: встречены образцы, где по темному желто-зеленому фону сделаны свободно расположенные желтые крапины или кружочки»[157]. Плитки, найденные при раскопках древнего Троицкого храма, покрыты одноцветной поливой одного из трёх цветов – зелёного, жёлтого или оливково-чёрного[158]. Обломки плиток пола, найденные в ходе архитектурных работ в церкви Архангела Михаила, имеют поливу желтого и белого цвета; в Успенском соборе – желтого, зеленого и коричневого цветов; в Спасском монастыре у деревни Чернушки – зеленого, темно-коричневого и желтого цветов, а также два фрагмента полихромных плиток с червеобразными желто-белыми разводами по коричневому и зеленому фону.
Внутри построек цветовые пространства были намного более зрелищными, чем снаружи. Из 19 детально изученных экспедицией Н.Н. Воронина памятников древнего смоленского зодчества XII–XIII веков (Успенский собор, Борисоглебский собор Смядынского монастыря, церковь Петра и Павла, Бесстолпный храм в детинце, Княжеский терем, церковь в Перекопном переулке, церковь Иоанна Богослова, «Немецкая божница», храм Василия на Смядыни, церковь архангела Михаила, собор Троицкого монастыря на Кловке, церковь на Малой Рачевке, церковь у устья Чуриловки, церковь на Воскресенской горе, собор Спасского монастыря у д. Чернушки, Пятницкая церковь, церковь на Большой Краснофлотской улице, церковь на Окопном кладбище, собор на Протоке) 14 были полностью или частично расписаны[159] (следы и фрагменты фресковых росписей не обнаружены только в Княжеском тереме, «Немецкой божнице», в церкви на Малой Рачевке, в Пятницкой церкви, и относительно росписи Успенского собора данные отсутствуют).
Реализуя идею архитектурного «люминизма», цветовое наполнение внутренних пространств храмов оперировало очень большим набором компонентов, отдельных цветов, и в их колорите «было более пестроты, чем единообразия»[160]. М.П. Полесский-Щепилло, исследовавший обнаруженные в ходе раскопок храма на Протоке в 1867–1868 годах достаточно крупные куски росписи, отмечал, что «чаще других встречались цвета: темно-голубой и охряно-желтый; местами попадались цвета: ярко-карминовый, грязно-красный, травяно-зеленый; реже – телесно-розовый и фиолетовый в виде мелких клеток на желтом фоне»[161]. В Спасском храме были «собраны обломки с синим фоном и жёлтыми нимбами, оконтуренными циркульной графьей; часто встречались фрагменты зелёного тона» [162]. Во фресковой росписи церкви в Перекопном переулке наиболее часто повторялись жёлтый, тёмно-красный, тёмно-синий и зелёный[163]. В соборе Борисоглебского монастыря «фрески встречались различных колеров – больше красного, синего, затем кирпичного, зелёного и др.»[164].
Повторяя характерные для цветовых пространств Руси принципы, каждый образ представлял своего рода модель вселенной: нижний, земной ярус был покрыт символами земли, натурального камня, семян, завивающихся стеблей, бутонов и цветов орнаментальными мотивами, заимствованными с византийских и арабских тканей; вверху располагались символы неба и лики святых.
Так, «орнаментальные ленты змееобразно извивающихся линий, полуколец и стилизованных цветов, напоминающих колокольчики»[165] в Спасском храме, по структуре и цвету идентичные «струйчатому»[166]орнаменту храма на Протоке, имитировали отделку нижней части стен инкрустированными цветным мрамором панелями и декоративными тканями[167].
Орнамент из трилистников, в колористике которого доминировали зеленый, белый и голубой цвета, был найден среди фрагментов росписи храма на Протоке и Воскресенской церкви. Похожий по цвету растительный орнамент покрывал широкие откосы окон, в том числе и окна барабана, церкви Михаила Архангела (Свирской), возведенной в 90-е годы XII века князем Давидом Ростиславичем в своей загородной резиденции на Смядыни, и по форме представлявшей собой новый тип храма – высокого, столпообразного, с подчеркнутой вертикальной устремленностью композиции (церковь имела прототипом полоцкие храмы, однако полоцкая тема своеобразно трактована смоленскими мастерами, выработавшими свою архитектурную традицию, к числу особенностей которой относятся ступенчатый силуэт храма, галереи, притворы и своеобразный декор фасадов). Красочная роспись состояла здесь из двух вертикальных полос: «Наружная полоса представляла собой чередование ступенчатых выступов «городков» голубого и зеленого цвета с красной сердцевиной на белом фоне. Внутренняя, более широкая полоса состояла из кругов со светло-желтым ободом, в которые вписаны крупные зеленые пятилепестковые цветы с красной сердцевиной. Фон орнамента – белый и голубой. Внешние сегменты между кругами заполнены красными и белыми трехлепестковыми бутонами»[168].
Конец ознакомительного фрагмента.